Читать книгу Вкус манго - Вадим Субарин - Страница 11

– Так, дети мои, хватит вам трахаться у меня за спиной, пора назначить день свадьбы.

Тёща редко следила за языком, но всегда претендовала на звание очень культурного человека. Я понял, что вежливо свалить не получится. Мне было пофиг, какая будет дата и время года, в бардачке машины лежала красная коробка, а в ней было кольцо. Я долго его выбирал и готовил речь предложения. Какого лешего её дернуло сегодня заговорить о свадьбе? В мои планы вмешались и мне это не понравилось. Не смотря на такой конфуз, я решил не откладывать намеченного в долгий ящик.

Мы поехали покататься за город на моей темно-вишнёвой семёрке. Я долго собирался с мыслями и спонтанно выбирал место, где совершится обряд преподнесения. Понятное дело, было волнение, мысли путались, подходящие слова выдувались сквозняком из головы в окно. Как назло, какая-то тётка голосовала у дороги, Полина предложила её подвезти.

– Ой, спасибо, ребята! Автобуса нет давно, мне бы до поселка с вами доехать, подвезёте?

«Блин, да не вопрос, конечно, мне заняться-то нечем особо, да и шашечки по всему борту. Полин, ну вот чего ты такая добрая, а?» – пронеслись возмущённые мысли. Но ответил я тётке, конечно, утвердительно, отказывать старшим я ещё не умел, да и включать заднюю было уже неловко. Езды километров двадцать в одну сторону, соберусь с мыслями в пути, бензина, конечно, совсем не останется, ну да ладно, цель оправдывает средства. Мы высадили тётку на остановке, в благодарность она отсыпала нам из большой сумки яблок со своего огорода. Белый налив, я их запомнил, меня с них дико пучит, как я выяснил в тот вечер. На пути назад я остановил машину возле стелы. Был тёплый вечер, близился закат. Я сказал Полине закрыть глаза и достал из бардачка ритуальный металл. Она открыла глаза, я открыл коробку.

– Выходи за меня?

Каким-то непонятным образом в один миг Полина в условиях тесного салона оказалась у меня на коленях.

– Да, да, да!

Никогда не задумывался, что в такие моменты переживают люди, но от себя я ожидал чего-то другого. Я не чувствовал ничего особенного. Просто сделал дело и всё.

Свадьбу я не хотел. Мне уже тогда было не понятно, зачем кормить и поить за свои деньги кучу народа, которым по большому счёту не особо интересно, как сложится твоя судьба? Но так было принято. Я, как мог, отговаривал будущую тёщу от массовости гостей в пользу поездки на юг к морю. Родители Полины к тому времени уже были в разводе и рулили процессом подготовки к свадьбе каждый по-своему. Собрать нужно было непременно всех, кто хоть как-то был им обоим интересен. А поскольку я был Мирным Воином, то и с этим тоже согласился. За день до свадьбы мы с парнями, как требует обычай, устроили мальчишник у Макса на даче. Напарились в бане, накупались в озере и изрядно напились. Поздно вечером на веранде разговоры перешли в разряд прощальных речей, кто-то даже пустил скупую мужскую слезу.

– Да вы заколебали, чё началось-то, ничего не поменяется, и я не денусь никуда! Давайте ещё по одной и споём про коня!

Мы частенько пели песню «Выйду ночью в поле с конём», причём, я был заводилой, а Макс с Лёхой подхватывали. У нас было отличное трио, особенно чисто песня шла после «Зелёной марки» с огурчиком. А это уже была вторая песня: «Эх, огурчики солёны, ой, а жизнь пошла хреново. Налей-ка, миленький, накатим по второй. Помянем барина…» – затосковал Макс.

– Да, блин! Может ещё и жертву принесём заодно!?

– Жертву приносить не будем, а пивка холодного я, пожалуй, из озера принесу, – сказал Лёха и грохнул бокалом по столу. Бокал раскололся на несколько частей. На счастье!

Что ж, первая битва за своё мнение проиграна. Свадьба всё-таки будет. «Но зато покатаемся, как хотим», – подбадривал я сам себя, глядя в плывущий потолок. Утром я наряжал свою вишнёвую семёрку традиционными лентами и шарами, начистил туфли и почти сам завязал свой первый галстук (узел на нём я больше не развязывал на протяжении семнадцати лет). Приехали Макс с Лёхой и подругами Олеськой и Настей. Синяя копейка Макса слепила чистотой сильнее, чем Олеськины длинные ноги в мини юбке. Из окон машины гремели всё те же Любэ: «Атас! И веселей, рабочий класс!» С деньгами в то время у многих была проблема. Будущего тестя эта проблема тоже стороной не обошла, после распада семьи он переехал в город побольше, и ещё не успел обзавестись социально значимыми атрибутами. Машину для свадьбы он одолжил у своего старого приятеля. Это была Волга ГАЗ-24 бледно-голубого цвета, скрипучая, как древняя телега и с ограничителем скорости на 40 км/ч.

– Давай быстренько нарядим эту красавицу, я сам вас покатаю.

– Виктор Максимович, (язык не поворачивался называть его папой) но у нас уже всё готово, да и не хочу я эту баржу!

– Давай не спорь. Это моя дочь, и мне видней, как будет лучше.

Беспринципности его намерений не было смысла противостоять. Не смотря на то, что Волга умела разгоняться до сорока, тесть принципиально ехал тридцать пять, чем выбешивал и меня, и свою дочь.

– Папа, это же моя свадьба, ты можешь быстрее вести это корыто!? Все гости уже на месте, наверное, чего мы плетёмся?! – вопила невеста.

– Кому надо – пусть гонят, а нам спешить уже некуда.

Сейчас мне кажется, что тогда Виктор Максимович не просто гнул свою линию, а давал мне ещё время подумать. В машине не было музыки, только мерзкий скрип подвески и блевотное состояние от стиля вождения. Это была вторая проигранная битва за своё мнение. Сражение было впереди.

Я не знал и половину людей, которые пришли пожелать нам счастья на долгие годы. Когда ты немного пьян от шампанского и от ожиданий чуда дальнейшей жизни, то не особо замечаешь лицемерие в пафосных речах, а к концу дня вообще фиолетово, кто этот дядя с большими усами, что сфокусировался на длинных ногах Олеськи. А зажигала она не по-детски. В разгаре застолья тесть сподобился свалить с мероприятия с какой-то подругой Полины к себе на дачу и вернулся только к финалу. Он всегда умел отмочить что-нибудь этакое, что разговоров потом на полгода вперёд. А может это был запланированный акт возмездия бывшей жене, типа «вот какой я успешный во всём». Вообще, я часто его осуждал за образ жизни и поведение, но сейчас понимаю, что он просто не парился и жил, как хотел. Ему было плевать на то, что подумают другие. Но не будем останавливаться на воспоминаниях этого праздника жизни. День для меня был трудным. Я не люблю больших скоплений, а пятьдесят человек в одном помещении, нагретом июльским солнцем, вперемешку с перегаром – это просто жесть.

«Свадьба пролетела, как фанера над Москвой. Стала тёща, как собака, очень-очень злой…». Люди ночей не спали, песни слагали, но мы не слышали скрытого смысла и лезли, как ёжики на кактус. Назидательные речи до заключения брака превратились в настойчиво-обязательные к исполнению уже на следующий день. Теперь уже законный тесть прославился стилем беспечного холостяка, а тёща критиковала всех, кто присутствовал вчера не с её стороны.

«Модуль коммуникации не состыкован, опасность разгерметизации, закрыть шлюз!»

Автор

Все бокалы вымыты, расходы посчитаны, белое платье и костюм убраны в шкаф, на столе вкуснейшая холодная минералка и список вещей для поездки к морю. Наши современники помнят такие явления, как дефолт и деноминацию рубля. Не самый простой период был в экономике страны. Зарплаты низкие, цены высокие (конечно, мало что изменилось). Но нам удалось собрать денег на свадебное путешествие в райском поезде до Адлера. Кто ездил, тот знает все «радости» почти четырёхдневной поездки. Работники вокзала провожали этот поезд торжественно, и в рупоры звучала «Прощание Славянки».

Весело и разнообразно, вкусно и азартно только пока по Сибири-матушке катишься. Когда начинаются Казахские степи, то тут надо набраться терпения или винишка, запастись водой и быть готовым изнывать от жары целые сутки. Пейзаж за окном… а нет там никакого пейзажа, там равнина до горизонта. Наш взор привык упираться в какой-нибудь холм, гору или лес с речкой, и это является для мозга признаком жизни. Тут же только признаки ничего и нигде, смотреть в окно дольше минуты – утомляет. Изредка возникает на удалении какая-то лужа и все пассажиры перемещаются на одну сторону вагона, чтобы хоть как-то порадовать визуальное восприятие. Кроссворды надоедают через час, через два начинает бесить храп соседа в другой части вагона. Весь состав через эту прелесть тянет, мать его, тепловоз, так что окна тоже не открыть.

И вот однажды утром я открываю глаза и вижу море! Такое же огромное, как степи Казахстана, но там хоть что-то шевелится. В нетерпении я открываю окно, воздух переполнен влагой, какое непередаваемое ощущение в лёгких, дышишь и пьёшь одновременно. «Проснитесь люди, мы выжили!» Казалось, что меня услышал весь поезд, туристы метнулись к правому борту, через минуту эта железная зелёная змея начала крениться в сторону лазурной бесконечности. Ещё шесть часов, и я покину этот потный, вонючий вагон, всё когда-то заканчивается, и в этом есть великая радость!

После десантирования в Адлере я испытал новые ощущения по дороге в Кудепсту. Сложилось впечатление, что водитель маршрутки сдавал экзамены по экстремальному вождению самому Кену Блоку. Страху я натерпелся, но зато ветерком обдуло до самых пяток. Кудепста – небольшой посёлок городского типа, в котором все дороги ведут либо к морю, либо в горы. Здесь мы собирались снимать недорого жильё. Первые пару дней прошли без инцидентов, не считая того, что мы оба сгорели до алого цвета. На третий день мы решили поехать в Сочи, погулять по набережной, вот тут и случился первый «нежданчик» в поведении моей молодой жены. Мы вдоволь нагулялись по раскалённому бетону, собрали, наверно, всех микробов с мартышек, которых назойливо закидывали к нам на плечи местные фото-бизнесмены. С лёгкой завистью рассматривали пришвартованные частные яхты. На палубу одной из них в халате с чашкой кофе вышел ленивой походкой человек в халате.

– Ребята, прокатиться желаете?

– Вади-и-м, давай, а? – обратилась ко мне Полина. – У неё всегда была проблема с планированием бюджета и реальной стоимостью товара.

– Пожалуй, отложим, меня итак уже укачало, пошли лучше коктейль выпьем, в горле пересохло.

Мы подошли к прилавку и заказали по напитку. Немного изнурённая бариста начала смешивать ингредиенты.

– Нет! Я не хочу такой! – как гром среди ясного неба, провозгласила Полина.

Стоящие рядом отдыхающие с удивлением посмотрели в нашу сторону. Я тоже немного опешил.

– Девушка, но вы же именно его заказали?

– Ты чё, глухая? Я сказала мне такой не надо!

– Полин, давай чуть тише, люди смотрят, неудобно.

– Да мне плевать, я не буду платить!

– Но она действительно сделала то, что ты просила. Я сам заплачу, успокойся.

– А ты чё это её выгораживаешь? Пусть сама пьёт эту фигню!

– Девушка, вы болеете? – вполголоса спросила продавец «ненужности».

– С тобой никто не разговаривает! Пошли отсюда! – она дёрнула меня за рукав и, не дождавшись ответа, звонко зашлёпала по набережной.

Первый раз мне было так неловко. В стадии непонимания ситуации я расплатился, взял оба стакана и отошёл от прилавка.

– Я сказала, что не буду это пить!

– Конечно, не будешь, – я демонстративно шумно отпил из своего стакана, а второй бросил в урну.

– Ты сдурел!?

– Постарайся объяснить, что случилось, я не понял твоей агрессии.

Мы двинулись в сторону остановки такси. Каких-то внятных ответов я так и не получил, что-то вроде: «Все торгашки дуры, а ты ещё и унизил меня перед ней». Я ровным счётом ничего не понял тогда, и сейчас не понимаю. Списал это на жаркое солнце и акклиматизацию.

Последующие несколько дней в нашем общении присутствовала откровенная напряжённость, с которой я не мог ничего сделать. Всяческие предложения о дальнейших планах и времени у моря встречались в штыки. Я не привык решать вопросы криком, терпеть не могу конфликтов, в большинстве случаев прибегаю к дипломатии, это для меня правильно и менее энергозатратно. Терпения моего хватило примерно на три дня. Стало жаль денег, которые так не просто мне доставались. Я был вынужден разбираться с какой-то фигнёй, вместо того, чтобы впитывать витамины. Меня обвинили в немыслимом сговоре с продавщицей, в отсутствии поддержки, в атаке на неё же, в неумении находить общий язык и решать конфликты. Впервые за годы нашего знакомства я видел её такой, «в атаке», иначе и не скажешь. Мне было двадцать четыре, и тогда я достаточно быстро делал выводы, редко сомневался в них и был более уверен в себе, чем несколько лет спустя.