Читать книгу Капитан Магу. Горы любви и скорби - Вадим Полищук - Страница 3

По-руоссийски себриец говорил очень прилично, но с заметным акцентом, присущим этому народу. Да и выглядел весьма импозантно со своей бородищей и с торчащими из-за пояса рукоятками сабли, кинжала и двух револьверов. Проще говоря, выглядел себриец настоящим бандитом. Попадись он отставному капитану в руоссийском лесу, Алекс разрядил бы в него весь барабан револьвера не задумываясь. Но здесь, в едва сбросившей османийское иго и до сих пор разорванной на несколько лоскутных княжеств стране, встреча с такого типа персонажем была обычным явлением. Да еще и пострашнее попадались.

Звали себрийца Гжешко. Прихлебывая из зажатой в правой лапе кружки местную кислятину, он внимательно ощупывал Алекса взглядом. Наконец он поставил кружку на грязноватый стол.

– Пятьдесят тысяч – серьезный аргумент. На эти деньги мы сможем купить две сотни винтовок и патроны к ним. Но деньги – это не главное. Деньги у нас есть, нам многие помогают. А вот возможность купить винтовки и патроны с хорошей скидкой и напрямую с завода дорогого стоит. Посредники обходятся нам очень недешево.

– Хорошо, – согласился Алекс, – письмо деду я напишу, думаю, он мне не откажет. Но как вы их вывезете из Руоссии?

– Вывезем, – Гжешко хлебнул из кружки. – Кого надо подмажем.

Похоже, договорились. Война закончилась, заказы на оружие от военного ведомства резко упали, а что оставалось – уплывало на казенные заводы. На заводах деда мертвым грузом осело немало деталей винтовок из задела под ожидавшиеся заказы. Теперь же Август Тизель получит свои деньги за ставшие никому не нужными железки, себрийцы – новейшее руоссийское оружие с хорошей скидкой. Даже таможенники по обе стороны границы останутся довольными. Со временем же этот тонкий ручеек доставки оружия в Себрию вполне может превратиться во вполне приличную речку. Единственными проигравшими в этой комбинации должны были остаться османийцы, но их мнением по этому вопросу никто не подумал поинтересоваться.

– К нам приходит немало ваших офицеров из отставников, – продолжил себриец. – По большей части их отправили в отставку по причине пьянства или непригодности к службе. Поэтому берем мы очень немногих.

Алекс отметил, что речь у этого местного патриота слишком правильная для простого себрийского романтика с большой дороги, каким он столь старательно прикидывался.

– Но вас мы взять готовы. Даже сотню вам дадим. Вот только фамилия ваша…

– Что не так с моей фамилией? – напрягся Алекс.

– Всего три месяца назад вы стали очень известной личностью на Палканах. Здесь очень хорошо помнят фамилию офицера, из-за которого чуть было вновь не началась война. И мы помним, и османийцы. А потому ее необходимо сменить. Например, на Руоссийский. Алекс Руоссийский. Нет, лучше «сотник Руоссийский». Вам нравится?

Алекс пожал плечами.

– Мне все равно. Но как-то уж слишком явно указывает на мое происхождение.

– А вы надеетесь прикинуться себрийцем? – хохотнул Гжешко. – Или сохранить инкогнито?

Алекс подметил еще одно словечко, столь нехарактерное для себрийца из медвежьего угла Палканских гор. Но и самому за местного жителя не сойти, даже если выучить язык в совершенстве. Себрия невелика, и двое незнакомых себрийцев, сойдясь вместе, обязательно найдут каких-нибудь общих знакомых или дальних родственников. Не зная досконально всех хитросплетений родственных связей, выдавать себя за себрийца бесполезно, самозванец будет разоблачен на второй минуте разговора, даже если ему удастся полностью избавиться от акцента.

– Ни то, ни другое, – ответил Алекс, – но хотелось бы что-нибудь менее громкое.

– Ну, тогда предлагаю вам взять псевдоним Барти, – с ходу предложил Гжешко. – Скромно, и национальность не определить, под такой фамилией может скрываться кто угодно.

– Хорошо, – кивнул головой отставной капитан, – я согласен. Но почему именно Барти?

– Мой отец родом из городишки Барти, – расхохотался себриец.

Сделал он это немного наигранно. Алекс сдержанно улыбнулся и задал еще один вопрос:

– А вы в столичном университете обучались?

Гжешко так поперхнулся, что даже акцент почти исчез. Прочистив горло и смочив его для верности пивом, он поинтересовался:

– Как догадался?

– Слишком правильное построение фраз, пара специфических столичных словечек, обращение на «вы». К тому же я слышал, что в нашем университете обучалось немало себрийцев.

– Прокололся все-таки, – улыбнулся себриец. – А мне казалось, что я довел свой образ до совершенства.

Гжешко был представителем организации «Свободная Себрия». Не удовлетворившись результатами руоссийско-османийской войны, по которой часть Себрии осталась под властью султана, себрийцы создали организацию, боровшуюся за полное освобождение своей страны. А поскольку переговорами дела было не решить, организация скупала оружие и вербовала добровольцев для освободительного похода. Деятельность свою организация вела за счет добровольных пожертвований со всего мира. И вексель на пятьдесят тысяч, переданный капитаном, тоже пошел в общую кассу. Алекс подозревал, что никакие жертвователи таких расходов не покроют, за «Свободной Себрией» явно стояло государство, и он догадывался, какое именно. А потому в добровольцы отставной капитан подался не испытывая сомнений, благо цели организации полностью совпадали с его убеждениями.

– Нет предела совершенству, – хмыкнул Алекс.

– Согласен, и предлагаю перейти на «ты». Кстати, если хочешь носить оружие скрытно, купи что-нибудь поменьше, «гранд» под такой одеждой не спрячешь.

– Спасибо, учту. Но я надеюсь, что мне недолго придется прятать револьвер от чужих глаз.

– Недолго, – подтвердил его догадку Гжешко. – Завтра в это же время приходи с вещами, поедем, познакомлю тебя с твоими подчиненными. Они тебе понравятся.

Судя по ехидной ухмылке себрийца, в этих словах таился какой-то подвох, но какой именно, раньше завтрашнего дня узнать было невозможно.

– И письмо деду не забудь.

Гжешко вылил себе в рот остатки содержимого кружки, давая понять, что разговор закончен.

– Непременно, – откланялся Алекс.

– Давай.

Гжешко пробежал глазами поданное ему письмо, удовлетворенно кивнул, и письмо исчезло в бездонном кармане его шаровар.

– Поехали.

Гжешко и Алекс были единственными пассажирами телеги, запряженной парой тяжеловозов. Молчаливый возница правил лошадьми с абсолютно отрешенным видом. Кстати, телега почти пустая, а идет тяжело. Запустив руку в сено, Алекс нащупал стоявшие на дне ящики, судя по размеру – оружейные.

Здесь, в уже освобожденной части Себрии, где их сторонником был каждый второй, не считая каждого первого, организация действовала достаточно свободно, особенно не скрываясь. Местный князь Войчетутский «Свободную Себрию» не жаловал, видя в деятельности организации угрозу своей власти, но вынужден был терпеть ее присутствие, так как уважением и авторитетом среди своих подданных не пользовался. Обе стороны демонстративно соблюдали нейтралитет, подчеркнуто не вмешиваясь в дела друг друга.

– Ты должен сделать из них настоящих солдат, – разъяснял задачу Алекса себриец, – а это очень нелегко. У нас нет гауптвахты, и под винтовку их тоже не поставишь. Они не знают, что такое дисциплина. Пока они сами не признают тебя своим командиром, ты не сможешь ими командовать.

– Слушай, Гжешко, – не выдержал Алекс, – а ты меня часом не пугаешь? Так я не из пугливых.

– Нет, не пугаю. Я даже обеспечу тебе фору.

– Какую еще фору?

– Приедем – увидишь.

Про предстоящие трудности с обучением личного состава отставной капитан догадывался, слишком велики отличия между добровольцем-себрийцем и руоссийским рекрутом. Одно дело веками отлаженная государственная машина по переделке крестьян в солдат, где ты являешься маленьким винтиком, и совсем другое – оказаться наедине с себрийской вольницей, когда каторгой никого не испугаешь и ни один унтер-сверхсрочник не поможет, ввиду их полного отсутствия в этих краях.

– Люди, как я понимаю, есть, но кроме них потребуется еще много чего – оружие, патроны, шанцевый инструмент…

– Будет тебе оружие, – расхохотался Гжешко, – как только приедем, так сразу и будет!

Благо ехать было недалеко. Уже версты через три телега свернула с широкой проезжей дороги. Скорость тут же снизилась, лошади с трудом тащили тяжелую повозку в гору. Затем дорога пошла вниз, огибая серую скалу, и, наконец, спустилась в долину.

– Опять пост не выставили, – пробурчал себриец.

Алекс понял, что эта фраза относилась к его будущим подчиненным. Еще один поворот, и едва заметная в траве колея вывела к старой овечьей кошаре, где их встретили три десятка бандитских, по-другому не скажешь, рож.

– Здрав будь, Гжешко.

– Здрав будь, Смирко.

Представитель «Свободной Себрии» начал обниматься с молодым жилистым себрийцем, Алекс сразу решил, что это местный главарь.

– Оружие привез?

– Привез. И еще кое-кого привез.

Вокруг Гжешко собралась толпа, и он начал толкать им зажигательную речь. Среди собравшихся Алекс заметил пару физиономий, которые где-то уже видел, но никак не мог вспомнить, где именно. И тут в словах оратора мелькнула фамилия Барти, в тот же момент Алекс стал центром всеобщего внимания. К нему приблизился здоровенный чернобородый себриец и на ломаном руоссийском спросил.

– Ты был комендантом Олумоца?

– Я, – не стал скрывать отставной капитан.

Толпа с ревом подхватила его, и на землю он вернулся минут через пять. Затем еще долго его то ли душили, то ли пытались ему сломать ребра, по-иному эти объятия расценить было нельзя. Едва только Алекса отпустили и он получил возможность нормально дышать, как тот же чернобородый здоровяк так хлопнул его своей лапищей по спине, что едва не выбил из легких остатки задержавшегося в них воздуха.

– Меня зовут Драган, я из Олумоца. Моя семья была там, на площади. Башибузуки успели зарезать мою жену и детей, но ты спас сестру и племянников. Я – твой должник.

И таких должников у бывшего коменданта Олумоца набралось с полтора десятка. Большая часть себрийцев из этого отряда происходила из того же города, и почти у всех в тот день на площади оказался кто-либо из родственников. Теперь стало понятно, о какой форе говорил Гжешко. Оставалось только не наделать глупостей и не растерять авторитет у новых подчиненных.

Когда изъявление благодарностей закончилось, к Алексу подошли Гжешко и Смирко.

– Смирко будет твоим заместителем. Он хороший воин, он убил много османийцев, но в армии никогда не был. Ты должен научить его всему, что знаешь сам.

Ладонь у главаря разбойничьей шайки, которую Алексу предстояло превратить в армейское подразделение, была сухой и твердой, взгляд холодный и расчетливый. Общее впечатление он производил скорее неблагоприятное – такой зарежет и глазом не моргнет. Но выбирать не приходилось.

– Отставной капитан Алекс Ма… Алекс Барти.

– Смирко.

Оставалось прояснить еще один вопрос.

– Сколько времени у меня есть на обучение?

– Кто знает? – пожал плечами Гжешко. – Но я бы поторопился.

С одной стороны, чем больше времени, тем лучше можно подготовить личный состав, но и затягивать с обучением тоже не стоило. Османийская империя могла оправиться от поражения.

– Ладно, может, хоть оружие посмотрим?

– Посмотрим, – согласился Гжешко.

Алекс уверенно направился к привезшей их телеге.

– Ты все-таки догадался!

– Это было нетрудно.

Со дна телеги извлекли четыре деревянных ящика. В них оказалось два десятка винтовок Трибоди-Тартини и около тысячи патронов. Винтовки не новые, потертое воронение, царапины на дереве, явно из трофеев, оставшихся от османийцев или подобранных в местах боев. Но все были смазаны, стволы в хорошем состоянии, и к работе затворов претензий не имелось, кто-то знающий успел привести их в порядок.

– Хорошо, пойдут. А штыки где?

– Зачем тебе штыки?

– Мне ни к чему, мне винтовка не положена, а у солдата штык должен быть!

– Ладно, – не стал спорить Гжешко, – будут тебе штыки.

С этим он и отбыл. Напоследок туманно пообещал:

– Готовься, скоро будет тебе пополнение.

Алекс проводил отъехавшую телегу взглядом, а обернувшись, обнаружил стоявшего за спиной Драгана. При такой массе и габаритах двигался он на удивление бесшумно.

– Смирко сказал, чтобы я за тобой приглядывал и был толмачом.

– Хорошо, – кивнул Алекс. – А ты где язык выучил?

– Во время войны я в руоссийской армии добровольцем был, бомбы к осадным пушкам подносил.

– То есть службу знаешь?

– Немного знаю.

Ну вот, один почти готовый солдат уже есть, осталось научить остальных.

Деятельность свою новоиспеченный сотник Барти начал с канцелярии. Составил список, распределил по плутонгам, затем предложил самим себе выбрать унтер-офицеров. Зря он это сделал, выборы чуть было не закончились дракой. Положение спас Смирко, трижды пальнувший в крышу кошары из револьвера. После того, как шум стих, он просто назначил унтеров, и все с его выбором беспрекословно согласились, никто даже не пикнул, взгляда косого не бросил.

Строевую подготовку Алекс ограничил выполнением команды «Становись». Ближе к ночи ему удалось добиться того, чтобы себрийцы образовывали две более или менее ровные шеренги, где каждый знал свое место. А на следующий день начался ад.

Нет, ему достался не самый худший человеческий материал. Себрийцы вполне прилично стреляли, хорошо знали местность и умели по ней быстро и скрытно перемещаться на большие расстояния. А то, как нужно устраивать засаду в горах, Смирко мог поучить самого Алекса. Правда, засады эти были больше рассчитаны на захват купеческого каравана, чем на уничтожение подразделения регулярной армии противника.

С другой стороны, добровольцы ни малейшего понятия не имели о дисциплине, могли запросто уйти с поста только потому, что им стало скучно и захотелось поговорить с товарищем. Никто не хотел копать землю и всячески от этого дела отлынивал. Правда, никто не осмеливался прямо послать настырного отставного офицера по всем известному адресу. С ним всегда соглашались, но либо не спешили выполнять приказ, либо делали это спустя рукава.

Серьезную помощь оказывал Смирко. Если отставного капитана уважали, то его нового зама многие откровенно побаивались. Стоило ему появиться на занятиях, как энтузиазм обучаемых подскакивал раза в два, а то и все четыре. Хотя самого Смирко часто приходилось убеждать в необходимости тех или иных действий.

– Ну зачем мне землю нужно копать? Я крестьянином был – копал, дорогу строил – копал. Воином стал, думал, никогда больше копать не буду, а ты опять меня заставляешь!

– Да ты пойми, – пустился в уговоры Алекс, – я же не ради собственного удовольствия, а ради сбережения ваших же жизней. Вот представь, противник наступает, как ты организуешь оборону? Где своих подчиненных разместишь?

– За камнями, за деревнями, в домах.

– Хорошо, противник подтянул артиллерию и открыл огонь. Камни с деревьями не спасут, да и не всякий дом попадание гаубичной гранаты выдержит, а в окопе можно спастись.

– Зачем спасаться, можно же уйти…

– А нельзя уходить, нужно оборону держать!

– Зачем держать?

– За твоей спиной город, там женщины и дети; уйдешь – их всех вырежут. Ты должен их защитить!

– Никому я ничего не должен! – возмущение себрийца было абсолютно искренним. – У них свои мужчины есть, пусть они их и защищают!

– Вот, – начал горячиться Алекс, – поэтому-то вас османийцы и бьют! Когда вы их последний раз побеждали? Молчи, я тебе сам скажу – пятьсот лет назад, когда Себрия еще единой была! Сколько раз за эти пятьсот лет вы восстания поднимали?

– Не помню. Много.

– А сколько из них можно назвать успешными? Ни одного! А почему? Да потому, что вы готовы только за свою деревню драться, а за соседнюю – уже шиш! Если бы наша армия не пришла и османийцев отсюда не вышибла, ты бы до сих пор по дорогам грабил, пока тебя не поймали и голову отрубили. Пока вы нормальную армию не создадите, вам свою землю не освободить!

– Может, ты и прав. А окопы копать надо обязательно?

– Да! И если командир отдает приказ, то его надо выполнять, а не обсуждать! Иначе османийцы вас опять ссаными тряпками разгонят!

– Я подумаю над твоими словами.

– Только думай быстрее, пока война не началась.

Смирко ушел не попрощавшись. Полночи Алекс беспокойно ворочался, душу его грызли сомнения – не слишком ли резок он был со своим заместителем. Если отношения с ним будут окончательно испорчены, то эту лавочку можно будет закрывать. Заснул отставной офицер только под утро, а разбудили его весьма странные звуки. Едва выглянув из кошары, он замер от изумления – весь личный состав энергично копал траншею, местами успев углубиться уже по колено. Правда, в их исполнении инженерное сооружение больше напоминало обычную канаву.

– Отставить!

Работа замерла, и все удивленно уставились на своего командира: чем это он опять недоволен? Пришлось пояснить.

– Траншею надо копать не где придется, а там, где требуется, исходя из условий местности и выполняемой задачи. А ты, – Алекс повернулся к своему заместителю, – смотри и запоминай, как это делается. Предположим, противник перешел в наступление с того направления силами до батальона. Тогда делаем так…

Через пять минут работа закипела вновь уже на размеченных отставным капитаном участках.

– Земля здесь плохая, – заметил Смирко, – камней много. А зачем эти изгибы нужны?

– Если траншея будет прямой, то попавшая в нее гаубичная граната или мортирная бомба выкосит всех, кто в ней будет находиться. Эти изгибы спасут солдат от осколков.

– А дерн сверху сняли, чтобы потом выкопанную землю прикрыть.

– Да. И запоминай – эта часть окопа называется бруствер.

Через четыре часа траншея достигла глубины полного профиля, бруствер был выровнен и обложен для маскировки дерном. Только копатели вознамерились отдохнуть после тяжелой работы, как их планы были жестоко нарушены неугомонным руоссийцем.

– А сейчас приступаем к изучению организации ведения огня ротой. Стрельба плутонгами…

Сзади тихо подошел Смирко.

– Может, все-таки дать людям отдохнуть?

– А османийцев ты тоже попросишь дать тебе время на отдых, прежде чем отбивать их атаку? Продолжаем! В две шеренги становись! Первая шеренга стреляет с колена, вторая – стоя…

К вечеру он довел своих подчиненных почти до полного изнеможения. Себрийцы скрипели зубами, ругались себе под нос, но команды выполняли беспрекословно. Еще одна неожиданность подкараулила отставного капитана ночью, когда переполненный мочевой пузырь выгнал его из кошары. По периметру ограды мерно шагала темная фигура, и, когда лунный свет упал ей на спину, в нем блеснула сталь винтовочного ствола. Причину внезапно проснувшегося служебного рвения Алекс узнал на следующий день от Драгана.

– Смирко пообещал зарезать любого, кто не выполнит твой приказ или выполнит его недостаточно быстро.

– И что, действительно может зарезать?

– Полгода назад Штефран Одноухий задумал сместить Смирко и встать во главе четы. Когда Смирко узнал об этом, он отрезал ему второе ухо и кое-что еще. Штефран умирал долго. С тех пор никто не рискует бросить ему вызов.

Два дня обучение себрийцев шло весьма интенсивно. На третий день прибыл Гжешко. Вместе с ним пришел небольшой обоз с оружием и полсотни новых добровольцев.

– Смотри, что я тебе привез, – издалека начал представитель «Свободной Себрии».

В одной из телег лежали длинные ятаганные штыки к винтовкам Трибоди-Тартини.

– Отлично! Завтра же начнем обучение фехтованию на штыках.

– Это еще не все, ты посмотри, кто к тебе пришел.

Алекс обернулся в указанном направлении и замер. В следующую секунду он буквально повис на высоком худом себрийце.

– Горанович!! Как ты меня нашел?

– Себрия очень маленькая. Когда я услышал, что у нас появился новый руоссийский офицер, маленький и очень злой, мне захотелось самому увидеть его.

Празднование встречи пришлось отложить до вечера, слишком много забот и хлопот навалилось на Алекса с прибытием пополнения. Если четники Смирко походили на волков, то эти, скорее, были быками. Такие же медлительные, неповоротливые и люто ненавидящие османийцев. Они не умели стрелять, ходить строем, передвигаться ползком и строить полевые укрепления, но очень хотели этому научиться. Это были крестьяне, буквально только что от сохи, бежавшие от османийцев из Южной Себрии. У всех там оставались семьи или родственники. И они очень хотели вернуться.

Появилась возможность сформировать два полноценных взвода по сорок штыков в каждом. При этом Алекс смешал четников и вновь прибывших в составе взводов. Такое решение пришлось по душе далеко не всем. Смирко молчал весь день, но вечером, когда они с Алексом остались наедине, потребовал объяснений.

– Зачем ты разделил моих людей? Они давно вместе и хорошо знают друг друга. Мы вместе с османийцами воевали!

– Вместе вы не столько воевали, сколько разбойничали. Почему Гжешко назначил тебя моим заместителем?

– Ты здесь ненадолго, только чтобы укрепить авторитет среди нас, а командовать потом придется мне.

– Правильно, и командовать тебе придется всей ротой, а не разбойничьей четой! И думать ты должен как командир, а не как атаман! Ну разведу я их по разным взводам, так завтра же четники начнут смеяться над туповатыми и неуклюжими крестьянами, а те в ответ будут их ненавидеть немногим меньше, чем османийцев. И очень может быть, что завтра твоим четникам потребуется помощь в бою. Как ты думаешь, второй взвод им охотно поможет или еще подумает? А теперь представь, что оба взвода смешанные…

– Да, – признался Смирко. – Об этом я как-то не подумал.

– Ты еще много о чем не подумал, а должен был. Четники уже хоть что-то умеют, а новичков еще надо научить, с какого конца за винтовку браться. В смешанном взводе они быстрее научатся, имея перед глазами наглядный пример. Только надо сделать так, чтобы твои орлы их учили, а не издевались.

– И тут ты тоже прав. Что я еще упустил?

– Самое главное. Если хочешь стать хорошим командиром, для тебя не должно быть в роте чужих и своих, должны быть только свои. Ладно, пора спать, завтра трудный день будет, а я еще с Горановичем хотел поговорить.

История бывшего контрабандиста оказалась несложной. Уйдя из Олумоца, он некоторое время перебивался мелкими заработками, потом встретился со сторонниками только-только образовавшейся «Свободной Себрии» и примкнул к ним. Все имевшиеся у него деньги он отдал на покупку оружия.

– Езжу по всем Палканам, скупаю оставшиеся от османийцев трофеи, потом везу их сюда. Все по-прежнему, только теперь за товар могут повесить. Как только я узнал про заказ на штыки, я почему-то сразу подумал о тебе и не ошибся. А ты как здесь оказался?

– После того дела в Олумоце меня из армии выперли именным императорским указом, хорошо хоть на каторгу не отправили. К счастью, нашлись заступники при дворе. Помыкался я в столице месяц-другой да чуть с тоски не удавился. Плюнул на все, да и приехал сюда. Теперь вот для вас солдат готовлю. А ты как, дальше пойдешь или здесь останешься?

– Завтра уйду. Я бы остался, но ты же сам понимаешь…

– Понимаю, – согласился Алекс. – Эх, жаль, даже выпить нельзя!

Следующий день был не просто трудный, а очень трудный. Новички не умели заряжать винтовку, не знали, как пользоваться прицельными приспособлениями, не могли выставить расстояние на прицельной планке, поскольку не знали цифр. Зато у них было огромное желание научиться. С бычьим упрямством, раз за разом исправляя ошибки, они учились обращаться с оружием, а приказ выкопать траншею восприняли как отдых.

Ближе к ночи опять пришел сильно раздраженный Смирко.

– Почему они меня не слушают, а тебе только еще в рот не заглядывают?

– Потому что я – офицер армии, победившей османийцев и освободившей половину Себрии, а ты – четник, то есть разбойник с большой дороги, а разбойников крестьяне во всем мире не любят.

– Да я их…

– Что ты их? Убьешь? Ну зарежешь двух-трех, может даже пятерых, а шестой убьет тебя. На одном страхе авторитет командира не построишь. Эти крестьяне тебя не боятся, они уже почувствовали свою силу и получили в руки оружие. В бою пули будут с разных сторон лететь, если не хочешь, чтобы одна из них прилетела тебе в спину, сделай так, чтобы тебе верили.

– И как это сделать?

– Ты должен показать, что относишься к ним как к равным, а не как к тягловому скоту. Они должны есть не хуже, чем четники, не меньше спать, не больше работать и больше учиться. Сумеешь завоевать их доверие – будешь командиром, не сумеешь – в лучшем случае никто твоих приказов выполнять не будет.

– Так что же, мне под них подлаживаться?

– Ни в коем случае! Твои приказы должны выполняться беспрекословно! Но подчиненные твои должны знать: что бы ты им ни приказал, копать траншею или яму под ротный сортир, все имеет только одну конечную цель – освобождение Себрии. Ты – командир, вполне могут возникнуть такие ситуации, когда ты будешь посылать своих подчиненных на верную смерть, а сам оставаться в тылу. Так вот, ни у кого сомнений быть не должно, что их смерть будет напрасной.

– А как понять, напрасные потери или оправданные?

– Этому ни в одной академии не научат, тут поможет только личный опыт. Поэтому учись, пока есть возможность, экзамен османийцы будут принимать.

– Сложно все это, – поморщился четник.

– А ты думал, командир только большую долю в добыче получает? Нет, он еще и первую пулю получает, когда солдат поднимает в атаку. Ох, что-то разговорился я сегодня, хоть в адвокаты иди.

На обучение роты судьба отпустила четыре дня. За это время новобранцы научились стрелять в нужную сторону и даже иногда попадать в мишень. На пятый день в расположении роты появился какой-то мутный тип, коротко переговорил со Смирко и тут же исчез. Полчаса спустя сам Смирко явился к командиру роты.

– Тут такое дело…

– Говори, не тяни кота за хвост.

– Камский паша казну собрался вывезти, – выпалил четник.

На что намекает Смирко, было понятно и без толмача. С одной стороны, не дело военных такими делами заниматься, с другой же – расходы у «Свободной Себрии» немалые. И прямые субсидии из казны Камского пашалыка будут ей совсем не лишними. Правда, подготовка личного состава вверенной Алексу роты далеко не полного состава взывала к крайней осторожности, но и прежде отставному капитану приходилось сталкиваться с чем-то подобным. И всегда проблемы удавалось как-то решить, и даже иногда получить прибыль. Может, стоит рискнуть еще раз?

– Сведения точные?

– Да, надежный человек весточку принес. Чует свинья, что мы скоро придем, вот и торопится вывезти золото, которое у нас же и награбил.

– Когда?

– Через два дня.

– Гжешко отдаем половину.

– Почему так много? – возмутился четник.

– Большая часть солдат от него, оружие и патроны тоже, – напомнил Алекс.

– Хорошо, я согласен.

– Остальное делим между ними поровну.

– Пусть будет так.

– Показывай на карте, как повезут!

Если судить по карте, то шанс перехватить обоз с казной был. В одном месте дорога приближалась к границе всего на два десятка верст. Впрочем, в этих горах границы были не более чем условностью, мелкие разбойничьи шайки и караваны контрабандистов постоянно шастали и туда, и оттуда, а вот то, что дорога к месту перехвата была только одна, смущало Алекса намного больше.

– Готовь роту к выходу, через час выступаем! И продумай другой путь для отхода, не тот, которым мы пойдем туда.

– Зачем?

– Выполнять! – Алекс, не удержавшись, хлопнул ладонью по лежавшей на столе карте.

Смирко на секунду замер, затем, выпрямившись, ответил:

– Будет исполнено, капитан!

Сам Алекс положил перед собой лист бумаги и чернильницу, достал перо и начал строчить рапорт Гжешко, начальство должно быть в курсе всех дел. А если оно решит, что операция слишком рискованна или по каким-то другим причинам нежелательна, то еще может успеть остановить ее. Едва только он поставил точку, как в двери появилась голова одного из четников.

– Все готово, можно выступать.

Алекс тяжело вздохнул, настолько местные порядки отличались от требований уставов руоссийской армии. Когда еще удастся добиться, чтобы хоть докладывали по форме.

– Гранаты взять не забудь!

Шесть увесистых чугунных шаров привез Горанович, пояснил, что гранаты у торговцев никто не хотел брать и что ему предложили их бесплатно. Ну, он и взял, вдруг пригодятся. Смирко не хотел брать эту тяжесть с собой, но Алекс настоял. В горах одна сброшенная на голову противника граната могла убить его, даже не взорвавшись, а уж если она взрывалась, то могла наворотить дел.

Час спустя он уже топал по горной тропе с ощущением дежавю в голове. Не хватало только Горановича впереди. Впрочем, его таланты сейчас бы не пригодились, четники Смирко знали тропы в этих горах ничуть не хуже.

Осень в этом году выдалась теплой и сухой, идти по тропе было нетрудно, даже когда она вела вверх. Кроме погоды радовало отсутствие сабли на левом боку, вместо нее на ремне висел старый солдатский тесак в новых, не успевших обтереться ножнах.

На привале Смирко присел рядом с Алексом.

– Должны успеть.

Отставной капитан молча кивнул, показывая, что принял информацию к сведению.

– А почему надо возвращаться по другой дороге? Эта самая короткая и удобная.

– Если бы мне надо было уничтожить нашу роту, я бы так и поступил – подкинул информацию о золотом караване, до прохода которого остался минимум времени, а сам устроил засаду на самой короткой и удобной дороге.

– Но эта засада была бы на пути туда, – возразил четник.

– Ты же сам уверял меня, что твой информатор с османийцами не связан.

– Так и есть, он их ненавидит.

– Тогда мне пришел в голову другой вариант – у кого-то не хватает сил взять караван самому. Там где золото, там сильная охрана. И он решил сделать это нашими руками. А когда мы с добычей, понесшие потери и потерявшие бдительность, пойдем обратно…

– Этого не может быть!

– Что-то я не слышу уверенности в твоем голосе. В любом случае лучше не рисковать. Так что, есть другая дорога?

– Есть, – кивнул Смирко.

– Тогда – вперед! Поднимай людей.

Дни-то были теплыми, а вот ночи уже весьма холодными. Кутаясь в свою старую офицерскую шинель со споротыми погонами и петлицами, Алекс палкой ворошил угли костра. Завтра первый бой, а его подчиненные к нему еще не готовы, и он волновался за его исход. По шороху за спиной офицер понял, что бодрствует не он один. Ему даже не пришлось поворачивать голову, чтобы узнать кто это.

– Драган, а ты чего не спишь?

– Смирко приказал тебя беречь, вот я и охраняю.

Если назвать овечью кошару пунктом постоянной дислокации роты, то там новоявленный телохранитель ничем не выделялся из общей массы. Но только стоило роте выйти за пределы ограды, как он превратился в тень ее командира. Впрочем, нет, для тени он был слишком большим и довольно шумным.

– Ладно, спи, никуда я не денусь.

Утро не принесло сюрпризов, и уже через три часа после рассвета рота прибыла к месту, где предполагалось устроить засаду и отобрать у паши его казну. Отправленные Смирко разведчики спустились к дороге и пять минут спустя принесли обнадеживающие вести.

– Свежих следов нет, с прошлого вечера никто не проходил.

– Значит, будем ждать, – принял решение Алекс.

Больше он к дороге никого не пустил. Выставил двух наблюдателей, а остальным приказал сидеть в укрытии. Сам же вместе со своим заместителем поднялся наверх, чтобы лично оценить диспозицию. Рассмотрев все сам, передал бинокль Смирко.

– Где думаешь устроить засаду?

– Вон там, на выходе из ущелья. По сигналу наблюдателя вывести оба взвода к дороге, залечь на склонах и поставить караван в два огня, а до этого к дороге не соваться.

– Все верно, – одобрил решение заместителя Алекс, – но есть одна проблема. Ложбину видишь?

Смирко, не отрываясь от бинокля, кивнул.

– Стрелки у нас в роте аховые, все уцелевшие османийцы в этой ложбине и укроются, там наши пули их не достанут.

– И что делать?

– Думай.

Четник вновь приник к биноклю. Решение отыскалось быстро.

– Вон в ту расщелину посадить троих стрелков с револьверами, и когда они все соберутся…

– А зачем мы гранаты с собой тащили? Пойдешь сам, с собой возьмешь еще двоих. Когда кидать гранаты – решай самостоятельно, дальше действуй по обстановке…

Закончить наставление Алекс не успел, Смирко первым заметил сигнал наблюдателя.

– Едут!

Всего десятка два кавалеристов. Для конвоя камской казны всадников было маловато, а вот для передового дозора в самый раз. Все замерли, Алекс даже бинокль убрал, чтобы не выдать себя блеском линз. Кавалеристы приблизились настолько, что стало возможно рассмотреть детали. Иррегуляры, но не башибузуки, одеты разнообразно, а вооружены более или менее одинаково – сабли или ятаганы, у всех за плечами короткие кавалерийские карабины, у многих за пояс заткнуты револьверы. Командир ехал на прекрасном вороном коне, у остальных лошадки были попроще.

– Поднимай роту.

– Подожди, – возразил Смирко, – они еще могут вернуться, а времени после сигнала наблюдателя нам хватит.

К удивлению Алекса, четник оказался прав, османийский разъезд вернулся час спустя. За это время Смирко успел найти себе товарищей для выполнения опасного задания. Когда кавалеристы скрылись из виду, он поднялся.

– Мы пошли, смотрите нас не подстрелите.

– Этого не обещаю, призовых стрелков у нас нет, будем брать густотой огня. А вы маскируйтесь лучше.

Вот чему не надо было четников учить, так это маскировке на местности. Если бы он сам не видел, как эта троица скрылась в расщелине, то пребывал бы в полной уверенности, что там никого нет. Оставалось только дождаться появления добычи, а прохождение проверявшего дорогу разъезда туда и обратно указывало на ее близость. Наблюдатель подал сигнал треть часа спустя.

– Вперед! Унтер-офицеры, развести людей по позициям! Установка прицела – триста шагов!

Сам отставной капитан расположился с винтовкой в цепи. Он себя считал хорошим стрелком и решил, что лишним здесь не будет. Он же должен был своим первым выстрелом дать сигнал к открытию огня остальными. Справа от него прятался за камнем Драган. Будь его воля, он бы, наверно, перед командиром лег, чтобы закрыть его от османийских пуль.

Алекс чуть приподнялся, огляделся по сторонам. Лица лежавших рядом себрийцев были напряжены, руки сжимали винтовки. Больше всего он опасался, что кто-нибудь может появиться на дороге с противоположного направления, с тыла вся их засада была видна как на ладони.

Тем временем «золотой» обоз медленно приближался. Три крытых фургона и семь-восемь десятков всадников, силы практически равные. Оставалось надеяться, что под тентами фургонов не скрываются османийские пехотинцы или, что было бы гораздо хуже, изобретение господина Митраля.

В качестве цели капитан выбрал того самого османийца на вороном коне. Тот, еще ничего не подозревая, ехал чуть впереди остальных. Всадник уже находился в прорези прицела, оставалось только совместить с ней мушку. Внезапно османиец остановился. Что-то заметил? Нет, тронул коня и поехал дальше. Есть мушка. Алекс задержал дыхание и начал выбирать холостой ход спускового крючка. Хороший конь, вот бы поймать, когда бой закончится… Бах!

Османиец вздрогнул и начал валиться с лошади, а с обеих сторон уже трещали выстрелы винтовок. Черт, какое все-таки мешкотное заряжание у этой проклятой «тартини», хорошо хоть затвор стреляную гильзу из патронника извлекает. Но тосковать по надежной и куда более удобной «герданке» было некогда, бой продолжался.

– Чаще стрелять! Точнее!

Из тех всадников, что ехали впереди, к этому времени уцелела едва половина, остальные были убиты, ранены или не смогли совладать с понесшими лошадьми. Зато открылись сами фургоны. Нет, никакой засады не было, возница переднего фургона отчаянно пытался развернуть свою повозку, чтобы удрать.

– Врешь, не уйдешь!

Целик, мушка, спуск… Бах! Османиец завалился куда-то внутрь, лошади встали, дорога была намертво перегорожена. Опомнившиеся османийцы открыли ответный огонь, над головой Алекса просвистели первые пули. Третьим стал спешившийся кавалерист, стрелявший с колена. Вроде бы и не очень сложная цель была, но свалить противника удалось только со второго выстрела.

– Огонь по хвосту колонны!

Несмотря на громкий треск стрельбы, бойцы команду услышали. Залегшим у дороги османийцам сразу же захотелось найти укрытие от пуль. Часть ползком попыталась укрыться в ложбине. Другие ловили лошадей и, нахлестывая несчастных животных, покидали место боя. Паша далеко, с ним можно будет и позже разобраться, для этого надо хотя бы в живых остаться. Третьи ничего не предпринимали, лежали себе неподвижно и никому не мешали.

– Чаще! Чаще стрелять!

Результаты трех следующих выстрелов остались неясными. Вроде один раз все-таки попал, а может, и нет. Алекс заталкивал в казенник следующий патрон, когда грохнула первая граната. Буквально тут же взорвалась вторая. Третья рванула с задержкой секунд в пять, но именно после этого взрыва сопротивление османийцев было сломлено. Трое сидевших в засаде четников палили из револьверов стоя в полный рост. «Позеры чертовы». Требовалось срочно их выручать.

– Рота, в атаку! Вперед!

Поднялись. Не сразу, что можно оправдать непониманием, так как отставной офицер руоссийской армии по привычке команды подавал на родном языке. Три сотни шагов и полминуты времени на их преодоление, последние выстрелы и внезапно наступившая тишина.

– Чего столпились?! Оружие собрать, лошадей отловить! Унтер-офицеры, доложить о потерях! Смирко, жив?!

– Пол-уха сволочь отстрелил!

Голову заместителя уже обмотали какими-то тряпками, сквозь которые проступала кровь.

– Нечего было голову дуриком подставлять! И займись делом наконец!

В первом фургоне ничего стоящего не нашлось, только продовольствие, немного патронов да какие-то тряпки. Под пологом второго скрывался большой деревянный ящик, обитый железом и запертый на ключ. Крышка ящика сдалась пятому удару прикладом. Внутри пачки ассигнаций, в основном османийских, немного бритунийских паундов, еще какие-то бумаги.

– Деньги в мешок, – распорядился Алекс.

Оставшуюся у него пачку бумаг он сунул в руки Драгану.

– Спрячь, потом посмотрим.

Третий фургон оказался уставленным небольшими, но невероятно тяжелыми для своих размеров бочонками. Смирко захотел тут же их вскрыть, чтобы увидеть содержимое, но капитан решил по-иному.

– Отставить! Уходим!

Одновременно со сбором трофеев себрийцы дорезали раненых османийцев, пленных почему-то тоже не оказалось. За короткое время удалось отловить полтора десятка лошадей, счастливо избежавших руоссийских пуль и не догадавшихся отбежать подальше. К досаде Алекса вороного красавца среди них не оказалось, а он уже наметил его себе под седло. Торопливо пристроив золото на лошадиные спины, рота тронулась в обратный путь.

Кроме столь удачно экспроприированной казны на лошадей пришлось грузить и троих раненых, еще четверо могли передвигаться самостоятельно. А еще троих оставили на месте, наспех привалив камнями, им уже никакая медицина помочь не могла.

– Удачное дело получилось, – Смирко явно испытывал радостное возбуждение.

– Не спеши, – остудил его пыл Алекс, – еще надо уйти. Кстати, когда на другую дорогу сворачивать будем?

– Скоро, – заверил его четник, – очень скоро.

И не обманул, приличная по здешним меркам дорога вскоре сменилась узкой горной тропой, приведшей роту на край пропасти. Капитан носком сапога сковырнул с обрыва камень, тот полетел вниз, со стуком задевая выступы скалы. Дождавшись, когда от дна прилетит последний шлепок, он поинтересовался:

– И куда дальше?

Оказалось, что все-таки вниз. Тропа стала еще уже, а смерть на дне каменного ущелья еще ближе, коварные камни то и дело норовили вывернуться из-под ног и увлечь вслед за собой.

– Смотрите под ноги и берегите лошадей!

Уже явственно послышалось ворчание, что надо было возвращаться прежней дорогой. В довершение всех бед из арьергарда доложили о приближающейся погоне.

– Вот черт, быстро они опомнились. Шевелитесь, если не хотите, чтобы вас перестреляли как куропаток!

Себрийцы заторопились, и буквально тут же одна из лошадей, груженная двумя бочонками, с истошным ржанием сорвалась вниз. Смирко метнулся к краю обрыва, заглянул вниз.

– Ладно, внизу подберем.

Они успели, едва только хвост колонны достиг дна, о камни шлепнулись первые пули, а эхо разнесло по ущелью трескотню выстрелов. Теперь стороны поменялись местами – уже османийцам предстояло спускаться по узкой простреливаемой тропе, где негде было укрыться. Самое время, оставив десяток стрелков, придержать погоню, а основным силам оторваться от нее. Но надо было отыскать и унести из-под носа у османийцев груз упавшей лошади, Смирко намеревался не оставить противнику ни единой монеты.

Пришлось разделиться. Один взвод с лошадьми и ранеными пошел вперед. Смирко уверял, что его взводный унтер-офицер отлично знает дорогу. Два десятка стрелков остались сдерживать османийцев, с ними же остался и капитан. Еще полтора десятка себрийцев во главе со Смирко отправились на поиски пропавшего груза.

– Занять оборону!

Стрелки рассыпались среди камней, выставили стволы винтовок в ожидании противника. А тот не торопился, видимо, их командир чуял засаду. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем трое османийцев начали спуск, ведя лошадей в поводу.

– Не стрелять, пусть подойдут ближе.

Троица османийцев успела преодолеть больше половины спуска, когда на тропе появились их основные силы. Уверились, что себрийцы ушли и не оставили прикрытия? Зря. Алекс дождался того момента, когда шедший впереди кавалерист заметил засаду, замер, затем с воплем упал на тропу, срывая со спины карабин.

– Огонь!

Передовую троицу скосили в считаные секунды вместе с лошадьми, никто из них даже выстрелить не успел. Затем, по команде капитана, огонь был перенесен выше. Поначалу он не оказывал видимого действия, пока Алекс не сообразил, что при стрельбе под таким углом вверх установку прицела надо брать меньше.

– Дальность шестьсот шагов!

Себрийцы поправили прицел, и почти сразу появились результаты. Вниз полетела одна лошадь, другая, те, кто только начал спуск по тропе, попятились обратно. Ответный огонь причинял мало беспокойства. Хоть и стреляли османийцы сверху вниз, но цели на дне ущелья видели плохо, били по дыму винтовочных выстрелов. К тому же у них либо прицел был выставлен неверно, либо их командир не догадался внести поправку, но большая часть их пуль бесполезно пролетали над головой. Перестрелка длилась минут десять, после чего Алекс приказал:

– Прекратить огонь!

Все видимые цели были уничтожены, и дальнейший расход патронов представлялся бесцельным, особенно с учетом недостаточной обученности себрийцев. С той стороны продолжали потрескивать отдельные выстрелы. Время от времени над тропой поднимался белый пороховой дымок, затем о камень шлепалась пуля, и тут же следом прилетал звук выстрела.

– Не стрелять. Ждем.

Ждать пришлось еще около получаса. За это время противник никакой активности не проявлял, кроме одиночных беспокоящих выстрелов. Наконец появились себрийцы, ушедшие со Смирко. С собой они принесли один из двух бочонков, которые были грузом погибшей лошади.

– Где второй?

– Разбился, большую часть мы собрали. Посмотри, что там было.

Четник снял со спины заплечный мешок, развязал и показал Алексу содержимое. В дневном свете тускло блеснул желтый металл, чуть ярче сверкнули драгоценные камни. Капитан запустил руку внутрь и вытащил горсть ювелирных украшений. Кольца, цепочки, браслеты, женские серьги, даже нательные крестики, большой наперсный крест, принадлежавший священнику. Алекс разжал ладонь, золотые изделия с шорохом посыпались обратно. Он посмотрел на ладонь, опасаясь увидеть следы крови, но ничего подобного не было, видимо, отмыли.

– С-сволочи!

Ненависть захлестнула разум, захотелось плюнуть на все, подняться наверх и стрелять, колоть штыком, душить руками…

– Капитан, ты чего?

Алекс вернулся обратно в реальность, отпустил рукоять «гранда» и закрыл клапан кобуры.

– Ничего. Надеюсь, что в остальных все-таки монеты, а не нечто подобное. Оставь мне проводника и уходи, через полчаса мы уйдем следом.

За это время противник предпринял еще одну вылазку, но весьма слабенькую и скоротечную. Убедившись, что себрийцы никуда не ушли, быстро вернулись обратно и изредка постреливали сверху. Выждав оговоренное время, капитан дал команду к отходу. К сожалению, их уход не остался незамеченным, османийцы тут же начали погоню.

Через два часа арьергард догнал основные силы роты, а еще через час их догнали османийцы. Еще двое суток продолжалась игра в догонялки с перестрелками. Преследователей никак не удавалось сбить со следа или заставить отказаться от погони. Видимо, камский паша нашел аргументы для своих подчиненных, резко увеличившие их рвение. То ли казнить всех обещал, то ли долю в случае возвращения утраченной казны. А может, и то, и другое вместе.

Обе стороны понесли потери. У себрийцев убитых не было, но количество раненых возросло до полутора десятков, что стало дополнительной обузой для уцелевших. У османийцев потери были не меньше, но они упорно продолжали цепляться за хвост ротной колонны, пока себрийцы не пересекли границу княжества Войчетутского. Здесь же Алекс имел не очень приятный разговор с княжескими военными.

– Кто такой?

– Капитан Барти, армия «Свободной Себрии».

– Тоже мне армия! Сборище оборванцев! И какого дьявола вы задираете османийцев, а нам потом из-за вас все расхлебывать!

Хамоватый княжеский вояка не счел нужным представиться и чина своего тоже не назвал. Судя по роскошным эполетам и количеству золотого шитья на мундире, он был не меньше чем генералом, но вполне мог оказаться и фельдфебелем. Во всяком случае, он не побоялся вывести полсотни своих подчиненных навстречу османийцам и в яростной словесной баталии отстоять независимость и территориальную целостность своего княжества, за что Алекс был ему безмерно благодарен. Его бойцы от усталости и бессонницы едва передвигали ноги. Османийцы, впрочем, имели состояние немногим лучше, а потому воевать с регулярной Войчетутской армией не рискнули.

– Прошу прощения, но османийцы напали на нас первыми, – вдохновенно врал капитан, – мы вынуждены были защищаться, а они преследовали нас. Вы же сами все видели.

– Век бы вас не видеть, – пробурчал золотомундирный. – А твоя рожа, кстати, мне кажется знакомой! Это не тебя разыскивали два года назад за грабеж и контрабанду?

– Это было ложное обвинение, – пустился в отрицание Смирко, – я никогда не возил контрабанду!

– Еще раз прошу прощения, – вмешался в ситуацию Алекс, – но если вы не возражаете, то мы продолжим путь. У нас раненые, им требуется медицинская помощь.

Знал бы княжеский военный, какой куш сейчас проплывает мимо него, возможно, попытался бы задержать роту, но, к счастью для «Свободной Себрии», он ни о чем не догадывался, вести из Камы сюда еще не добрались.

– Убирайтесь отсюда вон, да побыстрее!

Еще один световой день в дороге, и к вечеру рота вернулась в кошару, показавшуюся почти родной. В пункте постоянной дислокации их уже ждал очень недовольный Гжешко.

– Ну и заварили вы кашу!

Впрочем, настроение его очень быстро переменилось, едва он увидел привезенный ротой груз.

– И что внутри?

– Не знаем, еще не вскрывали. Только одна бочка разбилась, когда лошадь в пропасть упала. Взгляни, что там было.

На Гжешко содержимое бочонка произвело гнетущее впечатление. По его предложению вскрыли остальные. Еще один оказался с золотой и серебряной церковной утварью. Некоторые предметы были повреждены. Местные церкви были бедными, не иначе как османийцы ограбили какой-то старый монастырь. В остальных бочонках были золотые и серебряные монеты. Рядом на стол вывалили ассигнации из мешка. Начался пересчет и дележ.

К утру не поделенными остались только церковное имущество и награбленные османийцами украшения. Четники, может, и не побрезговали бы этим, они и не к такому привычны, но сейчас они были в меньшинстве и настаивать на их разделе не рискнули.

– Это, – Гжешко указал на утварь, – надо вернуть церкви.

Алекс тут же с предложением согласился. Смирко только плечами пожал, он был большим грешником, но до церковного грабежа не опускался, пусть имущество вернется настоящему хозяину.

– А это…

– Переплавить и продать, – внес предложение капитан, – все деньги пустить на покупку оружия и патронов. Хоть так они смогут отомстить своим убийцам.

Если Смирко и хотел возразить, то, взглянув на своего командира, быстро передумал. Доля каждого четника и без того была достаточно большой. Не каждый год удавалось столько добыть, а тут всего-то один налет.

– Пусть будет так.

На этом и порешили. Весть о конце дележа и причитавшейся каждому сумме мгновенно прокатилась по кошаре и вызвала возбужденный гомон даже у раненых. Больше всех возбудились бывшие крестьяне. Мало кто из них такие деньги хотя бы раз в жизни в руках держал. От них к начальству заявилась целая делегация – узнать, неужели правда?

– Правда, – заверил их Алекс. – Как посветлее станет, так и начнем делить.

Пока вся рота радовалась, Гжешко сообщил весьма тревожную информацию, о которой на радостях чуть было не забыл.

– Я ведь по вашим следам еще одну чету отправил, чтобы вам при захвате помочь или на случай погони. Так вот, они до вас не дошли, в засаду попали у самой границы.

– Потери большие? – насторожился Алекс.

– Не очень. У четников сложилось впечатление, что засада была не на них, а на тех, кто пойдет со стороны османийцев. Выходит, на вас.

Алекс резко повернулся к Смирко.

– Надежный, говоришь, османийцев ненавидит!

– Удавлю гаденыша, – скрипнул зубами четник.

– Да уж будь так добр, сам знаешь, таких за спиной оставлять нельзя.

Смирко отправился к четникам, а Гжешко и капитан коротко обсудили планы на будущее.

– Решено объединить все отряды «Свободной Себрии» под единым командованием по армейскому образцу. А ты пока готовься сам и готовь других, на днях пришлем тебе пополнение, – сообщил Гжешко.