Читать книгу Ярко-серый - Валентин Беляков - Страница 3

Он снова, снова кричал. Прокля́тый, прóклятый ребёнок! Я неохотно вылезла из постели, на цыпочках вышла из спальни и прошла в детскую.

– Что на этот раз? Опять голодный? – проворчала я, доставая четырёхмесячного Внекаста из кроватки. Наверное, я никогда в жизни не привыкну к его коже цвета золы. Крошечные тёмно-серые пальцы в полумраке казались совсем чёрными, отчего походили на пиявок, и всё елозили по моей коже, словно вот-вот вопьются. Чёрный провал беззубого серого рта влажно поблёскивал.

Я с отвращением оторвала от себя ребёнка и долго держала его на вытянутых руках. Он снова закричал. Какой же мерзкий! Невыносимо! Я почти швырнула его на кроватку и, не осознавая, что делаю, стала пытаться заткнуть рот простынёй. Когда крик Внекаста уже перешёл в придушенное сопение, а ручки перестали молотить воздух, я наконец поняла, что творю.

Я не могу жить в одном доме с этим ребёнком, но, Святые Радуги, он не заслуживает смерти! Кое-как успокоив Внекаста («тише, тише, милый, прости, что я тебя ненавижу, больно больше не будет, сынок» – почти неосознанно шептала я, укачивая его), я положила его обратно в кроватку и принялась печатать на записном экране прощальную записку.

В ней я подробно и аргументировано объяснила, почему должна уйти (не забыв упомянуть и сегодняшний случай), обещала исправно платить алименты и несла ещё какой-то бред, а на глаза между тем наворачивались слёзы. И было из-за чего – какая-то чудовищная несправедливость! Пусть я и не такая красная, как Кин, зато я всю беременность следовала советам по определению цвета, и в роду у меня не было никого ниже жёлтого… Да-да, наверняка это у Киновера в предках была какая-нибудь зелёная профурсетка! Зелёный да красный – вот и вышел этот тошнотворный серый оттенок.

Проклятье, лучше бы он просто родился фиолетовым, и я бы с чистой совестью отказалась от него! Наверняка бедный Кин не найдёт себе новой жены, пока Внекаст не вырастет: кому охота жить под одной крышей с этаким уродцем, а тем более быть его приёмной матерью!

Лихорадочно собирая вещи, я уронила что-то в темноте, и мне показалось, что Киновер проснулся. Так или иначе, остановить меня он не попытался. С того дня моя судьба и судьба Внекаста разделились, как я надеялась, навсегда.

***

В это утро я причёсывался и завивал волосы куда тщательнее, чем обычно. Долго гляделся в зеркало, корча самому себе скептические гримасы: всё мне казалось, что белая рубашка подчёркивает мою серую кожу. Несколько месяцев назад мне исполнилось двенадцать лет, а сегодня пришло время поступать в Академию. Отец настоял на том, чтобы в Предакадемию я не ходил, потому что боялся, что меня будут там притеснять. У меня нет претензий к начальному образованию, которое он дал мне, но по моему мнению, лучше бы меня отдали в Предакадемию пять лет назад, хотя бы на пробу…

Чтобы я уже знал, с чем столкнусь.

Сказать по правде, я испытывал просто космическое волнение, хотя, разумеется, не показывал виду. Так как я «спорный случай» мне предстоит для начала встреча с директором Академии, которая и определит, в какой класс я попаду. Отец говорил, что примет любой результат, но для меня не секрет, что он прочит мне Тёплую Часть спектра. Хотите знать, что я сам об этом думаю?

Мне всё равно.

Кабинет директора оказался примерно таким, как я его представлял: высокий потолок, тёмные панели благородных пород дерева, всюду бархат цвета сладкофрукта, суперсовременный голопроектор, стилизованный под старину, и ни одного острого угла.

– Лорд Киновер, Внекаст, – поприветствовал нас директор.

– Милорд, – я почтительно прищёлкнул каблуками, как учил отец. Директор, лорд Пиропус, необычайно уродливый, не смотря на свою несомненную красноту, благосклонно улыбнулся одними глазами.

– Лорд Киновер, с одной стороны, ваш сын показал безукоризненные результаты на вступительном испытании, – он выдержал почти торжественную паузу, – с другой, я не имею права бросать тень на репутацию Академии. Считаясь с вашим общественным положением и достижениями в науке, мы его принимаем. Скажите, положа руку на сердце, на какой класс вы претендуете?

Веко отца дрогнуло в нервном тике.

– Вы знаете, я всегда рассуждаю логически. Поскольку мы не можем определить цвет Внекаста, справедливо отнести его в середину спектра. Раз мы имеем шесть цветов, значит получается где-то между жёлтым и… Зелёным. Принимая во внимание результаты экзаменов, я склоняюсь к Тёплой Части Спектра. Но… Если вы так рассудите… Можно и к зелёным, с возможностью последующего перехода.

– Что ж, я предполагал подобное. А ты сам, Внекаст, в какой класс бы хотел?

– Прошу простить за грубость, но мне наплевать, – буркнул я.

Винно-красная щётка директорской брови поползла вверх.

– Очень интересно… Что ж, будет не вежливо с моей стороны мучить вас долее, потому что я вместе с советом школы уже принял решение. Внекаст начнёт обучение с фиолетового класса, но в конце каждого года ему будет дана возможность перейти на один цвет теплее.

– Благодарю, – бросил отец, с трудом сдерживая свою ярость, и добавил, обращаясь ко мне: – пойдём, тебе выдадут учебники в библиотеке. Потом тебя проводят… В класс… И ты начнёшь заниматься.

«Выдадут учебники? – удивлённо подумал я, – в смысле, бумажные?.. Я, разумеется, знал, что передовые технологии не сразу доходят до низших каст, но чтобы настолько…».

В библиотеке отец оставил меня на попечение хмурой зелёной женщины (крупной, мускулистой и одетой по-мужски), а сам ушёл, сказав, что будет ждать меня дома. Проводив меня до нужного класса, библиотекарша вздохнула, сочувственно оглядев мою торжественную одежду, и даже, кажется, осенила меня знамением радуги, после чего приоткрыла дверь в класс.

Войдя в помещение, я рефлекторно поморщился: душный класс насквозь пропах потом и пылью. Когда глаза привыкли к тусклому болезненно-жёлтому освещению, я увидел без малого тридцать пар уставившихся на меня фиолетовых глаз. Только сейчас я осознал, что гул, который я слышал на подходе к классу, полностью прекратился. Да они же в шоке! Пялятся с недоумением на мою белую рубашку, завитые волосы, а главное – оловянно-серую кожу.

Преподавательница громко выговаривала что-то, как будто ругалась, но, вслушавшись в её слова, я разобрал:

– …Ваш новый одноклассник! Он будет учиться с вами в этом году! Основа класса у вас уже сформировалась, но в этом году много новеньких, так что всё должно пройти гладко. Смотрите у меня, а то мало не покажется!

Я непроизвольно сделал маленький шаг назад, к допотопной неэлектронной доске. Я не мог понять, что было в их глазах: неприязнь, презрение, насмешка?

– … Его зовут… Мальчик, представься.

– Меня зовут… Внекаст.

Прошла томительная секунда, и аудитория взорвалась глумливым хохотом.

– В-внекаст!.. – подвывал кто-то, – родители с юмором!

– Внекаст-педераст!!! – донеслось с последней парты. Тут уж класс просто застонал от смеха. И тщетным был грозный хриплый крик преподавательницы, от которого у меня тряслись поджилки, как будто бы она орала на меня одного.

– Что ты встал как пень! Сядь на место! – наконец, рявкнула она.

И я вынужден был войти в эту смердящую, давящуюся от смеха, одетую в нелепую одежду (кажется, такие тряпки называются толстовками и футболками) толпу. И состояла она сплошь из сливовых, аметистовых, пурпурных и баклажановых тел.