Читать книгу Гулящая Лелечка - Валентина Ильянкова - Страница 2

В день гибели жены Карасев был в офисе собственной фирмы.

Предприниматель проводил совещание с директорами фирменных магазинов и собственным штатом компании.

В предыдущем месяце резко упал объем продаж и Карасев решил, что это небольшое недоразумение легко исправить, если сделать разгон подчиненному персоналу, а заодно нерадивым пригрозить досрочным увольнением.

Лично сам Карасев никогда не вникал в нюансы птицеводческого хозяйства.

Производственные дела фирмы вершил штат специалистов, а результаты их труда Карасев оценивал финансовыми показателями. За несколько лет существования фирмы это был, пожалуй, первый, достаточно серьезный дефицит баланса по итогам квартала.

Не понравился Карасеву квартальный баланс, и он назначил расширенное совещание, чтобы строго спросить у подчиненного коллектива, за что они получают зарплату.

Все руководство компании, вплоть до среднего звена, было собрано в кабинете предпринимателя и размещено по рангу. Старшие по должности – вдоль длинного овального стола. Те, кто занимал должность ступенью ниже, сидели на дополнительных стульях, которые внесли в директорский кабинет перед совещанием, и выставили в несколько рядов вдоль стен.

Что такое субординация, Карасев освоил в колонии, где отбывал наказание. Там же его научили субординацию строго соблюдать. Теперь этого же он требовал от своего штата подчиненных. Во-первых, приятно чувствовать себя на вершине пирамиды, а, во-вторых, каждый должен знать свое место.

Совещание предприниматель назначил сразу после обеда, на четырнадцать часов, а сейчас уже перевалило за шестнадцать, а разбираловке и конца не видно.

Карасев вел совещание театрально, и, несомненно, любовался собой со стороны. Прерывал свою речь и начинал персональное избиение каждого менеджера, по очереди, не стесняясь при этом грубо унижать и оскорблять людей.

И вот, в самый важный и, по его мнению, очень значимый момент его монолога вмешалась милиция. О том, что это звонят из милиции, сообщила робко заглянувшая в кабинет секретарша. Карасеву из милиции не могли позвонить просто так, для того чтобы поинтересоваться здоровьем или просто поздороваться. За плечами предприниматель имел несколько судимостей и достаточно серьезный по совокупности срок тюремного заключения.

Давно сложилось так, что для Карасева само слово милиция было неприятно. Оно несло угрозу его жизни на свободе, с годами превратилось в символ личных проблем или надвигающейся беды.

Только от одного сообщения секретаря, о том, что ему звонит какой-то милиционер, Карасев впал в легкий ступор, на лице выступила испарина. В голове замелькали тревожные вопросы: «Где я прокололся? Почему снова милиция? За что?» Но от разговора с представителем власти уклоняться Карасев не собирался. Знал не понаслышке, что это бесполезный во всех отношениях трюк.

Карасев в своей жизни руководствовался простой дилеммой – информированность, какой бы она ни была, это союзница во всех делах.

Сейчас он затягивал начало разговора только потому, что лихорадочно решал, кого из юристов прихватить в милицию в качестве своего адвоката. Так и не остановившись ни на одной фамилии, Карасев рукой показал подчиненным на дверь. Они моментально все поняли, и гуськом потянулись на выход.

Карасев вслед им бросил: «Не расходиться». Когда дверь закрылась за последним человеком, Карасев еще минуту помолчал, глубоко вдохнул в себя воздух и, наконец, спокойным, и даже безразличным голосом сказал в телефонную трубочку:

– Карасев. Слушаю Вас.

На другом конце провода сначала представились, затем смущенно кашлянули, и только потом, тихо, осторожно подбирая слова, начали пространно объяснять, что принадлежавшая ему новенькая иномарка попала в аварию, разбита вплоть до состояния, из которого ее будет невозможно восстановить.

И в самом конце разговора, с явным сочувствием сообщили, что в этой автокатастрофе, возможно, погибла его жена, Карасева Людмила. Во всяком случае, погибла женщина, которая управляла машиной в момент аварии.

«И это весь переполох?» – повеселел Карасев, но тут, же постарался убрать жизнерадостные нотки из своего голоса и печально поинтересовался:

– Мне нужно приехать на место аварии? Я Вас правильно понял?

– Да, – ответил ему инспектор ДПС, – хотелось бы. Вы должны опознать машину и труп женщины.

Карасев положил телефонную трубочку, вздохнул с облегчением и позвал в кабинет секретаря:

– Уважаемая, – Карасева трясло от бешенства, – ты дура или только ею притворяешься? С каких это пор у тебя инспектор ГАИ милиционером стал? Ты, что не могла мне сказать, что звонят из ГАИ? Это далеко не одно и то же. Предупреждаю – еще один такой прокол и ты у меня вылетишь за дверь.

Девушка нервно крутила в руках карандаш, ее глаза постепенно наполнялись слезами.

– Я полагала, – лепетала девушка, – что гаишники тоже работают в милиции. Простите меня. Я больше никогда гаишников не буду называть милиционерами.

– Ладно, успокойся, – приказал Карасев, – Научись разделять их по рангу и правильно мне докладывать. Милицией можешь называть только следователей и оперов. Все остальные к милиции хоть и имеют какое-то отношение, но второстепенное. Если ты все осознала, то вернемся к делам – пригласи всех моих работничков назад, в мой кабинет. Продолжим совещание. А ты в это время прозвони все предприятия, оказывающие ритуальные услуги, и подбери самый лучший вариант похоронного бюро. Гаишник только что мне сообщил, что моя супруга погибла. Вникаешь в ситуацию? Не ленись, и внимательно изучи весь перечень услуг, которые каждое похоронное бюро оказывает своим клиентам. Обрати внимание на тех гробовщиков, которые в своем штате имеют косметологов и каких-никаких дизайнеров. Чтобы все умели сделать по высшему разряду. Я после совещания выеду на место аварии, а потом вернусь сюда. К этому времени, чтобы от тебя были готовы предложения по похоронному бюро. Ты меня поняла? Тогда иди, исполняй!

Карасев продолжил совещание с нерадивыми сотрудниками. Недавно пережитый страх за личную свободу уступил место гордости за себя и ожиданию надвигающихся счастливых перемен в семейной жизни. «У меня есть главное – деньги, а все остальное я куплю, в том числе и милицию, – размышлял Карасев. Он утратил интерес к совещанию и перестал даже прислушиваться к робкому лепету подчиненных менеджеров, – Ах, какой мне Людка сюрприз преподнесла! Теперь и разводиться с ней не нужно. Ушла сама, добровольно. Вот теперь у меня начнется новая, счастливая жизнь. Сегодня же сделаю Карине предложение. Все впереди, Карина вполне успеет нам деток нарожать, надо же кому-то мое дело передать. Но поехать на набережную к месту аварии мне все, же придется. И прямо сейчас, иначе гаишники могут сделать неправильные выводы».

На набережной Зарянки вокруг кучи металлолома, которая даже не напоминала его новенькую, респектабельную машину, молча стояли люди. Большой черный пакет, в котором угадывалось тело, лежал там же, в десятке метров от машины. Ступив на набережную, Карасев было направился к месту аварии, где лежала его покойная жена, но внезапно развернулся и пошел к машине ГАИ.

Дело в том, что возле самого пакета с трупом, изумленный Карасев заметил приятельницу своей жены Карлу, но встреча с этой особой была опасна, и в его планы не вписывалась. Как обычно Карла вела себя нагло и вызывающе – хрипло хохотала, паясничала, тыкала пальцем в останки то машины, то погибшей подруги.

Карла часто бывала в загородном доме Карасевых, и за долгие годы Карасев почти привык к ее хамству. Вернее не привык, потому что привыкнуть к этому даже ему, прожженному уголовнику, было невозможно. Он просто научился не обращать на оборванку внимание.

Сейчас был совершенно другой случай – здесь он был не один: толпа людей, представители средств массовой информации, Госавтоинспекции, спасатели. Карла могла спровоцировать скандал, а скандал здесь совершенно недопустим.

Да и разве мог успешный бизнесмен продемонстрировать городу свое близкое знакомство с бомжихой?

Но Карла мужа погибшей подруги тоже заметила. И когда Карасев, выполнив все формальности, связанные с гибелью жены, вернулся к своей машине, чтобы как можно быстрее покинуть набережную, Карла уже была там. Пришлось бизнесмену смириться и изобразить галантного кавалера. Он усадил Карлу на переднее сиденье, рядом с водителем. И запах от ее затасканной одежды будет не столь резок, и ситуацию можно держать под контролем. Когда машина отъехала от моста, и набережная скрылась за поворотом, Карасев велел водителю остановить машину и приказал Карле:

– Давай выгружайся! И больше на мои глаза не попадайся.

– Карась, ты прям стихами зашуршал! – захохотала Карла и толкнула в спину водителя, – Давай, ехай! Подбросишь меня к вилле этого жлоба, а потом куда скажу. Карась, а ты позвони своему холую Вольдемару, вели, чтобы мне жратвы собрал. Да денег мне дай. Хочу с друзьями Людку помянуть. Не поняла, а почему мы стоим? Ты, Карась, сегодня Людку на тот свет отправил и думаешь, что будет все шито-крыто?

– Ты что несешь? – возмутился Карасев, – Кто и куда ее отправлял? Она сама разбилась на машине, а я на работе в это время был, совещание проводил.

– Ну и что, что проводил? – мерзко захихикала Карла, – При твоих деньгах можно самому белы рученьки не марать. На грязную работу и другие найдутся. Скажем Вольдемар! Да я сама, собственными глазами видела, как твоя драгоценная «копейка» на мосту Людку зажала, и на встречку вытолкала. Небось, все бока на копейке ободраны? Ты подвези меня к будке телефонной, я в ГАИ хочу позвонить. Расскажу о последних минутах жизни подруги моей драгоценной.

– На самом деле, ты чего стоишь? – сорвался Карасев на водителе, – Едем сначала в офис, я там останусь. А ты вместе с Карлой – в супермаркет. Купи там все, что она захочет и сможет унести. Затем – мигом ко мне, в офис. На вот карточку, рассчитаешься. Карла, а тебя я убедительно прошу: не сочиняй, пожалуйста, жуткие истории про меня и Людмилу. Ты хоть смерть уважай. Продукты и спиртное тебе купят, а это тебе на текущие расходы.

Карасев достал из бумажника деньги и кинул их на колени бомжихи. Карла собрала купюры и комком сунула в карман грязной куртки.

– Благодарностей не будет, – сообщила она Карасеву, – ты мне должен по гроб жизни!

– Карла, – Карасев постарался придать голосу мягкость, – ты постарайся меня больше не беспокоить! Сама понимаешь, Люда погибла и мне будет тяжело любое напоминание о ней. Она могла еще жить, да жить! В этом году мы собирались ее юбилей отметить, видишь, не получилось. В помощи я тебе никогда не отказывал, не откажу и после смерти супруги. Даже хочу тебе предложить на память о Людмиле весь ее гардероб. Да и обувь тоже. Носи на здоровье и подругу вспоминай. Давай расстанемся друзьями!

– А ты, что тоже умирать собрался? – съехидничала попрошайка, – А насчет напоминаний, это, как получится! Мне-то ты не рассказывай, как с Людмилой в мире и согласии жил. Сама все знаю. Гардероб ее и обувь сам носи, а-то актрисульке своей подари. Мне даже интересно, понравится ли твоей зазнобе Людкин гардероб? Людку деньгами ты не сильно баловал, обноски с мусорки она донашивала. Помнишь, как вместе собирали по помойкам? Но меня не чурайся. Али ты забыл, с чего твой бизнес начинался? Вот, то-то! Это мы с Людкой тебя сдыхающего от голодухи подобрали. Ты помни об этом, помни! И о Людкиной аварии не забывай! В случае, если с твоей памятью чего случится, то я и напомнить могу. Ты меня понял, олух?

– Да, помню, я! Помню! Спасибо тебе еще раз, Карла, что умереть не дала. Ну, и хватит об этом. Сколько можно тыкать в меня моим прошлым? Ты сама-то хороша! Я точно знаю, что Люда тебе ни в чем не отказывала. Для себя она никогда не просила, а вот для тебя деньги даже красть из моих карманов приспособилась. Сколько ты моих денег швырнула в помойку, а проще говоря, пропила вместе с бомжами? Могла бы уже за это время квартирку себе прикупить и чем-нибудь полезным заняться. Работой, скажем, или детей бы нарожала.

– У меня еще все впереди – и квартиру куплю, и детей нарожаю! – Карла снова смеялась, – Ты вон мне недоноски Людкины предложил, а у нее целое состояние после смерти осталось! Я правильно понимаю закон? Все, что в браке нажито – до последней нитки пополам. Людки нет, а наследник у нее имеется. Да и я, как ее единственная подруга, тоже хотела бы кое-что из ее доли получить. Или ты, Карась, решил все себе прижучить? Нет, это не по правилам! Надеюсь, ты со мной поделишься? Или мне придется у тебя силой отнимать? А, Карась? Чего рот открыл и шавкаешь, как рыба, выброшенная на берег? Ты, воробышек, уже приехал – рот прикрой и выходи. А я на твоем лимузине еще прокачусь!

«Вот, шалава! Привязалась, как березовый лист к одному месту. Людмилу похороню и всерьез займусь этой девкой. Должна знать свое место! Наследство! Воробышек! Я покажу тебе и наследство, и какой я воробышек! А слово-то, какое, похлеще самого блатного жаргона будет. И Людка все чирикала – воробышек, да воробышек. Даже у Карины иногда это словцо проскальзывает. От Людки переняла. Нужно будет Карину попросить, чтобы забыла этого воробышка. Ненавистно мне оно, прямо до тошноты. Тем более что сразу перед глазами Карла появляется» – со злостью думал Карасев, поднимаясь по лестнице офиса в свой кабинет.

К его приезду секретарь уже подготовила список самых престижных городских фирм по оказанию ритуальных услуг. Ориентируясь на цены, Карасев выбрал самое дорогое. И только потом позволил себе взглянуть на перечень услуг. Затем сам лично позвонил туда, сделал нужные распоряжения, попросил счет и сразу же урезал его на треть.

– У меня, конечно, беда, но деньги счет любят, – назидательно разъяснил Карасев свою рачительность.

Коллега-гробовщик цену оспаривать не стал и даже пообещал, что все подготовит по высшему разряду. У гробовщика были свои интересы – наглядный пиар и ненавязчивая реклама услуг! Где еще так успешно можно продемонстрировать качество похоронных услуг, как ни на похоронах супруги самого успешного предпринимателя города. Среди гостей, наверняка, будут не только нувориши и официальные представители власти, но и не менее богатые и влиятельные люди с сомнительным прошлым, друзья Карасева.

Договорились о дате церемонии и последнем маршруте погибшей женщины. Собственно маршрут мог быть любым, кроме посещения покойной загородного дома, где до смерти она проживала. Карасев объяснил, что хочет оградить свой домашний очаг от назойливых журналистов и любительских камер.

Устраивать дома поминки по жене после ее похорон Карасев тоже не планировал. На территории его птицефабрики есть прекрасная столовая, там можно организовать самые пышные траурные мероприятия. Там же, в день похорон, на два-три часа нужно выставить гроб с телом погибшей. Конечно, друзей и родственников у покойной не было, но толпу можно организовать из рабочих птицефабрики, ведь наверняка будет пресса. Поэтому нужны плакальщики.

Карасев положил телефонную трубочку и вздохнул – похороны состоятся через три дня. Но даже эти предстоящие три дня ему уже сейчас казались бесконечной вечностью и были в тягость.

Он знал, что с раннего утра завтрашнего дня в его офис потянутся люди с цветами, чтобы засвидетельствовать свое участие и выразить соболезнование по поводу безвременно ушедшей из жизни жены. Конечно, будет телевидение и другие средства массовой информации. Если не считать Карлу и Карину, то друзей они с Людмилой не завели, а в искренность партнеров по бизнесу и просто малознакомых людей он не верил. Да, и не нуждался он в сочувствии.

Смерть Людмила несла с собой освобождение от давно тяготевшего над ним брака, а, возможно, даже счастье, о котором он так страстно мечтал. Людмила в его жизни по большому счету ничего не значила. Лет десять назад, когда он только-только вышел из тюрьмы после третьей ходки, в ее доме он нашел временный ночлег и кусок хлеба.

Уже тогда Людмила пила все, что имеет хоть какое-то отношение к спиртному. Увлечение дешевым алкоголем у Людмилы осталось до последних дней ее жизни. Казалось бы, дома собственный винный погреб, заполненный бутылками с коллекционным вином, а Людмила посылает Вольдемара, управляющего домашним хозяйством Карасевых, в магазин за ящиком копеечной бормотухи.

И хотя не жену он сейчас потерял, а обычную опустившуюся, презираемую им женщину, все равно случай требовал печаль и траур. Карасев не мог себе позволить похороны наспех и венки с бумажными цветами. Он был богат и узнаваем, а Людмила носила его фамилию – это обязывало к соблюдению всех принятых траурных традиций.

Из офиса Карасев поехал отдыхать в свой загородный дом. Хотелось покоя, легкой музыки и бокала красного вина в обществе Карины. Карина ласковой кошечкой свернется на диване перед камином, а он будет сидеть в кресле напротив и любоваться своей богиней.

Только Карина все нудные годы жизни с Людмилой поддерживала в нем жизненный тонус. Для нее он богател, строил великолепный особняк в сосновом бору, ухаживал за своим телом. С ней вместе он планировал состариться и умереть в один день.

Карина Ромуальдовна Розина, прима городского драматического театра, заслуженная артистка республики, нежная, аристократичная леди с первого дня знакомства поселилась на постоянное жительство в сердце Карасева Василия Степановича. В ту пору он был нищим, криминальным лицом, без денег и собственного жилья.

Карина снисходительно принимала его ухаживания, но выйти за него замуж категорически отказалась. Говорила, что она творческий человек, любящий свободу, а узы брака они и есть узы. Домашние обязанности повиснут гирями и загубят ее талант актрисы. Но в более близких, чем дружба, отношениях не отказала. Правда, с одним условием – Карасев должен жениться на Людмиле.

Почему именно Людмилу она выбрала Карасеву в жены, ему до сих пор непонятно. Людмила к тому времени уже прожила около сорока лет, а красотой и умом даже в молодости не блистала.

Нищее, убогое жилье и больной сын – вот и все богатство Людмилы. Жила, а вернее перебивалась она тем, что собирала по помойкам стеклянную тару и макулатуру, а затем несла в приемные пункты. Но даже эти небольшие деньги она тут же оставляла в пивных ларьках.

Надо отдать должное Карине: все эти годы она заботилась о гардеробе Людмилы, ее манерах и даже образе жизни. Когда Карасев уже имел в банках счета с солидными остатками денежных средств, Карина задалась целью вылечить сына Людмилы.

Она возила его в лучшие клиники республики для консультаций и вскоре знала все не только о его болезни, но и о методах ее лечения. Потом подыскала клинику в Швейцарии и сама, лично отвезла туда парня.

Конечно, все расходы взял на себя Карасев, но делал он это только для Карины. Раз она считает, что так правильно, значит она права. Сейчас Карина систематически звонит в клинику и следит за лечением своего подопечного.

Лечащий врач, немецкоговорящий швейцарец Феликс Майер, похоже, уже узнает Карину по голосу. А ведь для того, чтобы свободно общаться с доктором Карина целый год с репетитором занималась изучением немецкого языка. Даже диалект доктора учла, поэтому и с репетитором долго определялась, настоящий кастинг организовала.

Дома Карасев приказал повару приготовить легкий ужин на двоих и накрыть стол. Затем позвонил Карине, договорился с ней о встрече и отправил за ней машину. Домашнюю прислугу отпустил до завтрашнего дня. Ему хотелось уединения, ведь именно этим вечером он хотел сделать Карине предложение.

Карину он встретил во дворе и сам помог выйти из машины. Уже дома попытался ее поцеловать, но Карина отстранилась и укоризненно произнесла:

– Что ты, Вася? У нас в доме траур! Пожалуйста, не позволяй себе ничего подобного. Я сегодня приехала только для того, чтобы вдвоем с тобой почтить память нашей дорогой и любимой покойницы.

Карина приложила к глазам кружевной платочек и повернулась к Карасеву спиной. Карасев понял, что предложение делать сегодня не стоит, иначе, можно нарваться не только на отказ, но и неприязнь с ее стороны. Он тоже решил проявить благородство и предложил Карине:

– Я тут, Кариночка, подумал, что нужно бы сына Людмилы привезти на ее похороны. Они любили друг друга. И как-то не по-человечески будет, если мы не организуем их последнюю встречу. Ты как, одобряешь?

– Вася! – воскликнула Карина и чмокнула Карасева в щеку, – Ты лучший, ты чудо! Как же я сама об этом не подумала? Но ты, же понимаешь, что это связано с расходами? И немалыми.

– Ты об этом не беспокойся. Справимся.

– К сожалению, мы с тобой не в праве самостоятельно решить этот вопрос. Я должна посоветоваться с Феликсом. Как он решит, так и будет. Звонить?

– Да, конечно.

Карина сразу же позвонила лечащему врачу и рассказала ему о произошедшей трагедии. Потом, постукивая пальцем по столу, долго слушала своего собеседника. Карасев знал этот жест Карины – она волнуется.

«Святая душа! – с нежностью наблюдал за ней Карасев, – Волнуется, словно за собственного сына. Кажется, я начинаю понимать, почему она когда-то приказала мне жениться на Людмиле. Когда мы с ней познакомились, она была неизвестной актрисой местного театра и мечтала о карьерном росте. Поэтому замужество не планировала. Но меня любила и хотела, чтобы я был счастлив. По сути ведь Люда была добрым и бесхитростным человеком и как могла, так и заботилась обо мне. Ну и, наверное, в этом случае ревность со стороны Карины совершенно исключалась. Разве можно было ревновать меня к Людмиле? Да, Карина умный и прозорливый человек».

Наконец Карина положила мобильник на стол и сказала:

– Ничего у нас, Вася, не получится. Лечение прерывать нельзя. Кроме того, нашего мальчика готовят к операции, и в клинику за ее проведение нужно немедленно перечислить деньги. Феликс лично сам занимался расчетом стоимости операции нашему воробышку. Благодаря его щепетильности нам сделаны все скидки, которые только возможны, поэтому ты вложишься в сто тысяч.

– Долларов? – спросил Карасев изменившимся от неожиданного потрясения голосом

– Нет, Вася. Евро. Но в эту сумму уже включен реабилитационный период и месяц дополнительного проживания в отеле при клинике. Так, что сумма вполне обоснованная.

– Кариночка, за эти деньги ты смогла бы несколько раз отдохнуть на горнолыжном курорте, в той же самой Швейцарии.

– О чем ты, Вася? Отдыху я предпочитаю помощь людям. Вот, кстати, принесла тебе буклеты и приглашение на несколько камерных спектаклей по произведениям русских классиков. Это премьера, приуроченная к старту благотворительного марафона в поддержку благотворительного центра Астрея.

Карасев понял, что речь снова идет о деньгах и начал искать пути отступления:

– Ты же знаешь, Кариночка, что я не люблю шумные компании и сборища. Лучше я тебя после спектакля встречу, и мы с тобой отправимся в ресторан или ко мне домой. А в театр я пришлю тебе цветы и дорогой подарок.

– Ты, воробышек, меня не понял? – голос Карины приобрел несвойственную ей жесткость, – Ты должен быть на всех спектаклях! Должен же кто-то задать тон в размере пожертвований. Скажем, не менее десяти тысяч долларов. Ты внесешь деньги, и все последуют твоему примеру. Я же тебе сказала, что спектакли – камерные. Значит, зрители – приглашенные лица, из числа самых достойных горожан. Ты мне на неделю выдели машину и Вольдемара в сопровождение. Хочу лично побывать у каждого приглашенного, рассказать о марафоне и его целях. А потом уж пусть думают, что приличнее: дома отсидеться или все-таки отыскать деньги для оказания помощи обездоленным людям. А еще у меня масса забот чисто технического характера. Нужно ехать в Астрею, договориться о совместной работе, затем в банк, открыть счета. Я плохо разбираюсь в этой рутине, но и передоверить ее выполнение не могу никому.

Карасев слушал Карину и думал: «А ты, Кариночка, с каждым днем дорожаешь, и содержать тебя становится совсем невыносимо. Возможно, я поступил правильно и с предложением руки, сердца и кошелька стоит повременить? А с другой стороны, когда Карина поймет, что у нас общий кошелек, возможно, и расходы считать научится?»

Карина заметила, что лицо Карасева постепенно мрачнеет, и внезапно прониклась к нему любовью и нежностью:

– Дорогой, да ты едва на ногах держишься. Пойдем, я уложу своего любимого в постельку. А Людочка на нас не обидится. Мы оба любили ее, поэтому и она должна порадоваться нашему счастью.

Утром, за завтраком, Карасев как бы, между прочим, сообщил Карине о своем согласии на все финансовые расходы и открыл домашний сейф, где как раз хранилась нужная сумма денег.

– Забери, Кариночка, деньги наличными. Это для перевода в клинику. Ты, как всегда отправишь их курьерской доставкой? Вот и правильно: меньше волокиты бумажной и чужого, нездорового любопытства! Как-то я забыл тебе сказать, что вчера на месте аварии встретил Карлу. Ты представляешь, что эта тварь мне выдала? Что это якобы я спровоцировал аварию, в которой погибла Людмила. Она, по ее словам, видела, как моя коллекционная «копейка» на мосту толкала машину Людмилы на полосу встречного движения. Моя копейка стоит в гараже и последние три года к ней вообще никто не прикасался.

– В гараже? И ты уже проверил, она на самом деле там? Я хоть и не знакома с Карлой, но много о ней наслышана от Людмилы. По словам Люды Карла далеко не глупый человек. И если она говорит, что видела твою машину, то что-то в этом есть. Давай вместе зайдем в гараж и все проверим.

Машины в гараже не было. Карасев растерялся и даже пытался заглянуть в смотровую яму, словно надеялся найти там «копейку».

– Что ты намерен предпринять? – спросила Карина, – мой тебе совет: сначала успокойся. И только потом принимай, какое-либо решение.

– Меня кто-то грамотно подставляет. Возможно, это Карла все организовала. Она умеет это делать. Поеду сейчас в ГАИ с заявлением об угоне, пусть разбираются.

– А я бы не спешила заявление об угоне писать. Учитывая твое прошлое, они моментально тебя во всем обвинят. Ты подумай. Может, утрясется все само по себе. Разве есть свидетели, которые видели твою машину на месте аварии? Кроме Карлы, конечно. Но, ты сам подумай, какой из Карлы свидетель? А других, наверняка, нет. Ты заявление в Госавтоинспекцию не писал, а наша милиция добровольно копать и разбираться в причинах аварии не станет. Вот все и утрясется.

– Хорошо, – согласился Карасев, – я подумаю. А ты откуда знаешь, что я заявление не писал?

– Я ничего не знаю. Учитывая твой характер и сложившиеся отношения с милицией, я просто предположила, что ты от разбирательств отказался. И я вполне тебя одобряю: Людмилу не вернешь, а в милицию набегаешься.

Времени на раздумья у Карасева не было. В прошлом вор-рецидивист с тремя судимостями хорошо знал Уголовный Кодекс и прекрасно понимал, что в данной ситуации каждая минута промедления работала против него. Видимо, тот, кто хотел его подставить рассчитывал именно на его страх перед милицией. «Конечно, это работа Карлы. Другой кандидатуры на такую подставу просто нет в моем окружении. Это Карла решила подцепить меня на крючок и до конца жизни держать на коротком поводке. Есть, пить и гулять за мои деньги. Что-то она там еще лопотала о квартире и детях? Наверное, и квартиру решила получить от меня! Ладно, придется пока молча проглотить ее выходку. А вот когда все мало-мальски уляжется я тебя, уважаемая, передам Вольдемару. А уж он-то тебя учить уму-разуму не станет. Он тебя просто живьем закопает».

Карасев немедленно отправился в Госавтоинспекцию с заявлением о пропаже машины из своего гаража. Он знал, что такое алиби, а оно у него было. Стопроцентное и неразрушаемое – он в момент аварии проводил совещание, в его кабинете присутствовали не менее пятидесяти человек.

Конечно, после его заявления начнутся приглашения в Госавтоинспекцию, а затем и в милицию, но это лучше, чем каждый раз, при виде входящего в офис человека в погонах, потеть и дрожать от страха.

Теперь он уже сожалел о том, что сразу не написал заявление в милицию о возбуждении уголовного дела по факту гибели Людмилы. Впал в эйфорию от запаха свободы, расслабился и не почувствовал опасность. Возможно, автомобильная катастрофа была грамотно спланирована и подстроена? Ведь говорила же Карла о наследстве. Даже намекала, что может выставить претензию на получение части имущества супругов Карасевых. А, может, Людмила по пьянке написала в пользу Карлы завещание? Поэтому и погибла? Карла, несмотря на внешнюю придурковатость, человек хитрый и опасный. Карасев все больше напрягался, размышлял и покрывался багровым румянцем.

О встрече с Ольгой Павловной Ерохиной, генеральным директором благотворительного центра помощи Астрея, Карина договорилась по телефону. Встретили актрису в Астрее со всеми подобающими ее статусу почестями – и цветы подарили, и приветственную речь произнесли, и автограф попросили. И только потом сама Ольга проводила гостью в скромный директорский кабинет.

На директорский стол Карина положила буклеты о деятельности драмтеатра и по два билета на все спектакли. Затем гостья, ровно держа спину, присела на предложенный Ольгой стул, и рассказала о задуманном театром благотворительном марафоне.

– Вы у нас первая, по-настоящему благотворительная ласточка, – оценила предстоящий марафон Ольга, – правда, нам всегда стараются помочь, но в основном оборудованием, материалами или даже продуктами питания. Да, я не оговорилась – продуктами. Два фермерских хозяйства взяли над Астреей шефство и привозят нам овощи, фрукты, молоко и яйца. Мы иногда принимаем на реабилитацию совершенно истощенных людей и стараемся, чтобы и продукты питания стали для них лекарством. А вот строительство корпусов финансирует только банк. От них и зарплата персоналу, и покупка медикаментов. Но и банк не бездонная бочка – деньги им заработать нужно, поэтому так медленно строимся. А Вы собранные деньги в полной сумме собираетесь передать Астрее?

– Да, такая договоренность существует. Правда, есть одна просьба, возможно, даже личного характера. Вчера погибла моя подруга, а ее сын лечится в швейцарской клинике. Его содержание уже оплачено, но в память о подруге, надо сказать достойным она была человеком, хотелось бы хоть какие-то копейки зачислить на счет клиники. Так сказать, оказать им тоже незначительную благотворительную помощь. Клиника не самая бедная, но Вы сами, наверное, знаете, как трепетно иностранцы относятся к знакам внимания.

– Так вы же сразу можете со своего счета сначала перечислить деньги в Швейцарию, а уж затем остатки на счет Астрее, – посоветовала Ольга.

– И все-таки, хотелось бы, чтобы деньги ушли со счета Астреи. Мне было бы гораздо проще завершить марафон. Я своим искусством могу привлечь меценатов, а что касается бухгалтерии, то для меня это темное пятно и, следовательно, большая проблема, поэтому лучше эту операцию поручить специалистам Вашего центра, – настаивала Карина.

– Признаться, я в бухгалтерии тоже большой профан, – улыбнулась Ольга, – но знаю точно, что просто так перевести деньги с наших счетов, задача совсем непростая. Денежными средствами центра распоряжается совет попечителей. Не напрямую, конечно, но именно там рассматриваются наши сметы и отчеты об их исполнении. А впрочем, я сейчас проконсультируюсь у директора банка – основного учредителя нашего центра. Как она скажет, так и будет!

Ольга позвонила в Москву, генеральному директору банка «Индустриальный», Ирине Сергеевне Костиной.

После обычных вопросов, которые можно задать близкому человеку, Ольга сообщила свою главную новость:

– Ирина, у нас областной драмтеатр, а вернее его прима, заслуженная артистка республики Розина, организовала благотворительный марафон в пользу Астреи. Но часть собранных денег она хотела бы, чтобы мы со своего счета перевели в качестве благотворительного дара в одну из клиник Швейцарии. Там сейчас находится на лечении сын недавно погибшей нашей землячки. Что скажешь?

– Это неправильно, – уверенно ответила Ирина, – в этом случае они могут открыть два счета, раздельно для Швейцарии и Астреи. Это, конечно, замечательно, что общество Заревска просыпается для благотворительности. И в результате, какой бы сумма не оказалась, все равно мы должны высказать в адрес инициаторов марафона самые искренние слова благодарности. Ты уж, Оленька, постарайся не обделить вниманием это мероприятие. Но у меня для тебя тоже очень хорошие новости. Я буквально на днях перечисляю на счет Астреи тридцать миллиардов рублей.

– Тридцать миллиардов? – переспросила удивленная Ольга, – И это значит, что я могу готовить договоры на строительство следующих корпусов?

– Ты вслух-то не повторяй сумму денег. Как я поняла у тебя в кабинете люди и мало ли, что… Сама понимаешь, осторожность никогда не повредит. Вернемся к деньгам. Конечно, такую сумму нашему банку поднять было бы тяжеловато, но коллеги скинулись на благое дело. Так, что жди. Это о делах. А сейчас позволь пару вопросов личного характера? Ты Алексею уже сообщила о своем интересном положении?

– Пока не решилась. Мне по-прежнему кажется, что моя новость пусть не заставит, но спровоцирует его на предложение. А я хочу, чтобы это было не от порядочности, а от любви.

– Глупая, ты глупая! Виталий меня каждый день пытает, о новостях из Заревска. Рвется к вам на свадьбу. И очень за друга переживает. Говорит, что ты лишаешь его главной радости в жизни – счастливых дней в ожидании чуда рождения ребенка. Я никогда этого не испытала, но у него такое в жизни было. И он считает, что ты не только лишаешь своего ребенка отца, но и рушишь жизнь Алексея. Леша любит тебя, поверь мне. А своей новостью ты просто улучшишь качество его жизни. Давай, решайся. И не тяни, не рви свою жизнь на части: до и после. Береги себя и ребенка. Целую, пока.

– Хорошо, Ира, – согласилась Ольга, – еще немножко подумаю и какое-то решение приму. Я тебя тоже обнимаю и целую.

Ольга закончила разговор и обратилась к Карине:

– Ну, вот, я все выяснила. Нужно открывать два счета, а затем…

– Ничего не нужно, – не дала ей договорить Карина, – мне ужасно стыдно за свою необдуманную просьбу. Вы меня, Ольга Павловна, извините, но качество связи таково, что я невольно слышала весь Ваш разговор. Даже хотелось покинуть Ваш кабинет, чтобы не причинять Вам неудобства. Итак, я приняла решение – никаких перечислений в Швейцарию. Все собранные деньги зачисляем на счета центра. Маленькое условие все же остается – Ваши специалисты помогают мне с открытием счета для сбора средств. Мне туманно известно, что это должен быть какой-то субсчет на балансовом счете Астреи. И это все мои бухгалтерские познания. Поэтому, помогайте!

На том и договорились. Ольга пригласила в свой кабинет главного бухгалтера и своего заместителя по экономике. После того, как было достигнуто решение о порядке открытия счета для сбора средств от меценатов, которое устраивало обе стороны, Карина сказала:

– В вашем центре царит атмосфера любви и добра. Уходить от вас совсем не хочется. Может Вы, Ольга Павловна, уделите мне еще хотя бы полчаса, и покажете центр? Была бы Вам очень признательна!

Ольга провела актрису по палатам, показала процедурные кабинеты, отделение хирургии. Затем в столовой они выпили по чашечке кофе и договорились, что после спектаклей Ольга в обязательном порядке будет навещать Карину в гримерке. Уже подойдя к лифту, Карина кивнула на торец коридора, и спросила:

– Ольга Павловна, а там у Вас какая-то секретная лаборатория? Я заметила, что в те двери редко заходят. Но там с утра перед закрытой дверью сидит какой-то человек. Я его заметила, когда мы шли в Ваш кабинет.

– Там реанимационное отделение, – пояснила Ольга, – и там часто сидят родственники наших больных. Надеются, что больной почувствует их присутствие. Я не показала Вам это отделение, потому что там борются за жизнь тяжелобольных людей. Неподготовленному человеку там лучше не бывать – зрелище тяжелое и больно бьет по психике. Я, например, до сих пор не могу без дрожи в сердце заходить в это отделение. Сейчас там находится обгоревший на недавнем пожаре паренек.

– Можно мы с Вами его навестим? Наверное, ему не помешает наша поддержка. Я могла бы к нему иногда наведываться.

– Если Вы настаиваете, то давайте зайдем к нему. А вот часто навещать его пока нет необходимости – он в коме.

На скамеечке, возле входа в реанимационное отделение сидел пожилой мужчина, одетый в засаленную и изрядно потертую камуфляжную форму.

– Вы пришли кого-то навестить? – спросила Ольга.

– Да, хотелось бы, с Вашего разрешения, – мужчина смотрел на Ольгу красными, слезящимися глазами, – у Вас паренек лежит обгоревший. Если Вы позволите, я здесь подожду, когда он очнется. Он будет рад мне. Позвольте мне побыть возле него.

– И Вы давно здесь сидите?

– Нет, не давно, одни сутки. Так Вы мне позволите остаться?

– Пожалуй, позволю, если Вы будете соблюдать мои указания. А они следующие: сейчас Вы спуститесь на первый этаж и найдете завхоза центра. Ему скажите, что Вы от Ольги Павловны. Пусть он Вас отведет в душ, затем переоденет, отведет в смотровой кабинет, хотя бы для внешнего осмотра. И еще скажите ему, чтобы поставил Вас на учет в нашу столовую. Трехразовое питание на весь период лечения Вашего друга. Но ночевать возле реанимационного отделения Вы не должны. Вы вообще, где живете? У Вас есть, квартира или хотя бы место для ночлега? Я могу помочь Вам. Если есть такая необходимость, то я позвоню в общежитие химкомбината. Они всегда по нашей просьбе выделяют пару мест родственникам наших больных, для временного проживания. Надеюсь, что и для Вас там место найдется.

– Милая моя, дорогая барышня, – совсем прослезился мужчина, – дай Бог тебе здоровья. Найду я, где переночевать. Спасибо тебе, золотая ты моя. Уж больно мне хочется увидеть, как мой паренек оклемается.

Ольга и Карина вошли в реанимационное отделение. Постояли возле стеклянной перегородки, за которой находился парень.

– Бедный воробышек, – дрогнувшим голосом тихо сказала Карина, – есть надежда на его выздоровление?

– Не знаю. Сейчас врачи дают более оптимистичный прогноз, нежели чем после его поступления к нам.

– И все-таки разрешите мне иногда навещать его, – снова попросила Карина.

– Может и разрешим. Все зависит от его здоровья и согласия лечащего врача. Будем надеяться, что паренек вернется в жизнь.

Ольга проводила гостью и позвонила Алексею:

– Леш, ты мне не звонишь. Я тебе совсем неинтересна?

– Я полагал, что все наоборот – это я тебе неинтересен. Может, встретимся и все обсудим?

– Я как раз собиралась пригласить тебя в театр, на несколько премьер.

– Видишь, как у нас с тобой все складывается неправильно. Это я тебя должен был пригласить в театр. Но в любом случае я согласен. Говори время и место встречи.

– Это непростые премьеры. Это камерные спектакли и на них начнется благотворительный марафон в пользу нашего центра. Устроители этих мероприятий, а вернее одна из устроителей, заслуженная артистка нашей республики Розина Карина Ромуальдовна, сегодня приезжала в Астрею и вручила мне на каждый спектакль по два билета. Приглашен весь местный бомонд. В том числе и оба генерала: начальники управлений МВД и МЧС. Присутствовать там мне необходимо, сам понимаешь, работа обязывает. Ирина посоветовала уделить устроителям марафона максимум внимания, по окончанию высказать благодарность.

– На бомондовских тусовках бывать мне не приходилось, и сейчас большого желания нет. Но тебя сопровождать я готов хоть на край света. Только предупреждай меня хотя бы на день раньше назначенной даты. Сама понимаешь, у меня тоже работа. Оля, а как там наш погорелец? Кто-нибудь интересовался его состоянием?

– Сам-то он, со слов его лечащего врача, вроде как получше. И, да, им интересовались. Тут объявился его товарищ, сутки просидел возле реанимационного отделения. Сегодня я отправила нашего посетителя мыться, назначила ему медосмотр и полный больничный пансион.

– Бомж что ли? А как он выглядит?

– Пожилой, плотного телосложения, в грязном, пропахшем дымом, камуфляже. А впрочем, уже, наверное, не в грязном, потому что его должны в такой же камуфляж переодеть, только в новый. Нам недавно воинская часть подарок сделала. Солдатское белье и полевая форма. Как раз то, что нам было просто необходимо. Мы эту форму сейчас раздаем бездомным людям. И они ей очень рады – говорят, что очень удобно. В карманы можно разложить все свое имущество. Это я к тому, что ты тоже не расстаешься с такой формой.

– На самом деле тоже из-за карманов. А твой посетитель очень похож на того человека, которого мы видели на пожаре. Оля, ты спросила у него данные на пострадавшего? Он их точно знает!

– Я тоже об этом подумала, но в тот момент была не одна. Сейчас я позвоню завхозу и попрошу, чтобы он этого человека привел ко мне. Ладно, расскажу тебе все при встрече.

Завхоз добросовестно исполнил все поручения – человека помыли, осмотрели, переодели, выдали лекарства, накормили и отпустили. Он ушел, пообещав вернуться на следующий день. Сказал, что все здесь просто замечательно и все ему нравится, но он на ночь должен устраиваться в другом месте. Зовут этого бедолагу Иваном Тимофеевичем. Сейчас он бомж, а раньше был учителем в школе. Преподавал математику. Жена умерла, а дочь вышла замуж, попросила папочку не мешать ее счастью и освободить квартиру. Он не успел забрать документы и собрать вещи – дочь поменяла замки на входных дверях и в квартиру его больше не пустила. Так и его пенсия осталась у дочери – почтальон по-прежнему приносит деньги на старый адрес, а дочь получает. Иван Тимофеевич считает, что, конечно же, он без труда смог бы с пенсией разобраться, но не хочет причинять дочери даже малейшее беспокойство.

– Ничего, проживу как-нибудь, – сказал он завхозу, – жалко, конечно, что жилье наше сгорело. Все там уже было обустроено, даже стиральная машина имелась. Правда, старенькая, но стирала хорошо. И плита электрическая стояла, еще от детского садика осталась. Кто хотел горяченького супчика, то вполне можно было приготовить. Но, видимо, не зря пословица гласит, что на чужом несчастье свое счастье не построишь. Проклятое там было место – педофил там прижился и детей калечил. Вот бог огонь на здание и наслал. Электрощит не выдержал нагрузку и загорелся. Может, от старости и перегрузки, а может кто-то рукотворное замыкание сотворил. Теперь уж кто разберет?

– Давайте мы все-таки поможем Вам пенсию вернуть, – снова предложил завхоз, – У нас в центре юристы работают. Таким, как Вы, обиженным, помогают. Будет у Вас новое пенсионное удостоверение, вот тогда и заявление о переводе пенсии можно будет написать. Ведь пенсию совсем необязательно получать по месту прописки. Можно каждый месяц самому ходить за деньгами в отделение связи. Появится гарантированное денежное обеспечение, тогда можно будет арендовать, пусть не квартиру, так хотя бы угол.

– Да, конечно, можно. Но дочь не работает, ребенка ждет. А муж забулдыга какой-то. Не работает, но пьет и гуляет. А если дочь его поругает, то он уходит, а потом набродяжничается и назад возвращается. Я недавно со своей бывшей соседкой встретился, она и рассказала. Безденежье там и горе. Уж думаю, что нужно бы каким сторожем устроиться, чтобы дочери помочь. Если бы кто взял меня на работу без документов, их-то у меня как раз и нет. Поэтому сначала нужно документы выправить. Вот где помощь ваших юристов пригодилась бы. Но это попозже. Когда Николаша поправится. Выйдет он из больницы, тогда и угол нужен будет. Вместе мы с ним жить будем. Я за ним ухаживать буду, а он пусть со своим компьютером занимается. Вот и семья у нас с ним образуется. А пока пусть все так и остается.

– Вот, Ольга Павловна, – в заключение своего рассказа сказал завхоз, – такой получается авантюрный роман про интеллигентного, образованного бомжа, эгоистку дочь и забулдыгу-альфонса. А виной всему – слепая родительская любовь. А про нашего пострадавшего он Вам завтра сам все расскажет. Говорил, что придет с самого утра, к завтраку. Но уже сейчас мы знаем, что парня зовут Николаша. Николай, как я понимаю.

Но на следующий день, ни к завтраку, ни к ужину интеллигентный бомж в центре Астрея не появился.

Ольга позвонила бывшим коллегам-телевизионщикам и попросила как можно подробнее рассказать горожанам об обгоревшем на пожаре парне и эти же сведения разместить в интернете. Возможно, найдутся люди, которые хоть что-то знают о пострадавшем и поделятся своей информацией с милицией или благотворительным центром Астрея.