Читать книгу Валентин Фалин – уникальная фигура советской дипломатии - Валентин Фалин - Страница 5

Разбирая недавно свой архив, обнаружил в папке пожелтевший номер «Известий» за 9 июля 1983 года. Субботний!

По субботам в том году, начиная с июня, выходили особые номера, совсем не похожие на остальные даже внешне, а по содержанию тем более. В них не было передовых статей, призывавших весной вовремя провести сев, летом – собрать без потерь урожай и тому подобное. Как будто на селе не ведали, что и когда делать. Вместо передовой по субботам короткие «Заметки публициста». Здесь же, на первой полосе, все основные события дня. Далее на каждой полосе броские заголовки. Глаза разбегались – что прочесть в первую очередь. Газета повернулась к читателю. Она словно сбросила строгий официальный мундир, застегнутый на все пуговицы, и предстала живой, распахнутой, интересной.

Эти номера послужили тогда стимулом и наглядным примером для обновления всей газеты. Читатель это почувствовал и оценил. Подписка на «Известия» устремилась вверх, прибавляя по миллиону в год. Тираж в итоге вырос до астрономической цифры – 11 миллионов экземпляров. Огромная читательская аудитория.

А какие имена под материалами номера за 9 июля 1983 года! Виктор Ахломов, Леонид Корявин, Борис Федосов, Юрий Феофанов, Валентин Фалин… В живых не осталось уже никого. Статью Фалина «Диалектика по-вашингтонски» прочитал сразу же. Ее и сегодня можно печатать. Она и сегодня злободневна. Как и многое из того, что Валентин Михайлович написал для «Известий» и других изданий.

Почему бы, подумалось, не собрать такое богатство и не выпустить книгу.

Спасибо Нине Анатольевне Фалиной, она не только подумала, но и осуществила это.

Валентин Михайлович приступил к работе в «Известиях» в начале 1983 года. Его перевод в редакцию с высокой должности – первого заместителя заведующего Отделом международной информации ЦК КПСС – журналисты обсуждали в своем кругу. Чем вызвана опала? Выдающийся дипломат, аналитик мирового уровня, инициатор ряда важнейших государственных решений… Нет, это несправедливо и не по-хозяйски. Такими талантами не разбрасываются.

Лишь годы спустя узнал, что поводом для опалы стал конфликт с Ю.В. Андроповым по проблемам ввода войск в Афганистан и по проблемам Катыни. Что ж, для Валентина Михайловича главным в жизни было служить Отечеству, защищать национальные интересы, а не обслуживать первое лицо в государстве. Или, как писал Салтыков-Щедрин, не путать Отечество с его превосходительством. Аналитические записки и меморандумы, с которыми Фалин обращался к руководству страны и партии, стоили ему подчас очень дорого.

Вот и оказался в редакции «Известий». Редакция неожиданно обрела умнейшего автора. В коридорах власти потери не подсчитывались.

В редакции «Известий» Фалин проработал более трех лет. Писал много, темы выбирал сам, с объемами, правда, перебарщивал. Приходилось «поджимать». Это была постоянная и практически неразрешимая проблема. Шесть политобозревателей, десятки сотрудников трех международных отделов, собкоры минимум в 25 странах – огромный штат. Все профессионалы, все хотели, чтобы их материалы с ходу шли в номер. А в газете под международную тематику лишь одна полоса или полторы. Узкое горлышко. Как объясняла одна из героинь в фильме «Москва слезам не верит»: в стране с бумагой напряженка. У Фалина, насколько я помню, ни один материал не пропал, несмотря на «напряженку».

Не подсчитывал, сколько статей за его подписью опубликовано в «Известиях». Думаю, немало. Работал он много.

Очень много. Его материалы печатались не только в газете, но и в научных изданиях. В эти годы он защитил докторскую диссертацию, которая легла в основу книги «Второй фронт» – лучшее, что есть у нас по этой проблематике.

В «Известия» я пришел из АПН[1] вместе с Л.Н. Толкуновым, на несколько месяцев позже Валентина Михайловича. В редакции мы и познакомились. Он уже вполне освоился на новом для него месте. Работать с ним было легко, общаться фантастически интересно. Великолепный рассказчик, богатая русская речь, никаких слов-паразитов, тонкое чувство юмора и энциклопедические познания. Он обладал феноменальной памятью. Часто извлекал из нее потрясающий факт или документ и почти дословно, если это документ, приводил его слушателям.

Общались мы чаще всего за обедом. Члены редколлегии и политобозреватели обедали в мини-буфете на втором этаже. Меню не отличалось разнообразием: что-то на первое и выбор из двух блюд на второе. Но было удобно, потому что времени на это уходило немного. За обедом обменивались новостями, впечатлениями о прочитанном или увиденном, не обходилось и без споров.

Валентин Михайлович приходил в буфет аккуратно в два часа. Часто приветствовал меня вопросом: «Как Иван? Что выдал вчера?» Иван – мой внук, который в ту пору вступал в самое забавное время – когда детям от двух до пяти. Я как-то рассказал Валентину Михайловичу, как внук открывал для себя мир и осваивал русский язык. Фалин смеялся до слез. Смеялся так, как смеются дети, искренне, добродушно, безмятежно. В нем сохранилось что-то от детства – трогательное и хорошее. Десятилетия спустя он спрашивал: «Как дела у Ивана?»

Жаль, не записывал факты, мысли, вопросы, которые доставал из своего неисчерпаемого «кладезя» Валентин Михайлович на обеденных блиц-беседах. Приведу два исторических документа, которые не мог не запомнить. На мой взгляд, они относятся к жанру притчей.

Притча первая, рассказанная Фалину заведующим архивным управлением МИД. Граф Никита Иванович Панин,

ведавший при Екатерине II дипломатической службой, раз в неделю докладывал императрице о всех важнейших событиях в мире. На очередной встрече граф сообщил, что получена от шведов нота: просят один из островов Аландского архипелага либо подарить им, либо сдать в аренду. (Этот архипелаг простирается от юго-западной оконечности Финляндии в сторону Швеции; Петр I присоединил его к России в ходе Северной войны.)

– Зачем им остров? – удивилась императрица.

– Шведская знать, – пояснил граф, – любила проводить здесь время, на острове удобные бухты для стоянки яхт. И никаких лишних глаз.

– Впервые просят? – заинтересовалась императрица.

– Нет, обращались еще при Петре I, но Петр отказал.

– Почему? – последовал вопрос.

Никита Иванович ответил, что не помнит, надо посмотреть в архиве.

– Непременно посмотрите, – сказала императрица. – Петр I весьма любопытно аргументировал свои решения.

Через неделю на очередной встрече Никита Иванович доложил о последних новостях и собрался уходить, но императрица его остановила.

– Помнится, я просила вас посмотреть аргументацию Петра.

Граф молча протянул ей шведскую ноту. Императрица прочла резолюцию – всего несколько слов, написанных размашистым почерком Петра I. Изобразим их так: «*** вам, а не остров». Русским языком Екатерина II владела. Ее ответ не оставлял никакой надежды просителям:

– Шведам я не могу предложить даже этого.

Притча вторая. У Сталина в рабочем кабинете стоял сейф, где он держал особо важные, с его точки зрения, документы. Среди них запись беседы Черчилля с внуком канцлера Бисмарка в конце 1920-х или в самом начале 1930-х годов. Внук канцлера был первым секретарем германского посольства в Лондоне. Как эта запись попала к Сталину, догадайтесь сами. Послушаем, что говорил Черчилль: «Вы, немцы, недоумки, – внушал Черчилль. – Зачем вы воевали на два фронта в Первой мировой войне? Надо было все силы сосредоточить на одном. А мы в Англии постарались бы вразумить Францию, чтобы она ничем вам не помешала. Получилось совсем не то. И что теперь? Важнейший вопрос. Главное, не дать Сталину осуществить индустриализацию России».

Увы, теперь эти драгоценные россыпи уже не запишешь. Но осталось то, что написано Валентином Михайловичем. Надеюсь, вам будет интересно узнать, о чем он размышлял, что его тревожило, что он отстаивал. Ему не нужно было обращаться к госсекретарю США с просьбой разъяснить, в чем заключаются национальные интересы России. Они были у него в сердце.

Первый заместитель главного редактора «Известий» (1983—1988)

Николай Иванович Ефимов