Читать книгу Окольцованные тьмой. Слёзы ангела смерти - Валентина Сергеевна Вилеева - Страница 2

Вторые сутки пустовал патринский престол – вокруг него не утихала буря. Основные наследники Андрея Всеволодовича Тёмного были мертвы, а их сыны – великие князья Волков и Денисов, не вызывали у народа доверия. Первый был ещё несмышлёным отроком и сыном цареубийцы, второй – пылким молодым человеком, озлобившимся на весь мир после гибели отца.

По всей стране словно чума разошлась недобрая молва. Якобы на внуков Чёрного Феникса было наложено проклятие и не люди они вовсе, а демонические сосуды. То были только слухи, никто открыто не посмел даже заикнуться о причастности тёмных сил.

Официальная картина была следующей: старший сын императора, задумав государственный переворот, заколол отца. Владимир Тёмный с юности разводил волков; по версии следствия он натравил свою лютую стаю на людей при попытке взятия дворца. Далее дружины великих князей сошлись в смертельной схватке на кровавом побоище в борьбе за трон. Волков был повержен мечом брата, но его люди, жаждая отмщения за смерть господина, подожгли поле боя.

Главный императорский советник напомнил благородным умам Великой Патринии о воле покойного властелина. Согласно ей в случае неспособности его сыновей и их потомков занять престол власть переходила князю Светлому. Последняя воля отца была для подданных законом. Совет единогласно поддержал это решение.

В полдень у ворот летнего дворца скопилась многочисленная толпа; солдаты вынудили людей расступиться и пропустить чёрный экипаж. Резвая тройка доставив мрачную карету ко дворцу, остановилась у парадной лестницы – её чинно встречала прислуга.

В экипаже находились двое – удалой гвардеец и господин в тёмном плаще, чью светлую голову покрывал капюшон. Последнему, великому князю Платону Тимуровичу Светлому, племяннику покойного императора, было тридцать семь лет. Он вертел тонкими длинными пальцами шахматную фигурку из слоновой кости – короля. Покачиваясь вперёд и назад с широкой улыбкой на тощем бледном лице, Платон тихо и невнятно повторял: «Почему из всех он выбрал меня, несчастного?..»

Гвардеец достал серебряную флягу, открыл и, принудив князя пригубить сладкую вязкую жидкость, завинтил крышку и убрал флягу за пазуху.

– Чем ты меня напоил, нечестивец? – простонал Светлый, поморщившись, вспоминая сладко-противный вкус напитка; солдат оставил его вопрос без ответа.

– Вы все будете гореть в аду! – молвил Светлый, уставившись на шахматную фигурку.

– Мы прибыли во дворец, – беспристрастно сказал гвардеец; на его бравом лице отражалось спокойствие, а взгляд выразительных чёрных глаз был холодным как лёд.

– Уже… В этот склеп! – отозвался Платон Тимурович, зажав в потном кулаке короля из слоновой кости.

Слуги и сопровождающий хотели помочь князю покинуть карету, но в него точно бес вселился – он принялся отбиваться, издавая душераздирающие вопли:

– Никуда я с вами не пойду! Оставьте меня, изуверы!

– Ваше высочество, не гневайтесь! – сказал прислужник – статный мужчина в летах. – Вы – надежда Великой Патринии!

– Ах ты, безродный! Вздумал потешаться надо мной! – бледное лицо Платона налилось кровью, он стал весь взмыленный; князь окровавил прислужника. – Здесь обитают змеи и черви… Не хочу, чтобы этот дьявольский венок впивался в мою плоть! Пусть ваш светлейший сам… – он не закончил – резко закололо в груди, будто незримая сила сжала его сердце.

Князь Светлый побледнел. Голова сделалась тяжёлой, руки перестали слушаться – шахматная фигурка выскользнула из ослабевшей ладони. Ноги покосились – он едва не упал, но слуги придержали его.

– Я всё сделаю… – простонал Платон дрожащим голосом, – пощадите, молю…

Приступ отпустил, но Платону Тимуровичу понадобились носилки, чтобы подняться во дворец. Князя Светлого, словно растение, внесли на стуле-носилках в просторный мрачный зал. С того дня, как Чёрный Феникс лишил его отца головы, а мать и остальных детей приказал сжечь живьём вместе с родовым поместьем, Платона держали как узника в неприступной крепости. Ему сохранили жизнь, поскольку благородный повелитель пощадил юродивого трёхлетнего мальчика.

Светлый был никому не нужен на протяжении тридцати четырёх лет, и вдруг о нём вспомнил один из бывших псов треклятого Андрея Тёмного. Человек, принимавший активное участие в расправе над родными Платона Тимуровича, и прислал за ним свою пешку. Светлый знал одно: ему придётся провести остаток дней в качестве куклы-марионетки.

Платон и плакал, и смеялся, покачиваясь на стуле-носилках, но стоило ему заметить на себе взгляд ненавистного злодея, как в его светло-зелёных глазёнках отразился предсмертный страх.

– Его высочество прибыли! – объявил слуга.

Эта новость заставила уголки тонких губ человека в траурном камзоле – чёрном как непроглядная тьма, опуститься.

– Его величество, – поправил он прислужника леденящим душу голосом. – Сопроводите императора в его покои и подготовьте для предстоящей церемонии.

– Будет исполнено!

Слуги поспешили выполнять указания лорда, которому вторые сутки подчинялся весь императорский дворец.

* * *

Как только прислужники вместе с Платоном Тимуровичем скрылись с глаз, господин в траурно-чёрном камзоле, вздохнув, направился к балкону по мраморным плитам. Он опирался на изысканную трость, чью рукоять украшал фамильный герб с белым тигром. Лорд передвигался медленно, протяжной походкой, как старик или тот, кому больше некуда было спешить.

Его длинная густая шевелюра, чёрная как смоль, с проседью на висках, ниспадала на плечи. В день гибели императора во дворце накрыли все зеркала; траур по Чёрному Фениксу продолжался, но из-за неуклюжести молодого слуги с одного из зеркал соскользнуло белое полотно.

– Ваша светлость… – испуганно пролепетал прислужник, ощутив на себе тигриный взгляд выразительных бледно-голубых очей лорда. Юноша покрылся испариной и, припав к его чёрным туфлям с серебряными пряжками, простонал: – Я достоин смерти!

Лорд увидел в зеркале своё отражение: его тёмные брови не дрогнули, прямой нос слегка покраснел, но по впалым щекам и массивному подбородку текли слёзы. Достав платок, он торопливо стёр их с худого гладковыбритого лица, на котором почти не было морщин, хоть ему в спину дышал шестой десяток.

– Юноша, встань с колен, – лорд обратился к молодому слуге, – никогда не говори о смерти так легко.

Молодой прислужник, поднявшись, уставился в пол. Мрачный лорд убрал платок и, велел слугам:

– Откройте зеркала! – и проследил, как они, засуетившись, поспешили исполнить приказ.

– Здесь нет его души, – чуть слышно прошептал он самому себе. Уверенно сжимая рукоять изысканной трости, лорд шибче зашагал к балкону.

Клаудий Александрович Дымов, как звали мрачного лорда, был от природы высоким, но сильно сутулился и казался ниже на целую голову. Его тело, когда-то сильное и тренированное, принадлежавшее воину, за десятки лет странствий потеряло свой шарм. Оно лишилось большой части мышечной массы, ссохлось и теперь было болезненно-худым. Большая часть жизни, проведённая в изгнании, расставила приоритеты: тренировкам физическим он предпочёл интеллектуальные.

Тридцать два года назад он в один миг потерял всё, чем дорожил. Богатство, власть, целый город – Дымов, родину; был разлучен с женой и детьми. Истощённый пытками и глубокими ранами, в одной окровавленной рубахе, он был брошен на горячий песок в пустыне за пределами Великой Патринии. Таким было проявление милосердия повелителя, заменившего казнь на публичные телесные наказания и изгнание.