Читать книгу Жизнь русского - Валентин Колесов - Страница 13

Он продолжал восхищаться Хрущевым, который реабилитировал советскую идеологию. Ее отдельные недостатки возникли из-за ошибок товарища Сталина, теперь они устранены. Хрущев вынес тело Сталина из мавзолея. Интеллигенция низвела Сталина до уровня преступного тирана и требовала восстановления ленинских норм жизни. Статьи, мемуары, романы, пьесы обличали сталинизм. В гимне и песнях изымали имя Сталина, сочиняли песни о Ленине.

Колесову нравилась энергия Хрущева, его прямое общение с народом, речи без бумажки по телевидению, ботинок в ООН и т. п. Крутые решения: по совнархозам, по сельскохозяйственным партийным органам,

Выйдя из армии на свободу, Колесов решил вступить в партию. Для него не было вопроса, почему надо вступать. Был вопрос: почему не надо вступать. Партия – передовой отряд. Почему он должен быть сзади? «Партия это мильёнов плечи, друг к другу прижатые туго». И он тоже хочет быть вместе с друзьями-товарищами. Так он и написал в заявлении: «Хочу быть в передовых рядах строителей коммунизма». Так положено писать, но он написал искренне.

Всегда он хотел быть революционером: так воспитывало государство – на примерах великих революционеров от Степана Разина и Марата до Герцена и Ленина. Говорят, что революционная стихия – это романтика молодости. Вот только в тогдашней размеренной жизни никакой революционной романтики не было, да она и не требовалась. Главный вопрос всякой революции – вопрос о власти – решался буднично и просто: на безальтернативных выборах под партийным руководством.

Выполняя первое партийное поручение – агитатор на выборах, он обошел все квартиры (в то страшное время спокойно открывали двери агитатору блока коммунистов и беспартийных, других блоков не было), вручал агитлистки, спрашивал, придут ли. По сложившейся традиции избиратели предъявляли претензии (кран течет, батареи холодные) и угрожали неявкой. Он всё записывал, передавал председателю комиссии. Кое-что делалось, но что-то было и нереальным. Ко дню выборов осталось примерно пять процентов отказников. А на всех выборах явка всегда была 99,97%. Обеспокоенный, на следующий день после выборов он позвонил председателю. Тихий мужичок из их института спокойно ответил: 99,97.

– Так что, пришли отказники?

– Нет, они откреплены, им выписали открепительные талоны.

Он смутился и восхитился: как просто обеспечить порядок в системе, ни шагу назад от 99,97. Строгий отбор кандидатов, от каждой твари по паре – рабочих, колхозников, немного интеллигенции, женщин, молодых и так далее по процентным нормам. Уголовники, алкаши, психи отсеяны партийными органами. Процент «за» всегда был 99,97. Не было веских причин сомневаться в кандидатах: наверное, все они хорошие производственники, морально устойчивы, делу партии преданы.

В хрущевскую оттепель в институте даже случилось демократическое происшествие. Ребята из передовой лаборатории Хлыпало выдвинули своего товарища, вместо рекомендованной сверху женщины. На собрании отдела возникла кутерьма: выдвинутый товарищ не взял самоотвода – не имею, мол, права отказаться от доверия народа. Рекомендованной женщине задали грозный вопрос:

– Сколько депутатских запросов вы подавали?

Бедная женщина не знала, что это такое. В перерыве начальство обсуждало проблему.

– Надо голосовать за нашего товарища! – воскликнул Колесов как настоящий коммуно-демократ.

Вопрос решился просто: все остальные отделы института проголосовали за женщину, а их предложение до них не дошло. Начальник передовой лаборатории исправил свою ошибку: подбирая хороших инженеров, он не учел их склонности к свободомыслию. Через несколько лет состав лаборатории изменился.

На десятом году своего правления Хрущев повысил цены на мясо. Народу это не понравилось. На ТВ Хрущев теперь долго и бессвязно оправдывался, жалко выглядел.

Услышал по радио: Хрущев подал заявление об отставке.

– Какой человек! Какая сила духа! Понял, что пришло время уступить дорогу молодым, энергичным, – так он думал по дороге на работу.

В киоске мужики покупали газеты, донеслась фраза: