Читать книгу Журналист по знаку зодиака - Вадим Панджариди - Страница 9

Катаев согласился на встречу с Доктором, которую устроила ему Ирина. Местом рандеву был избран дешевый – по бандитским меркам, естественно – ресторан украинской кухни «Полтава», расположенный недалеко от памятника прикамским танкистам, погибшим в годы войны. По городу была раскинута целая сеть едальных заведений этого хохляцкого бренда. Похоже, что все они принадлежали крутому бизнесмену с украинской фамилией Владимиру Скляренко, более известному в крае под другим именем – Доктор, или его людям. Иначе, думал Катаев, он наверняка назначил бы стрелку в другом месте. Впрочем, Доктором сейчас называли его редко, разве что опера со стажем да бывшие подельники. С этим человеком и предстояло Катаеву встретиться.

Опаздывать в таких случаях было не принято. Поэтому Катаев пришел заблаговременно, но светиться в ресторане не хотел и от нечего делать, пока время позволяло, зашел в близлежащий универсам. Он рассеянно смотрел на покупателей, толпящихся у касс с корзинами, набитыми продуктами. «Н-да, как все просто, купил – и доволен. Мне бы их заботы». Он волновался перед встречей и хотел себя успокоить таким странным способом.

Ровно в два часа он вошел в вестибюль ресторана. К нему тут же подскочил молодой человек:

– Вас ждут.

Он взял у Катаева куртку и указал на зал. В просторном зале, отделанном под украинский курень, посетителей, несмотря на обеденное время, было немного. Очевидно, из-за высоких цен. В дальнем углу у окна за дубовым столом сидел тот самый Владимир Скляренко. Катаев раньше никогда не видел его живьем, лишь на фотографиях да по телику. Это был полнеющий, с короткой стрижкой, мужчина лет пятидесяти, одетый в серый костюм и голубую сорочку, как сейчас модно, без галстука. Он отложил в сторону газету – это был «Обоз», как успел заметить Катаев, – встал и протянул ему руку.

– Здравствуйте. Владимир Иванович, – представился он, слегка наклонив в знак приветствия голову.

– Михаил… Иванович, – слегка волнуясь ответил Катаев.

– Тезки, значит. Прошу.

Когда Михаил сел на скамью, заменяющую в этом ресторане стулья, Скляренко спросил:

– Что будете заказывать? Не стесняйтесь. Как говорится, все схвачено, за все заплачено.

– Я вообще-то поел. Так, если что-нибудь легкого.

На самом деле Катаев был голоден как волк, но жрать на халяву бандитскую подачку не хотел.

– Вы какую кухню предпочитаете?

– Ту, которую я еще не пробовал, – сострил Катаев.

– Настоящая украинская подойдет?

Михаил согласно кивнул, хотя в этом ресторане он уже бывал. Скляренко сделал еле видимый жест рукой, и неизвестно откуда возникшая официантка выставила на стол черный хлеб, сало, овощи, мясо, тарелки с дымящимися варениками и большой графин украинской горилки.

Доктор разлил ее по стопкам.

– За знакомство!

Они выпили, закусили, намазывая сало на хлеб, словно масло.

– Так вот, в чем, собственно, дело, – начал разговор Скляренко. – Вам уже, наверное, сказали, что я хочу, чтобы вы написали обо мне книгу. Точнее, не обо мне, а о тех суках, которые изуродовали мне жизнь, сломали мою судьбу, в результате чего я стал совсем не тем, кем хотел стать. Хотя теперь я не жалею. На все, как говорится, воля Божья.

«Еще бы, – ухмыльнулся про себя Катаев, – я бы тоже ни о чем не жалел».

– Я не знаю, – продолжал между тем Доктор, – что это будет: документальная книга или художественный роман, вам видней. Самый лучший вариант, я думаю, это, как у вас там говорят, журналистское расследование.

Наступила пауза. Скляренко налил по второй.

«Между первой и второй перерывчик небольшой», – весело подумал про себя Катаев и сам себе улыбнулся.

– Да-да, вы правильно подумали, что между первой и второй должна пройти минута-две, не больше. А вот между второй и третьей можно посидеть и поговорить минут десять. Ведь водка создана не для пьянства, а для долгих мужских разговоров. Так в книгах пишут, – словно читая его мысли, сказал Доктор.

Катаеву всегда казалось, что бандиты не пьют и не курят, поскольку все они бывшие борцы или боксеры. Хотя и отчетливо понимал, что не все бывшие спортсмены – бандиты. Похоже, что Доктор был не по этой части, он – исключение.

Действительно, Доктор занимался спортом лишь в школе, да и то на уроках физры. Хотя сейчас, следуя моде и своему «политесу», посещал фитнес-клуб, играл в теннис, совершал ежедневные пробежки, катался на горных лыжах зимой и летом на виндсерфинге и аквабайке, ездил на рыбалку и обожал охоту. И всячески поощрял прикамский спорт в виде строительства небольших спортплощадок или, как их теперь называют туполобые чиновники, плоскостных сооружений.

– Ваше здоровье, – он снова поднял рюмку, чокнулся с Катаевым и выпил залпом. Молча закусил овощами. Вслед за ним выпил и Михаил.

– Так вот. Когда-то я учился в мединституте на детского доктора. Сам я не из Прикамска, а из Шахтерска. Знаете такой город?

– Знаю, конечно. Был там пару раз, – ответил Катаев.

– После третьего курса я приехал туда на каникулы. Мы жили с бабкой даже не в самом Шахтерске, а в одном из поселков при шахте имени Двадцатилетия Октября. Так она тогда называлась. Может, и сейчас так называется, если, конечно, от нее что-то осталось. Помните эту моду, наверное, когда всему на свете присваивались совдеповские имена?

– Помню, конечно, у меня тетку, например, зовут Авелина, что сокращенно означает «авиация, электрификация и индустриализация».

– Хм, серьезно? – улыбнулся бандит.

Катаев кивнул.

– Забавно. Ну так вот. Отец у меня погиб на шахте, когда я в первом классе учился, мать умерла года через два после его смерти. Короче, воспитывала меня одна бабка. Ну… это неважно. Так вот, в поселке тогда ограбили магазин. И местный опер, значит, почему-то решил, что это сделал я. Честно сказать, я не рос пай-мальчиком, но шпаной тоже не был, хотя у меня и были приводы в ментовку, как у всех наших пацанов. За драки. Жить в шахтерском поселке и не драться, сами понимаете, невозможно. Вот мы и пластались: улица на улицу, шахта на шахту.

Доктор немного помолчал. Потом снова разлил горилку по стопкам, но выпил один, не приглашая Катаева. Очевидно, воспоминания ему были неприятны.

– Меня арестовали. Я до сих пор не могу понять, зачем им надо было вешать этот грабеж именно на меня? У меня же алиби было. В тот вечер я был у подруги, ночевал у нее, ну, сами понимаете. Но слушать меня, значит, никто не хотел. Никаких терок с опером тем у меня никогда в жизни не было. То есть нечего нам с ним было делить, значит. Следак тоже ничего слушать не хотел. Адвоката мне предоставили дежурного – откуда у бабки деньги? Он сначала уговаривал меня, чтобы я признался. Убеждал, что в первый раз получу по минимуму. А на зоне – амнистия за хорошее поведение, и так далее. И, короче, годика через полтора-два на свободу с чистой совестью. Типа, помни, что тебя ждут дома… А там вся жизнь впереди. Про судимость, значит, никто и не узнает. Я не согласился. Тогда меня стали прессовать.

Он помолчал и снова продолжил:

– А что я? Пацаном был зеленым. Подписал «чистуху». Короче, дали мне ровно столько, сколько просил прокурор – четыре года «строгача». Возможно, потому, что я долго был в несознанке, а на суде все отрицал. Это их и обозлило.

Наступила пауза. Оба опять молчали.

– Поэтому я ненавижу эту власть, точнее не саму власть, хотя она тоже говно, а тех, кто ей служит, тех, кто за лишнюю звезду на погонах готов не только невинного человека засадить в тюрягу, а мать родную продать. И еще. Я понял, значит, что ворон ворону глаз не выклюет, что милиция, прокуратура, суд, адвокаты – все это одно целое, как Змей Горыныч – сучье существо с несколькими жадными головами, готовыми все сожрать. И рубить эти головы бесполезно, надо сразу бить в сердце, – он так сжал в руке рюмку, что та треснула, и осколки с остатками водки рассыпались по скатерти. Он вытер руки салфеткой. Затем опять замолчал.

Катаев смотрел на него, пытаясь понять, чем же он, простой редактор, заслужил такую милость: слушать исповедь не кого-нибудь, а самого Доктора, реального хозяина города, человека с самой гуманной в мире кличкой, но искалечившего между тем не одну человеческую жизнь.

– Сейчас с этой страной меня ничто не связывает, – продолжил Доктор, – она для меня – способ выкачивания бабла, и больше ничего. Возможно, это и не патриотично. Но уезжать отсюда я не собираюсь, значит, работать надо в России, а отдыхать там, в Европе или Африке, – он замолчал, словно прокручивал в голове все, что только что сказал. – Закусывайте, Михаил…

– Иванович, – напомнил Катаев.

Доктор снова сделал жест рукой. Официантка поставила перед ними по тарелке горячего борща.

– Бабка умерла, значит, не дождавшись меня, – продолжил свой рассказ Скляренко. – Дом отошел каким-то дальним родственникам, я их даже не знаю. Когда я освободился, мне некуда было идти. Но помогли связи, полученные на зоне. Я ведь в тюрьме-то выжил благодаря тому, что меня опекал смотрящий. Он уже старый был, значит, с ним однажды приступ случился сердечный, а я хоть и недоученный, но врач. Помог ему вернуться с того света. Откачал я его, короче. Отсюда, значит, и погоняло свое получил – Доктор. Он мне его присвоил. Хотя в школе меня Хохлом звали. А я на Украине-то отродясь не был, все больше по Европам. Потом в санчасть Филин, смотрящий, меня устроил лепилой. Фельдшером то есть. Нет, я, конечно, не жалею, что стал тем, кем стал. Но это я теперь не жалею. А раньше, бывало, подумаю, что стал бандитом…

Наступила пауза.

– Да, кто на зону попал, тому обратной дороги нет. Зона ломает все.

Они снова выпили.

– Но это все предыстория, так сказать – прелюдия. Почитаете – поймете. Теперь к делу. Вот здесь все документы, точнее копии, – он протянул Катаеву тяжелую пластиковую папку, – посмотрите. Да, единственные условия, которые я хочу сразу обозначить: это, во-первых, чтобы все действующие лица нашего, как бы это сказать, произведения, что ли, были показаны под своими именами и должностями в полный рост. Сейчас они все впереди на лихих конях: один из этих козлов, значит, стал заместителем прокурора нашего края, второй – начальник районного УВД в Прикамске, в депутаты лезет, конкурент, значит, мой. Третий – один из главных судей в соседней области. Их так и называют – шахтерская мафия. И второе: чтобы главы из нашей книги были опубликованы в вашей газете по мере написания книги. Типа рекламы, что ли. Иными словами, значит, я хочу им отомстить. Как там, в Библии, время разбрасывать камни, время собирать камни. Короче, они должны ответить за свое. Пусть каждому воздастся по заслугам.

Катаев удивился тому, что грешный бандит знает Писание. Все-таки Библия – это святое. Или действительно все в этом мире перевернулось с ног на голову, раз бандит, начитавшись Библии, готов публично обосрать полицию и прокуроров? А кто должен тогда сидеть в тюрьме?

Катаев заметил, что речь и манера говорить у Владимира Скляренко отличались от того словесного и напыщенного бреда, которым изъяснялись остальные прикамские бандиты-бизнесмены и некоторые депутаты, хотя и у него проскальзывали слова-паразиты. Но, как бы там ни было, образование, хоть и незаконченное, чувствовалось.

Доктор между тем опять разлил горилку по стопкам:

– Ну, давайте. Ваше здоровье.

Они чокнулись, закусили густым борщом. Некоторое время молчали.

– Понимаете, Михаил Иванович, я не граф Монте-Кристо, и то, что я хочу сделать, – совсем не месть обманутого и обиженного человека. Я хочу сказать правду. И добьюсь этого, уверяю вас.

– Я понимаю. Но почему бы вам не пойти, скажем так, традиционным методом? – осторожно сказал Катаев. – Вы поняли, о чем я говорю?

– Конечно. Понимаете, я не хочу их смерти или еще чего-то. Точнее, я хочу уничтожить их морально. Я хочу, чтобы в них плевались и тыкали пальцами. Как в прокаженных, значит. И я это сделаю. Они заслужили это. А если их грохнуть, то они останутся героями, знаете, такими непримиримыми борцами с преступностью. Как настоящие менты. Похоронят их с почестями, салют и все такое. Я, может быть, и простил бы их – все равно есть Божий суд, как говорят, он самый главный. Будут там гореть в аду. Но ведь они, сучары, жизнь-то не только мне поломали, а еще многим другим. Это я, сильный и богатый, могу отомстить, а остальные просто не могут этого сделать. И еще. Если их убьют, то все подозрения сразу падут на меня. Я отмажусь, конечно. Но мне сейчас этого не надо. Там, в прокуратуре, тоже не дураки сидят, сразу поймут, откуда дует ветер. А у меня, значит, выборы в краевую Думу. Я хоть и бандит, но считаю, что я нисколько не хуже тех козлов, кто сидит там и учит нас жить. Там такая блядва… – махнул Доктор рукой. – Да вы и сами знаете это не хуже меня. Только я не скрываю своего прошлого. И за свои грехи я давно ответил. По закону.

Вновь наступила пауза.

– Так как? – спросил Доктор после некоторого молчания.

– Я должен подумать, для меня это… – Катаев подумал немного, подбирая нужное слово, и тихо сказал: – Необычно, что ли. Я еще никогда не писал такого.

– Чтобы вам лучше думалось, готов заплатить задаток, так сказать, для вдохновения. Плюс, если понадобится, охрана и машина, ну и командировочные, если придется сгонять, скажем, в Шахтерск или еще куда-то. Если вы не согласитесь, я не обижусь, буду искать другого писателя. Но если у нас сделка не состоится, сами понимаете, что все, о чем мы сегодня говорили, должно остаться между нами.

«А ведь это сделка, сделка со своей совестью. Но цена… – подумал Катаев. – Слава богу, скажи спасибо, что не подавился, когда услышал».

А вслух он сказал:

– А почему бы вам не издать свою газету?

– Во-первых, мне нужна газета известная. С именем, репутацией, читателями. Короче, такая, как ваша. Или какая другая популярная. А во-вторых, новая газета вызовет подозрение. И дорого это. И раскручивать ее долго. Понятно? Третье. Я всегда делаю только те дела, в которых хоть что-то понимаю. И последнее: этот вопрос не обсуждается.

– А вы пробовали телеканал какой-нибудь подключить?

– Меня телевидение не интересует. Что ТВ? Посмотрел и забыл. А печатное слово в душу западает. И еще раз повторю: это не обсуждается.

Катаев кивнул:

– Понятно, я так и думал. Извините.

– Ну так что?

– Я должен подумать.

– Понимаю. Завтра во второй половине дня вам позвонят.

Сказав это, он отдал Катаеву папку.

– Особое внимание обратите вот на этого козла – Олег Коротков. Запомните. Тот самый опер, который меня сажал, – Доктор раскрыл папку и указал на одну фотографию. – Там, кроме моего дела, есть и другие материалы: свидетельские показания, видео. Я лишь одно из действующих лиц. Точнее, я только терпила, а они главные. А сейчас – извините, – он посмотрел на часы. – Черный «ниссан» в вашем распоряжении, водитель в курсе. Он отвезет вас домой или куда скажете. Кстати, можете бесплатно заказать здесь все что угодно. Всего доброго.