Читать книгу Homo Insolitus - Валентин Иванов - Страница 5

Воронеж был, главным образом, городом мастеровых. Дед мой, Василий Иванович Кулаков строил церкви. Понятно, что никакого формального архитектурного образования он не получил, но в те времена очень часто мастерство приобреталось с детства, когда мальчика отдавали в ученики мастеру. Он взрослел, и если у него «в людях» проявлялись способности и трудолюбие, переходил в разряд подмастерьев, а потом мог выбиться и в мастера. Дед был очень деятельным человеком. Строительство петровского флота нанесло серьезный ущерб лесным массивам окрестностей Воронежа, и он также организовал массовые посадки деревьев. Тем посадкам уже минуло сто лет. В них растут каштан, дуб, ясень, клён остролистный, липа, лиственница, ель, сосна, плакучая ива, тополь пирамидальный, рябина, туя, пихта, можжевельник, катальпа.

У деда было шестеро сыновей: Николай, Василий, Иван, Сергей, Константин и Павел. Все жили одной большой семьей. Когда сыновья подрастали и женились, они не уходили из отчего дома, а делали пристройки к большому дому деда. Во дворе всегда кипела бурная и весёлая жизнь – волейбол, крокет, городки и другие игры. Зимой играли в шахматы, бегали на лыжах и катались на коньках. Летом во дворе нередко велись интересные диспуты. Отец мой проповедовал коммунистическое мировоззрение, а наиболее яростным его оппонентом выступала мамина сестра, тетя Шура, которая была яростной монархисткой.

Очень яркими личностями были мои дядья Николай и Павел. Старший Николай работал помощником машиниста на железной дороге. Домой со смены приходил усталый, весь промасленный и закопченый. Дома от тщательно мылся, смывая следы сажи и масла, облачался в белую рубашку, ужинал и тут же удалялся в свою «пещеру» – так он называл свою комнату, которая был оборудована коротковолновой радиоаппаратурой собственного изготовления. Рядом с домом им была смонтирована высокая антенна, с помощью которой он связывался с радиолюбителями всех континентов. Поскольку состояние ионосферы, определяющее прохождение радиоволн, успокаивалось от дневной солнечной активности только после захода солнца, все радиолюбители работали на связи глубоко за полночь.

Типовая QSL-карточка радиолюбителя

Все стены «пещеры» были увешаны яркими QSL-карточками из самых разных стран мира. Некоторые думают, что буквы QSL это аббревиатура, сокращение какой-либо типовой фразы. На самом деле, у радистов всего мира в ходу международный Q-код для радиопереговоров любителями и операторами-профессионалами. В нем первая буква всегда Q для того, чтобы отличать трехбуквенные комбинации этого кода от любой другой информации. Так QRD означает «иду курсом на», QCW – место встречи. Понятно, что все жизненные ситуации не передашь этим кодом, поэтому остальная часть информации передается радиожаргоном, который представляет собой сокращения английских слов. Самое забавное, что русские радисты заменяют латинские буквы на аналогичные родные, поэтому в живой речи от них можно, например. услышать в эфире такую тарабарщину: «ыл фб ЩРД на ЩЦВ» (yl – young lady, fb – fine beauty), что означает «девушка прелесть, иду на свидание». А сокращение кода QSL означает подтверждение радиосвязи. Обычно разговор операторов начинается так CQ de UPAF, что означает: радиостанция с позывными UPAF (плавбаза «Чернышевский») вызывает всех, кто ее слышит. Откликается оператор из Австралии: VKTN de UPAF QSL 75! – это самый короткий разговор, в котором сообщается, что станция VKTN станции UPAF подтверждает установление связи и желает удачи (75! – формула вежливости). После этого в журнал обеих станций операторы должны внести позывные корреспондента, дату и время свяхи, частоту и качество сигнала по шкале RST, а затем выслать корреспонденту свою карточку напрямую, если знаешь адрес оператора, или через международное QSL-бюро. В общем, это целый волшебный мир, недоступный и таинственный для непосвященных.

Младший из братьев Павел имел таланты совсем иного свойства. Отчаянно смелый и невероятно проворный, он решил стать циркачем. Для этого он рядом с радиоантенной Николая соорудил из брусков и трубочек также высотное сооружение, на которое при стечении дворовой публики забирался по веревочной лестнице. С верхней площадки он картинно падал вниз спиной под вскрики ужаса: «Ах»! При этом к верхней штанге всего сооружения с двух боков были привязаны длинные веревочки, которые были продеты сквозь ряд соединенных между собой веревочных же колец, а другие концы веревок были привязаны к рукам циркача. Падая, он разрывал со страшным треском последовательно одно кольцо за другим, замедляя таким образом падение, а в самом низу он вскакивал упруго на ноги с криком: «Оп-ля!», срывая заслуженные аплодисменты. Потом он достал где-то петарды, привязал их к разрываемым кольцам, и теперь уже падал под оглушительные треск петард.

Дядя Павел и его жена Шура

Оч-чень рисковый был мальчик! И очень амбициозный. Он придумал себе артистический псевдоним «Пауль Турамо», который вывел крупными буквами масляной краской на заборе.

По материнской линии мой прадед носил фамилию Ломоносов, и был он столяр-краснодеревщик из деревни Сурки. Профессия эта редкая и уважаемая, а фамилия деду показалась несолидной, поэтому, попав в город, он сменил свою редкую фамилию на более «сурьезную» – Иванов. Конечно, живя в деревне, он никогда такого бы не сделал. Во-первых, в деревне все хорошо знают друг друга, и потому смена фамилии ничего в жизни не меняет. Но есть и другая, более веская причина: смена фамилии показывает неуважение своих предков, потому в деревнях никому и в голову не придет такая глупая идея. Город – другое дело. Здесь так много народу, что живущие в соседнем доме о тебе и твоих предках знают только то, что ты им сам удосужишься сообщить. По мнению деда, новая, более «пристойная» фамилия полезна его делу, вызывая большее уважение со стороны заказчиков добротной мебели.

Краснодеревщик женился на красивой женщине с гордой осанкой по имени Анна, и от этого брака родились дочери Саша и Тоня. Дед умер рано, и молодую вдову взял замуж некий поляк, Ипполит Мячеславович Селинг, работавший на железной дороге помощником машиниста. Женившись, он поставил большой дом на станции Отрожка недалеко от дома другого моего деда Василия. Ипполит был страстным охотником. Именно охота составляла его главную суть и страсть. По двору бегали несколько охотничьих собак высокой породы. На почве этой страсти он, простой машинист подружился с владельцем завода. Впрочем, другой его страстью были женщины, и он нередко изменял жене. Анна же стоически гордо сносила эти измены, никогда не заговаривая на эту тему с родственниками и соседями. Ее дочь Тоня и стала моей матерью.

Дед Ипполит Селинг

В Доме красной армии возникла теактральная студия. Именно там и встретились мои родители, увлекавшиеся театром. В постановке спектакля по трагедии Александра Пушкина «Борис Годунов» Тоня играла роль Марины Мнишек, а Иван Кулаков – роль Лжедмитрия. Оба они были молодыми, красивыми и талантливыми людьми. Они влюбились друг в друга, и поэтому сцена объяснения в любви главных героев была фактически совершенно искренним объяснением в любви актёров друг к другу. Были бешеные аплодисменты публики, а после спектакля они поженились.

Мама моя по профессии была учительницей, а отец Иван был большевиком, работал бухгалтером. Мамина Сестра, тётя Шура была страстной монархисткой, и потому в нашем доме нередко вспыхивали яростные политические дискуссии, в которых роль мамы заключалась в том, чтобы найти какие-то общие моменты в непримиримых позициях тёти Шуры и отца и утихомирить страсти спорщиков.

Анна Алексеевна с дочками

От партии отец получил задание взрывать, сносить и разрушать церкви в рамках организованной борьбы с религией. Выполнить это задание он отказался, поскольку разрушать пришлось бы, в том числе, и все, что было построено руками деда. За этот отказ отца из партии вычистили, но на тот момент этим все и ограничилось. Но в декабре 1937 года все это припомнилось, и отец был арестован по доносу. Николай со своими карточками со всего мира и домашней радиостанцией сразу сообразил, что более подходящего персонажа в качестве шпиона сразу многих разведок для НКВД не найти. В 1939 году его нашли повесившимся в лесу, но незадолго до этого он спас меня от смерти.

В детстве я переболел полиомиелитом. У меня была атрофирована левая часть тела, рука и нога были обездвижены. Мама предприняла нечеловеческие усилия, чтобы вернуть меня к жизни. Она показывала меня разным врачам в Москве и на Украине, возила в санатории и грязелечебницы. Ежедневно сама делала мне массажи, и произошло рукотворное чудо. Постепенно начали двигаться, сначала рука, затем нога. Восстановительный процесс длился долго, и чтобы закрепить его, отец с мамой стали активно приобщать меня к спорту. Конечно, в коллективные игры я еще долго не мог играть, поэтому начали с плавания. Выглядело это так. Правый берег реки был обрывистым. Родители раскачивали меня, держа за руки и ноги, кидали прямо с обрыва в воду, затем прыгали в воду сами. Я барахтался, а они страховали меня и обессиленного вытаскивали на берег. Так продолжалось несколько дней, и постепенно я начал уверенно чувствовать себя в воде. Через короткое время я стал уже самостоятельно переплывать реку, благо течение в наших местах было не быстрым, а сама река – не слишком широкой.

«Дети капитана Гранта»

К двенадцати годам я настолько окреп, что родители стали доверять мне лодку, которую отец назвал «Фрам» в честь первой в мире полярной шхуны, построенной по проекту Нансена. На ней он совершил три эеспедиции к северному и южному полюсам. Название это лодке дано было после того, как она простояла зиму у берега реки, вмёрзшая в лёд. Когда я стал уверенно двигаться, любопытство исследователя природы я удовлетворял заплывами на лодке в наиболее живописные места реки Воронеж. Чтобы мне не было скучно одному, а набрал себе «команду» из мальчишек помладше меня, чтобы чувствовать себя среди них настоящим капитаном.

Однажды жарким летним днём 1939 года я с командой из четырех пацанов отправился вверх по реке. Обрывистый берег в этом месте высится примерно на два метра выше уровня воды. У самой реки берег песчаный, а сверху слой чернозёма покрыт густой травой. В такой почве легко роются пещеры, в которых в самую жару царит приятная прохлада. Отрывать такую пещеру мы начали вместе, а когда достаточно углубились, я, как самый сильный, продолжил это дело один. Отрыв достаточно просторный объем, чтобы поместиться всем, я натаскал в пещеру травы и улёгся на спину, заложив руки за голову. Ребята осторожно заглядывали в эту пещеру, но внутрь залезать побаивались.

– Давай, давай, не трусь, – подбадривал их я, – бояться нечего. Можете попрыгать сверху, чтобы убедиться, что пещера прочная.

Кто-то из них залез наверх и попрыгал. Вся масса земли и песка разом рухнула на меня, лежащего на спиге заложив руки за голову. Я сделал последний выдох, а вдохнуть уже нечего. В последние секунды передо мной промелькнула вся моя короткая жизнь – мама, отец, школа – затем сознание померкло. Этим бы всё и закончилось, если бы именно в этот час, в эту самую минуту мимо нашей пещеры не проплывал на своей лодке дядя Коля. Он увидел причаленный к берегу наш «Фрам» и сам пристал к берегу, увидев успуганно галдящих пацанов.

– Что случилось?

– Юру завалило там, в пещере!

Дядя Коля, лихорадочно работая руками, отрыл меня, сделал искусственное дыхание и вернул меня к жизни.

Именно после таких невероятных случаев люди начинают верить в чудеса, ангелов-хранителей, поскольку мою жизнь от смерти отделяли всего несколько секунд, и вероятность того, чтобы именно в эти секунды рядом оказался подходящий человек, не склонный к панике и не тугодум, который долго будет соображать, что произошло и что надо делать – эта вероятность просто ничтожна.

Теперь, спустя много десятилетий, проезжая мимо и видя перед глазами эту пойму реки, я мысленно ищу то место, где в далёком детстве я чудом остался жить. Я также вспоминаю всех тех людей, которые и в то далёкое время, и много позже своими, казалось бы, иногда совершенно случайными действиями давали мне возможность продлить свою жизнь. Пережив такие трагические минуты, научаешься по-особому ценить жизнь и радоваться каждому новому дню, который для других, возможно, кажется пустым, обыкновенным и даже скучным.