Читать книгу Киев – Бердичев. Сахалин – Хабаровск. Рассказы старого офицера. Бытие. Книга 3 - Вадим Зиновьевич Огородников - Страница 6

О командующем 8-й танковой армией ходили легенды. Да, в годы Великой Отечественной войны он сыграл свою роль в боях за Москву, он не жалел подчиненных, следуя планам, созданным оперативными отделами.

Мы уже были под впечатлением рассказа К. Паустовского о командующем армией, который по пути на крупные учения отклонился на самолете от маршрута, чтобы довести слепого старика до его приемной дочери, проживавшей на берегу Черного моря. Советские писатели, даже талантливейшие, для того, чтобы благополучно жить, должны были воспевать несуществующие качества Советского руководства, в том числе и военного. Впечатляло. Наворачивались слезы. Рассказ «Поводырь» мог обмануть в те годы своей человечностью любого, несведущего в действительностях и жестокостях нашей жизни.

В 1955 году Житомирской танковой армией командовал Лелюшенко Дмитрий Данилович. Смелый в боях, безумно нерасчетливый и с высоты своего положения не терпящий другого мнения, кроме своего, мракобес. Пообщавшись с ним, становилось понятным, почему наши войска терпели столько неудач, но он, уж неизвестно по каким показателям, по службе двигался безостановочно, уничтожая всех и вся, кто становился на пути его карьеры. О нем, офицеры, как Бердичевской, так и других дивизий говорили: «Наш дурак».

В 1956 году он был назначен командующим Забайкальского военного округа, его ненадолго сменил генерал Белик, на этом посту либерал и демагог. К осени1956 года армией уже командовал по истине талантливый и человечный начальник Бабарджанян Амазасп Христофорович, который с нашей армией вошел в Венгрию, для подавления антиправительственного мятежа, а впоследствии стал Начальником Главного бронетанкового управления Министерства Обороны СССР.

Лелюшенко в период ВОВ был командиром мех. Корпуса, командующим 1-й и 3-й гвардейскими армиями, закончил свою службу в Москве, в почетной должности председателя ЦК ДОСААФ.

Основным развлечением и хобби командарма было издевательство и насмешки над младшими по званию и должности. Он мог встретить офицера на улице, приказать ему петь Гимн Советского Союза, или наизусть рассказывать обязанности солдата перед построением и в строю. Поощрял: «Громче пой, чтобы все слышали…»

Его эти чудачества были с успехом и преумножением переняты его первым заместителем генералом Гаркуша. Но о нем еще впереди.

Однажды, во время большого офицерского совещания в доме офицеров в Житомире командарму надо было обратиться к одному из офицеров, заслуженному и уважаемому в своей среде подполковнику. Лелюшенко, указывая пальцем в зал:

– Ты, военный, да не ты, а ты, который похож на рыбу, встань.

Встал подполковник, раненный во время войны в лицо, и, действительно, ему сделали в полевом госпитале операцию не совсем удачно, и своей конфигурацией оно могло напоминать хищную рыбу. Это хамство надолго стало причиной неуважения к командующему, а случай был растиражирован рассказами и сплетнями.

Два офицера, молодые лейтенанты, в субботу на воскресенье были отпущены из лагерей, дислоцирующихся под Житомиром, на Шумских карьерах, домой, на побывку к семьям в Бердичев. А это около сорока километров. Да по пересеченной местности по полигону – три-четыре. Вышли на большой, прямой тракт к вечеру. Темнело. Было около девяти. Машины в те времена в народном хозяйстве были редкостью, все гужевой транспорт. Ночью, почти без движения. Идут по пустынному шоссе, от нечего делать, рассказывают друг другу стихи. Здесь и Пушкин, и Лермонтов, и Есенин, и Байрон, и Виктор Гюго. Одним из персонажей данного эпизода был я, вторым – Николай Цвелодуб. Интеллектуальная личность. Мастер спорта по шахматам. Меня тоже памятью бог не обидел. В те времена я мог на память подготовить данные для стрельбы с закрытых позиций из тяжелого танка (122-мм пушка) и провести сострелку веера. Прошли километров пять, со стороны Житомира мелькнули яркие фары быстро движущегося автомобиля. Конечно, подняты руки. Голосуем. Поравнялся с нами, и вдруг остановился ЗИМ командарма. Конечно, растерянность. И вдруг, из салона автомобиля: «Куда путь держите, фраера? В Бердичев? Так нам по пути. Садитесь, а то скучно одному ехать. Хоть поговорим с молодыми лейтенантами».

Пришлось садиться, ведь это уже приказ.

– Ну, рассказывайте, где служите, что умеете, успехи в службе.

Доложили.

– А какие вы окончили училища, имеете-ли среднее образование, ну, ты, обращается ко мне.

– Какой предмет тебе в школе больше нравился?

– Математика, физика, все точные науки. Литературу люблю.

– По литературе мы еще поговорим. А сейчас скажи формулу квадрата суммы двух чисел.

Эту формулу я знал еще до школы, еще с тех пор, как ее мне растолковал в бараке в сорок втором году военнопленный капитан артиллерии. Ставертий Никифор Феодосьевич. Мы спали с ним на одних нарах и он ко мне относился, как к сыну.

Я продекламировал командующему нужную формулу. И он обращается к Николаю.

– А ты, какой предмет тебе больше всего нравился в школе?

– Я тоже любил математику, но еще хорошо знал географию.

– Вот мы с тобой и поговорим по любимому предмету. Скажи мне, какие станции от Москвы до Владивостока по правую руку, а какие по левую.

– Извините, товарищ генерал-лейтенант, я этим вопросом не интересовался, да и в учебниках этого не встречал.

Реакция генерала:

– Ну, дураков в попутчики бог послал. Говорить с ними не о чем. Шоферу-Останови машину. Вылазьте, с вами не интересно. Доложите командиру полка, что вы ни черта не знаете.

И высадил нас километров за двадцать от Бердичева. А было около одиннадцати часов, ночь. Попутных машин больше не было. Добрались до окраины Города к семи часам утра. Уже начали ходить автобусы. Старые, с одной дверью, на базе ГАЗ-51, дребезжат, но показались нам экспрессом.

Времени на побывку в семье оставалось до вечера, наутро в понедельник требовалось быть в строю, в лагерях. День поспали дома, под наблюдением жен и родных, а вечером, направились в Житомир с попутным транспортом, в кузове грузовой машины соседнего полка. Без происшествий.

Заместитель командующего армией генерал-майор Гаркуша был в противовес командующему разумным человеком, но хамство в нем преобладало. Очевидно, в те времена грубость и хамство были синонимами мужества и самостоятельности командиров высшего звена.

Гаркуша был хорошим хозяйственником, строил успешно военные городки, полигоны, лагерные линейки и другие атрибуты воинского быта. Работал много, идеи его изобиловали авантюризмом, использовались войска в качестве дармовой строительной рабочей силы, без капитальных вложений он пытался создать здания, сооружения, неизвестно за счет каких ресурсов, часто обманом местных властей и просто отдельных должностных лиц.

Рассказывали о нем истории, одна – удивительнее другой, но достоверным фактом было то, что под его руководством было создано из ничего Гаркушино море. На юго-востоке, в десяти километрах от Житомира, на берегу реки Тетерев, где он встречается с Гнилопятью, стояла небольшая деревушка Шумск. Маленькой эта деревушка стала уже после войны. В исторических документах она упоминается, как центр торговли сельскохозяйственными товарами, домашним скотом, предметами ремесел. Шумские базары уже после революции прекратили свою торговую деятельность, что было связано с коллективизацией в сельском хозяйстве. С появлением колхозов, с раскулачиванием, экспроприацией продуктов с. хозяйства. Несколько оставшихся дворов были приписаны к деревне Гуйва, что на берегу речки Гуйва и вошли в состав колхоза. Три небольшие речки в небольшом регионе создавали уникальный климат, обеспечивали сельское хозяйство достаточным количеством влаги и были замечательным фоном для военных при создании естественного театра боевых действий во время учений. Сельское хозяйство в этом районе в результате целого ряда потрясений, как то революция, коллективизация, войны пришло в упадок. Поля были пусты и свободны от посевов.

Так деревеньку Шумск усилиями Гаркуши и решениями областного начальства удалось переселить на Житомирско-Бердичевский тракт в пос. Гуйва, а поля, деревни, с оврагами, протекающими речками и ручьями отошли под юристдикцию военных и там разместились танкодромы, директрисы для стрельб из пушек и танков, поля для учений всех родов войск. Вот овраг, по дну которого протекала некогда полноводная речка Гнилопять, стали готовить к переоборудованию в море-полигон для танковых учений с преодолением водных преград и занятий на воде.

В те небогатые техникой времена в каждом полку для обеспечения хозяйственной деятельности имелось четыре-пять транспортных машин. Они подвозили продовольствие, овощи, картофель, белье солдатское в прачечную и обратно, боеприпасы, горюче-смазочные материалы для боевых машин, выполняли другие хозяйственные работы. Перевооружение армии еще было в зачаточном состоянии, сплошь да рядом на вооружении частей были автомобили времен Великой отечественной войны – Студебеккеры, Доджи, которые при возврате по Ленд – Линзу были утаены от комиссии, как боевые потери. Много было еще ЗИС-5, ГАЗ-51, ЗИЛ-150 с деревянной кабиной, командиры полков ездили на автомобиле ГАЗ-47 и, иногда на еще уцелевших Виллисах.

Конечно, командирам частей с такой техникой приходилось крутиться и изворачиваться для обеспечения ежедневных потребностей.

И, вдруг, как взрыв бомбы – директива из штаба армии: «направить в распоряжение командира Житомирского полка, который назначается ответственным за строительство полигона, от каждой части 50% транспортных средств, имеющихся в наличии, два танковых тягача от каждого полка, два автокрана, или танковых кранов, по десять строевых машин снять с длительной консервации и перевести в группу транспортных машин за счет общего лимита километража. Здесь начался плач командиров частей, особенно жаль было отпускать от себя транспортные автомобили и средства обслуживания: – бензовозы, летучки, сварочное и прочее оборудование, чем жили повседневные заботы полков и отдельных батальонов.

Начался рабочий период 31-й Хмельницкой и 42-й Бердичевской дивизий. Команды надо было исполнять немедленно, если выходила из строя одна машина – на ее место сразу, в течение суток должна была прибыть во главе с сопровождающим офицером другая, способная выполнять те же задачи. Директивы и распоряжения шли по телефонам, засекреченной связи, через посыльных. Исполнялись без промедления.

Силами этой техники и еще пятисот солдат рабочей команды, опять же сформированной на базе Богунского 102-го полка, дислоцированного в предместье Богуния, началась грандиозная работа по обустройству танкового полигона в направлении населенных пунктов Деныши – Шумск – Высокая Печь – река Гнилопять. Первоначальный замысел перегородоть реку Тетерев не был поддержан областным руководством и получено приветственное одобрение по строительству дамбы в овражной зоне, не доходя десяток километров до впадения Гнилопяти в Тетерев. Проект, которого не было на бумаге, и никем не рассчитанный оказался на редкость удачным и перспективным для обеспечения военных учений, устройства препятствий для преодоления танками водных преград и машинами других категорий. Не говоря уже о возникновении в районе большого водоема, сохраняющего большое количество воды, создающего отличные условия для орошения полей.

Солдаты долбали гранит, взрывным способом добывались его крупные глыбы, потом вручную кувалдами долбился на более мелкие фракции. Заготовлены были сотни и тысячи кубометров гранита. А в это время танковые бульдозеры (БАТы), БТМ, ы (Большие траншейные машины) и другая техника пробивала поперек реки траншею шириной более ста метров, чтобы обеспечить гать дамбы. Работали в три смены. Командиры частей были обложены данью, чтобы обеспечить рабочим командам дополнительное питание. Как сказал на совещании командирам частей генерал Гаркуша, – «Создайте рабочим командам такие условия, чтобы не только солдаты, но и офицеры, и сверхсрочнослужащие стремились туда попасть. Офицерам и сверхсрочнослужащим платить не полевые, а командировочные, что в три раза дороже, и кормить, кормить…»

Командиры всех частей Армии, придя утром на службу, со страхом ждали доклада дежурного по части, вдруг, новая директива, или распоряжение, или сломалась техника. А дамба упорно с двух сторон приближалась к руслу реки, а, пока, действовал старый мост и брод. Тяжелая техника на гусеничном ходу преодолевала речку вброд, рядом со старым мостом. Прямо на территории будущего полигона, недалеко от места работ был разбит жилой лагерь со всеми атрибутами полевого лагеря. Командирам полков и отдельных батальонов было велено ежедневно проверять внутренний порядок в расположении своих рабочих команд и выполнение ими суточного задания. Части, не выполнившие дневного задания, получали разрешение на сверх урочную работу дополнительным составом людей части и это вызывало целую цепь сложностей по доставке людей к месту работы, их питании, обеспечению инвентарем и т. п.

Генерал постоянно лично присутствовал в местах работ. Лично, в любую погоду, в рабочем комбинезоне, на стареньком Виллисе он колесил между строящимися вышками, танковыми препятствиями, карьерами по добыче гранита, строящейся дамбой. Многие офицеры младщего звена по – началу не знали его в лицо, но постепенно стали узнавать, не по лицу и форме, а по резкому поведению, и даже старались уклониться от встречи с ним.

Из личного опыта: веду взвод из сорока человек к месту работы. Обгоняет обшарпанный Виллис, останавливается, из машины выходит пожилой человек, худощавый, без головного убора и каких либо отличительных знаков.

– Куда путь держите, служивые?

– На карьер. Отвечаю.

– Ты, троглодит, почему не докладываешь, по уставу?

– Простите, я не знаю кто Вы.

– Эйзенхауэр, мать твою и т. д. (Отборный мат, достойный обязательного запоминания). Опаздываешь со своей ордой на работу. Ну-ка, бегом!

Мне в это время подсказал пожилой сверхсрочник: – это генерал Гаркуша.

А генерал:

– Я приказал, бегом.

И пришлось дать взводу команду: «бегом марш». Впрочем, машина с генералом уехала, а мы перешли на шаг, к месту работы не опоздали. Предположение генерала о нашем опоздании было обычной придиркой. Нас ждали тяжелые кувалды для дробления камня. Следует сказать, что месторождения, уникальные месторождения натурального гранита в европейской части СССР находятся в районах Житомирской области, а карьер, который в районе Бердичева, до сих пор гордится тем, что в свое время получил заказ на изготовление ступеней для крыльца Университета на Ленинских горах.

О кувалдах. Их катастрофически не хватало, и двухкилограммовых молотков не хватало. Поэтому большие команды солдат вынуждены были одними и теми же кувалдами работать по очереди, что значительно снижало производительность труда. Я вспомнил свои юншеские годы, когда работал в кузнице учеником, но уже и самостоятельно мог сделать простейшую подкову и поковку лошади. Во время одного из докладов командиру полка предложил попробовать изготовление кувалд из старых танковых траков, командир ухватился за эту мысль, отправил меня в тот же день в Бердичев заменив меня другим офицером, и уже через два дня мне с одним солдатом, казахом по национальности, удалось выдать первые кувалды. Правда, сталь, из которой изготавливались танковые траки, была очень мало ковкая, это ст. 65Г, марганцовистая, но мы приспособились, и, несмотря на сложности, обеспечивали всю стройку, а мне повезло, что я жил с семьей в городе, а не на полигоне.

Уже лето 1956года было ознаменовано окончанием работ по оборудованию всего полигона. Лагсбор проходил уже в полностью оборудованном лагере и с хорошим полигоном. За исключением Шанхая. Шанхай!

В летние лагеря сразу после майских праздников, было принято выезжать всем войскам Советского союза и проходить летние программы обучения до конца октября. Практически, полгода женатые военнослужащие должны были обходиться без семьи, а природа такова, что, не желая, в свободное время молодые здоровые парни, а с ними и нехилые «женатики» должны были изобретать развлечения в близлежащих деревнях, не всегда целомудренные и безобидные. Девчат, да еще молодых вдовушек после войны, было предостаточно, а с окончанием лагерного сбора целыми деревнями приходили девки прощаться со своими воздыхателями. Бывали и шумные прощания, и скандалы, некоторые, самые отчаянные хохлушки приезжали для разбирательства на зимние квартиры.

Потихоньку, под воздействием политработников стали разрешать офицерам привозить с собой семьи и становиться на квартиры в ближайших населенных пунктах.

Вдоль Тетерева, в трехстах метрах от территории, официально отведенной под лагеря, был красивый лиственный лес, где росли деревья и кустарники, характерные по своей природе для данной климатической полосы.

В этой лесополосе постоянно проходили свидания военнослужащих всех категорий с красавицами ближайших населенных пунктов, да и окраин Житомира. Как в летних лагерях, много крат описанных при деревне Малиновка, близ Чугуева, на берегу Северского Донца.-«На горе стоит Чугуев, а под ним Осиновка, а проедешь еще дальше – триперна Малиновка».

Со времен Потемкинских поселений Малиновска поставляла войскам солдат, а, возвратившись из многолетних походов, эти солдаты привозили в свою деревню экзотические болезни. И до сих пор, длинная улица имеет адресацию-Первая сотня, Вторая сотня, Пятая сотня, и, даже Двенадцатая сотня. Каждый двор имел свой номер в сотне.

На берегах Тетерева происходило, как в Малиновке, один к одному. От любви никуда не денешься, особо, если такая нехватка мужчин в населенных пунктах, да и женщин в лагерях не густо.

Никто уже не вспомнит первопроходцев, но однажды в лесу появился хорошо обустоенный шалаш, крытый рубероидом, в нем поселилась семья капитана, а через неделю в том лесочке было построено более десятка домиков из подручных материалов, размером три на три метра. Эти домики являли собой стоения из разобранных фанерных ящиков, картонных коробок, отходов пиломатериала, применявшихся при оборудовании солдатских палаток, крыши были покрыты обрывками рубероида, разрезанными автомобильными камерами, и, о боже, кто-то догадался покрыть марлей и покрасить специальной краской-пленкой, предназначенной для коконного длительного хранения танков. Такой способ заключался в том, что танк оборачивали бязью или марлей в несколько слоев и наносили пульверизатором слой специальной краски, быстро застывающей и превращающейся в непроницаемую для влаги пленку. Краска поставлялась в войска нескольких цветов, и, вскоре, городок, покрытый такой пленкой, стал представлять собой ярко раскрашенный всеми цветами радуги живописный участок, который кто – то метко назвал: «Шанхай». В эти домики быстро вселились жены с детьми, зашумели в лесу примусы, завоняли керогазы, у каждого домика возникли столики со скамейками, запищали маленькие детки, забегали по всему лагерю детки постарше. Дивизионный «Тренажер», кухонная рабочая Надя, вынуждена была перенести место своих любовных встреч с желающими солдатами потренироваться во взаимоотношениях между полами – на триста метров дальше, вдоль реки

Командиры частей не знали, что делать с этими поселенцами, все было несанкционированно. Начались жалобы на опасности для детей. Жаловались, в основном, матери разгулявшихся мальчишек, отголоски скандалов дошли до генерала Гаркуши. Его приезд не заставил себя долго ждать. Он обошел весь городок стихийно возникших домиков, и его решение было самым неожиданным.

– Все домики выровнять в геометрически правильные улицы.

– Помочь желающим офицерам и сверхсрочникам материалами, досками, рубероидом, выписывать без каких-либо наценок.

– Спланировать Шанхай таким образом, чтобы против каждой части жили ее офицеры.

– Ответственность за порядок в офицерском городке в пределах своей части несет ее командир.

– Назначить коменданта городка из сверхсрочнослужащих старшего возраста, который обязан организовать порядок во всем городке, о всех нарушениях общественного порядка он должен докладывать коменданту лагеря.

– На территории офицерского городка установить патрульный пост.

Шанхай с этого момента приобрел статус официального, хотя, каждый год областные власти пытались не допустить его разрастания. Все – таки, в Области он был неофициально захваченной территорией. Многие предпочитали жить на съемных квартирах у селян, хотя и там бытовые условия определялись отсутствием водопровода (общественный колодец), часто электричества, отсюда и другие бытовые сложности. В пятидесятые годы подобные селения типа «Шанхай» стали резко разрастаться во всех лагерных сборах Вооруженных сил.

Надо сказать, что выезд войск в летние лагеря с лета 1957года прекратился, была введена несколько отличная система полевого обучения. Стали оборудовать учебные центры, в которые выезжали подразделения и части круглогодично, по специальному графику. На полигонах были возведены казарменные здания, и круглый год в них жили по-батальонно и занимались обучением в условиях, приближенных к боевым.

Городки на полигонах строились, опять-таки, хозяйственным способом силами самих войск. Здесь я окончательно понял, что значит воинская неорганизованность и работа при большом количестве нерешенных вопросов, инженерных и организационных. Хорошая школа.

Привезли нас на полигон. Проведена борозда, определяющая переднюю линию строящихся объектов. Всего надо было построить: казарму, одноэтажную на батальон солдат, здание для размещения штаба батальона с помещениями для проживания офицерского состава, медицинскую часть, столовую, здание, для размещения учебных классов, тыловые службы и пр., все в одну линию.

Моя рота получила задание выкопать фундамент для столовой. В штабе полка инженер полка вручил план фундамента и сказал: «идете вдоль борозды, где табличка с надписью «столовая», там копать.

Нашли табличку. Приняли ее за центр здания, при помощи артиллерийской буссоли сделали разметку, начали копать. Шестьдесят человек дружно работали весь день. В конце дня пришел инженер и сказал, что табличка-это центр задней стенки. Засыпай!

Засыпали с неохотой, на следующий день работали в пять раз медленнее. Так этого мало. В тот же день, тот же инженер принес радостную весть, что колышек – это правый задний угол, надо сдвинуть все сооружение на двадцать четыре метра. Но фундамент оставили по второму варианту. Поскольку соседние фундаменты еще не начинались, разрывы между зданиями удалось соблюсти.

А какое удовольствие строить здания без чертежей и деталировки! Были только фотографии и размеры в плане. Обмучаешься и обхохочешься. Но все же построили. Без привязки.