Читать книгу Похоже, я попала 3 - Вадим Фарг - Страница 2

Рассвет прокрадывался в мир на цыпочках, серый и стылый, словно кто-то высыпал на небо ведро мокрой золы. Он нехотя цеплялся за верхушки сосен, будто боялся увидеть, что принесёт с собой этот новый, полный тревог день. Я стояла у самой околицы, поглубже запахиваясь в тяжёлый овчинный тулуп, который с плеча отдал мне Фёдор. Рядом со мной топтались на промёрзлой земле они оба. Моя нелепая, удивительная, невозможная гвардия.

Фёдор, как всегда, молчал. Он просто смотрел на меня, не отрываясь, и в его обычно спокойных глазах плескалось столько неприкрытой тревоги, что у меня предательски защемило сердце. Хотелось всё отменить, развернуть коня и остаться здесь, в этом тихом городке, где всё было понятно и просто.

Дмитрий, напротив, суетился и излучал бодрость. Он уже в десятый раз обошёл моего коня, проверяя, надёжно ли закреплены перемётные сумы. Казалось, он умудрился запихнуть в них половину своей купеческой лавки, на все случаи жизни.

– Так, слушай сюда, – деловито начал он, поправляя ремень на одной из сум. – Здесь лепёшки, свежие. Тут мясо вяленое, хватит надолго. Вот это – тёплая накидка на случай дождя, не промокает. А вот здесь… – он вдруг понизил голос до заговорщицкого шёпота и подмигнул, – фляжка с отличным южным вином. Согревает лучше любого костра, а уж храбрости придаёт – проверено на себе!

– Спасибо, – я попыталась улыбнуться, но губы слушались плохо, и улыбка вышла кривой и жалкой.

– Ната, ну может, не надо? – заскулил прямо в ухо Шишок, вцепившись своими веточками-лапками в меховой воротник так, словно его вот-вот унесёт ураганом. – Ну куда ты одна? Там же страшно! И холодно! И наверняка голодно! А тут так хорошо! Аглая пирожки с грибами обещала испечь! С гри-ба-ми! Ты слышишь? Это же божественная идилия! А ты меняешь её на какую-то сомнительную поездку в неизвестность!

Я сделала вид, что не слышу его панического писка, и подошла к Фёдору. Он неловко кашлянул, словно собираясь сказать что-то важное, но в итоге лишь протянул руку к моему поясу, где висел его охотничий нож. Он отдал мне его ещё вчера, но сейчас, видимо, хотел убедиться, что он на месте. Его огромные, твёрдые от мозолей пальцы на мгновение коснулись моей ладони, и по руке тут же пробежала волна тепла.

– Возвращайся, – хрипло сказал он. Всего одно слово, но в нём было всё: и просьба, и приказ, и надежда.

– Обязательно, – пообещала я, и голос мой прозвучал твёрже, чем я ожидала. Это было похоже на клятву.

Ловким движением я запрыгнула в седло. Конь, щедрый подарок Дмитрия, нетерпеливо затанцевал на месте, выпуская из ноздрей облачка пара. Я в последний раз обернулась. Хмурый охотник и нарядный купец стояли плечом к плечу, глядя мне вслед.

Первым делом – к Кощею. Это решение пришло в голову внезапно, но я сразу поняла, что оно единственно верное. Яга была где-то далеко, в дремучем лесу, а Кощей… Кощей был относительно рядом. И уж он-то точно знал об этом мире куда больше, чем все знахарки и мудрецы вместе взятые. Да, он злодей, циник и вообще неприятный тип. Но он был древним. А значит, он не мог не слышать о Горынычах.

Дорога до его мрачной твердыни показалась мне бесконечной. Лес вокруг менялся с каждым часом. Весёлые светлые берёзки уступили место корявым, поросшим мхом елям, которые тянули к тропе свои узловатые лапы. Звонкие птичьи трели смолкли, и их сменила гнетущая, гулкая тишина. Даже неугомонный Шишок притих и только изредка жалобно всхлипывал у меня под ухом.

Когда из-за серых скал показались чёрные, будто опалённые огнём, башни его замка, у меня внутри всё сжалось от неприятного холода. Огромные ворота, скрипнув так, словно жаловались на свою тяжёлую долю, медленно отворились сами собой, приглашая войти. Я въехала в пустой двор, спешилась и, оставив дрожащего коня, решительно шагнула в полумрак тронного зала.

Он сидел на своём троне из чёрного, как ночь, камня. Всё такой же тощий, бледный и до жути элегантный в своём тёмном кафтане. На его тонких, бескровных губах играла привычная ядовитая усмешка.

– Какая приятная неожиданность, – протянул он своим скрипучим, похожим на шорох старого пергамента голосом. – Дикая ведьмочка собственной персоной пожаловала в мои скромные чертоги. Что же случилось, дитя? Сбежала от своих «деревенских» ухажёров? Решила променять их топор и тугой кошель на вечную жизнь и несметные сокровища? Решение похвальное. Хотя и несколько запоздалое.

– Я пришла за советом, Кощей, – сказала я, изо всех сил стараясь, чтобы мой голос не дрожал.

Он лениво приподнял тонкую бровь. Его холодный взгляд скользнул по моему плечу, где Шишок отчаянно пытался притвориться частью мехового воротника. Фамильяр испуганно пискнул и замер окончательно.

– Советом? – переспросил он с издевкой. – Я не раздаю советы бесплатно, девочка. Особенно тем, кто когда-то имел глупость отказаться от моего более чем щедрого предложения.

– Я заплачу. Мне нужно знать всё, что ты знаешь о Горынычах.

Одно это слово заставило его замолчать на полуслове. Ядовитая усмешка медленно сползла с его лица. Он выпрямился на троне, и его глаза, обычно полные ледяной скуки и насмешки, вдруг стали тёмными и глубокими, как заброшенные колодцы. Он долго, очень долго молчал, глядя куда-то сквозь меня, и в этой внезапной тишине было больше угрозы, чем в любом его колком слове.

– Откуда… – наконец произнёс он, и голос его прозвучал глухо и совершенно по-чужому, – ты знаешь это имя?

– Мне рассказала Василиса Премудрая. Железный Князь натравил одного из них на меня.

Кощей медленно, плавно поднялся с трона. Он больше не походил на скучающего аристократа. Теперь передо мной стоял тот, кем он и был на самом деле – древнее, бессмертное и невероятно опасное существо.

– Значит, Глеб всё-таки разбудил это старое зло, – пробормотал он так тихо, что я едва расслышала. – Глупый, самонадеянный мальчишка. Он играет с огнём, который сожжёт не только его врагов, но и его самого вместе с его железными игрушками.

Он медленно зашагал по залу, и его шаги гулко отдавались от каменных стен, словно удары молота.

– Василиса не соврала тебе, дитя. Всё, что она рассказала – правда. И про братьев, и про их так называемое «счастье», и про Ягу. Я помню то время. Весёлое было времечко, да. Целые города улыбающихся идиотов. Отвратительное, тошнотворное зрелище.

– Но как их победить? Яга не смогла. Что же смогу я?

Он резко остановился и в упор посмотрел на меня. В его взгляде больше не было насмешки. Только холодная, трезвая и какая-то даже пугающая оценка.

– Яга сражалась с ними не силой, а сутью, – медленно, словно выковывая каждое слово из металла, произнёс он. – Она была живым хаосом, а они – мёртвым порядком. Она была дикой, необузданной природой, а они – клеткой, пусть и позолоченной. Огонь не тушат огнём, девочка. Его тушат водой. Ищи свою воду.

– Свою воду? – растерянно переспросила я. Голова шла кругом от его загадок. – Что это значит? Какую ещё воду?

– Думай, девочка, думай, – он снова скривил губы в подобии улыбки, но она получилась какой-то усталой и горькой. – В тебе течёт сила Яги, но ты – не Яга. Ты другая. Твоя суть совершенно иная. В этом твоя слабость и в этом же твоя главная, сокрушительная сила.

– Тогда дай мне оружие! – взмолилась я, чувствуя, как отчаяние подступает к горлу. – Меч, который сможет их ранить. Кинжал, пропитанный ядом. Хоть что-нибудь!

Кощей рассмеялся. Холодным, скрипучим, мёртвым смехом, от которого у Шишка застучали его несуществующие зубы.

– Оружие? Глупое дитя. Никакой меч не сможет разрубить улыбку. Никакой яд не отравит всеобщее счастье. Против них нет оружия. Есть только… противоядие. И оно уже в тебе самой.

Он вернулся к трону, порылся где-то в его каменных недрах и вытащил какой-то небольшой предмет.

– Я не дам тебе оружия, – сказал он, снова подходя ко мне. – Но я дам тебе это. Считай это платой за то, что ты принесла мне такие интересные новости.

Он вложил мне в ладонь что-то холодное, тяжёлое и гладкое. Я опустила взгляд. Это было маленькое круглое зеркальце в простой, тусклой медной оправе. Стекло было мутным, старым, испещрённым царапинами. Оно почти ничего не отражало, лишь какие-то смутные тёмные пятна.

– Что это? – разочарованно выдохнула я.

– Полезная вещица, – ответил Кощей, и в его глазах снова блеснули знакомые насмешливые искорки. – Оно покажет тебе не то, что есть, а то, чем является на самом деле. Поверь мне, иногда это куда важнее.

Он резко отвернулся, давая понять, что разговор окончен.

– А теперь уходи. И постарайся не умереть слишком быстро. Будет ужасно скучно, если они превратят тебя в очередную улыбающуюся дурочку.

Я вышла из тронного зала, крепко сжимая в руке бесполезное, на первый взгляд, зеркальце. На улице уже сгущались сумерки. Я молча вскочила на коня и, не оглядываясь, поехала прочь от этого проклятого места.

– Ну что? Что он сказал? – тут же затараторил пришедший в себя Шишок. – Он дал нам супероружие? Огненный меч? Молот-землетряс? Может, шапку-невидимку?

– Он дал нам зеркало, – глухо ответила я, не глядя на него.

– Зеркало?! – взвизгнул фамильяр так пронзительно, что конь под ним испуганно дёрнул ушами. – Мы идём на битву с концом света, а он дал нам зеркало?! Зачем?! Чтобы мы причёску поправляли перед смертью?! Ну спасибо, удружил, старый скряга!

Я не ответила. Я просто ехала по темнеющему лесу, а в голове у меня снова и снова крутились его слова. «Ищи свою воду». «Оно покажет не то, что есть, а то, чем является». Загадки. Сплошные проклятые загадки. Но где-то в самой глубине души шевелилось странное чувство, что старый лич не обманул. Он действительно дал мне совет. Может быть, самый важный в моей жизни. Вот только понять бы ещё, что он на самом деле имел в виду.

* * *

Я не поехала к Яге, а вернулась обратно в Вересково злая, как сто чертей, и уставшая, как ломовая лошадь. Надо обдумать слова, сказанные Кощеем. Старик снова меня запутал. Пока что я вижу, что поездка к Кощею оказалась пустой тратой времени. Ничего, кроме новых загадок и старого, бесполезного зеркала, которое теперь мёртвым грузом лежало в моей сумке. «Ищи свою воду». Легко ему говорить! Я несколько дней ходила сама не своя, словно пришибленная, и то и дело повторяла про себя эту дурацкую фразу. Что за вода? Где её искать? Я смотрела на воду в ведре, на ручей за околицей, на дождь, который уныло моросил вторые сутки. Никаких озарений. Только тоска и глухое, подступающее к горлу отчаяние.

В городе тем временем кипела работа. Соловей-Разбойник с каким-то садистским удовольствием гонял ополченцев по раскисшей от дождя поляне. Мужики, пыхтя, бегали по грязи, а атаман стоял под навесом и орал на них так, что листья с берёз сыпались. В другом конце поляны Фёдор спокойно и методично учил мальчишек стрелять из лука. Он не кричал, говорил тихо, но его слушали, затаив дыхание. Дмитрий куда-то исчез, но от него то и дело прилетали гонцы с записками, которые он велел передавать только мне в руки. Я читала их, и по спине бежали мурашки. «Деревня Клюквино. Все счастливы. Урожай сгнил на корню, а они песни поют и хороводы водят». «Трактир „Кривая берёза“. Хозяин раздал всё пиво бесплатно. Улыбается, говорит, что деньги – это тлен». «Счастливая чума» расползалась по княжеству, как масляное пятно по воде. А я сидела здесь, в Вересково, и не могла понять, что мне делать.

– Так, ведьма, хватит киснуть! – в один из таких серых, тоскливых дней заявил Соловей. Он бесцеремонно вошёл в лавку, схватил меня за руку и выволок на улицу. – Пока ты тут сопли на кулак мотаешь, враг не дремлет. Буду учить тебя мечом махать. В жизни всё пригодится.

– Да не умею я, – попыталась я отбиться, но куда там. Хватка у него была железная.

Он всунул мне в руку тяжёлый, неудобный меч и встал напротив. Клинок показался мне неподъёмным.

– Ничего сложного. Главное в этом деле – злость. Представь перед собой самого ненавистного врага и руби! Вот так!

Соловей сделал несколько таких быстрых и точных выпадов, что воздух вокруг него загудел. Я попробовала повторить. Получилось нелепо и смешно. Меч болтался в руке, как оглобля, я чуть не споткнулась о собственные ноги и едва не отрубила себе палец.

– Ой, всё! – трагически простонал Шишок, который сидел на заборе и грыз орех. – Ната, брось эту железку! Ты с ней выглядишь, как корова на льду! Не твоё это! Тебе бы лучше травы собирать, а не вот это вот всё!

Фёдор, наблюдавший за нашими «тренировками» со стороны, только хмурился. Он-то знал, что моя сила не в железе. Его молчаливое осуждение действовало на нервы даже больше, чем крики Соловья.

– Да что ж ты за девчонка такая! – не унимался атаман, теряя терпение. – Злее надо быть! Яростнее! Давай, представь, что я – Железный Князь! Руби меня!

Я замахнулась, вкладывая в удар всё своё раздражение, усталость и отчаяние. Меч со свистом рассёк воздух и с оглушительным лязгом столкнулся с клинком Соловья. От удара у меня затряслись руки, а в голове что-то щёлкнуло. Злость. Ярость. Огонь. И тут же вспомнились слова Кощея: «Огонь не тушат огнём». Я всё это время пыталась бороться с их силой своей же силой, со злостью – своей злостью. А что, если попробовать по-другому?

– Ещё раз, – попросила я, и голос мой прозвучал непривычно спокойно.

Я снова подняла меч. Но на этот раз я не пыталась разозлиться. Я закрыла глаза и сосредоточилась. Я вспомнила слова Кощея. «Возвращение к истокам». Я смотрела не на меч, а на саму его суть. Я чувствовала, как когда-то он был просто куском бурой, некрасивой руды, лежащей глубоко в земле. Он был частью горы, частью мира. Потом его вырвали из темноты, бросили в огонь, били молотом, заставляя стать тем, чем он не был. Его заставили стать оружием. Ему было больно.

Я не приказывала. Я… попросила. Мысленно. Тихо-тихо. «Возвращайся домой. Стань снова собой. Отдохни».

Я не вливала в металл ярость, не пыталась его уничтожить. Наоборот, я послала ему волну покоя, принятия. Кажется, я нашла свою «воду».

Меч в моей руке дрогнул. Но он не рассыпался в пыль, как раньше. Произошло нечто иное, куда более странное. Блестящая сталь потускнела, пошла бурыми пятнами. Острое лезвие оплыло, потеряло форму. Гарда изогнулась, как будто была сделана из мягкого воска. Весь меч на глазах изумлённого Соловья превратился в бесформенный, тяжёлый кусок ржавой руды, который с глухим стуком выпал из моей руки и шлёпнулся в грязь.

На поляне повисла мёртвая тишина. Соловей-Разбойник стоял с открытым ртом, переводя взгляд со своего меча на кусок руды у моих ног. Его лицо выражало крайнюю степень изумления.

– Ты… ты что… это… как? – наконец выдавил он из себя, заикаясь.

– Я не знаю, – честно ответила я, глядя на свои руки. Но я знала. Внезапно, как вспышка молнии, я всё поняла.

Моя сила – не разрушение. Не огонь, который всё сжигает. Моя сила – это возвращение. Возвращение к началу, к истокам. Я не уничтожила меч. Я просто позволила ему снова стать тем, чем он был рождён – куском камня. Я не сломала его. Я его… отпустила.

Это и была моя «вода».

– Ух ты… – восхищённо выдохнул Шишок, роняя орех. – Вот это фокус! Он был железный, а стал… каменный! Ната, а ты можешь так с орехами? Чтобы скорлупа раз – и обратно в цветок превратилась? А то лень грызть!

Я посмотрела на Фёдора. Он единственный не выглядел удивлённым. Он смотрел на меня с тихой, понимающей улыбкой, и в его глазах было столько гордости, что у меня снова защипало в носу. Он понял. Он всё понял без слов.

И тут меня накрыло второй волной прозрения, такой сильной, что подогнулись колени. Горынычи. Их «счастливая чума». Они не создают счастье. Они, как тот кузнец, берут волю человека – живую, дикую, свободную – и перековывают её, превращая в нечто иное. В послушную, улыбчивую пустышку. Они навязывают свою волю, свой порядок, как кузнец навязывает свою волю куску руды.

А я… я могу это отменить. Я могу не сражаться с их магией, а просто… вернуть всё назад. Вернуть людям их собственную волю, их страхи, их злость, их любовь. Вернуть их к самим себе. Не тушить их огонь своим огнём, а просто залить его своей водой. Вернуть всё к истокам.

– Я поняла, – прошептала я, глядя на Фёдора. – Я знаю, что делать.

Страх никуда не делся. Но теперь он был не парализующим, а каким-то… правильным. Он был частью меня. Частью моей воли. И я больше не собиралась от него избавляться.

Я подняла с земли свой походный мешок. Пора. Теперь я была готова. Я знала, зачем иду к Яге. Не за оружием. А за тем, чтобы научиться управлять своей «водой». И превратить её из тонкого ручейка в настоящую реку, способную смыть любую грязь. Даже ту, что дарит фальшивое счастье.