Читать книгу Царские сокровища, или Любовь безумная - Валентин Лавров - Страница 24

Полковник Носов оказался высоким, хрупким человеком лет сорока. На узком лице выделялись крупные темные глаза, на мир взиравшие с глубокой печалью. Подобно Джунковскому и Соколову, он был преображенцем. Полковое братство роднит. Носов прямо сказал:

– Я Керенского с его недоумками люто ненавижу, так как они – погубители России. Я монархист и этого нигде не скрываю.

Соколов охотно согласился:

– Нашему народу нужна крепкая власть, власть царя. Причем этот царь должен быть грозным, владыкой всех пространств и всего живого. А слюнтяев, демократов, интернационалистов, кокаинистов, гомосексуалистов и прочую рвань наш народ не приемлет. Уж так устроен русский человек: ты его вначале напугай, а уж потом окажи ему милость, не казни. Он должен чувствовать твою волю, твою власть. Тогда человек в тебя поверит, восхитится твоей силой, пойдет за тобой, куда прикажешь, – хоть весь мир воевать, хоть столицу на гнилом болоте строить.

Носов горячо продолжал:

– Я добивался только одного – порядка во всем. Работать фельдъегерем без должной дисциплины – все равно что фармацевту лекарства составлять с завязанными глазами. Мой корпус был хорошо отлаженным механизмом. Но пришло к власти Временное правительство, и начались беды: у нас были три авто, два отобрали вовсе, а для третьего с трудом выбиваем бензин, порой хожу на поклон к самому Керенскому. Денежное довольствие сделали нищенским, семьи кормить не на что, а у меня двое, простите, маленьких детишек. На что жить? С кистенем на дорогу выходить? Штат сократили втрое, вот и приходится дежурить ежедневно по двенадцать – пятнадцать часов. Но главное, что меня возмущает, – Керенский смеет упрекать нас, – и голосом Верховного главнокомандующего выкрикнул: – «В трудный час, когда родина собирает последние силы для решающего удара, вы, фельдъегери, от фронта прячетесь!»

Соколов рассмеялся:

– Похоже!

– Порой я забавляю своих знакомых, речи произношу голосом а-ля Керенский, все со смеху умирают, говорят: не отличить от оригинала.

– У вас талант!

– Я целый год под командой генерала Краснова провоевал, Георгием награжден, сам государь вручал, тяжело ранен – у меня осколок в спине застрял, – а Керенский…

Соколов решил наконец прервать этот страстный монолог:

– Александр Дмитриевич, пока что передо мной задача стоит скромная: мне надо с глазу на глаз пообщаться с государем.

Лицо Носова вытянулось от удивления.

– Во-от оно что! «Скромная»! Легко сказать… Мне Горький по телефону этого не говорил.

– И правильно сделал: телефоны научились подслушивать.

– И как вы, граф, хотите осуществить ваш план?

– С вашей помощью, Александр Дмитриевич.

Носов надолго задумался. Он уперся руками в парапет и следил взглядом за игрой мелкой ряби Невы, потом перевел взгляд на Соколова, медленно выговаривая слова, спросил:

– Цель этой встречи? Ведь в случае чего с меня голову снимут.

Соколов решительно ответил:

– Врать не привык, дорогой однополчанин! Я задам государю единственный вопрос: чем могу быть ему полезен?

– А если государь попросит вашей помощи в организации побега?

– Разумеется, сделаю все, что в моих силах. Себя, во всяком случае, жалеть не буду.

Носов снова задумался. Он снял фуражку. На высоком чистом лбу собрались морщины. Потом протянул Соколову руку:

– Я ваш, граф, союзник. Предпринять, полагаю, необходимо следующее: для передачи дел мне положили три дня. Один день уже прошел. Я задним числом пишу рапорт о необходимости вас зачислить в фельдъегерский корпус в качестве моего помощника, ибо нынешний – подполковник Бобровский – еще на прошлой неделе подал рапорт об отставке. Керенский никогда не подпишет приказ о вашем, граф, зачислении, ибо вы моя креатура. Но я пойду на служебное нарушение, уже завтра оформлю вам удостоверение личности, только срочно сделайте фото.

– Фотографироваться надо в полковничьем фельдъегерском мундире. Где его взять?

– О мундире мы еще поговорим. Пока о существе дела. Я вас отправляю с какой-нибудь корреспонденцией в Царское Село и на пакете делаю помету – «Вручить полковнику Романову Николаю Александровичу лично в руки». Пока будете вручать, сумеете перекинуться несколькими словами с государем, но осторожней – согласно приказу Керенского, все деловые свидания происходят в присутствии охраны.

Соколов улыбнулся:

– Спасибо, однополчанин! Преображенцы никогда не бросали своих государей в трудную минуту. План ваш, Александр Дмитриевич, мне нравится. Но давайте в надписи на пакете добавим: «Совершенно секретно! Не подлежит оглашению. Ознакомиться и расписаться лично на каждой странице бывшему царю и его семейным». Тогда у меня будет повод выпроводить охрану из помещения и довольно долго побыть наедине с государем.

Носов согласился:

– Хорошая мысль! Операцию лучше всего провести в воскресный день, то есть послезавтра.

– Правильно, на месте будут только дежурные офицеры!

Носов хитро подмигнул:

– Тут еще некая приятная подробность: Керенского в Петрограде не будет. Он уезжает в Гатчину, чтобы устроить там смотр воздухоплавательной школы, первой подобной в России.

Соколов хлопнул в ладоши, отчего образовался звук, подобный выстрелу из пушки. Воскликнул:

– Нам Бог помогает! Утром я отправлюсь в Александровский дворец в форме фельдъегеря с необходимыми документами. А вы, Александр Дмитриевич, ровно в девять ноль-ноль позвоните по телефону начальнику караула и голосом Керенского прикажете: «К вам едет новый сотрудник фельдъегерского корпуса полковник Соколов. Пустить автомобиль на территорию дворца, а фельдъегеря Соколова проводить к государю и его семье. У сотрудника секретнейший пакет, бывший царь захочет обсудить его содержание с членами своей семьи. По этой причине во время пребывания фельдъегеря никого из охраны присутствовать не должно!»

Носов азартно улыбнулся:

– Великолепная мысль! Только позвонить надо не с моего аппарата, а с любого другого – тогда не докажут, что звонок был моим. В Зимнем дворце в выходной день труда не составит найти пустующий кабинет с аппаратом. Впрочем… – Носов задумался, подергал себя за ухо. – Но ведь дежурный Александровского дворца тут же перезвонит в приемную Керенского и выяснит, что все это блеф, что тот Соколова не посылал…

– Вот это, дорогой Александр Дмитриевич, вас пусть не беспокоит. Сразу после разговора линия перестанет посылать сигнал. Поняли? Она выйдет из строя, да так, что чинить долго придется.

Носов покачал головой:

– Точно, вы, Аполлинарий Николаевич, гений! А до Гатчины – с лишком сорок верст! Махом не одолеет.

Соколов вдруг вспомнил о важном:

– Мы хотели поговорить о форме. Где ее взять? Без формы ехать нельзя…

Носов теперь задумчиво почесал скулу:

– На складе фуражку я найду, но китель и брюки – таких размеров, конечно, нет. Ведь ваш рост под сажень!

– Без вершка!

Носов щелкнул пальцами:

– Я дам вам адрес одного фокусника: он все вам сошьет за ночь, но с одним условием.

– С каким?

– Если вы ему хорошо заплатите!

– Заплачу, не пожалею. Но насчет срока – не ошибаетесь?

– Не сомневайтесь, он в деле проверен.

– Замечательно!

– Тогда запоминайте адрес: Троицкая, двадцать восемь, Гирш Бухбиндер. Телефона и конного выезда у него нет. Но делу это не помеха.