Читать книгу Параллельный мир - Вадим Фёдоров - Страница 3

Прошло два дня. Яна притащила мне то, что я её просил. Я устроил на своей кровати импровизированный офис. Ноут, телефон, записная книжка.

Живот болел всё меньше и меньше. Рука тоже заживала.

Утром меня разбудил шум. Я приоткрыл глаза и увидел, что на соседнюю койку двое санитаров укладывают пациента. Чернявого молодого мужчину.

Его осторожно положили на постель. Прикрыли одеялом. Мужчина повернул ко мне лицо. На лбу у него блестели капельки пота.

– Добрый день, – сказал я ему по-чешски.

– Guten tag, – ответил тот.

– И вам не хворать, – проворчал я, выдавив из себя улыбку немецкоговорящему соседу.

– О, соотечественник, – вдруг по-русски заговорил чернявый, – а то одни чехи кругом. Бормочут что-то на своём дурацком языке, ничего не понятно. Меня Гиви зовут.

– Вадим, – представился я, – только почему дурацкий? Нормальный язык.

– Да что в нём нормального? – Гиви стёр со лба капли пота. – Не язык, а недоразумение. Младик, голчичка, пани. Язык пидоров. То ли дело у нас. У грузин. Настоящий мужской язык. Каждое слово – как удар кинжала. Я когда своё имя говорю, люди пугаются.

– Это тебя от испуга в больницу положили? – улыбнулся я.

– Нет, не от испуга, – ответил Гиви, – это у меня аппендицит. С осложнением. Чего-то там загнило.

– Бывает, – я улёгся поудобнее, – у меня вот тоже заражение было. Нож, говорят, ржавый.

– Вот-вот, – Гиви даже приподнялся от волнения на кровати, – центр Европы, а у них ножи ржавые. Им лень нож спиртом протереть, прежде чем человека резать. Пидорасы.

Я не стал поправлять Гиви и рассказывать о том, кто именно не протёр нож. Вдруг навалилась усталость. Я закрыл глаза. Задремал.

Проснулся я от какого-то щёлканья. Рядом, на соседней кровати, лежал Гиви и перебирал чётки, бормоча себе что-то под нос. Щёлк, щёлк…

– Молитвы читаешь? – спросил я товарища по несчастью.

– Суры, – поправил меня Гиви, – и даже не их, а начало, во имя Аллаха, Милостивого и Милосердного.

– Ты мусульманин, что ли? – спросил я.

– Да, – кивнул Гиви, – мусульманин.

– Странно, – удивился я, – я думал, что грузины православные, как и русские.

– Мусульмане есть в любой нации, – заученно ответил Гиви, – почему я должен быть той же веры, что и большинство? Я выбираю веру сам, без всяких оглядок на то, кого больше или кого меньше. Кстати, ты христианин? Если да, то где твой нательный крестик?

– Дома лежит, – проворчал я, – цепочка порвалась.

– Золотая цепочка? – уточнил Гиви.

– Золотая, – подтвердил я, – и крестик золотой, с бриллиантами. А что?

– Да ничего хорошего, – вздохнул Гиви, – если бы ты был истинно верующим, то крестик бы у тебя был обычный, без бриллиантов. И носил бы ты его на верёвочке. А так показуха одна, а не вера это.

– Послушай, уважаемый, – я приподнялся на локте, – моё отношение с богом – это моё личное дело. И моё личное дело, какой крестик и на чём носить. Я же не лезу в твоё мусульманство и суры твои не критикую.

– Уважаемый, – передразнил меня Гиви, – без веры человек слаб и беспомощен. Истинная вера помогает человеку жить. Не важно, мусульманин он или христианин.

– Жить человеку помогают мозги, – я откинулся на подушку, – только не у всех они есть.

– У большинства населения мозгов нет, – улыбнулся Гиви, – они овцы. А овцам нужны пастухи.

– Это я и без тебя знаю, – сказал я, – в школе учился. А ты себя пастухом или овцой считаешь?

– Я пастух, – вдруг серьёзно и даже как-то торжественно ответил Гиви, – я не просто повторяю, что написано в Коране. Я умею вселить веру в сердца других людей.

– А я не пастух, – отозвался я со своей кровати, – я, скорее, волк-одиночка.

– Жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, – хмыкнул Гиви.

Я хотел ему возразить, но не успел. Вошла Злата.

Она поздоровалась. Подошла к моей кровати. Проверила повязку.

– Вах, какая красавица, особенно сзади, – причмокнул со своей кровати Гиви, – я бы…

– Ты бы помолчал бы, – прервал я его, – это моя женщина.

– Извини, – тут же отозвался Гиви, – я не знал. Извини. Язык мой – враг мой. Красивая у тебя женщина.

– О чём вы говорите? – спросила Злата, оглянувшись на Гиви.

– Он говорит, что ты красивая, – ответил я.

– А что ты ему сказал? – улыбнулась Злата.

– Я сказал, что ты моя женщина, – я почему-то покраснел. Или мне показалось, что покраснел.

– А я твоя женщина? – опять спросила Злата, погладив меня по голове.

– Моя, – ответил я, – если ты не против.

Злата наклонилась. Поцеловала меня в лоб. На соседней койке вздохнул Гиви.

– Рана быстро заживает, – сказала она, – у тебя крепкий организм. Завтра-послезавтра уже можешь начинать потихоньку ходить. В туалет и обратно.

– Хорошо, – прошептал я.

Злата выпрямилась. Оглянулась на Гиви. И вышла из палаты. Покачивая бёдрами. Или мне показалось, что покачивая.

– Всё равно – не мужской язык у них, у этих чехов, – прервал молчание Гиви. – Что ты ей про меня сказал?

– Я сказал, что ты шовинист и ксенофоб, – сказал я язвительно, – а она сказала, что подмешает тебе в еду слабительное, и ты вылечишься от всего этого.

– Шутишь, да? – рассмеялся Гиви. – Приятно в одной палате полежать с умным и весёлым человеком.

– В каждой шутке есть доля правды, – отозвался я, – так что ты не расслабляйся.

Где-то что-то запикало. Оказалось, что звук шёл от электронных часов Гиви.

– Мне надо помолиться, – сказал он, – не мешай мне, пожалуйста.

– Хорошо, – согласился я.

Гиви что-то забормотал. Что-то про Аллаха. Я отвернулся.

Молился Гиви несколько минут. Изредка щёлкая чётками.

Помолился. Помолчал.

Я достал телефон, набрал знакомого букиниста. Включил громкую связь. Попросил отложить мне Коран.

– У меня есть подарочное издание, – сказал букинист.

– Мне самое дешёвое, – попросил я, – важен текст, а не обёртка. Я пришлю девочку. Она скажет, что от меня.

– Хорошо, – согласился букинист, – подготовлю тебе самое дешёвое издание. Для бедных.

Гиви хмыкнул.

– Сравним две религии, – предложил я Гиви, – Библия у меня дома лежит. Я попрошу знакомую, она принесёт и к букинисту смотается.

Я взял телефон и хотел позвонить Яне. Но она появилась в палате собственной персоной.

Постучалась, просунула свою голову в дверной проём. Затем заползла и сама с двумя детскими капсулами.

– А мы к папе в гости пришли, – сказала она, глупо улыбаясь, – блины принесли. Чтобы выздоравливал.

Капсулы молчали.

– Это тоже твоя женщина? – развеселился Гиви. – У тебя их тут сколько? Дети тоже твои?

– Это просто знакомая, – поморщился я, – за детьми смотрит, за своими и чужими. И пожрать приносит.

– Что он говорит? – Яна покосилась на веселящегося Гиви.

– Он спрашивает, моя ли ты женщина.

– И что ты ответил? – заинтересовалась Яна.

– Я сказал, что ты многодетная мать, – вздохнул я, – и что тебя все бросили, а я подобрал. И вот теперь ты выполняешь мои мелкие поручения.

Яна недовольно поджала губу.

Судя по всему, ей не понравилось, что я сказал про неё.

– А что за поручение? – спросила она.

– Доехать до Будеёвицкой и забрать книжку, – начал инструктировать я, – купить фруктов и йогуртов. Дома на книжной полке взять Библию. И привезти всё это сюда.

– Хорошо, – послушно кивнула Яна, – а на дочку не хочешь посмотреть?

– Не хочу, – ответил я, – ещё неизвестно, чья это дочка.

Словно услышав меня, одна из капсул захныкала.

– Идём уже, идём, – засуетилась Яна.

Она подхватила детишек и умчалась выполнять мои поручения.

Вместо неё появляется Виолетта Николаевна. С двумя утками.

– Я не буду, – заявляю я, – у меня есть силы в туалет сходить самостоятельно.

– Иди, – благосклонно разрешает Виолетта Николаевна, – доктор разрешила. А грузинчику ещё рано ходить. Будет гадить в утку.

– Я не грузинчик, я грузин, – возмущается Гиви.

– Как скажешь, милый, – Виолетта Николаевна помогает мне подняться, а затем направляется к постели Гиви. – Ты по-маленькому или по-большому?

– Я сам, – сопит Гиви, – не надо за мои ноги хвататься.

Я отворачиваюсь и по стеночке иду в туалет. Голова кружится, но совсем немного.

Я иду. Сам. Без посторонней помощи.

Красота.

Возвращаюсь в палату. Виолетты Николаевны уже нет. Ушла со своими утками.

Гиви лежит бледный. На лбу капельки пота.

– Плохо тебе? – спрашиваю.

– Нормально, – отвечает он еле слышно, – но что-то у меня все силы на говно ушли.

Я сваливаюсь на свою постель, корчась от хохота. Где-то рядом похрюкивает Гиви.

От смеха разболелась рана на животе. Успокаиваюсь. Глажу повязку, словно беременная женщина свой живот. Засыпаю.

Сквозь сон слышу, как Яна приносит книги и продукты. Но глаза не открываю. Мне что-то снится. Что-то доброе и приятное.

Просыпаюсь к ужину. Виолетта Николаевна приносит нам пластмассовые полубоксы-полуподносы.

У меня кусок говядины с картофельным пюре. У Гиви сосиска и тоже пюре, но немного другого цвета. Потемнее.

Виолетта Николаевна начинает кормить Гиви.

– А почему у нас еда разная? – спрашиваю я.

– Так вам наша главная из дому приносит, – вилка с куском сосиски замирает около рта Гиви, – а ваш сосед, как все. Из столовой.

Я морщусь. Залезаю в тумбочку. Отрываю от связки пару бананов. Добавляю к ним яблоко. Всё это передаю Гиви.

– И два йогурта нам принесите после ужина, пожалуйста, – прошу я Виолетту. – Злата сегодня дежурит?

– Дежурит, – улыбается Виолетта Николаевна, – ща докормлю грузинчика и позову.

– Я грузин, – вздыхает Гиви, – и я сам могу доесть. Спасибо.

– Сам так сам, – соглашается Виолетта и уходит.

Злата появляется в палате тихо. Подходит. Садится на мою кровать. Гладит меня по руке.

– Спасибо тебе, – говорю я ей, – всё очень вкусно.

– Пожалуйста, улыбается она, – я завтра суп принесу, куриный.

– Можно тебя попросить то же самое и Гиви носить покушать? – прошу я, перехватывая руку Златы. – А то мне неудобно.

– Почему неудобно? – не понимает Злата.

– У нас так не принято, – говорю я, – если тебе что-то принесли, то надо делиться.

– Загадочный русский менталитет, – улыбается Злата, – хорошо, буду вам двоим готовить. Мне нравится варить и жарить.

– У тебя всё очень вкусно, – хвалю я её.

Злата краснеет от удовольствия. Быстро наклоняется ко мне. Целует в лоб.

– У тебя всё очень хорошо заживает, – говорит она, – завтра утром на перевязке посмотрим, что там и как. А сейчас спать. Это лучшее лекарство.

Злата встаёт и уходит.

– Спасибо за десерт, – подаёт голос Гиви. – Любят тебя бабы, как я вижу. Жрать носят. Книжки. Детей вот. Сразу двоих.

– Это не мои, – отзываюсь я, – по крайней мере, одна точно не моя.

Гиви ржёт на своей койке.

Весёлый у меня сосед.

Весь следующий день я читаю Коран. Изредка переключаясь на Библию.

Иногда, когда мне что-то непонятно, спрашиваю у Гиви. Он, судя по всему, в богословии подкован. С удовольствием отвечает.

Книги во многом похожи. Одни и те же принципы. Одни и те же мысли. Только названия разные.

– Всё одно и то же, – говорю я Гиви, – ничего нового. Даже смертные грехи такие же.

– Разница большая, – отзывается Гиви, – за Ислам хоть сейчас тысячи людей готовы отдать свои жизни. А за православие кто сегодня готов умереть? Попы ваши зажирели, из церкви устроили кооператив. Торгуют всем направо и налево.

– А в Исламе не торгуют? – усмехаюсь я.

– Не торгуют, – терпеливо отвечает Гиви, – у нас даже банки проценты не берут. Нет такого понятия, как спекуляция. И это самые надёжные банки в мире. Надёжнее швейцарских.

Я лезу в интернет. Читаю про исламский банкинг. Действительно, нет процентов.

С Гиви интересно. Он умный и начитанный. Но все его разговоры сводятся к одному и тому же. Нет Бога на свете, кроме Аллаха, и Мухаммед пророк его.

Мне это начинает немного надоедать.

– Гиви, – говорю я, – веры я менять не собираюсь. Не старайся. Да и меня более земные вопросы в данный момент волнуют. Мне бы выздороветь побыстрее да бизнес в норму привести. А я тут из-за какого-то ненавистника украинцев в палате лежу.

Словно услышав мой монолог, звонит телефон. Василь.

– Привет, начальник, – кричит он откуда-то, где работает перфоратор, – надо бы встретиться. Заказ я твой выполнил.

– Какой заказ? – спрашиваю я.

– Не по телефону, – отвечает Василь, – на месте всё. На Прагу 6 можешь подъехать? Тут шикарная пельменная открылась.

– Сейчас не могу, – отвечаю я, – через неделю только.

– Хорошо, – соглашается Василь, – через неделю так через неделю. Деньги с собой возьми.

– Сколько? – интересуюсь я.

– Две тыщи евро, – после секундной паузы сообщает Василь.

– Нафига столько много? – спрашиваю я, стараясь вспомнить, сколько я должен Василю. И должен ли вообще.

– Не по телефону, – опять отвечает Василь, – на месте всё.

Я чертыхаюсь.

– Скинь адрес своей чудо-пельменной, – прошу я, – ровно через неделю встретимся.

– А ты что, заболел, что ли? – запоздало спрашивает Василь.

– Не по телефону, – мстительно говорю я и вешаю трубку.

– Работа? – любопытствует Гиви.

– Работа, – отвечаю я, – пойду разомнусь.