Читать книгу КРАТКИЙ КУРС ОПЕРНОГО БЕЗУМИЯ - Вадим Журавлев - Страница 7

Пока Моцарт мечется между пражской постановкой «Милосердия Тита» и венской премьерой «Волшебной флейты», в Париже с большим успехом проходит премьера оперы «Лодоиска» Луиджи Керубини (1760—1842), еще одного итальянца, который успешно растворился в полном условностей французском музыкальном театре. Через полтора месяца будет принята Конституция, и это определит жизнь Керубини. Он станет официальным певцом Великой французской революции и будет настолько любим публикой, что останется на этой должности даже после Реставрации. Он будет писать революционные гимны, а потом сочинит реквием по Людовику XVI. А параллельно успеет фактически основать жанр «оперы спасения».

Что произошло?

В советские времена нам так часто говорили о влиянии Великой французской революции на прогрессивные умы, что мы почти перестали в этом верить. Тем не менее эти события во французской истории все же оказали огромное влияние и на развитие Европы, и на то, как развивалась культура цивилизации. В искусстве оперы, например, на несколько десятков лет воцарилось очень специфическое отношение к жанру в духе агитации за гуманистические идеалы, революционную борьбу (не всегда понятно, кого и с кем, но тем не менее), близость к народу, выражавшуюся порой в использовании простых песенных форм. А главное – опера выражала веру в торжество гуманистического начала, победу добрых сил над злыми.

В операх обличали тиранов, верили в светлое, рациональное будущее, торжество правильного государственного строя и мудрость правителей, которые в конце всегда приходили на помощь и спасали главных героев. На самом деле это был практически тот, старый, барочный «бог из машины». Просто теперь, по окончании эпохи Просвещения, люди уже хотели видеть на месте Бога рациональный разум, который начал насаждать в Европе еще Рене Декарт.

Поэтому чаще всего оперы эти были наивны. Скажем, «Два дня», самая популярна опера Керубини, рассказывала о том, как простой водовоз помогает всеми способами бежать члену парламента, аристократу, за которым гонятся агенты кардинала Мазарини. В финале, когда ситуация заходила в тупик, на счастье беглецов поступал приказ королевы всех освободить и перестать преследовать.

Оперы Керубини, как теперь уже стало модно, ломали представления о границах жанра, драматизм ситуаций порой сопровождался довольно игривой музыкой, много заимствовано было и из комической оперы, хотя бы динамика развития сюжета и разговорные диалоги между музыкальными номерами.

В «операх спасения» люди видели новый виток глюковской героики и патетики, тем более что сюжеты были вовсе не из античной эпохи, а напоминали слушателям и зрителям события из их жизни. Это биение пульса жизни вызвало большой интерес к Керубини в Европе, его оперы ставились в разных городах, даже тех, где революционного пафоса очень боялись. Вспомним, что Моцарту чудом удалось поставить в Вене «Свадьбу Фигаро» по Бомарше, а «Водовоз» прекрасно уже шел в столице Габсбургской империи, где и произвел сильное впечатление на Бетховена. Керубини максимально увеличивал взаимосвязь оркестра и певцов, что не могло не понравиться Бетховену, который писал симфонии, а к оперному жанру приближался долго и осторожно. Это был для него вектор развития.

Сегодня от той эпохи остались скорее совсем другие оперы. В первую очередь модная сегодня «Медея» Керубини и выросшая в каком-то смысле из нее «Весталка» Гаспаро Спонтини (1774—1851). Обе сохранились благодаря тому, что их вернула на сцену Мария Каллас. В этих операх нет никакого спасения, скорее, композиторы идут по пути углубления драматизма, поиска новых средств выразительности, новых тем, ведь даже смерть за сценой детей Медеи в свое время вызвала ужас у публики.

Герои

С позиции дня сегодняшнего героем эпохи оперы спасения может быть только Людвиг ван Бетховен (1770—1827) со своей единственной оперой «Фиделио». Вообще, надо сказать, что это один из самых существенных провалов в нашем репертуаре – отсутствие оперы Бетховена. Я рад, что в Европе все же к ней не ослабевает интерес. Хотя, конечно, немецкий язык делает для России почти неисполняемой ту же оперу «Похищение из сераля» Моцарта, впрочем, как и «Фиделио».

Отталкиваясь от зингшпиля, музыкального спектакля с разговорными диалогами, и «оперы спасения», Бетховен создает произведение, которое многими признано неудачным, неинтересным и т. д. Я не могу с этим согласиться, может быть, потому, что много раз слышал и первую версию оперы, «Леонору», и «Фиделио» с отличными дирижерами и певцами. Опера эта была невероятно популярна в эпоху существования тоталитарных режимов, она давала прекрасный повод говорить об уничтожении инакомыслия, героических поступках тех, кто не мирился с существующим положением вещей. Стремление к светлым идеалам еще недавно будоражило умы режиссеров, создававших легендарные спектакли на эту тему. Вспомним штутгартскую постановку Юрия Любимова, в которой дебютировала одна из лучших Леонор последних десятилетий Вальтрауд Майер, или спектакль Дэвида Паунтни в Брегенце на масштабной плавучей сцене.

Как всегда у Бетховена, произведения его долго шли к слушателю. И успех к «Фиделио» пришел только в 20-х годах, когда партию Леоноры стала исполнять выдающаяся певица Вильгельмина Шрёдер-Девриент. Если оперы Моцарта можно слушать в любом исполнении, как я говорил прошлый раз, то бетховенский opus magnum требует певцов высочайшего класса. Еще и потому, что композитор создает некий новый эталон. На фоне комических, если так позволено будет их назвать, персонажей вроде Рокко, Марцелины и Жакино, доставшихся опере в наследстве от зингшпиля, главные герои – узник Флорестан и его верная жена Леонора – практически гости из будущего, это сверхлюди, для которых страшны не телесные муки, но только лишь духовные. И мы прекрасно понимаем, что это прямой путь к Вагнеру.

Идеальные персонажи, борцы со злом, самим своим существованием на земле утверждающие, что гармония и рациональный мир возможны для людей с духовными стремлениями к идеалам свободы. Бетховен, безусловно, в своей опере повернет развитие оперы в сторону немецкого театра. И вскоре мы увидим, как несгибаемая итальянская традиция начинает с удивлением поглядывать на то, что рядом с невероятной силой начинает прорастать полноценная немецкая опера, со своими идеалами, своими решениями, как сюжетными, так и музыкальными. Финалом оперы будет полноценная колоссальная кантата «Сияет нам свободы свет», в которой можно умирать от восторга не меньше, чем в финале легендарной Девятой симфонии.

Такой великий мастер, как Бетховен, не мог не показать свое отношение к опере. В наследство нам достались несколько симфонических полотен – увертюр к этой опере. Канон в октаву, квартет комических персонажей плюс Леонора, написан так, что мы понимаем: Леонора чужая на этом празднике, ведь она не участвует в веселой финальной кабалетте. Колоссальная ария Леоноры, написанная сложно и нетипично даже для Бетховена, на все времена создает трудности для переходного голоса. Но если она по плечу солистке, то ее ждет обоснованный триумф. Но все равно самым уникальным номером оперы остаются «сладостные гармонии», по мнению Берлиоза, в хоре узников, увидевших дневной свет.

Что изменилось?

XIX век станет веком разделения оперы на разные национальные ветви. Больше двух сотен лет торжества итальянской традиции приведут к тому, что наступит равноправие: теперь уже каждая национальная школа будет находить внутри себя отправные точки для дальнейшего развития. Но, конечно, и учитывать достижения соседей.

Керубини и Бетховен во многом предвосхищают романтизм в музыке. Причем Бетховена традиционно еще не причисляют к этому течению. А вот великий романтик Гофман считал иначе: «Музыка Бетховена движет рычагами страха, трепета, ужаса, скорби и пробуждает именно то бесконечное томление, в котором заключается сущность романтизма. Поэтому он чисто романтический композитор; не оттого ли ему меньше удается вокальная музыка, которая не допускает неясного томления, а передает лишь выражаемые словами эффекты, но отнюдь не то, что ощущается в царстве бесконечного?»

Не могу не верить романтику Гофману. Но, конечно, по-настоящему романтическую немецкую оперу создал вовсе не Бетховен, а Карл Мария фон Вебер (1786—1826). В 1821 году в Берлине впервые прозвучала опера «Вольный стрелок», на десять лет опередившая итальянских композиторов-романтиков. Отныне лучшие оперы начинают циркулировать по всей Европе, и «Вольный стрелок» имеет повсюду триумфальный успех.

После «Вольного стрелка» оперу захватывает романтизм. Люди не верят больше в рациональность мира, существование мудрых правителей. На переднем плане борьбы за будущее – одинокий герой, неудовлетворенный, ищущий, чаще всего он даже не поминает бога, а ищет счастья в пантеистическом слиянии с природой. Если говорить о Вебере, то это и слияние с традиционными старинными легендами, народными песнями и хорами. И его герой Макс послушно следует словам Гете из «Фауста»: «Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо!» Отныне не разум, а логика сердца, интуиция, стремление к возвышенному, позитивное наслаждение прекрасным овладевает искусствами, в том числе и музыкальным театром.

Надо добавить, что если бы Франц Шуберт (1797—1828) дожил до постановки своих опер, то наверняка что-то бы в них изменил и улучшил. И они бы стали тоже популярны. Но я не могу забыть единственного сценического исполнения оперы «Альфонсо и Эстрелла» в своей жизни, это удивительное сочинение, в котором только поют от первой до последней ноты, что было редкостью в то время. «Фьеррабрас», «Веселый замок сатаны» – этим операм Шуберта еще только предстоит найти свою дорогу в список популярных опер. Как и уникальной опере «Женевьева» («Геновева») Роберта Шумана (1810—1856).

Что слушать?

Чтобы понять, что такое Керубини, лучше всего послушать аудиозапись оперы «Медея» с Каллас. Любителям видео стоит поискать запись спектакля с Монтсеррат Кабалье, Хосе Каррерасом и Еленой Образцовой. Там уже нет потрясающих вокальных достижений, но есть большие певцы, которые способный вдохнуть жизнь в эту оперу.

Для того чтобы немного поразмышлять о музыке Бетховена, очень рекомендую посмотреть документальный фильм «Николаус Арнонкур репетирует Пятую симфонию». Выдающийся дирижер там подробно говорит на двух языках о музыке композитора. Старый классический вариант «Фиделио» с фантастическими певцами Кристой Людвиг, Джеймсом Кингом, Вальтером Берри можно чередовать с более поздней постановкой Цюрихской оперы с отличным ансамблем, в котором есть место Йонасу Кауфману.

Наконец, «Вольный стрелок» Вебера в таком старинном обличи, с певцами, которых вы вряд ли знаете, но это то старое немецкое качество исполнения такой музыки, которое никого не оставит равнодушным. Одна Эдит Матис в партии Эннхен чего стоит! Спектакль Гамбургской оперы.