Читать книгу Эшафот и деньги, или Ошибка Азефа - Валентин Лавров - Страница 5

В этот момент дверь приотворилась, и в кабинет вошел Зубатов, начальник Московского охранного отделения. Медников крикнул:

– Встать!

Филеры, поднимаясь, задвигали тяжелыми стульями по натертому до зеркального блеска паркету.

Зубатов совершенно не был похож на военного человека. Все в нем было скромно, неброско: среднего роста, небольшая бородка на умном, интеллигентном лице, гладко зачесанные назад каштановые волосы, серые смеющиеся глаза, чаще всего спрятанные за дымчатыми очками. Попав однажды в ряды полицейских, Зубатов сразу же выделился неуемной энергией и исключительными способностями. Сделал карьеру, стал начальником Московского охранного отделения. И тут Зубатов развернулся вовсю. Он ввел фотографирование всех арестантов, первым в России стал применять дактилоскопию, разработал и привел в систему наружное наблюдение и вообще поднял технику раскрытия преступлений на небывалую до того высоту. Европа вполне могла завидовать.

Зубатов махнул рукой:

– Садитесь! Слышу, весело у вас тут. Думаю, надо зайти, узнать, чему разведчики радуются.

– Это смех сквозь слезы. На ошибках учимся, Сергей Васильевич! К сожалению, не на чужих, а на собственных, – отвечал Медников.

– Вы заканчиваете летучку? Наряды на прослежку раздали?

– Так точно! Наряды раздали, дела обмозговали, теперь свободные от дежурства по домам пойдут.

– Вот и хорошо! Евстратий Павлович, мне с тобой двумя словами надо перекинуться. – Голос Зубатова звучал подозрительно ласково.

Медников сказал филерам:

– Все свободны.

Филеры дружно поднялись, переговариваясь, посмеиваясь над опростоволосившимися товарищами, поспешили из кабинета.

* * *

Зубатов продолжал все тем же медовым голосом:

– Ну как, Евстратушка, поживаешь? Что твое здоровье?

Медников устало потянулся, хрустнув ревматическими суставами, и произнес:

– Эх, Сергей Васильевич, вчистую замучился на службе государевой, а годы мои немолодые, скоро пятьдесят справлять буду, коли доживу.

– Доживешь, обязательно доживешь, гордость ты наша, Евстратушка.

– Потому и терпим, что государю служим. Люди словно обезумели, бояться перестали. Нынче повсюду недовольство, не таясь ругают государя, проклинают полицию. А что вытворяет интеллигенция? Деньгами субсидируют социалистов. Вон, в газетах пронюхали, напечатали: сынок чайного короля Цетлина эсерам-террористам громадные тысячи передал. Я бы таких господ за шкирку и этапом в Сибирь, на вечное поселение.

– Не помешало бы! – поддакнул Зубатов. Он вкрадчиво запел: – Дорогой Евстратушка, сделай доброе дело, прими, как сына родного, одного человечка…

– Куда принять? – буркнул Медников. – К себе на службу?

Зубатов усмехнулся:

– Нет, он уже служит! Дай несколько уроков наружного наблюдения. Он должен освоить азы науки, которой ты, Евстратий Павлович, владеешь в совершенстве: умением распознать прослежку, избавиться от нее… Ты ведь у нас профессор наружной службы.

Медников, с начальством безропотный, вдруг заартачился:

– Сергей Васильевич, мне дыхнуть некогда, не то что кого учить. Я, пардон, в туалет бегом бегаю, обедать забываю – нету времени, а тут, видите ли, филерскую школу для одного неграмотного открыть должен. Могу посоветовать кого-нибудь из своих ребят, того же Волчка, он научит нашим премудростям.

Голос Зубатова вмиг переменился, обрел жесткие, начальнические нотки.

– Я не могу этого человека раскрывать перед рядовыми филерами. Два-три урока, и все! Он очень способный, все схватывает на лету. Дело требует этого. Как думаешь, кто отдал приказ этого ученичка направить именно к тебе? Тебе кланяется просьбой сам директор Департамента полиции…

– Лопухин? – изумился Медников. – А он не приказал мне жалованье увеличить?

– Я сам тебе за этот месяц премию выпишу…

Медников задумчиво протянул:

– Во-от оно что! Птица, поди, важная?

– Не обычный ученик! От твоей учебы зависит не только жизнь этого человека, но, быть может, государственное спокойствие. Ты, Евстратий, масштаб осознай. Его зовут Иван Николаевич.

– Хоть Иван Васильевич Грозный. – Медников с молодых лет взял себе за правило: начальству не перечить, от службы не бегать. – Пусть войдет!

Зубатов широко улыбнулся, с чувством пожал Медникову руку:

– Спасибо, Евстратушка! Вот за что тебя уважаю – за понимание государственных интересов. – Он поднял вверх палец. – Еще раз прошу, пожалуйста, ничему не удивляйся. Приказ начальства не подлежит обсуждению и удивлению. – Заливисто рассмеялся.