Читать книгу Ключевой воды глоток - Валентина Михайловна Басова - Страница 8

Дениску первый раз привезли к морю. Глядит он с берега, сидя на песке на высоком обрыве, а оно без конца и без края. Песок горячий, и мама каждый раз расстилает ему широкое цветное полотенце. Жарко, потому что здесь солнце печёт целый день. Дениска постоянно хочет пить, а мама заставляет есть, но от еды и жары его постоянно тошнит. На пляже папа втыкает в песок четыре палки, сверху натягивает покрывало и своё сооружение называет тентом. Под тентом не так жарко, но зато скучно. Дениска боится моря, хотя не признаётся в этом никому. Он подходил к самой воде, которую здесь называют волной, и играл с ней в догонялки. Волна почти всегда обманывала его и лизала ему пятки. И так день за днём: то полежит под тентом, то поиграет с волной. Зато маме спокойно – не утонет.

Три последних года Дениска ездил к бабушке в деревню. Каждый день они с ней ходили на пастбище доить корову. Туда шли ромашковым лугом, и он собирал букетик полевых цветов, и пока бабушка доила свою бокастую Зорьку, скармливал ей принесённые цветы. Молоко журчало, наполняя подойник. Дениска стоял перед бурёнкой и то правой рукой, то левой гладил ей морду, а она то жевала свою жвачку, то переставала жевать и вздыхала. И тогда из больших ноздрей на маленькую Денискину ладошку падала широкая ласковая струя тёплого воздуха. Малыш невольно вздрагивал и отдёргивал руку.

Ещё у бабушки был кот Кешка, рыжий и нахальный. Ел, что дадут, но больше всего, как и Дениска, любил тёплое парное молоко и терпеливо дожидался их с дойки, сидя на веранде возле своей миски. А поев, долго и старательно мылся лапкой. Вечером, ложась спать, Дениска брал кота с собой в постель, и тот мурлыкал ему сказку – одну и ту же, но всё равно славную, тёплую, сонную. В комнате тихо. Только слышно, как в ближайшем пруду квакают лягушки, кузнечики стрекочут под окном, да иногда собака гавкнет для порядка.

С псом Чарликом Дениска подружился на другой день после приезда. Сначала он его побаивался, хоть бабушка и говорила, что пёс добрый, но всё равно было страшно. Собака лежала возле будки, положив морду на лапы и внимательно смотрела на мальчика умными глазами. Наконец, Дениска решился, подошёл, несмело погладил его по ушам. От прикосновения лёгкой детской руки пёс зажмурился от удовольствия и замёл хвостом по земле. А был он не из тихих. Лаял много и охотно. Лаял даже на кота Кешку, хотя кот не какой – то там лентяй и лежебока, а серьёзный работник, старый и уважаемый в доме не меньше Чарлика за то, что ловко ловит мышей и уже пять лет рассказывает бабушке сказки долгими зимними вечерами. Но громче всего Чарлик лаял на поросёнка Борьку, когда бабушка выпускала его во двор. Борька был толстый и противный и норовил развалить будку Чарлика, когда принимался чесать об неё бока или рыл своим пятачком всё вокруг.

Хороший милый пёсик! В прошлом году он сильно поранил лапку, когда бегал с ними на речку полоскать бельё. Наступил где-то на стекляшку. Из раны текло много крови, и Дениска сильно испугался, но бабушка успокоила, что собаки умеют лечить себя сами. Чарлик лежал в будке, зализывал рану, жалобно скулил и совсем не лаял даже на поросёнка. Дениска взял кусочек сахара и подошёл к псу, но не стал его тормошить и тискать, а тихонько залез в будку и лёг рядом. И лапы больной не трогал, даже погладить не решился.

– Ешь, Чарлик, сахар, вкусно! И лапка твоя быстро заживёт.

И пока Чарлик не от голода, а из вежливости, хрустел сахаром, Дениска смотрел на него и не заметил, как уснул, и бабушка потом долго искала его и звала, бегала по деревне, и мальчишки обегали все им известные места в поисках, но так и не нашли. А потом, проснувшись, Дениска сам вылез из будки, и бабушка плакала от радости, и они все вместе смеялись над этим происшествием.

Главной Денискиной обязанностью было кормление кур. Их у бабушки много, разных: серенькие хохлатки, большие белые холмогорские и смешные ещё на высоких мохнатых лапах, как в носках, их ещё бабушка называла бройлеры. Но больше всех и красивше был, конечно, петух. «Певень!» – звала его бабушка. Дениска про себя смеялся – какие смешные имена у этих кур! Петух безбоязненно подходил и брал еду из рук, немножко страшновато склёвывая из протянутой ладошки. Наевшись, куры уходили в тень под сарай и целый день лежали там в мягкой пыли, вырыв под собой глубокие ямки.

По вечерам мама с папой уходили на дискотеку, предварительно уложив Дениску спать. Тётя Оля из соседней палаты присматривала за ним, она была старая и на танцы не ходила, а родители были молодые, и им хотелось попрыгать, как говорил папа. Сначала они брали и Дениску с собой, но ему там было скучно, хотя он молчал и не хныкал, а честно смотрел, как все танцуют. Но однажды он нечаянно уснул, примостившись в уголке, и мама сказала, что уж лучше она сама никуда больше не пойдёт, чем так мучить ребёнка. Однако, на следующий день они ушли вдвоём. А перед этим Дениска слышал, как мама выговаривала папе шёпотом:

– Я и так из-за вас ничего в жизни не вижу. Всю молодость на вас истратила. Старухой уж стала!

Дениска хотел возразить, что мама ещё вполне молодая и красивая, но передумал, опасаясь, как бы мама снова не рассердилась. Он залез под одеяло с головой и притворился спящим, они поверили и ушли.

Тоска для маленького сердца – это целый комплекс образов и чувств. Лёжа в постели и слушая стрёкот кузнечиков, которых здесь почему – то называют непонятным словом цикады, Дениска вспоминал: «Чарлик, милый Чарлик, лапка у тебя, наверное, совсем зажила… Поросёнок Борька тоже, видно, вырос и еле помещается в загоне. Надо загон расширять. А у Зорьки скоро будет маленький телёночек и она ходит медленно, важно и дышит с шумом, словно жалуется, как ей тяжело… Как вы там без меня?» Так думал Дениска, один в тёмной комнате, там у моря, куда надо ехать целых два дня в скучном душном поезде, а потом на электричке, а напоследок толкаться в битком набитом автобусе.

В то утро, в столовой санатория, сидел он тихо, равнодушный ко всему, ел без аппетита.

Мама не кричала, как бывало, дома, а культурно шептала:

– Ешь! Боже мой! Да ешь ты!

И все, конечно, повернулись к ним и страшно удивились, когда такой воспитанный мальчик вдруг закричал на всю столовую:

– Не хочу я этого вашего моря! Не хочу! Отвезите меня в деревню!