Читать книгу Фаетон. Научно-фантастический роман. Полное собрание книг - Валентин Колесников - Страница 71

Он не заметил, как уснул, а, проснувшись, ощутил тепло ясного небесного дня. Увидел яркое солнце вокруг. Когда глаза привыкли к свету, взгляду открылась удивительная по красоте горная местность. Леонид лежал на траве среди множества цветов. Он утопал в высоких стеблях ромашки, желтоголовых бессмертников и тысячелистника. Со всех сторон его окружали горы. Белые шапки скал вонзались в синь неба, рождая там стайки белых облаков. Он вскочил на ноги. Панорама альпийских лугов открылась взору, чередующихся между отрогами гор и сопок, исчезая в голубой дали.

Горный хребет справа плотной стеной заслонял рождавшиеся на вершинах ветра, и здесь затишье царило вокруг. Кразимов увидел невдалеке диск. Это вернуло его к действительности. Осторожно Леонид взглянул на себя. Тело в рабочем легком комбинезоне, никаких признаков прозрачности. Очень хотелось есть. Внезапно неоткуда появился рядом с его диском точно такой же. Из него вышла семя Лунатиков. Это были трое. Мужчина, женщина и детеныш. Они направились по лугу в сторону горного хребта. Поминутно один из них нагибался и выковыривал из земли корешки растений. Назойливые галлюцинации больше не мучили Леонида. Дышалось легко и свободно. Семя Лунатиков давно заметила его, но никакого внимания не обращал ни один из них. Это казалось странным. Но изобилие неожиданностей в Двуликом мире закалили его. Единственное чего хотелось сейчас – есть. Леонид направился к своему диску. Матовая поверхность мерцающей стенки разверзлась, образовав подобие овального входа. Он втиснулся внутрь. Затем мысленно дал команду:

“ Прозрачность стенки!”, – Вмиг матовая поверхность растаяла и лишь ощутимая твердь, на которой возлежал Леонид, указывала на его присутствие в аппарате. Следующей командой диску было:

“ На корабль!”. Мгновение и горный пейзаж исчез, на смену ему проступили поручни смотровой площадки корабля. Леонид выбрался из ставшего невидимым, из-за прозрачности стенок, диска и вошел в кабину. Он давно уже потерял чувство опасности и не проходил через дезинфицирующий отсек, а сразу спустился по узкой лесенке в спальный отсек- каюту. Тут была расположена гигиеническая душевая с сан узлом и маленькая столовая с роботом- автоматом, который готовил и убирал космическую еду. С каким аппетитом он поглощал разогретую пищу – ведомо только очень голодному человеку. Съев целых две порции завтрака, он с облегчением снял скафандр. Аккуратно упаковал его в специальную нишу, туда же уложен был шлем и ранец с кислородными баллонами. Затем снял с себя всю одежду и поместил ее в стиральную машину, через час автоматическая “ прачка” подаст высушенную и стерильно- чистую. В душевой, стоя под струями воды, Кразимов попытался подытожить круговерть событий, найти единственно правильное решение к возвращению. Но усталый и разбитый мозг не находил решений. И он всецело отдался блаженству единственного мира, осязаемого и ставшего теперь его надежным убежищем, точкой отсчета, прочно с ним спаянной в пространстве и времени коим является корабль. Душ снял мышечное напряжение и усталость, избавил сознание от напряжения мысли. Успокоенный “ домашним” уютом, улегся в постель, блаженно, как младенец, расслабляясь в ней и засыпая… А за металлическими стенками корабля полыхало желтое свечение Двуликого мира. Его трепетное сияние угасло, уступая место ярким предутренним краскам восходящего Солнца. Лучи светила, натыкаясь на невидимую преграду времени, разлагались в ней и ложились в далеком Прошлом Земли, в Современном мире, в Будущем. Ибо по случайному капризу судьбы его корабль внедрился в “ Око” или Дыру времени, где сходятся воедино Будущее, Прошлое и Современное течение времен… Итак, он проспал почти до полудня. Солнечный зайчик упал на веки, затрепетал в ресницах спящего Леонида. Заставил беспокойно зажмурится, завертеть головой и разбудить. Вначале, как это бывает со всеми, Леониду показалось, что он дома в привычной обстановке. И чтобы не нарушить блаженства, он долго не открывал глаза. Но действительность напоминала о себе узкой, слишком узкой койкой жесткой постели. Он очнулся ото сна, открыл глаза… В раздумье он вышел на смотровую площадку. Касаясь поручней, там завис в ожидании диск, мигая ему своей молочно- матовой поверхностью. Вдали, от горизонта, кучились белыми стайками облака.

“ Как волны на море, – подумал Леонид. И вдруг сделал открытие, – А ведь тут неплохо, черт побери!”. Действительность, под действием пережитых кошмаров наступившее затишье и спокойствие как-то по- особому радостно воспринималась им. Но Леонид недолго наслаждался покоем. Омрачая сверкающий удивительными красками Двуликий мир, в голову поползли тягостные думы о друзьях, о близких людях в его далеком и таком близком мире. Чтобы как-то отвлечься от преследования навалившейся хандры, без предохранительного скафандра и без комбинезона в одних трусах он протиснулся в диск. Леонид не замечал за собой, что постепенно он адаптируется к Двуликому миру, к его атмосфере, климату и даже к Лунатикам. Чего доброго, они скоро начнут его воспринимать за своего, прощая ему приемы защиты от поглощения ими, Лунатиками, его мыслительной энергии мозга. Прощая гибель своих сородичей. Ведь он, Леонид, защищался и только, ведь нападали Лунатики на него, а не он на них, за что и поплатились жизнью. Все для Леонида подсказывало ему об успехах адаптации. И дышалось ему уже полегче и посвободней, и даже странный летательный аппарат послушно выполнял его мысленные команды… Великолепие красок открывшейся проплывающей внизу панорамы, захлестнуло воображение, перенесло Леонида в мир радости, света и счастья. Такой легкости, почти невесомости, он не ощущал даже в стиснутом пространстве космического корабля во время полета в Космосе. Ощущение радостной невесомости, впервые переживаемой, поначалу шокировало опытного космонавта. Но разница между этими двумя невесомыми состояниями тела была очевидна и состояла в маленькой, почти пустяковой детали. Просто не ощущалось прилива крови к голове, как в невесомости во время космического полета. Отсюда отсутствие привкуса крови во рту, шума в ушах от ее пульсации и отечности лица. К этим неудобствам космического полета прибавляется еще тошнота, и радостное ощущение невесомости сходит на нет. Отсутствие этих негативных ощущений делали полет в диске радостным и приятным:

“ Это совершенство летательного аппарата”, – восторженно подумал Леонид, поневоле сравнивая его с летательными аппаратами, громоздкими космическими кораблями разнообразнейших конструкций, но сравнения не нашлось. Достоинства, достоинства, и еще раз достоинства летательного диска были в высшей степени, совершенны, непревзойденные ни одним из известных летательных аппаратов, сотворенных человеком. Между тем диск порхал от ручья к ручью, от одного растения к другому, давая насладиться красотами доисторического пейзажа. С высоты птичьего полета открывалась панорама местности, напоминающая ту, запомнившуюся в его мире. Ему показалось вдруг, что он в своем времени, так схожи пейзажи внизу с теми, которые он привык видеть. Леонид пожелал спуститься ниже. Но с приближением зеленый луг, привлекший внимание, превращался в доисторический лес. Взгляд стал различать пучки веток, отходящих от толстых зеленых стволов. Это были заросли гигантского хвоща. Казалось, маленькое травянистое растение вдруг выросло до гигантских размеров, закрывая панораму доисторического леса. Некоторые ветки сломаны, из сломов сочится прозрачная золотистая смола. Леонид высунул руку из образовавшегося отверстия в стенке диска. Мгновенно, по краям отверстия возникло бледно- матовое свечение обволакивающее, как полупрозрачной пленкой высунувшуюся руку. Леонид рукой в ореоле свечения потрогал каплю смолы и, – о, “ чудо!”, – он ощущает ее на ощупь! Смола оказалась липкой и вязкой, похожей на мед. Он поднес ко рту испачканный в смоле палец и попробовал на вкус. Терпкий привкус канифоли неприятно удивил. Эти манипуляции он проделал скорее машинально, чем осознанно. Спустя минуту, поймал себя на мысли, что неощущаемый мир вдруг и ни с того и ни с сего стал ощутимым.

“ Снова какая- то чертовщина?!”, – подумалось ему. Странным показалось и то, что ни голосов, ни сверлящего мозг звука ему больше не слышится. Он попытался собраться с мыслями, обдумать свое положение и только сейчас до него дошло, что он даже не одет? Да, голоса исчезли, но влияние, неощутимое влияние на его психику продолжалось. Он это чувствовал, и он поддался этому влиянию… Мысленно пожелал очутиться на корабле. Диск мгновенно двинулся в путь. Вскоре он уже входил в корабль. Там он привел себя в порядок, надел легкий комбинезон. И уже преисполненный уверенности в себе взбежал в командный отсек. Сидя в кресле с ручкой в руке, впервые записал в бортовом журнале: “ Нахожусь в состоянии Двуликого мира. Все странное вокруг и непонятное. Пытаюсь разобраться в происходящих явлениях, понять их. Как-то сосуществовать”. – Завязав, таким образом, письменный диалог с самим собой Кразимов почувствовал себя увереннее. Он решил изучить Двуликий мир без программы, а по обстоятельствам и все, что удается увидеть, открыть, он будет заносить по утрам в бортовой журнал. Такая система действий наиболее оптимально подходила в сложившейся ситуации, т. к. Двуликий мир диктовал свои условия… Закончив писать и, отложив бортовой журнал, он порывисто вскочил с кресла и вышел на смотровую площадку, где в мерцающем сиянии застыл диск. Он стал осматривать мерцающее сияние на стенке диска. Осторожно потрогал поверхность, внимательно вглядываясь в мерцание, увидел, что поверхность кажется прозрачной и одновременно как бы затуманенной изнутри.

“ Взглянуть хорошо бы под микроскопом. Что это за материал?”, – Думая так, он заметил, что мерцание приобрело новую ритмичность.

“ Что это за явление? – и в такт мысли, ритм мерцания, как бы подстроилось под слова мышления, – Ага, значит диск читает мои мысли!”, – и в унисон, ритм мерцания изменился, подтверждая выводы. Леонид быстро отвернулся от диска и исчез в корабле. Спустя минуту он вернулся с насадкой к бортовому телескопу, дающей увеличение в сто раз. Приложив прибор к мерцающей стенке, стал тщательно осматривать поверхность. В объективе проступила структура материала, состоящая из сетки шестигранных светящихся и мерцающих кристаллов. Поразительное сходство с пчелиными сотами, если не считать матового мерцания, дополняло и то, что ячейки сот заполнены, как бы живыми кристаллами. Вещество кристаллов “ дышало” излучаемым светом. Казалось, ячейки заполнены жидкостью, как медом соты. Леонид достал из кармана иголку и поднес к “ меду”. Острие наткнулось на твердую поверхность. Он попытался выковырять “ живой” кристалл. Но игла не находила зацепки, поверхность полированная, скользкая и гладкая, представляла собой сплошной монолит.

“ Интересно, насколько твердая эта структура?”. Он быстро достал из кармана твердомер, в виде небольшого, похожего на шариковую ручку, прибора. Приставил острие с алмазной пирамидкой к мерцающей поверхности и нажал на черную кнопку сбоку прибора. Сухой щелчок и стрелка подскочила по вертикали шкалы до максимума, это говорило о том, что материал сверхпрочный. Он посмотрел сквозь насадку на увеличенное в сто раз место укола твердомером, но обнаружить отпечаток от пирамидки не удавалось. Зато алмаз исчез. На месте алмазной пирамидки осталось выжженное гнездо крепления. “ Похоже угрозы разрушению стенок просто испепеляются защитной системой диска!”, – сделал вывод Леонид. Вторя его мыслям, поверхность ответила мерцающей светотенью, пробежавшей по периметру. Увлекаясь увиденным, приказал вслух: – Пусти внутрь! – с любопытством наблюдая через объектив, как сетка правильных шестигранников зашевелилась. В четкой очередности кристаллики перестраивались, образуя правильный овал входа. Леонид втиснулся в отверстие. Внимательно осматривая торец по толщине стенки. Оказалось, что кристаллы образуют стенку из двух слоев. – Стань прозрачным! – снова приказал вслух. Тут же кристаллики внутреннего и наружного слоев повернулись вокруг общих осей относительно друг друга в разные стороны. Матовая тень исчезла, уступая место прозрачности, и только легкая рябь кристаллической решетки чуть заметна глазу. Диск вне сомнения был подключен к мозгу Леонида какой-то непонятной связью и управлялся мыслью. Но механизм движения кристалликов, перемещение диска в пространстве и времени, оставалось непонятной и необъяснимой загадкой.

“ Что двигает диск, где двигатель?!”. – Леонид не мог дать на эти вопросы ответ, лишь терялся в догадках. Постулат материалистических мировоззрений – чудес не бывает, – лопался, как мыльный пузырь. Кразимов стал поддаваться, теплившейся некогда в материалистических закоулках памяти, мысли о невозможности чуда. Но чудо, так явственно воплощалось в летающем диске, разрушая догматы о материалистическом происхождении мира и всевозможные сомнения, что его неверие в чудеса было поколеблено. Леонид все же оставался на своих позициях – чудес не бывает и точка! Сколько раз он оставался, верен этому убеждению, даже в минуты отчаяния, там, на космодроме, его родном космодроме, видимом из Двуликого мира. Благодаря твердой убежденности в материальном происхождении вещей он не потерял чувства реальности, живет и действует, борется и побеждает… Выбравшись из прозрачного диска на смотровую площадку, Леонид остановился у поручней. Облокотясь на поручни, застыл в глубокой задумчивости. Да, он побеждает Двуликий мир. И тайны, неразгаданным клубком свиты у ног его. И даже если ему не удается разгадать хоть часть из них не беда. Они покорятся ему, а значит, будут жить с ним рядом. Последняя мысль заставила задуматься глубже. Как так живут. Ведь это же кристаллы. Леонид взглянул на диск. Стенки уже потеряли прозрачность, матовое мерцание разлилось молочным туманом по периметру выпуклости. Он невольно залюбовался совершенством линий диска. И диск словно застеснялся, зарделся чуть розоватым оттенком мерцания.

“ Стесняется, как дитя!”, – почти ласково подумал он, ловя себя на мысли, что думает о диске, как о живом существе. “ Не может быть! Неужели?!!!” – Леонид почувствовал, что это так. А где доказательства? Но их было сколько угодно. Ведь только живое существо может менять окраску, открывать вам дверь в свое жилище. Вконец расстроенный нахлынувшими чувствами, ласково погладил ладонью диск: – Ну, дружище, если это так, то нужно, чтобы и я научился тебя понимать?! – вслух обратился он к аппарату. Матовое мерцание на поверхности затрепетало, изображая волны, такие как хлебная нива, что колышется в поле по ветру.

“ Нет, я тебя не понимаю. Говори мне, как я тебе, мыслью” … Леонид прислушался. В ответ лишь мерцание. Он еще раз мысленно повторил вопрос. Снова тишина.

“ Откуда же, черт возьми, шла атака галлюцинаций?!” – терялся в догадках. Он вернулся в командный отсек. Сел в кресло. Открыл бортовой журнал, записал:

“ Контакт с диском не устанавливается. Похоже, он изучает меня. Мысленного диалога нет. Продолжаю наблюдения. Вне всякого сомнения – это живое существо”.

Кразимов оторвался от записей. Устало поднял глаза. Отсутствующим взглядом уставился в пространство кабины. В открытый овал двери виден диск. Его чуть заметное мерцание отражается в стеклах приборов, падает на лицо космонавта, делает его мученическим. С минуту он просидел в растерянности, затем охватил голову ладонями, склоняясь на локти. Отчаяние вновь овладело им. горький давящий ком подступил к горлу. Дыхание стало прерывистым. Леонид вдруг поймал себя на мысли, что он плачет.

– У- у, слюнтяй! Прекрати мокнуть! – приказал он сам себе. Скрепя зубами, овладел собой. Электронное табло высвечивало время. Он скользнул взглядом по цифрам, затем встал и направился к лифту. У подножья корабля его встретили яркие лучи солнца. В их веселых бликах открывались живописнейшие картины Мезозоя. Леонид осмотрелся вокруг. Затем, выбрав направление, двинулся на Запад. Он шел наугад, не разбирая дороги, да и незачем было это делать, т. к. Двуликий мир представал перед ним призрачным видением. Он шел сквозь этот мираж, сквозь лес- призрак, мираж песка, животных, видевших тоже его и что есть сил, охотились на незнакомца, не причиняя никакого вреда. Это злило хищников, распаляло их звериные инстинкты так, что разнообразное стадо представителей Мезозойской эры с ужасающим ревом бежало, ползло, двигалось на гигантских конечностях, содрогая землю своим топотом в погоне за космонавтом. Леонида привел в чувство парящий рядом диск. Тут с ним началась истерика. Терзаемый Двуликим миром человек, пришел в бешенство. Он попытался запустить в диск случайно попавшей под руки корягой, но пальцы лишь сомкнулись в кулак где-то внутри коряги, не чувствуя преграды. Тогда он засунул руку в карман, извлекая спрятанный там камешек. Ощущение твердых граней радовало, придавало уверенности в свои силы. Он крепко зажал его в своем кулаке и занес над головой для броска, но в последний момент остановился и сам еще не в силах понять, что заставило его прервать бросок, машинально взглянул на стиснутый кулак. Ладонь, плотно облегая поверхность невидимого камня, формировала его рельеф. Это взбесило Кразимова еще больше. Он со злобой швырнул невидимку в диск. Полета камня невидимки невидно лишь яркая вспышка на поверхности диска, да характерный треск сгоравшего вещества, свидетельствовали о том, что предмет достиг цели. Диск все также висел в воздухе метрах в пяти. Ворсистый мох под ним аккуратно расстилался, повторяя очертания зависшего аппарата. “ Вот это живое существо ощущает меня, Двуликий мир, одновременно и Лунный, и мой мир. А я, как же я?! Призрак для всех!”, – подытожил он. И снова волна досадной злобы захлестнула истерзанную нервную систему космонавта. Он бросился прочь от этого места. Диск тут же двинулся следом. Внезапно перед глазами все померкло, он почувствовал падение. Удар был несильный, но приземление давало о себе знать. Ныли колени и ушибы правой руки. Леонид, охая, поднялся, стараясь разглядеть в кромешной тьме хоть толику света.

Все напрасно, тьма окутывала его со всех сторон. На ощупь Леонид обнаружил стенку, по всей видимости, это была часть гранитной скалы. Он осторожно продвинулся чуть вперед, прощупывая наугад ногой куда стать. Но впереди была пустота. Казалось, что дальше пропасть. Он осторожно, быстро, как мог, подался назад, прижимаясь спиной к стене. Во тьме появилось пятнышко мерцающего света. Глаза постепенно привыкали. По мере привыкания, свет, разрастаясь, превратился в диск. Леонид раздраженно увидел мерцающий летательный аппарат, остановившийся перед ним на расстоянии вытянутой руки. – Пошел вон! – крикнул он, как назойливой собачонке. В ответ розоватое мерцание диска. И только тут Леонид ощутил мягкое прикосновение к голове. Кто-то нежно гладит его по голове. От этого прикосновения становится тепло и уютно, все выглядит безразличным, клонит ко сну. Веки наливаются свинцовой тяжестью. Он зевает, склоняя голову в поисках места для сна. Но тьма не позволяет разглядеть, что под ногами. Леонид насторожился. Резкая перемена в самочувствии заставила призадуматься. Он поймал себя на мысли, что это состояние часто наваливалось на него в самые неожиданные минуты. Но при свете, когда множество раздражающих факторов вокруг. Тогда казалось это естественной усталостью. Он встряхнулся, собрался с мыслями, сосредоточился. Но спать захотелось еще больше. Отяжелевшие веки с трудом поднялись, глаза устремились на диск. Развитость мерцания сгустилась почти до малинового оттенка. От этого тяжесть мягкой пеленой окутывала тело, как покрывалом, убаюкивая сознание, склоняя ко сну. Леонид понял – диск воздействует на него. И как будто испугавшись этой мысли, диск замерцал в ярком ореоле густых малиновых тонов. Мягкая невидимая среда обволакивала голову, придавая телу, ощущение уютной и теплой постели еще больше склоняя ко сну. Леонид не в силах овладеть собой, стал медленно сползать в полусонном забытье к земле. Диск мерцал розоватыми оттенками. Приблизился, как бы приглашая войти внутрь. Леонид очнулся. Увидел перед собой манящее отверстие входа, где он найдет покой и пристанище, но какой ценой?! Ценой своей мозговой энергии, которую будет использовать диск. Значит, семье Лунатиков диск предпочел его мозг. Он уничтожил их, переключив питание на мозг Леонида.

– Какая же ты безжалостная тварь! – громко воскликнул он в сторону диска. Подумав, добавил: – А, впрочем, ты единая формация, бессознательное существо, паразит, обитающий в Двуликом мире… Диску надоело разглагольствование Кразимова. Мощным малиновым мерцанием он сразил его. Теряя окончательно сознание от навалившегося летаргического сна, он понял, что каким-то чудом оказался внутри диска… Леонид потерял ощущение времени. А когда пришел в себя, то обнаружил, что лежит в диске. Часть стенки диска опирается на поручни смотровой площадки корабля, оставшаяся часть висит в воздухе. Медленно поднявшись, он протиснулся в образовавшийся выход в стенке и очутился на смотровой площадке. Голова кружилась и ныла. Он плохо соображал, где он, что с ним. Ощущение опустошенности и безразличия ко всему окружающему навалилось уже естественной усталостью. Он спустился в командный отсек. Что произошло с ним, не помнит? В душевом отсеке отшатнулся в испуге от увиденного в зеркале незнакомца. Оттуда на него смотрело заросшее бородатое лицо мученика. Скулы заострились резко, очерчивая обтянутый кожей череп. Выделялись глазницы с черными кругами вокруг неестественно выпученных глаз с красными белками. На худой и длинной шее обозначился кадык. с трудом узнавая себя в зеркале, Леонид разделся. Смял остро пахнущую одежду и запихнул ее в автомат для обработки. Затем с наслаждением подставил худые уставшие плечи под теплые струи душа. Гладко выбрился. С аппетитом набросился на еду. Ему захотелось спать, но смутное чувство беспокойства овладело им. Память возвращала картины поединка с диском, и сон исчез… Из командного отсека, сквозь открытый овальный люк, видно, как на поручнях смотровой площадки “ дремлет” диск. Леонид с ненавистью посмотрел в его сторону. Затем стал манипулировать клавишами пульта управления. Смотровая площадка дрогнула и медленно поползла вверх, закрывая собой овал входа. Диск свалился за борт и лишь у самой земли замедлил падение, зависнув в воздухе. Заливаясь ослепительно ярким свечением, и в одно мгновение очутился на том же месте, где только что была смотровая площадка. Там округлый остов корабля уже ничем не отличался от остальной блестящей серебристой поверхности ракеты. Диск заметался вокруг. Но проникнуть внутрь ему не удавалось. Его свечение приобрело белый цвет. Казалось, обшивка корабля плывет под мощью ярких лучей, но свойство сплава обшивки корабля обладает высокой отражающей, и термической устойчивостью и надежно предохраняло от испепеляющей энергии свечения. Вскоре диск или вернее уже яркий шар, в который превратился диск, стал меркнуть. Быстро уменьшаясь в размерах и исчез на глазах у изумленного Кразимова который, с нескрываемым опасением наблюдал сквозь предохранительные фильтры иллюминатора за поединком диска с кораблем. Когда все было кончено, Леонид поудобнее уселся в кресло. Ясность мышления вернулась к нему. Желание вернуться в свой мир не перерастало в отчаяние и безысходность. И теперь, закаленный невзгодами Двуликого мира, он мог спокойно рассуждать, анализировать, сопоставлять факты. Он углубился в теорию полета. Сотни раз перелистывал расчеты траектории к Патроклу, пытаясь уяснить происшедшее. И как гром среди ясного неба в освобожденном мозгу родилась идея:

“ Дыра времени дрейфует! Да- да, как я не догадался раньше. Она, как спутник, по идее должна вращаться!”, – от неожиданности вскочил с места. Заметался в узком пространстве кабины, как загнанный зверь. Затем в волнении сел в кресло. Задумался. Из допущений стало просматриваться несколько вариантов движения Дыры. Это вращение вокруг Юпитера, в скоплении астероидов, либо вращение вокруг Солнца. Леонид стал вспоминать полеты автоматических станций к астероидам. В памяти возникло странное исчезновение трех аппаратов в зонах свободных от мелких осколков. Хоть и списали они тогда с Собиновым гибель автоматических станций на счет столкновения с непредвиденными мелкими обломками, все же радары зафиксировали три ярких вспышки в районе Патрокла в разное время. Вне сомнения, Дыра движется по определенной траектории. Леонид отчаянно пытался вспомнить координаты вспышек. В бортовом компьютере, сопоставляя множество расчетных траекторий движения станций, он, в конце концов, вычислил скорость вращения Дыры времени. И установил, что ее движение происходит по траектории вращения вокруг Юпитера в скоплении Троянцев. Хорошо владея теорией расчета, он стал набрасывать черновой вариант траектории полета корабля к Дыре. Когда вычисления подошли к точке встречи, оставалось выяснить время, время в его мире. Но какое сейчас число времени безошибочно за этим следит бортовой компьютер, беспокоиться по этому поводу не о чем, но искаженное время Дырой внесло свои коррективы. Он взглянул в иллюминатор, за стеклом сиял залитый солнцем простор Двуликого мира. Оставалось одно – ждать. И ждать вечера, чтобы безошибочно установить течение времени в его мире, сверить с точностью до доли секунды его бег с бегом времени на корабле. И именно сейчас, когда все стало предельно ясным и точным, время потянулось однообразной вереницей до предела “ замедленных” секунд. В такой ситуации Леонид не мог найти себе ни покоя, ни места. Крайняя обреченность сменилась неожиданной радостью, надеждой на возвращение. Он прыгал, бегал по отсекам корабля, смеялся как сумасшедший, давая выход эмоциям. Так продолжалось довольно долго. От этого выхода эмоциональной энергии он не устал, но также и не чувствовал мозговой усталости. И лишь чувство голода загнало его в спальный отсек, где он с аппетитом съел две порции обеда. Затем прямо в одежде улегся в постель, заложил руки за голову и с улыбкой принялся мечтать. Вот он приземляется на родном космодроме. К нему бегут счастливые друзья, близкие, родные. Собинов душит в своих объятиях. Они возвращаются вместе домой, а он, Леонид, рассказывает о приключениях в Двуликом мире. И пережитое вдруг становится забавным и смешным. Затем пресс- конференция перед иностранными и своими журналистами. Затем госпиталь, его изучают врачи. От этого немного поморщился. Но зато потом он сможет отдохнуть на море, походить босыми ногами по гальке побережья. О, скорее бы шло время.

Мечты увлекли далеко в лоно родного города, к друзьям и любимой работе. Он был безмерно счастлив. С улыбкой, спокойный и уверенный в удачном исходе уснул. Так он не спал с самого безоблачного детства. Проснулся с желтым свечением, проникающим снаружи вовнутрь корабля. Он быстро вскочил на ноги и вошел в лифт. На космодроме он пробыл немного, съездил на вездеходе в Центр Управления и сверил время. Расхождений в показаниях приборов точного времени на корабле со временем в проявляемом его мире не было. Обратный путь Леониду показался вечностью. Подъехав к подножью корабля, он бросил машину, не устанавливая ее в грузовом отсеке. Теперь, когда возвращение в привычное время неизбежно, ни к чему возится с балластом. На ходу, подымаясь в лифте, Леонид нажимал кнопки на панели, дублирующей управление вспомогательной программой готовности корабля к взлету. Закрывались и герметизировались шлюзовые камеры грузового, аварийно-спасательного и двигательного отсеков. Выдвинулось рулевое управление из ниш в корпусе. Стекла иллюминаторов прикрылись щитками брони. Корабль готовился к старту. В залитом желтым свечением пространстве холодным отсветом серебристого металла поблескивала ракета. Над ее заостренной вершиной бесшумно парили два диска. Поочередно подлетая то к одному щитку, то к другому, наполовину прикрывающим иллюминаторы. Из глубины дисков наблюдатели могли видеть сквозь смотровые щели иллюминаторов, как над расчетами, плывшими на экранах мониторов бортового компьютера, склонилась голова совершенно седого человека. Он поминутно щелкал клавиатурой и подолгу всматривался в экраны, казалось, сопоставляя данные, возникающие на экранах, сосредоточенным твердым взглядом. От мелькающих цифр, уравнений и цветных графиков, страдальческие складки на лице человека разглаживались, становились жестче, лицо приобретало красивые мужественные черты. Наконец он достал из кассетника карточку памяти с записью расчетной траектории полета, вставил в компьютер. Затем, быстро нажимая клавиатуру, вводил коррективы в программу. Покончив с этим, он вынул карточку и поместил в приемное считывающее устройство бортового компьютера. спустя секунду компьютер выдал сигнал на дисплей:

“ Ошибки нет. Вероятность расчета 99,99%”. Леонид облегченно вздохнул и нажал кнопку “ Пуск”. На дисплее появилась дата и точное время старта. По этим данным старт и курс корабля будут точно выдержаны в режиме, заданном бортовым компьютером. До старта оставалось три часа пятьдесят пять минут тридцать секунд, двадцать девять… Он неторопливо встал из кресла и не спеша, направился к стенной нише с основным и запасным скафандрами. Неторопливыми движениями стал облачаться. Спустя сорок пять минут с небольшим он уже стоял в скафандре со шлемом в руке. До старта оставалось три часа десять минут. Леонид подсоединил шланги кислородного питания скафандра к бортовой системе и произвел дозаправку воздушно- кислородной смеси, которую расходовал при своем первом выходе из корабля. На дозаправку ушло десять минут. Затем одел и загерметизировал шлем. Дыхание теперь осуществлялось от бортовой системы. Но в случае непредвиденных ситуаций бортовая кислородная система автоматически отключалась, и дыхание становилось автономным. Проверив окончательно по приборам готовность корабля к взлету, устало откинулся на спинку кресла. Затем неуклюже стал надевать привязные ремни, пристегивая себя к креслу. Он был всецело во власти корабля. Управляемый бортовым компьютером, корабль осуществит старт, и полет к Дыре времени, которая, по расчетам, находится в области скопления Троянцев в районе астероида Приам. А впереди еще полтора часа. Что думалось ему в эти минуты. Конечно о радостях предстоящих встреч. О, как бы он оценил каждую травинку, песчинку Оставленного мира, лишь бы только прикоснуться к ним. Лишь бы только вдохнуть аромат ельника, выкупаться в прохладных водах лесного озера. В последние минуты предстартового времени посмотрел в полуприкрытый защитный щит иллюминатор. Сквозь смотровую щель видны мелькающие летающие диски роем, кружившие над кораблем. Их психическая энергия пронизывала обшивку корабля, слабыми импульсами воспринималась мозгом Леонида. От этих толчков сознание погружалось в омут летаргии. Хотелось спать. Ресницы сами собой опускались, закрывая глаза. И Леонид уснул. Ему казалось, что сон такой естественный освежает, восстанавливает силы, но все обстояло иначе. Руки надежно обхвачены привязными ремнями неестественно напряглись. На лбу вздулась вена от страшного напряжения. Так длилось довольно долго. Дисплей отсвечивал предстартовое время. Десять, девять минут, восемь минут и т.д… А дрожащие руки в объятиях ремней неуклонно в страшном напряжении миллиметр за миллиметром отрывались от поручней. Вот правая резко рванулась вверх. С сухим треском, разрывая ремень. И молнией метнулась к кнопке “ Стоп”, но было уже поздно. Компьютер первым включил “ Старт”. Приостановить команду компьютера можно теперь лишь только на орбите. Около сотни летающих дисков роились вокруг взлетающей ракеты. Корабль набирал скорость, внедряясь в небесную высь. От хаоса психической энергии Леонид пришел в себя. Он открыл глаза. В затуманенном взоре плыли радужные круги. Кровь громко стучала в висках. Корабль дрожал, преодолевая земное притяжение. В такт дрожанию на пульте управления прыгали и дрожали цветные клавиши, лампочки, показания приборов. Леонид понял, что ракета взлетела и набирает первую космическую скорость. На экране дисплея высвечивалась траектория полета, и рядом с яркой подвижной точкой корабля роем носились продолговатые серебристые пятна летающих дисков. Посланцы Двуликого мира не хотели отпускать человека в его время, в его измерение. Но корабль двигался по расчетной траектории. И уже в космическом пространстве диски один за другим покидали бесчувственный корабль, упрямо двигавшийся вперед, навстречу своему миру. Леонид торжествовал. И только в невесомости почувствовал резкую боль в руках от врезания ремней. Но рук он не мог рассмотреть, так как на нем скафандр, а всплывшие обрывки привязного ремня красноречиво “ говорили” о причинах боли. Это были явления, оставленные Двуликим миром, которым Кразимов уже не придавал никакого значения. А корабль мчался в свободном Космосе, залитом желтым свечением, унося своего командира все дальше и дальше, навстречу освобождению из цепких объятий Двуликого мира…