Читать книгу Новый год со спецэффектами - Валентина Андреева - Страница 8

– Надо полагать, после застолья у вас произошла крупная ссора с битьем посуды и поножовщиной, – задушевно поделился с нами своими догадками следователь Сергей Васильевич Храпов. Хроническое недосыпание и крайне жесткий режим работы, осложненные свалившимся на него дежурством в новогоднюю ночь, отразились на его способностях видения преступления в других вариантах. Ему хотелось побыстрее поставить точку в этом деле. – Ну и кто из вас и за что именно наказал бедолагу?

– Он не доел свою порцию и не помыл после себя тарелку, – буркнула Наташка.

– Ясно. Давайте немного с этим разберемся да и разойдемся…

– … по камерам, – не успокаивалась подруга. Я просто была вынуждена толкануть ее в бок.

– Наталья Николаевна шутит, – судорожно сглотнув и пытаясь непринужденно улыбнуться, пояснила я. На этом и остановилась.

В сложившейся ситуации у меня самое невыгодное положение. Похоже, в момент совершения преступления ближе меня у Рената никого не было. Имея в виду расстояние и, разумеется, не считая того, кто ударил его ножом, а потом сбежал. А этот человек знал, что я заглядывала в комнату, после чего отправилась на кухню. Будь я хоть немного внимательнее, наверняка заметила бы нож, торчавший из спины Рената. Идиотка! С голодухи уставилась на содержимое тарелки, в которой спала его голова. Без отрыва от тела, естественно. Хотя едва ли я могла бы оставить нож без внимания, если разглядела даже то, что тарелка с салатом, в которой отдыхала голова Рената, вышла из берегов. А может быть, преступник находился в каминном зале в тот момент, когда я туда заглядывала? Или проник позже, когда мной был организован на кухне собственный скромный пир на свой личный мир? Похоже, последний вариант самый правильный.

Я вспомнила, как внезапно потух свет в холле, как следом заскрипела, открылась и закрылась какая-то дверь… Интересно, какая? Входная? Дверь котельной? Или… спальни супругов Гусевых? Потом эти звуки повторились. Но ведь кроме меня этого никто не видел и не слышал. Значит, все подозрения в совершенном преступлении падут на меня?! Наташка сто раз права – не следует наедаться на ночь. Вот оно, возмездие! Так и грозит кулаком. С другой стороны, кроме самого преступника о моем нахождении в кухне никто не знает…

– Вы хотели что-то сказать – обратился ко мне следователь, усаживаясь поудобнее за стол в той его части, с которой Наташка халатом, опрометчиво утерянным Василисой Михайловной, смела часть осколков прямо на пол.

– Кто? Я? Нет. То есть да, все мы появились уже к готовому результату.

– Хм… Уточним: разбитой посуде и раненому… Кстати, кто может сообщить сведения о потерпевшем?

– Думаю, лучше всего это сделает его жена, – твердо заявила Наташка. – Сейчас она окончательно оклемается и все быстренько расскажет об этом… потерпевшем. Всю правду-матку. А что касается посуды, то ни один дурак не будет ее колотить, предварительно вымыв. Дураков среди нас нет!

– Хотите сказать, полтергейст?

– Не угадали. Бармалей! Видите, остатки хвоста из-под дивана торчат? Все-таки протиснулся! Значит, похудел.

Следователь мгновенно погасил ухмылку и резко обернулся.

– Кот? Зачем на него диван поставили?

– Это не диван. Это – котоловка, – услужливо пояснила я. – Как камера предварительного заключения. Бармалей задержан с поличным за хулиганские действия на столе, связанные с битьем посуды.

– Ну хватит шуток. И вытащите кота сюда. Зачем животину мучаете?

– Допрашивать будут пьяницу и дебошира Бармалея, – шепотом, но достаточно громко поделилась со мной своими мыслями Наташка.

– А какое вообще право вы имеете его допрашивать? Пристали тут с тарелками… – не ко времени очнулась Василиса Михайловна. – Разве у вас есть санкция?

Следователь обиделся. Ответ прозвучал сухо и официально:

– Закон предоставляет мне право в случаях, не терпящих отлагательства, производить осмотр места происшествия до возбуждения уголовного дела. Считаю, что сейчас именно такой случай.

– О как! – проникновенно заявила Наташка. – Василиса Михайловна, вы сели на своего мужа, так и сидите там без комментариев. Благодаря вам наш праздничный стол обозвали местом происшествия. Ирка! Разве ты могла предположить, что жаришь гуся к месту происшествия, а? Здрассте, урки, Новый год! Ноги моей больше здесь не будет! Завтра же. В смысле, сегодня же…

– Боюсь, что всем вам придется задержаться, – оборвав яркое Наташкино выступление, твердо заявил следователь. – Имело место покушение на убийство. Поэтому возбуждение уголовного дела не затянется. Надеюсь, потерпевший выживет. А пока мне бы хотелось побеседовать с каждым из вас отдельно.

– Так это… – нервно передернулась Наташка, – может, сначала перекусим? Прямо на месте происшествия. Что-то мне совсем плохо. Наверное, от голода? Простите, как вас…? Я запамятовала.

– Следователь Храпов.

– Что, так прямо с рождения и зовут?

– С рождения зовут Сергеем Васильевичем. И если кто желает, можете позавтракать. Возражать не буду.

– А вы? – с жалостью в голосе поинтересовалась я. – Мы сейчас быстренько организуем кофейку на кухне, там и разговаривать приятнее. И салатики под боком – в холодильнике. Будем считать это обыском с изъятием. Ведь на это санкция прокурора не нужна.

– Изъятию подлежат только те предметы, которые могут иметь отношение к уголовному делу, – буркнул следователь.

– Ирка, не морочь господину Сергею Васильевичу голову. Изъятие, блин! «Слопаем все, что достанем» – вот как это называется!

Пока Наташка суетилась на кухне, превращая ее в рабочий кабинет следователя с элементами «Макдоналдса», сам господин Храпов лазил под елкой в надежде найти хоть какой-нибудь предмет, годящийся для изъятия, одновременно цитируя уголовно-процессуальный кодекс, предоставляющий ему право на это действо без участия понятых, поскольку осуществляется оно в труднодоступной местности. Тем временем Василиса Михайловна безрезультатно убеждала Бармалея покинуть свое убежище под диваном. Карл Иванович, покраснев от натуги, с трудом приподнял этот массивный предмет мебели и сквозь зубы обозвал общего любимца недобрым словом.

– Оставьте кота в покое! – прозвенел Алькин голос. – Он с таким трудом залез под этого монстра! Кстати, я бы и сама не возражала к нему присоединиться. Полон дом убийц! – И демонстративно вышла из комнаты.

– Аля, деточка, что ты городишь?! – громко возмутился ей вслед Карл Иванович и выронил диван. Кот взвыл в унисон с отчаянным визгом Василисы Михайловны, не замедлившей обвинить мужа в том, что он решил одним разом избавиться не только от Бармалея, но и от нее. Начались семейные разборки с поминанием некоторых событий тридцатилетней давности. Им с удовольствием внимал Храпов Сергей Васильевич. В это время я почувствовала, что кто-то дергает меня за рукав и, оглянувшись, увидела Машуню.

– Надо поговорить, – тихо сказала она, стрельнув глазами в сторону следователя, пытающегося вернуть елку в нормальное положение. Я кивнула и последовала за Машуней. Недалеко – за дверь каминного зала. – �Ирочка, очень прошу тебя не говорить следователю о наших… отношениях с Ренатом. Вот тебе крест, это не я ударила его ножом. – Она торопливо перекрестилась.

– А кто? – невольно вырвалось у меня.

– Не знаю. Честное слово, не знаю. Мы – и родители, и Алька, обо всем договорились. Наташенька тоже в курсе. Короче, никто ничего не знает об измене Рената, – с нажимом произнесла Машуня. – Не было этой измены.

– Хорошо… – в замешательстве произнесла я. – Только как тогда объяснить тот факт, что Ренат притащил с собой Викторию?

– А так, как я и объяснила всем за столом, – спокойно сказала Машуня. – Это его какая-то недавно отыскавшаяся родственница, с которой он нас всех собирался познакомить. Поэтому и задержался в Москве, поджидая ее. Чуть не опоздал к встрече Нового года. Кстати говоря, ваши мужчины именно так и объяснят сей, как ты говоришь, факт. Ведь другого-то они не знают. Или знают? – Машуня пытливо уставилась на меня.

– Мы с Натальей не позволяем себе обсуждать чужие семейные тайны с мужьями, – немного обиделась я. – Можешь не волноваться. Не дура, понимаю – если всплывет правда, ты автоматом станешь лидером гонки подозреваемых. Только мне еще нужно предупредить Аленку. Кстати, где она застряла? Кажется, пошла переодеваться. Я мигом…

– Не волнуйся, она побежала к Альке. Я дала дочери таблетку от головной боли и уложила в кровать. Пусть девчонки побудут наверху. Не хочу, чтобы они торчали здесь. Боюсь за Альку. Этот ее страх перед несуществующим привидением… Вдруг сказывается дурная наследственность? Мама у меня очень истеричная особа. Такое впечатление, что у нее вечный климакс.

– Маш, а если сам Ренат скажет правду о ваших отношениях?

– Не скажет! – мстительно улыбнулась Машуня. – Уж в чем, в чем, а в этом-то я уверена. Он же идеальный отец, поэтому просто не может выставить себе плохим мужем. Если бы ты слышала, как он вдохновенно врал Альке, что любит ее и меня больше всех в жизни! Она, бедняжка, так плакала…

– А сама Виктория?… – Мне вдруг стало нехорошо. Не так, конечно, как после шампанского с лечебной порцией водки, но все-таки. – Кстати, а где эта девица? – Я постаралась спросить это непринужденно, но по лицу Машуни поняла, что мне это не удалось. Еще бы! Воображение живо нарисовало Викторию, плавающую на кровати в луже собственной крови. В соседней с моей комнате, на мансардном этаже! И голос невольно сорвался.

– Ирочка… – в ужасе всплеснула руками Машуня. – Как тебе только в голову могло прийти такое?!

– А откуда ты знаешь, что пришло мне в голову?

– Это даже я знаю!

Как рядом с нами очутилась Наташка, мы и не слышали. Она красноречиво повертела указательным пальцем у виска.

– Обе «с приветом»? Рядом, между прочим, следователь возглавляет спасательную операцию по извлечению лохматого прищемильца. Следуйте за мной.

Мы послушно проводили Наташку взглядами до третьей ступеньки лестницы и только после ее очередного недвусмысленного жеста пальцем у виска сообразили подойти поближе.

– Тебе надо меньше пить! – категорично заявила подруга. – Алкоголь явно вредит твоей интуиции. Она у тебя еще в обнимку с ночной вазой почивает. Викторию выпроводили из дома тогда, когда Ренат был в целости и сохранности. Она ушла от него навсегда. – Наташка мельком взглянула на часы. – Но часам к двенадцати выспится и вернется завтракать. Вместе с приютившей ее из жалости Катериной. Дело в том, что вертихвостка позволила себе предъявить Ренату ультиматум: или он покидает этот дом вместе с ней, или… Дальше она захлебнулась собственной злостью. Кажется, нахалка что-то требовала от Сапрыкина. Шипела, как змея. Он слабо отбрехивался. Было плохо слышно. Я так поняла, что она собиралась в деталях осветить историю их взаимоотношений, но он вроде не испугался. К моменту ее выступления Машкин муж был в достаточной степени пьян, для того чтобы вспомнить о своем мужском достоинстве. Ирка, что ты хмыкаешь? У тебя больное воображение. Я о другом достоинстве вещаю. Настоящем. Тьфу ты, померещится же! Ир, ты плохо на меня влияешь! О чем это я?

– О мужском самолюбии и гордости, – услужливо подсказала я.

– Ах, да… Я как раз приоткрыла дверь пошире. Ну, Ренат спокойно налил себе еще одну чарку водки, залпом откушал, хрумкнул недоеденным соленым огурцом и заявил этой девке, что не потерпит никакого диктата и насилия над собой. А может, он так заявил и не этой девке, а имел в виду Машуню. Она же раньше просила его одуматься. Короче, я не разобралась. А посоветоваться было не с кем – все мужики во главе с Аленкой и Алькой… В смысле, руководящей и направляющей женской силой на улице дурью маялись, в снежки играли. А Машкины родители тихонько в своей спальне ругались. Маш, в это время ты как раз сверху спустилась и позвала меня обсудить вопрос с ночлегом. Помнишь, я еще попросила тебя повременить?

Машуня не замедлила подтвердить это обстоятельство, сообщив, что главным образом боялась того, что Викторию придется разместить в доме. Не выгонять же любовницу мужа на улицу. Если и выгонять, то обоих. Только Ренат очень пьян.

– Вот, вот! Катерина же, сидя истуканом рядом с нами на стуле, делала вид, что ничего не слышит. Ну и женщина! Можно только позавидовать ее выдержке и самообладанию. Дала себе установку, что весь этот бедлам ее не касается, и сидела себе, медитировала. А потом очнулась и заявила, что заберет Викторию с собой. Так оно и вышло. Девица даже не сопротивлялась, сидела не поднимая головы. Такой пришибленной скромницей выглядела! Впрочем, будешь выглядеть пришибленной, если в твой лоб дверь впечатается… Короче, Виктория пошла одеваться, но делала это достаточно медленно. Выскочившая из своей спальни Василиса Премудрая, ох, извини, Машуня, в своей обвинительной речи раз тридцать обозвала Викторию проституткой. Вернее, слова, которые сыпались из нее, как горох, отличались разнообразием, но смысл один – на известную букву «б». Спасла положение Катерина, дай Бог ей здоровья. Убедила эту стерву пожалеть свою красоту ненаглядную и поторопиться уйти. Все равно Ренат телом нетранспортабельный. Это только соображение у него в движении – все еще съезжает вместе с «крышей». Словом, будет день – откроются новые горизонты для полномасштабного скандала. Передохнуть надо.

– Что, прямо так и сказала?

– Я тебе не диктофон. Все было более прилично, если не считать красноречия Василисы Михайловны. Но ее можно понять… Словом, Катерина с Викторией не могли ранить Рената, их можно просто представить как временщиков. Гостей, значит. У них алиби. Провожались дамы коллективно: Борисом, Дмитрием, Вячеславом и собакой. Руководила шествием я, хотела лично убедиться, что Виктория не надумает возвращаться. Не знаю, что произошло здесь на самом деле, но не хочется винить в этом Машуню и ее родных. Тебе, Ирина Александровна, лучше всех: напилась – отрубилась – проспалась и явилась. К готовому результату. Об этом и доложишь. Можешь в красках упомянуть, как делилась с сортиром впечатлениями о выпитом. Между прочим, ты меня не поблагодарила за таблетки. Какого труда стоило их в тебя запихнуть и не дать выпихнуть обратно! Зато сейчас выглядишь, как гомо сапиенс. Хотя бы в сравнении с Ренатом, который тоже гомо, но далеко не сапиенс. Интересно, как на него в пьяном состоянии подействует общий наркоз? Ох, лучше бы ему не просыпаться…

Я почувствовала резкую боль в спине и невольно вскрикнула, решив, что меня изрешетило очередью из автомата с глушителем.

– Ма-а-амочки!!! – отчаянно завопила Наташка, и мне сразу же стало понятно, почему. Серый толстый зверь использовал Наташкину умную голову в качестве опоры для прыжка сразу чуть ли не на второй этаж лестницы, превратив прическу подруги в нечто, близкое по описанию к вороньему гнезду, перенесенному ураганом на новое необжитое место. Наташка с искаженным лицом и вытаращенными от испуга глазами была сама на себя не похожа и полностью соответствовала определению «необжитое место». Впрочем, я наверняка тоже. Моя спина в качестве полигона для решительного броска наверх коту не подошла. Использовав ее, как первую ступень к бегству, Бармалей перемахнул на Наташку. По спине явно стекали реки крови, я умывалась непролитыми слезами от боли за себя и за свой шелковый халат. Выпендрилась! Лучше бы ухандокала его в собственном доме. Просто физически ощущала, как его лоскуты свисают до пояса вместе с лоскутами моей собственной шкурки. Из комнаты с опозданием вылетел следователь и супруги Гусевы. Причем Карл Иванович с поленом. Помнится, чуть раньше его не использовали по назначению, поскольку оно не влезало в камин.

– Убийцы! – простонала я. – Зачем отпустили кота на волю? Хорошо хоть без дивана. Машуня, посмотри, что там у меня на спине? Рваные раны?

– Халат, – уверенно заявила Машуня. – Только весь в зацепках. Ой, пойдем, я тебя йодом смажу.

– Стойте! – вскрикнула Наташка. – Машуня, потяни меня за волосы, только осторожно! Мне кажется, с меня почти сняли скальп…