Читать книгу Рубикон Брахмы 2 - Вадим Фарг - Страница 2

В кабинете словно не было воздуха – лишь акустическая ловушка, вакуум, где умирал любой звук, не успев родиться. Тишина здесь была не отсутствием шума, а тщательно сконструированным присутствием, которое давило на барабанные перепонки, заставляя Айрата Кейна слышать только два звука: гулкий, неуместный стук собственного сердца и тихое шипение крови в висках. Стол, за которым он сидел, был похож на тёмное, маслянистое озеро из окаменевшего дерева. В его глубине отражался он сам – человек без знаков различия, без чина, просто тёмный силуэт, пойманный в ловушку гладкой поверхности. И этот силуэт был единственным, на что не смотрел Гай Сервилий.

Заместитель секретаря Департамента Внутренней Стабильности был похож на древнюю черепаху, которую на мгновение выманили из панциря. Сухая, пергаментная кожа, тяжёлые веки, прикрывающие глаза-бусинки, и руки с длинными, безупречно отполированными ногтями, лежавшие на столешнице, как два диковинных паука. Он не говорил – он плёл тишину, и Кейн, привыкший к грохоту боя и резким командам, чувствовал, как эта вязкая паутина проникает под броню, под кожу, к самым костям.

– Планета Ягеллон, капитан, – наконец произнёс Сервилий, и его голос, тихий и скрипучий, как перо, царапающее старую бумагу, вспорол тишину, заставив её зашипеть и сомкнуться вновь. – Жемчужина. Райский уголок. Империя очень обеспокоена её экологическим благополучием.

Кейн молчал. Он знал, что это прелюдия. В таких кабинетах никогда не говорят о том, о чём говорят. «Экология» была ширмой, вежливым эвфемизмом, как «недомогание» для обозначения грязной и беспощадной чумы.

Сервилий чуть приподнял палец, и на столешнице перед Кейном вспыхнула голограмма. Не планета. Не озеро. Формула. Изящная, сложная, смертоносная в своей красоте.

– Родий-семь, – прошептал Сервилий, словно произносил имя божества. – Стабильный изотоп с почти идеальной энергоотдачей. Теоретическая разработка. Мечта. Дом Стрегов получил лицензию на геологоразведку на Ягеллоне. И, кажется, их мечта вот-вот станет явью. Под единственным озером, капитан, лежит столько родия, что его хватит, чтобы зажечь новый флот. Или погасить старый.

Голограмма исчезла. Сервилий смотрел на Айрата, и в его глазах-бусинках не было ничего, кроме холодного, выверенного расчёта.

– Стреговы – верные подданные Империи, – сказал Кейн ровным голосом. Это был пароль. Проверка, понял ли он истинную суть игры.

– Верность, капитан, – улыбка Сервилия была похожа на трещину на старом фарфоре, – это величина переменная. Сегодня они верны. А завтра, имея в руках неисчерпаемый источник энергии, они могут счесть Империю… обременительным пережитком. Мы не можем этого допустить. Но мы также не можем просто отозвать лицензию. Это даст повод целому ряду высоких Домов объединиться со Стрегов против нас. Дом Стрегов слишком силён. Слишком глубоко врос в тело Империи. Его нельзя ампутировать без риска для пациента. Его нужно… лечить.

Кейн чувствовал, как твердеют мышцы на его челюсти. Он был солдатом. Хирургом поля боя. Он ампутировал. Он не «лечил».

– Мне неясно, причём здесь моя группа, – сказал он. – Для экологического надзора есть Инспекторат.

Сервилий медленно, почти лениво, коснулся сенсора на своём столе. Из панели выехала тонкая папка из реальной, а не синтетической бумаги. Он пододвинул её Айрату. На обложке стоял гриф «Совершенно секретно» и его имя.

– Инспекторат, – вздохнул Сервилий, – состоит из людей. А люди боятся. Дом Стрегов не любит, когда ему мешают. Предыдущий инспектор, говорят, неудачно упал в шахту грави-лифта. Двенадцать раз. А желающих занять его место почему-то нет. Нужен не инспектор. Нужен наблюдатель. С зубами. Кто-то, кто сможет зафиксировать неизбежные нарушения. А они будут, капитан. Непременно. И на основании его рапорта мы сможем заморозить проект. Легально. Изящно.

Кейн не притронулся к папке. Он знал, что в ней. Его самовольная вылазка на Визир. Отчёт о контакте с беглым преступником Артёмом Торецким, известным как Брахма. Его личное, неуставное вмешательство в дела Дома Гаэтано. Это была не папка. Это был ствол, приставленный к его карьере. К его чести.

– Я понимаю вашу дилемму, капитан, – голос Сервилия сочился фальшивым сочувствием. – После Фолиума, где этот… Брахма, спас вас. А потом Визир, где вы, рискуя всем, платили долг. Благородно. Но незаконно. Вы помогли государственному преступнику. А Империя не любит должников. Ни тех, кто должен ей, ни тех, кому должны её враги.

Кнут. Холодный, хлесткий, бьющий по самому больному.

– Ваша лояльность под вопросом, капитан. В кулуарах шепчутся. А я не люблю шёпот. Я люблю чистоту. Порядок, – Сервилий чуть наклонился вперёд, его глаза впились в Кейна. – И я предлагаю вам способ навести порядок. В первую очередь, в вашей собственной душе.

Пряник. Отравленный, но такой соблазнительный.

– Дом Стрегов нанял для работ на Ягеллоне нового подрядчика, – продолжил чиновник, смакуя каждое слово. – Фирму, якобы способную решать нерешаемые задачи. Её глава – тот самый инженер, известный вам как Брахма.

Мир для Айрата сузился до двух тусклых глаз напротив. Он почувствовал вкус меди во рту. Брахма. Торецкий. Человек, который спас его жизнь. Человек, который, согласно официальным рапортам, предал свой батальон. Призрак, который преследовал его. И которого он поклялся убить.

– Я даю вам шанс, капитан, – прошептал Сервилий, – закрыть этот файл. Раз и навсегда. Вы летите на Ягеллон. Официально – как глава наблюдательной миссии. Вы будете следить. Фиксировать. И ждать, когда он ошибётся. А он ошибётся, капитан. Он ведь инженер, а не святой. Одно нарушение, одна пролитая капля топлива в это заповедное озеро, и вы нажимаете на кнопку. А дальше… дальше вы вольны исполнять свой долг. И свой приговор. Империя даст вам полную свободу действий в отношении предателя Торецкого. Ваше дело на Визире будет закрыто. Ваша честь – восстановлена.

Это была дьявольская сделка. Ему предлагали не просто миссию. Ему предлагали санкционированную вендетту. Шанс посмотреть в глаза человеку, который разрушил его веру в порядок, и самому стать этим порядком.

Кейн медленно поднял руку и положил её на папку. Бумага была прохладной и гладкой.

– Я хочу видеть полный состав его команды, – сказал он. Голос прозвучал чужим, глухим.

Сервилий снова улыбнулся своей треснувшей улыбкой. Он победил.

– Разумеется, капитан. Всё, что вам нужно. Считайте Ягеллон вашей личной операционной. Проведите процедуру чисто. Без лишней крови. Если получится.

Он откинулся в кресле, давая понять, что аудиенция окончена. Кейн поднялся, взял папку и, не говоря ни слова, развернулся и пошёл к выходу. Спиной он чувствовал взгляд Сервилия – взгляд энтомолога, только что приколовшего к бархату очередную редкую бабочку.

И уже в дверях он понял, что его не просто использовали. Ему дали то, чего он хотел больше всего на свете. И от этого было противнее всего.

* * *

Напиток мягко горчил, приводя в порядок взбудораженные признанием чувства. Брахма ощущал лёгкость и подъём. Напряжение, только что висевшее в кают-компании, не лопнуло – оно просто растворилось, словно кубик сахара в его горячем кофе, оставив после себя плотную, рабочую суету. «Гвозди» вернулись к своим делам, в их словах и взглядах сквозило новое, радостное понимание и энтузиазм.

А Торецкий был рад их энтузиазму. Он и сам его чувствовал – где-то глубоко, под слоем усталости и тревоги. Проект на Ягеллоне был квинтэссенцией инженерной мысли. Построить пять добывающих платформ в условиях, где привычные законы физики могут перестать работать, – такая задача выпадает раз в жизни. Он уже набросал несколько безумных, но теоретически возможных решений. Эта работа пьянила, манила своей сложностью.

Но была и другая сторона.

Он вспомнил день подписания контракта в сияющем офисе Дома Стрегов. Глава Дома, патриарх с глазами хищной птицы, источал силу и уверенность. Но его дочь, Лера, сидела рядом с каменным лицом. После Визира он никак не мог привыкнуть к её новому образу. Решительная, умная, энергичная, как боевой пехотный дрон, – она смотрелась очень органично возле Грома, возле своих шахтёров, в мрачных штольнях Прометея. Не побоявшаяся когда-то перечеркнуть своё блистательное будущее и пойти против воли отца, теперь она сидела неподвижно, как бездушный кибер-секретарь. Как дорогое, бессловесное украшение. И в тот день в её глазах он увидел то, чего никогда не видел раньше, – страх, почти отчаяние. Когда они остались наедине на пару секунд, она лишь успела шепнуть:

«Будь осторожен, Брахма. Это озеро… оно не всё, чего стоит опасаться».

Теперь у тревоги Брахмы было много слоёв. Первым был сам Дом Стрегов. Вторым – Империя, которая дышала ему в затылок обвинениями. Третьим – озеро состоящее сплошь из аномалии. А четвёртым, самым главным, был его собственный опыт.

Корпорация «Вальграйв» на Фолиуме. Дом Гаэтано на Визире. Дважды он брался за работу, веря в её созидательную цель. И дважды его предавали, пытаясь использовать его и его команду как расходный материал.

Один раз – случайность. Два раза – закономерность. Что будет в третий?

Харви и Амен-анх всё ещё склонялись над голограммой буровой, обсуждая варианты взятия проб грунта. Денис, пританцовывая, отошёл от них и прошагал к видеопанели, транслирующей обстановку за бортом. Отбивая пальцами по армированной стене замысловатый ритм, он тихонько забормотал, подбирая слова для нового трека:

Харви слегка двинул рукой, сменяя картинку на голографическом дисплее. Вместо платформы над столом вспыхнула удивительная и чарующая панорама озера.

– Красота-то какая… Лепота! – с чувством выдохнул Денис. – Даже жаль такую портить нашими железяками.

– Мы не портим, мы украшаем, – пробасил Харви, поправляя на плече сумку с инструментами. – Добавляем функциональности. Что толку в красоте, если с неё нет навара? Ты давай, поэт, не останавливайся! Читай дальше свою рэпчину!

Брахма лишь покачал головой.

– Иногда, мой друг, сама красота и есть главный навар.

Речитатив Дениса вернул Артёма на несколько недель назад, в тот день, когда они впервые увидели свой «ковчег» в орбитальном доке над Церерой. После потрёпанных транспортников, носивших их к Фолиуму и Визиру, новый корабль казался чудовищным и прекрасным одновременно. Он стоял в исполинском ангаре, залитый холодным светом сервисных ламп, и его размеры подавляли. «Artifex Nexus» – «Мастер Сцепления» или «Творец узлов». Латынь – древний язык людей, некогда живших на Земле и заложивших одну из первых империй, – допускала разные варианты перевода. В названии была вся суть Дома Стрегов – прагматизм, возведённый в абсолют.

– Пока это служебный транспорт, – пояснил тогда Казимир Ростин, вгоняя в Артёма ещё один „крючок“, – однако, Ваш успех в этом проекте сделает Вас его обладателем.

Брахма помнил, как они гуськом поднялись по рампе, и даже Харви, вечный скептик, присвистнул. Внутреннее пространство было впечатляющим. Грузовой отсек мог вместить лёгкий десантный челнок. Жилые модули на тридцать человек были спартанскими, но удобными. Но главное ждало их дальше.

– Матерь Божья… – выдохнул Денис, когда они вошли в электронную мастерскую. Это была не просто мастерская. Это был научный центр в миниатюре: голографические верстаки, квантовые анализаторы, калибровочные стенды для самых сложных сенсоров и, в центре всего, – защищённый серверный кластер с прямым доступом к нейроинтерфейсам. – Это же… это студия звукозаписи и серверная CERN в одном флаконе! Я могу здесь не только дронов прошивать, я могу симульнуть новую вселенную!

Харви и Амен-анх застыли на пороге механического цеха. Парк оборудования ошеломлял. Промышленные 3D-принтеры, способные печатать детали из тугоплавких сплавов, автоматизированные станки, плазменные резаки и, венец творения, – компактная литейная камера.

– Ну, ни хрена себе, – с уважением протянул Харви, проводя рукой по станине гигантского пресса. – Можно будет отлить мне новую ногу, если эта надоест. Полегче и с открывашкой для пива.

Амен-анх молча провёл своими огромными пальцами по холодному металлу. В его глазах Брахма увидел узнавание – встречу мастера со своим идеальным инструментом.

Герда нашла свой рай в медицинском модуле. Это был не просто лазарет, а полноценная хирургическая станция с криокамерой, тремя медкапсулами и биопринтером для выращивания кожных трансплантатов.

– С таким оборудованием я могу не только латать, но и собирать вас заново, идиоты, – сказала она с суровым удовлетворением. – Так что теперь у вас на одно оправдание меньше, чтобы подыхать.

Эстебан же, осмотрев мобильные атомные генераторы, задумчиво произнёс:

– Они дают нам инструмент для созидания. Или для тотального разрушения. Грань очень тонкая. Это не просто корабль, это большая ответственность.

И только Войтек был странно тих. Он ходил по идеальному, пахнущему заводской смазкой цеху, касался холодного металла станков, но в его глазах не было радости. Брахма видел, как его взгляд скользнул по рядам инструментов, идеально развешанных на магнитных панелях, и на долю секунды в его глазах промелькнула такая мука, что Брахма невольно отвёл взгляд. Никто не знал, что этот стерильный Эдем напомнил Войтеку о его потерянном рае – о его собственной мастерской в Праге. О жизни, которая рухнула в пропасть, унеся с собой всё, чем он дорожил. В тот день он ничего не сказал, просто ушёл в свою новую каюту и долго не выходил.

Мысли Брахмы вернулись в настоящее.

Вышедшая из своего медотсека Герда подошла и положила руку ему на плечо. Она всегда чувствовала его состояние лучше других.

– Не пытайся всё предусмотреть в одиночку, босс, – тихо сказала она. – Мы команда. Разберёмся.

– Не сомневаюсь… – улыбнулся он. – Просто нужно ничего не упустить. Этот проект… Он другой. Слишком много игроков. Стреговы, Империя, местные… Дом Гаэтано, который точит зуб на Стрегов. И само озеро. Это не стройплощадка. Это минное поле. Нельзя расслабляться.

– Мы и не по таким полям ходили, – уверенно сказал Харви. – Главное, чтобы наш наниматель не оказался очередной миной.

И в этой фразе была вся суть. Утренний кошмар напомнил ему, что любое творение можно обратить во зло. Что самый прочный мост может стать самой большой братской могилой.

– Босс, ты говорил, что какие-то ребята уже пробовали на Лехии свои силы? – спросил Денис.

– Да, – Брахма помрачнел, – Казимир Ростин, рассказывал, что их Дом, как обычно, обратился в Гильдию Строителей в поиске подрядчиков для возведения платформ. Гильдия направила сюда поочередно две организации, из числа своих фаворитов. Когда те поняли, что это не один из тех вкусных заказов, к которым они привыкли, работая на Дом, то быстро ретировались.

– Так запросто сдались? – удивился Эстебан, – фавориты Гильдии? У них же обычно куча профи в штате и оборудование по последнему слову техники…

– Именно, – кивнул Артем, – вот эту кучу профи и оборудования они здесь сперва и потеряли. Потом прикинули что к чему и упаковали чемоданы. Гильдия быстро теряет интерес ко всему что пахнет геморроем.

– А у них какие-то наработки остались по этому месту? – наивно поинтересовался Денис, – они же должны поделиться с коллегами? Ну, в уставе Гильдии, кажется, есть такая статья…

Брахмы печально усмехнулся.

– Гильдия – очень старая организация. Когда я начинал свое дело, решил кое с кем пообщаться, чуть глубже, чем формально, и очень быстро понял: там давно живут по понятиям, а не по уставу. «Рука руку моет», как говорится. Мы для них щенки, такие же не интересные, как и это место. Общаться с нами – терять лицо…

– Ну и черт с ними, с этой Гильдией! – рыкнул американец, – они такие же гнилые, как и все эти корпорации! Летят только на запах денег! А мы другие! Мы справимся сами! У нас теперь вон сколько всяких шикарных хреновин от этих Стрегов!

Торецкий взглянул на видео панель фронтальных камер «Artifex». Там клубилась не свет и не тьма, а сама скорость, вывернутая на изнанку – спрессованные в струящиеся молнии миры и шепот далеких солнц. Ягеллон приближался. Его дело уже не отменить и не отсрочить. А значит: «К черту все эти сомнения! Это балласт, которому место за бортом! Никакой «надежды на лучшее», только точный расчет, уверенность и упорная, четкая работа».

За его спиной, на стене висел их девиз, который они приняли после Визира: «Facta, non verba». Дела, а не слова.

Он должен был построить эти платформы. Должен был доказать – себе, команде, всему миру, – что он может пройти по этому минному полю и создать что-то прочное и чистое. Если только его в третий раз не заставят перейти собственный Рубикон, превратив его мечту в оружие.

– Прибытие в систему Ягеллон через восемь стандартных часов, – бесстрастно сообщил голос корабельного ИИ.

Брахма сжал кулаки. Восемь часов до начала. Восемь часов до того, как он ступит на берег своего нового кошмара. Или своего величайшего триумфа.