Читать книгу Блуд на крови - Валентин Лавров - Страница 56

Минуло пять лет. В судьбе Ермолая наступили значительные перемены. Началось с того, что перед самым Днем Святой Троицы старший продавец Филиппов с нетрезвых глаз полез купаться в Неву, в которой и утонул.

Труп, раздувшийся от бурой воды, выловили через неделю и схоронили на Волковом кладбище.

Уже во время поминок Скоробогатов посадил неподалеку от себя Ермолая, а по окончании застолья сказал ему негромко:

– Есть у меня для тебя сурпризец. Завтра с утра приди в магазин пораньше, потолкуем.

Толковать долго не пришлось. Хозяин на другой день объявил:

– Потому как вижу твое уважение к моей персоне и усердие по службе, назначаю вместо утопшего – старшим продавцом.

Это означало увеличение жалованья почти в три раза и избавление от все-таки унизительного стояния «в растворе».

Тем временем Олимпиада, скучавшая после неожиданно исчезнувшего из-под окон казака Левченко, стала вдруг с какой-то грациозной вежливостью изъясняться с Ермолаем. С ней, впрочем, у нового старшего продавца и прежде были непринужденные отношения. Ермолай вел себя до некоторой степени нахально, пускаясь на рискованные разговоры:

– Что ж вы, Олимпиада Федоровна, столь обманчивую внешность имеете?

Олимпиада удивлялась:

– Вы об чем намекаете, Ермолай Павлович?

– Сказывают в народе, что к вам сыночек купца Артамонова сватов засылал. И вы ему отказали, так он, сердечный, вторую неделю с горя пьет – не просыхает.

– Это тебя не касается, но зачем ты внешность мою упомянул?

– По наружности лица вы ангел небесный, а сердце ваше – каменное…

– Ха-ха! – зарделась польщенная словами Ермолая Олимпиада. – Так ведь я не бесприданница какая, могу и выбрать себе кого по сердцу.

– Но и артамоновский сынок из себя хоть куда. Правда, прыщеват малость, да причина тому известная, супруга быстро вылечит.

– И нос, скажи, как у хрюшки. Тьфу, лучше как наш Филиппов – в Неву, чем с таким страшилой на одной подушке спать.

Ермолай принимал серьезный вид:

– Не прокидайтесь женихами, сударыня! А то ведь как говорится: «Не найдешь паренька, так и выскочишь за пенька!»

Олимпиада возмущалась:

– Это я-то за пенька?

– Нет, я вообще имею в виду! – И, помолчав, с глубоким вздохом добавлял: – Вы из себя-с такой предмет вожделения представляете, что будь у меня миллион, так я его к вашим ножкам бросил бы.

Олимпиада опять краснела:

– Зачем такая неуместная щедрость?

– Изволите ошибаться, Олимпиада Федоровна! Это что ни на есть самая корысть. За свой миллион я попросил бы сокровища много бóльшие…

– Что такое? – хмурила бровки девушка.

– Я попросил бы позволения облобызать пальчики, извините, на ваших ножках. И был бы самым счастливым на всем белом свете!

– Ах, какой вы ветреник!

Ермолай шептал на ухо, воровато оглядываясь по сторонам, чтобы кто не заметил его выходок, – за такие шуточки хозяин в два счета из магазина прогонит:

– Кто ж за сто рублей алтын жалеет?

– Ловелас! У вас дома живет девица, жена, что ль, ваша?

– Племяшка-сирота!

Он брал Олимпиаду за руку, та вырывалась и уходила к себе на второй этаж, который под квартиру занимал Скоробогатов с семьей.

Ермолай мечтательно шептал:

– Эх, повезет же кому-то… А впрочем, счастье – не лошадь, не везет по дорожке прямо!