Читать книгу Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева - Страница 4

Медвежий угол полностью оправдал свое название. Особенно в темноте. С трудом верилось, что всего семь часов вечера. Последние сорок километров дорога пролегала исключительно в лесном массиве. Судя по тому, что небольшая деревенька оказалась где-то в стороне, справа от развилки, о чем свидетельствовали освещенные окна далеких домов, место, куда мы прибыли, зимой было практически необитаемым.

– Только бы Машкин дом не оказался последним в ряду! – с чувством произнесла Наталья. – Как-то жутковато тут среди леса.

– Наоборот, спокойнее! Отдохнем от надоевшей цивилизации. Смотрите, красота-то какая! – восхищенно заметил Борис, вжимаясь носом в стекло.

Я ничего не сказала. Денька, к которой меня подсадила Наташка, спасая от семейной разборки, дрыхла, расположившись передними лапами и головой на моих коленках, считая, что я тоже сплю. Не стоило ее разочаровывать. Иначе не отбиться от собачьих лобызаний. В душе я была уверена, что конечная цель нашего путешествия окажется на отшибе, но не настолько же! Машунин дом стоял в значительном, по моим меркам, удалении от последнего дома, явно необитаемого, и метров, эдак, триста-пятьсот от развилки. Других домов я вообще не заметила. А слева – сплошная стена леса. Впрочем, в темноте трудно оценивать обстановку. И потом, дорога-то прочищена, наверное, не только Машунины родители постарались.

Окна двух этажей бревенчатого дома были освещены. Темнело только одно большое – мансардное. Над резным крылечком горел мощный фонарь. Свет отвоевал у темноты довольно большое пространство, и снег на округлых сугробах искрился бриллиантовой россыпью. Могучие ели отбрасывали длинные тени. Снежный покров казался матово-голубоватым. Зрелище сказочное! Все выползли из машин и восхищенно таращились, выдавая свой восторг сдавленными восклицаниями. Было бы кощунством говорить громко в полной, завораживающей тишине. Матушка-природа на этом не остановилась. Решила заставить нас окончательно захлебнуться от восторга, рассеивая в воздухе крупные мохнатые снежинки. Медленно кружась, они с достоинством садились, не выбирая места. По своему усмотрению украшали собой наши волосы, одежду и обиженно таяли на лице. У Алены на варежке скопилась порядочная кучка этих невесомых красавиц, когда волшебство предновогодней сказки было грубо прервано. Открылась входная дверь, и пронзительный голос, принадлежащий женщине в накинутой на плечи шубке, доложил кому-то невидимому в доме:

– Ну я же говорила, что кого-то принесло! Может, заблудились? – в голосе женщины послышалась слабая надежда. – Неужели так трудно было оторваться от телевизора и проверить?! В кои-то веки решили…

– Мамочка, это мы с Алькой!

Машуня лишила нас возможности до конца проникнуться чувством несвоевременности нашего приезда. Наверняка у женщины были собственные планы на встречу Нового года. Без оравы совершенно незнакомых гостей да еще с собакой. Очарование предновогодней ночи мгновенно растаяло – быстрее снежинки на носу.

– Господи, Машка! Какое счастье! Алечка, деточка, ну беги ко мне скорее, я в валенках, да боюсь промокнут. Они у меня только для дома. А кто там с вами еще?

– Не волнуйся, мамочка, это мои друзья.

– Вот это настоящий подарок мне к Новому году! – весело пропела женщина, нацеловывая Альку. – Карлуша! Да оторвись ты, в конце концов, от своих «Виагр»! У нас гости! И всего два батона белого хлеба. Ведь предупреждала же, что надо взять хотя бы три!

За ее спиной появился седоволосый бородатый мужчина на голову выше жены и радостно загоготал:

– О-о-о! Какая замечательная компания привалила! Ну, здравствуй, здравствуй, моя красавица! Васенька, отпусти внучку, дай хоть поцеловать. И не путайся в дверях – проходу мешаешь.

Машунина мама со странным именем «Вася» выполнила распоряжение мужа только в первой части – Альку пропустила к деду, но прочно застряла на пороге, не заботясь о том, что вместе с внучкой запускает в дом зимний холод. – Вы с грудным ребенком приехали? – ахнула она при виде Славки, поднимающегося по ступенькам крыльца с запеленутым свертком в руках.

– Здравствуйте! – поклонился сын. – Я – Вячеслав. С «ребенком» без очереди. Это дитя духовки электропечи и кулинарного искусства Ирины Александровны, она вам представится позже. А пока, – сын осторожно потряс свертком, – разрешите представить: гусь жареный, перелетный, в яблоках. Надеюсь, сохранил тепло нашего родного тринадцатого этажа.

– А-а-а… – понимающе протянула женщина, – Василиса Михайловна я. Гусева. А там, – она махнула рукой в глубину дома, – Машин отец Карл Иванович. Гусев. Проходите, пожалуйста… с жареным «тезкой». – И попятилась назад…

Процесс выгрузки и переноса вещей в дом проходил не очень быстро, но слаженно. Меня поставили у крыльца караулить привязанную к одной из перекладин Деньку, и каждый проходящий мимо считал своим долгом отметить, как нам с ней, в отличие от других, хорошо. Все сновали с сумками, пакетами и пакетиками, напоминая муравьев. В конце концов цепочка деловитых переносчиков стала терять свои отдельные звенья и постепенно движение иссякло.

Окончательно задубев от холода, я начала потихоньку приплясывать на месте, пока не сообразила, что обо мне просто забыли. Денька неожиданно насторожила купированные уши, старательно принюхалась и тихонько зарычала. Странное для нее поведение. Единственное, на что она рычит – игрушечная боксерская перчатка. Перестав приплясывать, я проследила за ее направленным на дорогу взглядом, на всякий случай оглянулась по сторонам, ничего не заметила и передразнила собаку. Она на секунду отвлеклась от внимательного созерцания мерещившегося противника, мельком глянула на меня и напряженно уставилась в темноту леса.

– И долго будем уклоняться от общественно-полезных работ? – прозвенел от дверей голос дочери.

– «Часовым я поставлен у ворот!», – бодро пропела я, отвязывая собачий поводок, заодно отстегивая его от ошейника.

Денька – отъявленная трусиха. Даже в этот момент она упорно жалась к моим ногам. А дальше псина повела себя еще более трусливо: что есть мочи рванула прямо в сторону приоткрытой двери.

– Поводок!!! – взвизгнула Аленка, невольно пропуская мимо себя живую ракету. – Зачем ты сняла поводок?! Ну, сейчас…

Дом разом ожил от диких воплей, визга и крика. Причем Наташка не солировала в этой какофонии ужаса.

– Даже не знаю, стоит ли говорить правду, – выскочив на крыльцо в одном костюме, нерешительно проронила дочь. – Давай скажем, что Денька сама отстегнулась. У Гусевых в доме кот. Серый, лохматый и злющий. Может, подождем здесь, пока он Деньку задерет и слопает? Не могу видеть этот кошмар.

Я почувствовала прилив яростных сил сопротивления. Все, кому не лень, мотались от машин к дому и обратно, отмечая мое противостояние… тьфу ты, стояние в сугробе напротив проторенного пути, и ни один человек не удосужился предупредить, что в доме кошка! Ну почему я всегда должна быть козлом отпу… Да что же это такое! Сами козлы!!!

– Марш в дом! – гаркнула я дочери. – Простудишься! – И в несколько прыжков преодолев ступеньки крыльца, рванула на себя дверь в холл, где прямо с порога проорала: – Я не рыжая!!!

– Понял, – выставив вперед ладони, миролюбиво заявил Карл Иванович, единственный человек, не участвовавший в гонках за кошкой и собакой. Вопли переместились на второй этаж. – Вы – Ирочка, очаровательная шатенка и мама не менее очаровательной Аленки.

– И подруга очаровательной Натальи Николаевны, которая вместе со всеми остальными очаровательными участниками безумных скачек сейчас свалится на очаровательную голову моей маменьки и надает ей очаровательных словесных оплеух, – представила меня дочь.

– Это случится еще не скоро, – уверил меня Карл Иванович и помог раздеться.

Но, как оказалось, со сроками он ошибся. Звуки погони и борьбы за выживание разом стихли, а на площадке второго этажа появилась разгневанная Наталья. Заметив меня, сменила гнев на милость и, дунув на прядку волос, сместившихся на лоб, радостно заявила:

– Не меньше трех килограмм сбросила. Из них полтора только за счет злости. Я тебя потеряла. А что ты стоишь без дела? Иди устраивайся в комнате и переодевайся. Время – десять часов. Только кота не выпусти. Его Бармалеем зовут. В вашу комнату временно запустили. Потом выпустим. У него разбойничьи замашки, не старайся приласкать. Он во всех незнакомых живых объектах видит дичь. Кстати, здесь есть мыши. И отопление от котла. Вход в котельную замаскирован под лестницей. Чувствуешь, как тепло? А рядом, видишь дверь? Туда не ходи – это комната Василисы Михайловны и Карла Ивановича. Там тоже любит спать Бармалей.

Я нервно передернулась.

– Алена, проводи меня. Не умею договариваться с хищниками.

С опозданием поприветствовав Карла Ивановича, я улыбнулась. Достаточно криво, но уж как сумела. А едва ступив на лестницу, ведущую наверх, предварительно пропустив Наталью вниз, пришлось здороваться и знакомиться с Василисой Михайловной. И тоже пропускать ее вниз. Еще три попытки подняться пресекались поочередно Борисом, Димкой и Славкой. После этого я приняла решение лезть наверх, никого не пропуская. Надоело быть «рыжей».

– Ну, с Богом! – сказала Алена и приоткрыла дверь комнаты на втором этаже. Сначала немного, затем нараспашку. Предмет кровожадности сидел на кровати и облизывал свои лапищи. Весил он не меньше двенадцати килограммов. Убедившись в нашем намерении не отступать назад, недовольно заурчал, зашипел и скрылся под кроватью.

– Забыла дома косметичку, – тихо пожаловалась я. – Как думаешь, Бармалей в засаде или просто отсиживается, сил набирается?

– Мам, не забивай себе голову всякими котярами. Быстренько переодевайся, внизу тебе выдадут рабочий фартук, а косметику мою возьмешь. Только я одна за ней не пойду. Нам со Славкой выделили комнату на мансарде, а там везде темно. Алька хвасталась, что у них на чердаке живет привидение. В коридоре выключатель не работает, пока до комнаты добежишь, от страха… Ой, даже не хочу говорить о последствиях.

На мансардный этаж я поднималась первая, снисходительно показывая пример храбрости и рассудительности. Алена обещала корректировать направление, следуя сзади. Свет не горел и на площадке. Пришлось довольствоваться тем, что Аленка будет держать дверь. В полумраке коридора мне всего-навсего следовало отсчитать пять-шесть шагов и, нашарив по ходу движения справа дверь в комнату, ее открыть. Далее ощупью определить положение выключателя, опять же справа на стене комнаты, и обеспечить полное освещение. Только и всего.

Я уверенно свернула в коридор, держась за стенку, сделала пару шагов и застыла, забыв про отсчет… Впереди неподвижно стояла костлявая фигура в длинном белом одеянии. «Это не кот Бармалей», – попыталась я себя успокоить и еще больше испугалась. Неожиданно пробившийся сквозь тучи в мансардное окно лучик луны выхватил жуткие клочья волос и часть хламиды, показавшейся особенно белой.

– Мамуль, дверь нашла?

Что можно ответить, стоя в окаменевшем состоянии с накрепко сжатыми зубами? Даже проскрипеть ими невозможно. Сквозь леденящий ужас пыталась пробиться здравая мысль – этого не может быть, просто я еще не проснулась. Фигура медленно протянула ко мне руки…

– Мам? Ты там случайно окно с дверью не перепутала? Сейчас я тебе помогу, только рукав отцеплю.

Хотелось немедленно призвать на помощь всех, включая кота Бармалея, и, если на то пошло, даже жареного гуся, но только не Аленку.

– Есть! Отцепилась! Что за противные ручки у этих дверей?

Руки привидения очень быстро замелькали перед косматой головой, как бы стирая в моей памяти свое появление, несколько секунд – и оно исчезло. Я совершенно забыла, куда и зачем направляюсь…

Честно говоря, плохо помню и то, как мы с Аленой добрались до двери комнаты. Только включенный свет и склонившееся надо мной испуганное лицо дочери заставили меня очнуться. Вот только разговаривать было сложно – колотила крупная дрожь.

– Кажется, моя косметика тебе не поможет. Вылитая гоголевская утопленница из «Майской ночи», только двадцать лет спустя. Ох, не нравится мне твое состояние. Может, полежишь, а я за папиком сбегаю? Это у тебя запоздалая реакция на дорожный инцидент. Успокойся, проехали. Все хорошо.

Перспектива остаться одной и выпустить дочь в этот кошмарный коридор заставила меня вздрогнуть в последний раз. Я вскочила, как ошпаренная, и принялась лихорадочно подкрашиваться, с напрягом демонстрируя нахождение моего вполне здорового духа в моем же здоровом теле.

– Твоя губная помада мне совершенно не идет, и она плохо ложится, – заметила я слегка вибрирующим голосом.

– Это не губная помада, а контурный карандаш для губ. Я им не пользуюсь, но недосуг выкинуть. Наконец-то ты пришла в себя, – обрадовалась Аленка. – Как думаешь, надолго?

Я уверенно кивнула головой.

– Разумеется. Просто сказался результат переутомления последних дней. Побольше положительных эмоций, и все пройдет. Кажется, следует спуститься вниз?

– Особо не торопись. Папик не разрешил загружать тебя по полной программе. Боится развить в тебе вместо мании величия комплекс неполноценности. Шучу! Сейчас, только фонарик из Славкиной сумки вытащу. Запасливый, зануда! Весь в папика. Какое счастье! Надо напомнить папе Карло, чтобы выделил лампочку. Можно в порядке режима экономии вывернуть где-нибудь.

Обратный путь мы преодолели значительно быстрее. Вот только я, удивляя дочь, освещала не промежуток до выхода, а уже пройденный путь – вплоть до конца коридора. Абсолютно пустого.