Читать книгу Очерки истории и культуры народов Обдорского Севера Березовского края XVIII – XX вв. - Валентина Вануйто - Страница 7

В 1990-х гг. начинается период развития историографии, который условно можно назвать постсоветским. Он обусловлен кардинальными политическими переменами в стране, открывшими перед научным сообществом новые исследовательские перспективы, тесно связанные со стремительной деидеологизацией, широким доступом к архивным источникам. В этот период появилась целая серия работ, посвященных изучению традиций, обычаев, жизни, быта и духовной культуры северных народов, подготовленных на основе привлечения как этнографических, так и исторических источников.

Михаилом Федоровичем Косаревым было реконструировано и описано древнее религиозное видение и понимание мира сибирскими народами, основанное, преимущественно, на данных археологических и этнографических исследований.253 Рассмотрены представления о жизни, смерти, душе, структуре мироздания. Значительное внимание уделено особенностям древних сибирских культов, обрядово-ритуальным практикам, психологическим аспектам шаманства, проблемам генезиса шаманизма, функциям и роли шамана в жизни общества.

Развитие хозяйства разных групп населения Обдорского Севера и их взаимовлияние рассматривается в работе Андрея Владимировича Головнева.254 Освещены некоторые аспекты влияния коми-зырян на хозяйство ненцев и хантов. На основе всестороннего изучения хозяйства коренного населения Обского Севера автор выделил ведущие типы хозяйственных комплексов и раскрыл основные аспекты экологической обусловленности экономики таежного и тундрового коренного населения. Им выделены ареалы распространения разных типов рыболовства, промысла копытных, пушного промысла, промысла мелкого зверя и дичи, оленеводства и собаководства, а также ареалы типов комплексов охоты и, в целом, хозяйственных комплексов. В работе охарактеризованы факторы внешнего воздействия на хозяйство коренного населения севера Западной Сибири в XVII – XIX веках и показаны последствия этих воздействий. Монография «Говорящие культуры» посвящена этнографическому описанию культур коренных народов Северо-Западной Сибири.255 Широко используя сравнительные материалы, автор дает квалифицированный анализ традиционной культуры ненцев, хантов, всесторонне описав как особенности материального быта, так и этническое самосознание, обряды, верования. Особую ценность данному исследованию придает достаточно частое обращение автора к фольклорным материалам. Так, например, при описании народных верований А. В. Головнев приводит в качестве подтверждающего материала целый ряд текстов, из записанных им сюдбабцев и ярабцев. Конечно, далеко не все явления жизни ненцев получили в данной работе детальное описание, поскольку она носит обобщающий характер, и задача углубленного изучения различных сторон материальной и духовной культуры нескольких этносов – дело сложное. Несмотря на спорные позиции ученых, эта книга представляет определенный интерес для исследователей, прежде всего, как собранные воедино сведения по самым различным вопросам культуры народов севера.

Труд Елены Петровны Мартыновой «Очерки истории и культуры хантов» – это первое обобщающее исследование о формировании и культуре хантов, которое основано на архивных и полевых материалах, где рассматриваются расселение и изменение их численности в XVII – XIX вв., этническое взаимодействие друг с другом, социальная организация.256

Книга Елены Геннадьевны Федоровойпосвящена проблемам формирования культуры обских угров (ханты и манси). На археологическом и этнографическом материалах автор рассматривает пути сложения хозяйственных занятий и материальной культуры хантов и манси, а также некоторые аспектов их религиозных представлений. В работе использованы данные литературных источников, полевые материалы автора, музейные коллекции. При рассмотрении ряда вопросов привлекался сравнительный материал по другим народам.257 Статья Е. Г. Федоровой «Обские угры: вехи этнической истории» охватывает временной период истории хантов и манси с XV по XVII века. В ней рассматриваются основные события из истории присоединения западной Сибири к русскому государству, обсуждается проблема территории и этнонима Югра, а также дается очень содержательный и основанный на богатом фактическом материале очерк исторической этнографии обских угров, включающий этническую историю отдельных групп, хозяйство, социальную организацию и различные компоненты материальной и духовной культуры. В качестве отличительной особенности данной работы хочется особо отметить прекрасное знание автором разнообразных исторических источников и материалов по исторической этнографии хантов и манси.258

Необходимо отметить работу Михаила Олеговича Акишина, которая позволяет раскрыть наиболее острые вопросы государственно-религиозных отношений дореволюционного периода.259 Опираясь на источниковую базу архивов России, он старается обосновать утверждение, что крещение северных народов, в т.ч. и в Обдорской волости проводилось только «тихой евангельской проповедью».260 А насилие по отношению к коренному народу надо понимать только как психологическое давление со стороны отдельных невежественных и недобросовестных служителей церкви. А ненцы, по его мнению, облеченному в терминологию уголовного права, были «бандитами», которые занимались «умышленными убийствами, нанесением тяжких телесных повреждений, изнасилованиями, лишением свободы людей и грабежами».261 Мы считаем, что этот вопрос является дискуссионным. Если были даже единичные случаи давления на «язычника», зафиксированные в официальных документах, то это уже считается нарушением прав человека в выборе веры. А таких случаев насилия во время крещения ненцев, не учтенных администрацией Обдорской волости и церковью, было немало. Память о них хранят легенды, песни, сказания.

Книга Елены Михайловны Главацкой выполнена на стыке нескольких самостоятельных дисциплин: истории, этнологии и исторического религиоведения с использованием характерного для каждой из них круга источников и методов научного познания.262 В центре внимания исследования – история изменений, которые произошли в религиозных традициях северных народов (хантов) на протяжении четырех веков их нахождения в составе Российского государства в результате политики правительства и межэтнического взаимодействия. Автор попыталась на основе новых методологических подходов доказать насильственное массовое крещение коренного населения. В противоположность М. О. Акишину,263 Е. М. Главацкая делает вывод о том, что коренное население не было до прихода русских примитивным народом, каким его представляли некоторые священники, миссионеры, историки и исследователи XIX— начала XX вв.

Особый интерес для исследователей представляют традиционные игры коренных народов Северного Урала и Сибири. Это связано с целым рядом причин: во-первых, с потребностями гуманизации воспитательного процесса, который невозможен без опоры на национальные традиции того или иного народа; во-вторых, с тем, что традиционные игры коренных народов до настоящего времени остаются малоизученными и в некоторой степени даже неизвестными.

Валерий Павлович Красильников выпустил книгупо этнопедагогическому воспитанию северных народов. Она былп подготовлена на основе материалов, полученных в результате экспедиций в места компактного проживания одного из древних народов Сибири – хантов (Ханты-Мансийский, Ямало-Ненецкий автономные округа), а также изучения литературных и архивных материалов.264 Монография В. П. Красильникова на сегодняшний день является наиболее полным собранием народных игр и состязаний хантов – одного из древних народов Севера. Народные игры и состязания записаны автором в экспедициях по Западной Сибири от непосредственных участников состязаний и исполнителей игр – носителей традиционной физической культуры хантов.265

На базе многолетних исследований Виктор Иванович Прокопенко раскрывает воспитательно-образовательные возможности разнообразных игровых средств хантов, представляющих собой основу трудового и физического воспитания.266

Материалы по религиозным традициям ненцев отражены в работах Леонида Алексеевича Лара.267 Результаты его многолетних исследований традиционного мировоззрения ненцев в целом и особенно наиболее архаичных его пластов, были обобщены в двух монографиях «Шаманы и Боги», «Культовые памятники Ямала. Хэбидя'Я», где проанализирована структура и содержание архаичных космогонических мифов.268 Эти книги дают полную, детальную характеристику религиозных верований ненцев, содержат богатый фактический материал.

Изучением домашних святилищ, скульптур, жертвенных покрывал обских угров занимается Аркадий Викторович Бауло.269 Домашние (семейные) святилища на протяжении XVIII – XX вв. выполняли важную функцию поддержания контактов между миром людей и миром богов в условиях существования локальных, небольших по размеру поселков северных хантов. Подвергшись последовательно натиску насильственной христианизации, атеистической идеологии, вмешательству государственных органов в частный мир хантыйской семьи, святилища в итоге смогли остаться тем островком стабильности, на котором основан традиционный уклад жителей Сибирского Севера.

Игорь Васильевич Побережников на основе архивных материалов, освещающих различные аспекты заселения Севера, рассмотрелисторию присоединения к России земель коренного населения на основе сравнительного анализа.270 Первоначальное освоение европейцами Канадского севера и Крайнего севера Западной Сибири имеет как схожие черты, так и несомненные различия. Как отмечает И. В. Побережников, главным стимулом первоначального освоения являлся пушной промысел, хотя механизмы его различались.

Новейшие исследования различных проблем истории, этнографии и религиозных традиций ненцев, многовековых взаимодействий русскоязычного и коренного населения севера Западной Сибири содержатся в обобщающих изданиях конца XX—начале XXI вв.: «Очерки культурогенеза народов Западной Сибири»,271 там можно найти информацию о ритуальных действиях, связанных с представлениями перехода человека из реального в потусторонний мир и многое другое.272 В монографии «Этнография и антропология Ямала»обобщены материалы по традиционной духовной культуре сибирских ненцев, описана система религиозных представлений. «Остров Вайгач. Культурное и природное наследие»273 свидетельствует о многовековом взаимодействии и взаимовлиянии русской и ненецкой культур. В сборнике «Русское освоение Ямала до начала XX века»274существенное внимание уделено проблеме христианизации севера Западной Сибири. Книга «Ямал в XVII— начале XX вв.: социокультурное и хозяйственное развитие (документы и исследования)» посвящена роли православной церкви в освоении Ямала, проблеме христианизации и миссионерской деятельности в крае. Монография «Народы Западной Сибири»275 рассматривает духовную культуру, семейную обрядность, мировоззрение, культовую практику и шаманизм северных народов.

В книге«Очерки истории традиционного землепользования хантов» представлены материалы к атласу истории традиционного землепользования хантов. История хантов рассматривается комплексно в разных аспектах: археологическом, историческом, лингвистическом, топонимическом, этнографическом, этносоциологическом, экономическом и экологическом. Статьи сборника, основанные на материалах многолетних полевых исследований авторов, данных литературы и архивных источников, иллюстрированы рисунками и картами.276

В постсоветское время развития отечественной историографии происходит расширение предмета исследования, возникают альтернативные точки зрения как на культуру, традиции коренных народов, историю конфликтов, колонизации, так и на их отдельные аспекты, в том числе отношение к ней различных слоев русского общества.

– Источники исследования

Выбор источников продиктован целью и основными задачами исследования истории, культуры, традиций и обычаев коренных народов Березовского края. Для решения поставленных задач привлечен широкий круг источников, часть из которых впервые вводится в научный оборот. Источники можно разделить на несколько групп. К первому виду источников относится законодательство.

Первая группа– законодательные акты и справочно-статистические издания. Наиболее значимым и основополагающим из опубликованных источников по церковному законодательству можно назвать «Полное собрание законов Российской империи» (ПСЗ), первым изданием которого руководил непосредственно М. М. Сперанский.277 Различные собрания законодательных актов и другие официальные распоряжения, которые издавались на основе ПСЗ.278 Большое значение имеют также тематические сборники постановлений по церковному ведомству.279 Использованы акты дореволюционного периода, регулирующие религиозную жизнь населения Империи, опубликованные отдельно (Своды законов Российской империи, уголовное законодательство) и в специальных сборниках.280 Ценность источников этой группы заключается в том, что они освещают события и содержат статистические данные, позволяющие нам делать выводы, которые не всегда вытекают из известных опубликованных источников.

Вторая группа– делопроизводственные документы: протокольная документация, переписка и отчетные документы. Деловая переписка между государственными учреждениями содержит информацию о храмах, методах крещения и христианизации, об отношении северных народов к представителям светских и духовных властей. К их числу относятся сообщения, донесения, приказы, отчеты официальных лиц, судебно-следственные документы. Таким образом, материалы делопроизводства представляют широкий круг, содержащий разнообразную информацию, которая освещает жизнь коренного населения. Переписи содержат информацию о численности населения, его составе, дает возможность выявить этнический состав населения, возрастно-половую и брачную структуру населения XVIII – XIX вв., среднюю продолжительность жизни различных категорий населения и др.

В фондах Тобольского общего губернского управления (ф. 152), Тобольского губернатора (479), Березовского уездного комиссара Тобольской губернии (ф. 729) содержится переписка администрации с департаментом государственного казначейства, министерством финансов, Главным Управлением Западной Сибири, высшими духовными лицами и губернаторами о состоянии духовных дел; рапорты и сведения губернаторов о строительстве и содержании тюремных камер; отчеты чиновников о командировках, о постройке церквей, часовен, сведения о жизни коренного населения, анализ отношений северных народов с русскими и коми-зырянами. В фонде Березовского окружного полицейского управления (ф. 738) содержатся жалобы, прошения и обращения коренного населения, следственные материалы. В прошениях и жалобах коренного населения описывается их положение, нужды, обиды, которые появлялись в результате определенных конфликтов.

В рапортах военно-окружного начальника Березовского округа Г. Колпаковского и исправника В. Никитина содержится анализ ярмарочной торговли, приводится перечень и цена товаров, привозимых на ярмарку хантами, ненцами, русскими и коми-зырянами. Проанализирован механизм торговли, пути доставки товаров. Г. Колпаковский в рапорте показал роль коми-зырян в развитии торговли и товарно-денежных отношений в Березовском крае, отметилположительное отношение Обдорского начальства к их деятельности и отразил динамику миграций коми-зырян (ФФ. 417, 152).

В докладе пристава Обдорского стана В. Тарасова о поездке с ветеринарной экспедицией на Ямал охарактеризовано состояние оленеводства ненцев, хантов и коми-зырян (Ф. 152). В материалах переписки Сосьвинско-Ляпинской земской управы «О доставлении сведений о жизни коренного населения» приводится перечень селений с указанием численности жителей, описываются их системы управления, участие разных групп населения в использовании земельных угодий, характер промыслов, дается анализ отношений хантов, русских, коми-зырян, ненцев (Ф. 735).

Документы по истории религиозной жизни населения Березовского края отложились в фондах Обдорской церковноприходской школы (ф. 702), Мужевской Михайло-Архангельской церкви (ф. 707), Хэнского миссионерского стана (ф. 703). Они дают представление о деятельности православных храмов, священников, миссионеров и об организации учебно-воспитательного процесса в школах Крайнего Севера. В этих же фондах содержатся указы по назначению и увольнению церковнослужителей по хозяйственным делам, разрешение крестных ходов, справки о разрешении на крещение детей.

Фонд Тобольского епархиального Комитета православного миссионерского общества (ф. 58) содержит документы о деятельности Церкви по распространению православия, материалы, характеризующие участие населения в жизни церкви, сведения о школе и учителях, о назначениях на церковные должности, перемещениях по приходам и иерархии, системе поощрений и наказаний, биографические данные священников и миссионеров.

Особенно многочисленен и разнообразен фонд Тобольской духовной консистории (ф. 156, ф. 700), включающий метрические книги, клировые ведомости; ведомости учета исповедовавшихся (т.е. всю документацию церкви информационного характера); указы; переписку церковных клиров с благочинными (т.е. взаимоотношения всей церковной иерархии); дела о строительстве церквей, включающие прошения крестьян о строительстве, их обязательства по содержанию клира, все процедуры, связанные со строительством, проблемы, возникающие при этом, механизм их решения. Эти документы воссоздают картину религиозной жизни всего края, позволяют выявить наиболее острые вопросы государственно-религиозных отношений дореволюционного периода.

Значительная часть документов по культуре коренного и русскоязычного населения сосредоточена в фондах Тобольской духовной консистории (Ф. 156). Рапорты, доношения священнослужителей, отчеты Обдорской миссии, миссионеров о своей деятельности, журналы миссионеров и другие источники представляют широкий круг проблем, помогают восстановить процесс реализации политики правительства, представить отдельные результаты миссионерской работы в Обдорском крае. Отчеты обдорских священников А. Тверетина, П. Попова, Н. Герасимова содержат сведения о крещении ненцев и северных хантов Обдорского Севера (Ф. 156). Переписка настоятеля Обдорской духовной миссии с Хэнским миссионерским станом и Тобольской духовной консисторией содержит указы по назначению и увольнению церковнослужителей по хозяйственным делам, разрешение крестных ходов, справки о разрешении на крещение ребенка (Ф. 703).

Клировые ведомости позволяют получить информацию о территории прихода, населенных пунктах, входивших в его состав в определенное время, о численности мужского и женского населения, а также определить сословный состав населения, численность раскольников, количество дворов и др. Они включают сведения о зданиях церквей, имуществе, доходах, наличии походных церквей; информацию об учителях, численности учащихся; послужные списки причта с указанием фамилии, сословного положения, образования; характеристики церковнослужителей, состоящие из перечисления всех мест службы, сроков переводов и занимаемых должностей, наград, наказаний и т. д.

Исповедные росписи представляют собой специальные книги-ведомости, в которых фиксировалось все наличное православное население волостей, относившееся к приходу данной церкви, делались отметки о выполнении каждым прихожанином церковных обрядов и приводились посемейные списки.

Метрические книги содержат сведения о естественном движении населения, количестве браков, сезонности заключения браков, брачном возрасте, соотношении возрастов супругов. Материалы метрик позволяют проследить основные тенденции демографического развития на протяжении длительного периода времени как в целом по уездам, так и по отдельным приходам. Метрические книги обдорских православных церквей дают возможность выявить «график» пребывания священников в стойбищах. Чаще всего священники совершали обряды над «инородцами» в январе-феврале и в июле-августе. В первую очередь в поле зрения священников попадали стойбища коренного населения, расположенные неподалеку от факторий, селений, где были часовни, церкви. В 80-х гг. XIX в. среди принявших христианство в метрических книгах упоминаются, в основном, северные ханты и ненцы, кочующие в районах Куноватской и Ляпинской волостей Березовского уезда, а также в низовьях рек Пура и Надыма. Из ненцев Каменной стороны принимали крещение единицы.

Третью группу составляют нарративные источники – записки путешественников, историко-этнографические описания, путевые журналы миссионеров П. Попова, Е. Пономарева, А. Тверетина, Н. Герасимова. Эти материалы дают возможность воссоздать реальную картину религиозной жизни общества и деятельности священников на севере Западной Сибири, хотя необходимо учитывать их официально-клерикальную направленность. В тоже время их путевые журналы наполнены зарисовками этнографического характера, наблюдениями за бытом и нравами населения Березовского края. Рапорты П. Попова281, А. Тверитина282, Н. Герасимова283 отражают их трудную повседневную жизнь, отношение к ним коренного населения, восприятие нового мировоззрения, образа жизни, святых икон и молитв. Ценность работ перечисленных авторов заключается в возможности получить более глубокую и полную духовно-нравственную оценку событий того времени.

В четвертую группу источников входят материалы периодической печати, которые являются дополнением характеристики религиозных традиций ненцев и политики правительства и церкви. Для работы над темой использовались статьи из «Тобольских губернских ведомостей», «Тобольских епархиальных ведомостей», «Сибирского листка», «Православного вестника».

Газетные площади состояли из официальной части и неофициальной. В официальной публиковались Указы Синода, Императора, известия и распоряжения епархиальных властей, данные о назначениях и перемещениях священнослужителей по епархии. В неофициальной – статьи, путевые заметки архиереев и священников.

Тематика их разнообразна: об истории сел и деревень, о народах Крайнего Севера, их обычаях и обрядах, исторических традициях, фольклоре, о жизни сельских школ. Периодически помещалась и информация из записок, дневников, мемуаров и публикаций путешественников, исследователей и других авторов XIX— начала XX вв. Также освещались подробности хозяйственной жизни Обдорского края, среди которых наибольший интерес представляли данные об эпизоотиях, вызывавших падеж оленей, сведения о развитии рыбопромышленности и условиях работы рыболовецких артелей.

Самым интересным и впервые вводящимся в оборот комплексом источников являются отчеты, заметки, статьи священников, исследователей, корреспондентов, опубликованные в губернских и епархиальных ведомостях, «Православном благовестнике». Эта группа источников по характеру наиболее субъективна, она служит дополнением к документам других групп, позволяя более зримо представить действия миссионеров, степень религиозности населения.

Сообщения, донесения, прошения и рапорты являются самым эмоциональным источником. Тематика их определялась либо деловыми соображениями (например, описание обменной торговли между ненцами, хантами и коми-зырянами, или отношений между коренными народами и русскими торговцами), либо «экзотикой» жизни северных народов (описание свадебного обряда и др.). Свидетельства очевидцев, путешественников, торговцев и т.п., как правило, не предназначались для публикации или чтения посторонними и поэтому непредвзято отражали непосредственные наблюдения и впечатления их авторов.

Ценность этих материалов целиком определяется наблюдательностью их составителей и соответственно степенью достоверности и точности фиксации описываемой действительности, что выявляется путем сопоставления с другими подобными материалами. Степень объективности описываемых явлений зависела также от социальной принадлежности, уровня образования и интеллектуальности авторов, и для нашей работы не так важна.

Среди периодических изданий наибольший интерес представляет «Тобольские губернские ведомости». Значительный объем и широкую тематику имел неофициальный отдел в 1893—1897 гг., при губернаторах Н. М. Богдановиче и Л. М. Князеве и редакторах Е. В. Кузнецове и Л. Е. Луговском. В этот период неофициальная часть «Ведомостей» приобрела характер общественно-политической газеты и привлекла к сотрудничеству многих интересных авторов. Газета много раз публиковала общие описания Березовского края и разнообразные путевые заметки. Здесь опубликовал свою работу Н. А. Абрамов «Описание Березовского края», В. Н. Шавров «Записки штаб-лекаря о жителях Березовского края». На страницах газеты опубликован очерк К. М. Голодникова «От Тобольска до Обдорска летом и зимою». Нельзя не заметить, что о Березовском крае «Ведомости» давали значительно больше сведений, чем о Сургутском. Это вполне соответствовало разнице в экономическом весе того и другого.

Преобладал большой интерес газеты к коренному населению Севера в сравнении с русским, где регулярно предлагали читателю разнообразные сведения об хантах (остяках), манси (вогулах) и ненцах (самоедах). На страницах газеты рассказывалось о их быте, верованиях, юридических обычаях, экономическом положении, традиционных промыслах, введении христианства, исследованиях их языков, культуры, попытках просвещения. Из публикаций этого ряда можно назвать сообщение Е. В. Кузнецова оверования и обрядах ненцев (самоедов)284, работу А. И. Якобия «Остяки северной части Тобольской губернии».285

Из наиболее заметных авторов материалов северной тематики нужно назвать прежде всего Н. А. Абрамова, И. Я. Тверитина, К. М. Голодникова, А. И. Иконникова, Е. В. Кузнецова, А. Г. Демина, В. Е. Клячкина, М. П. Путинцева, К. Д. Носилова, И. И. Суханова, В. Н. Герасимова, Н. Л. Скалозубова.

На фоне светского краеведения, плотно смыкавшегося с наукой, шел процесс развития церковного краеведения. Базой для священников, в какой-то мере касающихся краеведения, являлись «Тобольские епархиальные ведомости». Таковы публикации священников И. Кузнецова, И. Голошубина, В. Герасимова, П. Закомельского, З. Козлова, А. Соколова, И. Тверетина и др. Представляют интерес статьи о первых русских поселенцах в Западной Сибири, крещении инородцев, миссионерской деятельности митрополита Филофея Лещинского А. Сулоцкого, профессора А. И. Якобия.

Глава II. Территориально-хозяйственное заселение и освоения Обдорского края коренным и русско-зырянским населением

– Путешествие во времени

В летописных записях первой половины XI векавстречаются первые упоминания о проникновении новгородцев за Уральские горы. В 1032 году новгородцы под начальством Улеба ходили к Железным Воротам.286 В 1079 году на Северном Урале погиб новгородский князь Глеб Святославович. В летописи Нестора под 1096 годом впервые появляются этнонимы «югра» и «самоед». Разные этапы бытования цикла отражают 1-я и 2-я редакции летописи. Особенность летописи состоит в том, что она сообщает о финно-угорских народах, до того не упоминавшихся, например, самоедах. Известно, что введение присоединили к летописи во время составления ее первой редакции в 1113 году. Его автором традиционно считается Нестор. Информация о поездке отрока Гюряты Роговича появилась в летописи в процессе последней редакции, позже времени написания введения, т.е. в 1118 г. Этой редакции мы обязаны сведениями о финно-уграх, появляющимися в описании поездки отрока Гюряты Роговича.

Югра —страна и одновременно собирательное название народностей, проживающих на указанной территории: предков современных хантов (остяков), северных манси (вогулов), северных селькупов (остяко-самоедов) и ненцев (самоедов). Располагаласьона по обоим склонам Северного и Полярного Урала, а также в восточной части современной Республики Коми. Новгородцам в то время уже были известны пути за Камень (Урал).287Сведения летописи указывают на то, что экспансия русских имела направление на северо-восток и восток. Узнается и о том, что до земли югры можно дойти со стороны Печоры. Также впервые встречается в летописи название Печора в качестве топонима и этнонима.288 Так, по всей вероятности, отрок Гюраты ехал по Верхней Печоре и через Югринский переход. Значит, река Печора служила важным путем, которым пользовались путешественники, ехавшие с запада и востока. При установлении контактов с новыми народами и столкновении с нетронутой общественной системой финно-угорских общностей, новгородцы принимают эти племена или народы самостоятельными единицами и так о них и упоминают в летописи. Составитель летописи упоминает о своей поездке в Ладогу. Очевидно, тогда он мог побывать и в Новгороде и слышать историю Гюряты Роговича.

Сведения, собранные новгородцами после походов за Камень, были объединены в «Сказаниио человецех незнаемых…». Основной сюжет рассказа отрока— немой торг новгородцев ссеверными народами: «Югра же —это люди, а язык их непонятен, и соседят они с самоядью в северных странах».289 При этом происходил обмен пушнины на изделия из железа: «…в горе той просечено оконце малое, и оттуда говорят, но не понять языка их, но показывают на железо и машут руками, прося железа; и если кто даст им нож или секиру, они взамен дают меха».290 Из этого рассказа Н. М. Карамзин сделал вывод, что новгородцы переходили за Урал уже в XI в. и собирали дань.291 В дальнейшем «Сказаниео человецех незнаемых…» был использован в легендарной части дорожника С. Герберштейна,292 «Трактате» М. Меховского 1517 г.,293 «Записках» К. Адамса, сделанных со слов Р. Ченслера в 1554 г.,294 в сочинении Р. Барберини 1565 г.295 Первый перевод на английский язык русского произведения был сделан в 1558 г. Ричардом Джонсоном. Им стал перевод текста XV в. «О человецех незнаемых в восточной стране», напечатанный в Лондоне в 1598 г. в собрании путешествия Ричарда Гаклейта (R. Hukluyt).296

Упоминание о северных народах найдено в Лаврентьевской летописи: «Вверх тоя ж реки великия Оби есть люди, ходят под землею иною рекою день да ночь с огни, и выходят на озеро и над тем озером свет пречюден и град велик, а посаду нет у него. А ездят на оленях и на собаках; а платье носят соболие, а товар их соболи».297 В летописях описывается 9 различных «самоядей». Их трудно сопоставить с конкретным народом, но самодийский облик племен прослеживается хорошо. Упоминается меховая одежда, употребление оленей и собак в качестве ездовых животных и т.д.Из летописей выясняется и то, что первые экспедиции в направлении Югры отправлялись из Новгорода. Именно по этой причине о дальнейших русских походах против Югры, об их успехах, неудачах получаем сведения из Новгородских летописей. Во второй половине XII в. в летописях отмечено два похода новгородцев за данью в Югру: в 1187 г. и в 1193 г.

В Югорскую землю шли как промышленники за «драгоценной рухлядью», так и военные отряды для сбора дани или просто для разбоя. Меха были главной целью русских в этом районе. К этому времени Печора и Югра (область нижней Оби) составляли государственные «волости», где новгородцы собирали дань с коренного населения хантов (остяков) и ненцев (самоедов). Новгородский путь на Югру шел по Сухоне до Устюга, далее на Печору и через Камень (Урал) на Обь. К началу XIV века новгородцы уже утвердились в этих землях. По мере продвижения новгородцев на восток и северо-востокцикл устных известий о неведомых земляхвбирал в себя впечатления, полученные купцами и путешественниками в результате контактов с коми-зырянами. Слухи о Сибири пронеслись по Московии и привели на Урал людей из центральных земель. Во второй половине XIV века наряду с новгородцами все более активно стали проникать в Югорскую землю «охочие люди», посылаемые великим князем московским.

Весьма интересен Устюжский летописный свод, который был составлен в первой четверти XVI в. Этот свод содержит ценнейшие сведения об экстремальных природных явлениях на русском Севере, в Приуралье и Поволжье с начала XIII и до конца XVI в. Именно в его составе находится неизвестная и необычайно интересная древнейшая летопись, первая часть которой содержит древнюю редакцию Начального свода, текст Начального свода и «Повести временных лет». Устюжский летописный свод донес до наших дней запись о походе в Сибирь войска Федора Курбского и Ивана Травина, которые выступили из Великого Устюга 9 мая 1483 г., перевалили через Урал, спустились до города Сибири, а затем направились по Иртышу на Обь и Югорскую землю.

О более ранних контактах Древней Руси со страной где «ночь меньше часу» рассказали арабские авторы. Арабский путешественник Ахмед ибн Фадлан ибн аль-Аббас ибн Рашид ибн Хаммад, живший в Х в. В своих путевых записях он описал страну Вису, где булгары производили обмен железных изделий на меха.298 Ибн Фадлан в 921—923 гг. в качестве секретаря багдадского посольства совершил путешествие через Хорезм, плато Устюрт и Приуральские степи в Булгарию Волжскую. По возвращении в Багдад весной 923 г. составил официальный отчет, в основу которого легли путевые записки: «Ночь у них менее часа. Когда бывает зима, то ночь делается по длине такой же, как летний день, а день делается таким коротким, как ночь. Так что, право же, если кто-либо из нас выходит к месту, называемому Атыл— а между нами и им расстояние пути менее фарсаха, – во время появления зари, то он достигает его ко времени полного наступления ночи. Когда появляются все звезды настолько, что покроют все небо. И мы не покинули страны, пока ночи не удлинились, а дни не сократились».299 В этом отрывке легко узнать описание северных летних белых ночей и коротких зимних дней, которыми славится российский север.

О большом спросе на железные изделия со стороны северных народов «Югры» сообщил арабский ученый Абу-Исхак аль Фарси в своей «Книге климатов».300 Арабские писатели Абу Али Ахмед Ибн-Омар Ибн-Русте и Абу-Хамид-эль Андалуси упоминают о пушнине, которую русские получали, в частности, путем обменной торговли с северными народами и привозили на продажу в страны Востока.301 Абу Али Ахмед Ибн-Омар Ибн-Русте в работе «Ал-А'лак ан-нафиса» (книгадрагоценных сокровищ) писал, что у русских «Главное богатство составляет куний мех. Чеканеной монеты своей нет у них; звонкую монету заменяют им куньи меха. Каждый мех равняется двум диргемам с половиною. Белые, круглые диргемы приходят к ним из стран мусульманских, путем мены за их товары».302

Абу Хамид Мухаммад ибн Абд ар-Рахим ал-Гарнати ал-Андалусиза сорок лет странствий повидал столько необычайного, сколько не снилось его собеседникам в Багдаде.303 Все эти впечатления были отражены в сочинениях ал-Гарнати. Весьма интересно описание Абу Хамидом меновой торговли, пожалуй, одно из лучших в этнографической литературе, очень ясное, несмотря на краткость и лаконичность: «А за Вису на море Мраков есть область, известная под названием Йура. Летом день у них бывает очень длинным. Так что, как говорят купцы, солнце не заходит сорок дней, а зимой ночь бывает такой же длинной. Купцы говорят, что Мраки недалеко от них, и что люди Йура ходят к этому Мраку, и входят в него с факелами, и находят там огромное дерево вроде большого селения, а на нем —большое животное, говорят, что это птица. И приносят с собой товары, и кладет купец свое имущество отдельно, и делает на нем знак, и уходит; затем после этого возвращаются и находят товар, который нужен в их стране. И каждый человек находит около своего товара что-нибудь из тех вещей; если он согласен, то берет это, а если нет, забирает свои вещи и оставляет другие, и не бывает обмана. И не знают, кто такие, у кого они покупают эти товары».304 Абу-Хамид эль-Андалуси говорит о торговле Болгар простыми необделанными клинками, которые покупали в исламских владениях и возили к северному племени «Юра»: «И привозят люди мечи из стран ислама, которые делают в Зенджане, и Абхаре, и Тебризе, и Исфахане, в виде клинков, не приделывая рукоять и без украшений, одно только железо, как оно выходит из огня. И, эти мечи как раз те, которые годятся, чтобы везти в Йуру. А у жителей Йуры нет войны, и нет у них ни верховых, ни вьючных животных —только огромные деревья и леса. И соболей у них очень много, а мясо соболей они едят. И привозят к ним купцы эти мечи и коровьи и бараньи кости, а в уплату за них берут шкуры соболя и получают от этого огромную прибыль».305 В сочинении ал-Гарнати находим подробное описание лыж: «А дорога к ним по земле, с которой никогда не сходит снег; и люди делают для ног доски и обстругивают их; длина каждой доски ба, а ширина —пядь. Перед и конец такой доски приподняты над землей, посредине доски место, на которое идущий ставит ногу. В нем отверстие, в котором закреплены прочные кожаные ремни, которые привязывают к ногам. А обе эти доски, которые на ногах, соединены длинным ремнем вроде лошадиных поводьев, его держат в левой руке, а в правой руке —палку длиной в рост человека. А внизу этой палки нечто вроде шара из ткани, набитого большим количеством шерсти, он величиной с человеческую голову, но легкий. Этой палкой упираются в снег и отталкиваются палкой позади, как делают моряки на корабле, и быстро двигаются по снегу. И если бы не эта выдумка, то никто не мог бы там ходить, потому что снег на земле вроде песка, не слеживается совсем. И какое бы животное ни пошло по этому снегу, проваливается в него и умирает в нем, кроме собак и легких животных вроде лисицыи зайца, а они проходят по нему легко и быстро. А шкуры лисиц и зайцев в этой стране белеют так, что становятся вроде ваты, таким же образом белеют и волки. В области Булгара их шкуры белеют зимой».306

Во время продолжительных странствий Абу Абдаллах Мухаммед Ибн Абдаллах ал-Лавати ат Танджине вел систематических записей. На покое ибн Баттута продиктовал книгу «целиком полагаясь на свою память». Книга странствий ибн Баттуты получила название «Подарок созерцающим о диковинках городов и чудесах путешествий».307 В Астрахани и Сарае ибн Баттута слышал много удивительных рассказов о севере, где зима длится много месяцев: «В Булгаре рассказывали мне о земле мрака, и возбудили было большое желание посетить ее. Слышал я, что ездят туда на маленьких санях, запряженных собаками, ибо дороги покрыты льдом, по которому скользит человеческая нога и конское копыто, и только собаки могут держаться. Купцы отправляются туда, запасаясь пищею, питьем и дровами, ибо нет там ни дерев, ни каменьев, ни домов. Путеводителем бывает опытная собака, которую ценят иногда в 1000 динаров. К ее шее привязывают санки, и три собаки помогают ей везти их. Другие санки следуют за первыми. Проводники погоняют собак, и когда старшая остановится, все они останавливаются. Тут поскорее спешат кормить собак, ибо иначе они взбесятся и разбегутся, а путешественники без них погибнут. Приехавши в землю мрака, купцы кладут товар свой в известные места, и на другой день находят там, вместо него, соболей, горностаев и других зверей. Если они довольны обменом, то забирают товар, а не то оставляют его, и потом находят прибавку к нему, или свой товар на прежнем его месте, в знак несогласия. Таким образом торгуют они, с народом или с духами, никому неизвестно, ибо покупателей своих не видит из них никто и никогда».308

Шихабуддин Абу аль-Аббас Ахмед ибн Фадлалла Эломари сведения о Сибири собирал из рассказов купцов, путешественниковилигосударственных деятелей, слышавших такого рода рассказы: «Купцы наших стран, говорил он, не забираются дальше города Булгара; купцы булгарские ездят до Чулымана, а купцы чулыманские ездят до земель Югорских, которые на окраине Севера. Позади их нет поселений, кроме большой башни, построенной Искендером на образец высокого маяка; позади ее нет пути, а [находятся] только мраки. Спросили его: „Что это у тебя за мраки?“ Он сказал: „Пустыни и горы, которых не покидают снег и мороз; над ними не восходит солнце; в них не растут растения и не живут никакие животные; они тянутся вдоль до Черного моря; там беспрерывно бывают дождь и густой туман и решительно никогда не встает солнце“. Рассказывают, говорит Номан, что Искендер, проходя мимо крайних, ближайших к населенным местам предгорий „мраков“, увидел там людей тюркского племени, весьма похожих на зверей; никто не понимает языка их. Когда кто-нибудь схватит одного из них, то они ускользают из рук его. Питаются они растениями соседних им гор. Когда они подвергаются засухе, то поедают друг друга. Он [Александр Великий] прошел мимо них и не тронул их».309

Источники дают все основания утверждать, что на первом месте среди товаров, вывезенных из Руси, стояли меха. В летописях об этих богатствах повествуется с фантастическими подробностями: «Спаде туча велика, и в той туче спаде веверица, млада, явы топерво рождена, и взрастити и расходятся по земле и пакы бывает вторая туча, и спадают оленцы мали в ней, и взрастают, и расходятся по земле».310 Торговля мехами приносила большие прибыли купцам, купленных у русских охотников. Меха составляли предмет и внутренней и внешней торговли. Русские люди одевались в меховые одежды и украшали мехом одежды из материи. Богатые люди носили бобровые и соболиные шапки и шубы, куньи меха, укрывались в собольи одеяла и т.д.Меха в Древней Руси выступали в роли меховой денежной системы, столь ярко представленной в Русской Правде, хотя в те времена она уже начала отходить в область предания. Охотиться за пушным зверем заставляла охотников и необходимость уплаты дани. Дань взималась чаще всего мехами белок (по веверице от дыма) и куниц (по черне куне). В тех местах, где водились соболи, дань собиралась собольими мехами. Немецкий дипломат Сигизмунд Герберштейн, посетивший Русь в 1517 и 1526 годах пишет: «Там великое множество птиц и разного зверя, каковы, например, соболя, куницы, бобры, горностаи, белки и в океане животное-морж. Кроме того, белые медведи, волки, зайцы, киты, рыба по имени семга. Эти племена не приходят в Московию, ибо они дики и избегают сообщества и сожительства с другими людьми».311

Начало передвижения русских на север следует отнести к XI в., а появление их на Югорской земле—не позже конца XIV в. Новгороду подчинялись и платили дань большие северные территории Поморья от границы с Норвегией до Обской губы, куда входили Печора (Печорский край), Югра и др. Новгородцы подчиняли эти территории постепенно, «проведывая новые землицы» по суше и по морю. После падения независимости Новгорода Москва не только наследовала все его владения, но и существенно их расширила. После включения Великого Новгорода в состав Московского государства (1456г.) походы новгородцев за Урал прекратились. Им на смену пришли московские воеводы, они стремились закрепить за Москвой новгородских данников. В 1456г. воевода Василий Скряба ходил за Камень, а в 1483г. московские воеводы Федор Курбский и Иван Салтык-Травин повторили его путь. Однако эти войны почти не затронули территорию самодийцев. В 1499г. состоялся крупный поход тремя отрядами. Воевода Василий Бражник шел самым северным путем – через Полярный Урал. Уже на первом перевале ненцы (самоеды) дали бой, но были разбиты. Русский отряд захватил 200 оленей и использовал их как транспорт. Однако отсутствие на этой территории русских административных центров, постоянных представителей царской администрации и постоянного русского населения делало эту данническую зависимость непрочной.

С XV века стали происходить и более тесные торговые контакты. Русские купцы появлялись на югорских землях, выменивая здесь пушнину. По мере распространения рассказов о Сибири, все определеннее и сильнее становилась «…великая охота к совершенному проведыванию такой земли, которая такие сокровища производит».312 Вся пушнина, добывавшаяся на северо-востоке, почти целиком шла в Поморье, где в XVI веке шла бойкая торговля с иностранцами, и был устроен ряд торговых гаваней. По всем путям, ведшим в Югру, возникли русские промысловые поселения.

Ледяные просторы морей, снежные пустыни, безграничные леса и недоступные горы Западной Сибири уже с давних времен тревожили воображение западных путешественников и ученых-исследователей. Чем затруднительнее казался доступ в эти отдаленные края, тем сильнее разгоралось желание разведать их тайны и тем причудливее громоздились друг на друга рассказываемые о них сказки – об удивительных явлениях северной природы, о странных свойствах населяющих их людей и животных. Представление европейцев о Сибири как о стране, населенной необычными людьми и животными, дополнялось сообщениями о Золотой бабе—идоле, которому поклоняются народы Югры:313 «Золотая баба (Slata baba), т. е. Золотая старуха – это идол, стоящий при устье Оби в области Обдора (Obdora), на берегу. По берегам Оби и по соседним рекам расположено повсюду много крепостей, правители (domini) которых, как говорят, все подчинены государю московскому».314 Оно встречается в «Хронике Констанцского собора» Ульриха Рихенталя 1418 г., у Матвея Меховского, А. Вида, А. Дженкинсона и др.315 Длинной цепью идут эти вымыслы сквозь почти всю европейскую историю.

С середины XVI в. наблюдается ряд настойчивых попыток англичан, как и голландцев, достигнуть Сибири, которая живо интересовала правительства и наиболее энергичные круги торговой буржуазии двух самых передовых европейских стран той эпохи. Освоившись в Архангельске, англичане вскоре же начали стараться морем и сушей пробиться на восток: по поручению агента «Московской компании» А. Марша русские мореходы в 1584 г. предприняли путешествие к Оби за пушниной. Ф. Черри ездил на северо-восток, добравшись, по-видимому, до северного Урала.316 В Смутное время, пользуясь разрухой, безвластием и ослаблением контроля, англичане попробовали завязать непосредственные отношения с такими северными центрами, как Пустозерск, чтобы добраться оттуда и в Сибирь. Д. Логан и В. Персглоу в 1611 г. смогли описать путь к Оби через Югорский шар и получить сведения об Енисее, Пясине и Хатанге.317

«Рассказывают, – пишет в своем сочинении Ахмед Инбфадлаллах Эломари, – что Искендер, проходя мимо крайних, ближайших к населенным местам предгорий „мраков“, увидел там людей тюркского племени, весьма похожих на зверей; никто не понимает языка их. Когда кто-нибудь схватит одного из них, то они ускользают из рук его. Питаются они растениями соседних им гор».318 С. Герберштейн в своей книге описывает, что «живут люди чудовищного вида: у одних из них, наподобие зверей, все тело обросло шерстью, у других собачьи головы, третьи совершенно лишены шеи и вместо головы у них грудь или (у других) длинные руки, но без ног. В реке Tachnin водится также некая рыба с головой, глазами, носом, ртом, руками, ногами и другими частями (тела) совершенно человеческого вида, но без всякого голоса; она, как и прочие рыбы, представляет собой вкусную пищу».319

Рафаэль Барберинипо свидетельству двух татар рассказывает, что «есть за этой рекой какой-то народ, именуемый лукоморами (Locumori), которые в ноябре месяце такие флегматики, что вытекает у них в большом количестве какая-то клейкая материя через поры. В особенности носом, так что захватывает им дыхание, и тогда погружаются они в глубокий сон до апреля месяца. Находя это довольно странным и чудным, я смеялся тому. Но татары мне клялись, что это сущая правда, и я, однако ж, не довольствуясь этим, расспрашивал о такой диковинке еще у разных лиц, которые все мне отвечали, что действительно ходит такая молва и что все, кто ни приедет оттуда, подтверждают это».320 Ричард Джонсон приехал в Москву, где собрал краткие заметкио таинственной Сибири: «В восточной стране, за Югорскою землею, река Обь составляет ее самую западную часть. По берегу моря живут самоеды и страна их называется Молгомзей (Molgomsay). Они питаются мясом оленей и рыб, а иногда и едят друг друга 8. Если к ним заезжают купцы, они убивают одного из своих детей, чтобы угостить их им. И если купец умрет у них они не хоронят его, но съедают его. Они едят также и своих умерших. Они некрасивы на вид, имеют маленькие носы, но проворны, очень хорошо стреляют, ездят на оленях и собаках и одеваются в собольи и оленьи шкуры».321 Квинт Курций Руф сообщал о стране, где почти полгода не бывает солнца и длится непрерывная ночь, после которой наступает непрерывный день, и где живут народы в полуземлянках, имеющих закругленную сторону в верхней части и отверстие для выхода дыма. В зимнее время, по его словам, эти жилища заносятся снегом, и жители выходят через дымовое отверстие, а также устраивают ходы под снегом из одного жилища в другое. Для освещения и отопления эти люди используют рыбий жир. Зимой они двигаются мало и только летом добывают себе питание и запасают его на зиму.322

Интересно и замечание Джовани дель Пьяно Карпини о ненцах (самоедах). Монахи Плано-Карпини и Гильом Рубрук, прибыв к монгольскому хану, встретились с людьми, которые бывали часто на Югре, и записали с их слов рассказ о фантастических людях, проживающих на берегу Ледовитого океана: «Продвинувшись туда далее, они пришли к Самогедам, а эти люди, как говорят, живут только охотами; палатки, платье их сделаны только из шкур зверей. Подвинувшись оттуда далее, они пришли к некоей земле над Океаном, где нашли неких чудовищ, которые, как нам говорили за верное, имели во всем человеческий блик, но концы ног у них были, как у ног быков, и голова у них была человеческая, а лицо как у собаки».323 Гильом Рубрук дополнил Плано-Карпини: «…Предел северного угла неизвестен в силу больших холодов. Ибо там находятся вечные льды и снега. Я осведомлялся, о чудовищах и чудовищных людях Татары говорили мне, что никогда не видали подобного, поэтому мы сильно недоумеваем, правда ли это».324 По мнению д’Авезака, издававшего сочинение Плано-Карпини, речь шла о народе, проживавшем на территории Ледовитого океана до прихода туда самодийцев.

Адам Олеарий, посетивший Россию в XVII в., раскрыл загадку о людях с лицом на груди: он видел самодийцев в своеобразной меховой одежде с капюшоном – так называемых парках. И в своей работе «Описания путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» подробно описал одежду ненцев (самоедов). В своей книге коснулся вопроса, который вводил в заблуждение многих путешественников о «людях с лицом на груди». По утверждению А. Олеария, ненцы (самоеды), чтобы согреться, натягивали свои «кафтаны» на головы и вытаскивали руки из рукавов. При этом рукава свисали по обе стороны лица, и у путешественников в этот период могло сложиться впечатление, что у их владельцев нет шеи.325

Все эти легенды и фантазии ничего не давали для научного познания самодийских и угро-финских народов, их происхождения, а также о местонахождении Югорской земли. В сочинении Эльмелик-Эннасыре Шихабеддина Абулаббаса Ахмеда Ибнфадлаллаха Эломари, отмечено, что Югорские земли находятся «на окраине Севера. Позади их (уже) нет поселений, кроме большой башни, построенной Искендером. Позади ее нет пути, а только мраки». В 1661 г. в России побывал германский посол Августин фон Мейерберг, писавший об Югре: «Югория, или Югра, иначе Юхра – небольшая область, прилежащая к Сибири, жители которой, татары, ведут суровую и дикую жизнь, а со времени Ивана Васильевича-старшего признают московскую власть и платят дань великому князю драгоценными мехами».326 Курляндец Якобс Рейтенфельс, проживавший в России в 1671—1673 гг., писал, что «Обдория с рекою Обью, крайний предел европейской Сарматии, отличается почти постоянным холодом и грязью. Вогулы, угры и калмыки, т.е. волосатые татары, не столько живут оседло в ней, сколько кочуют по ней со всем своим скарбом. Кандиния, или Кандорская область, вдается в Гиперборейское море, получив название от мыса и острова Кандинских, и изобилует драгоценными мехами. Здесь находилась Золотая баба, идол, почитаемый невежественными племенами за бога».327 Местоположение Сибири Я. Рейтенфельс определяет согласно С. Герберштейну, который полагает ее в Приуральской области и отмечает, что «в ней берет начало река Яик».

А. Доббин, прослуживший в Сибири семнадцать лет, сообщаетв своих записях, что «большой камень, называемый русскими Пояс (Poyes Nice), простирается до полунощного Ледовитого моря и отделяет Россию от Сибири, а также от Казани и Астрахани; идет она вплоть до Монголии и до полуденного моря через Монголию и Китай, разделяет также калмыков. Прежде всего, живущие около вышеупомянутого пограничного камня народы называются вогулы. Вслед за татарами, на реке Оби, живут так называемые остяки (Astacken), очень некультурный народ, одевающийся в рыбьи кожи; питается рыболов. Вниз по реке Оби, в сторону моря, живут самоеды (Samojedzen), народ, похожий на лапландцев и так же [как они] одетый; ездят они зимой на оленях, молятся черту, как и остяки».328

Так, А. Н. Татищев и И. И. Болтин отнесли Югру к р. Югу, впадающей в Северную Двину и связали с названием этой реки.329 Г. Ф. Миллер и И. Э. Фишер считали, что Югра находится на берегах Ледовитого океана, в Пустозерском крае между Печерой и Уралом.330 И. Г. Георги полагал, что границы Югорской земли, охватывает пространство от Белого моря до р. Оби.331 По исследованию фон-Бушена, Югра располагается на севере по прибережью Ледовитого океана, от Югорского шара до устья р. Таз, а на юге достигла верховьев рек Лозьвы и Вишера.332 А. Х. Лерберг считал, что «Древняя Угрия простиралась между 56˚ и 67˚ северной широты, от самого северного конца Урала на восток, через нижнюю Обь до реки Надыма, впадающей в Обскую губу, и до Агана, который выше Сургута, впадает в Обь. К ней принадлежали еще места, лежащие по нижнему Иртышу, Тавде, Туре и Чусовой. С южной стороны граничила она с татарскими владениями, а с северной – с землей прежде бывших самоедов; почему и занимала не малую часть северо-западной Азии, и состояла больше из мест, принадлежащих ныне к Тобольской и Пермской губерниям».333

А. Савельев полагал, что Югра лежит за Уральским хребтом, по обеим сторонам Оби, простирается до берегов Аян на восток, причем замечал, что «жители ее до сих пор вогулами, именем, которое по свойству финских наречий есть не что иное, как диалектическое изменение имени Угров».334 С. Герберштейн отнес Югру за Обь,335 а И. Завалишин считает, что «Югория между Обдорией и Кондою».336 В «Книге Большого Чертежа», основанного на источниках XVI в., территория «Югры» совпадают с Вологодской и Пермской летописями, от устья Оби идут верх «Обдорские города, а выше Обдорских городов Югорские, а выше Югорских городов – Сибирь.… И те города по Сосьве и по Сысьве – Югра»337 Жители Югорской земли фигурировали в XV и вXVI вв. под именем «югричей».

Ф. И. Страленберг впервые публично выступил против заблуждения, которое ходило среди путешественников, исследователей о Югре, заявив, что оно возникло из-за незнания реальной картины этнического мира Сибири, ибо на этой территории проживают много различных народов. Сделал их описание и классификацию на основе сопоставления определенных слов, и была предложена в виде специальной таблицы «Свод языков северо-восточных народов, в просторечии татар» (Gentium Boreo-Orientalium Vulgo Tatarorum Harmonia Linguarum).Для этого он сопоставил 60 одинаковых, таких важных для жизни слов и терминов, как отец, мать, род, огонь, числительные от 1 до 10 и т. д. на 32 языках, разбив их на отдельные 6 группы:1) народы, составляющие в совокупности обро-венгерскую и финскую нацию, имеющие «единый диалект», живущие в Европе и Азии, прародителями которых были гунны или унны: венгры, финны, вогулы, мордва, марийцы, пермяки, вотяки остяки; 2) тюркские народности: якуты, чуваши, сибирские татары; 3) народы самодийские (самоедские); 4) народы «не состоящие под одним управлением», но родственные по вере – калмыки, маньчжуры и тангуты или тибетцы; 5) народы южносамодийские, тунгусские, палеоазиатские. В шестую группу выделены кавказские народы. Этот список неодинаков для разных народов. Страленберг первый предложил провести границу между Европой и Азией по Уральскомухребту, что впоследствии было принято всеми географами. Он же исправил некоторые заблуждения прежних исследователей: убрал с карты несуществующее Лукоморье, опроверг утверждения о заселении Северной Азии лишь одними татарами, дал классификацию некоторых народностей.338

Д. Г. Мессершмидт путешествовал семь летпо Сибири. И все это время планомерно проводил сбор этнографического материала, составляя коллекции различных предметов быта народов Сибири и делая зарисовки. На собственные средства он собрал богатую коллекцию одежды, оружия, культовых предметов эвенков (тунгусов) и хантов (остяков). Вернувшись в Петербург, путешественник сдал эту коллекцию в Кунсткамеру Академии наук. Ученый записывал в дневнике не только маршрут своего путешествия, но и результаты наблюдений над встречавшимися на его пути представителями разных народов. В дневнике содержатся обширные данные об хантах (остяках), эвенках (тунгусах) и других народах. Язык, одежда, пища и напитки, культ умерших и верования, если только они привлекали его внимание, изучались им, и результаты фиксировались. Большую научную ценность имеет подробный список слов различных народов, впервые составленный им путем опроса. На основании сходства или различия языковых данных ученый пытался устанавливать этногенез отдельных народов. Так, Д. Мессершмидт первым обратил внимание на родство языка одного из южносибирских народов – камасинцев с языком ненцев (самоедов). Писал ученый и о койбалах, относя их к кыштымским татарам, а их язык считал «искаженным» остяцким. Это и послужило основой для создания первой гипотезы о происхождении самодийских народов, их зарождении на севере Евразии.339

Гипотеза И. Фишера оказалась более правдоподобной. В самом деле, трудно представить себе, что какой-то народ зародился в районе Северного Ледовитого океана и расселился на огромной территории.340 В начале XIX в. финн М. Кастрен занялся обоснованием гипотезы о южном происхождении самодийцев. Он нашел на Саянском нагорье целую группу народов самодийского происхождения —моторов, койбалов, сойотов, карагасов и др. Блестящий лингвист, М. Кастрен собрал обширнейший материал о самодийских языках и убедительно продемонстрировал родство народов, живущих от Саян до Таймыра и Ямала.341 Собранные во время длительных экспедиций материалы заставили М. Кастрена согласиться с высказанной И. Фишером точкой зрения о южном происхождении северных самоедов. М. А. Кастрен предполагал, что в IX вв. н.э. в связи с так называемым великим передвижением народов самоедские племена были вытеснены из пределов Саянского нагорья к северу.342 Советский ученый Г. Н. Прокофьев, опираясь на теорию Фишера-Кастрена, внес в нее необходимые коррективы. Согласно его предположению «предками современных ненцев, нганасан, энцев и селькупов были не только самодийские (самоедские) племена Саянского нагорья, но также и некие аборигенные племена Крайнего Севера, заселившие территорию Обь-Енисейского бассейна с древнейших времен».343

– История расселения северных народов на территории Березовского края

Ко времени присоединения Сибири к России северные народы занимали территориив пределах северо-западной части Западной Сибири. Таежное Среднее и Нижнее Прииртышье с Притобольем, а также Нижнее и Сургутское Приобье занимали предки обских угров, хантов и манси, уже оформившиеся в самостоятельную этническую группу. Северные ханты занимали часть Прииртышья, ниже устья Тобола, и нижнего Приобье до Обской губы, а также бассейн Северной Сосьвы с прилежащими районами Северного Урала и северной части Печорского Приуралья. В низовьях Оби и на Северном Урале с хантами соседствовали предки ненцев (закаменская самоядь), населявшие тундру и лесотундру от Печоры до Енисея. Они сформировались как особый этнос в начале 2-го тысячелетия в результате смешения пришедших с юга, из Среднего и Верхнего Приобья, самодийцев и аборигенного населения тундры и арктического побережья, известного в легендах ненцев как «сихиртя». В генезисе ненцев приняли участие также северные группы хантов. Населенные манси и хантами Северное Приуралье и Нижнее Приобье фигурировали в древнерусских летописях под именем Югры.

Самодийские народы наряду с финно-уграми составляют ветвь уральских народов. Они проживают редкими разрозненными группами на громадных пространствах тундровой и таежной зоны Сибири. К северной ветви самодийцев относятся ненцы, энцы и нганасаны. Кроме них, к самодийцам причисляют также селькупов.

Вопрос о происхождении ненцев окончательно не решен. Учеными предполагается, что начало формирования ненцев как этнической общности имело место в таежной зоне междуречья Оби и Таза во второй половине 1 тыс. н.э.344Впервые эту гипотезу выдвинул швед Ф. Страленберг, где высказал предположение о приходе самодийцев на Саяны с севера.345 Это вызвало возражение Иоганна Фишера. Самодийцы, по его мнению, бежали с юга на север, «боясь татар».346 С конца 1 тыс. н.э. ненцы постепенно населяют тундровую зону. Здесь происходит завершающий этап их формирования, сложения основных черт материальной и духовной культуры. Она включила в себя черты культуры южносамодийских предков ненцев (язык, оленеводство, чум, распашная одежда, способ погребения), впитала некоторые черты культуры хантов, а также восприняла ряд элементов культуры доненецкого населения тундры «сихиртя» (навыки морской охоты, употребление в пищу сырого мяса, глухую одежду).В XVIII – начале XX в. эта территория вошла в состав Тобольской губернии.

До революции русские называли ненцев «самоедами» и «юраками»: «Слово „самоед“ сделался у россиян общим наименованием кочующих по упомянутым диким местам народов, и неизвестно, почему дано им такое название, которого они и сами не знают и которого не заслуживают по своему свойству», – пишет Евдоким Филиппович Зябловский.347 Это названиебыло распространено на Европейском и Обском Севере, а «юрако-самоеды» —на Енисейском. Происхождение термина «самоед» трактовалось по-разному. Однако окончательное объяснение этого названия еще не найдено.

Территория расселения ненцев была очень велика и почти целиком охватывала европейскую тундру и лесотундру от реки Мезени на западе и до левых притоков реки Пясины—Пуры и Агапы на востоке в Сибири. С XIX века незначительное число ненцев проживало на Кольском полуострове (главным образом в Левоозерском и Понойском районах Мурманской области). Их небольшие группы заходили и на запад от Мезени до Северной Двины. На севере ненцы расселялись до берегов Баренцева и Карского морей, жили на островах Колгуев, Вайгач, Новая Земля. Хотя уже довольно ранние летописные сведения говорят о ненцах-оленеводах, имеющих упряжное оленеводство, однако некоторые группы самодийцев (пян-хасаво, селькупы), по-видимому, имели вьючно-верховое оленеводство, предшествовавшее современному санному.

Несколько слов о ненцах, проживающих на Таймыре. Исторические источники свидетельствуют, что еще в начале XVII века ненцев в бассейне нижнего Енисея не было. Эту территорию населяли предки нынешних тундровых и лесных энцев. Первые попытки проникновения ненцев на восток, к Тазу и Енисею, относятся к середине 30-х годов XVII века. С 1651 г. предки енисейских ненцев стали регулярно платить ясак в Мангазее и в Хантайском зимовье. С того времени начались военные столкновения между ненцами и энцами. Наиболее известны три столкновения: первое, предположительно, между 1645 и 1673 гг., второе – в конце XVII века и третье – зимой 1849—50 гг., в районе оз. Туручедо (близ Потапово).Основными причинами, побудившими ненцев продвинуться к Енисею, были скудность промыслов в местах прежнего жительства, исчезновение северного дикого оленя, отсутствие хлеба и других русских товаров, особенно после переноса центра Мангазейского уезда с Таза на Енисей. Впрочем, в низовьях Таза и на Гыдане имело место и простое включение энцев и целых энецких групп в состав ненецких родов.

Бурные события XVII – XIX веков, происходившие в тундре от полуострова Канина до Енисея, почти не коснулись лишь одной группы ненцев – лесных, живущих в западносибирской тайге верховьев рек Пур, Надым, Полуй и Казым, на озере Нум-То. В русских документах лесные ненцы известны с XVII века под именем кунных (до начала XVIII века) или казымских самоедов (употреблялось до XX века). На протяжении XVII – XX веков ареал расселения лесных ненцев изменялся незначительно (они проникли в верховья реки Аган, отдельные группы, возможно, выходили в тундру, продвигались на восток, в бассейн Таза, к Енисею). Едва ли их численность когда-либо превышала 10% общей численности ненцев.

Численность и расселение ненцев в период сXVIIIв. до началаXX в. представляли следующую картину. К началу XVIII в. сибирские тундровые ненцы, основная часть которых была кочевыми оленеводами, образовывали две территориальные группы: одна кочевала по левую сторону Оби от верховьев р. Собь до Карского моря – Каменные ненцы; вторая обитала по правую сторону Оби, вдоль побережья Ледовитого океана до бассейна Енисея —Низовые.348 Деление тундровых сибирских ненцев на «каменных» и «низовых» стало складываться в XVII и окончательно оформилось в XVIII веке.349

Особые группы составляли войкарские ненцы, которые кочевали в пределах Куноватской и Ляпинской волостей, где преобладающим населением были ханты и манси; и казымские (кунные)350 обитавшие в бассейне верхнего и среднего Пура, а также в верхнем и среднем течении Надыма. Войкарские ненцы, в свою очередь, делились на сынских и ляпинских.

На начало XVIII – XIX вв. численность ненцев на территории Тобольского Севера по сведениям ясачных ревизий, переписей, донесениям частных комиссаров, отчетов путешественников, исследователей, священников была примерно следующей:

В 1801 г. чиновниками Тобольской казенной палаты было отмечено 3341 ясашных.351 Ревизскими переписями за 1816 гг. ненцев Обдорской волости было учтено 4393 человек.352 И. Суханов в своем очерке за 1816 г. указал 7911 ненцев.353 В донесении частного комиссара в 1820 г. ненцев, заплативших ясак, было зарегистрировано 3107 человек.354 В 1827—1830 гг. в ведомости Тобольской казенной палаты было зафиксировано 3661 человек, внесших ясак в доход кабинета его Императорского Величества.355 Вторая ясачная комиссия в 1829 г. учла 3494 обдорских ненца, но сюда не вошло несколько родов.356 В ревизских сказках мы находим сведения за 1851 г., когда было зарегистрировано 3705357 ненцев, а в 1858 г. их насчитывалось уже 5078358.

Следует отметить, что численность ясачного населения то заметно сокращалась, то увеличивалась. Об этом свидетельствуют материалы ревизий и всероссийских переписей, которые, однако, не обладали особой точностью. Это объяснялось трудностью учета кочевого населения, которое фиксировалось лишь во время сдачи ясака. Причинами этих колебаний также являлись эпидемии, процессы ассимиляции и миграции населения из одних административных районов в другие. Даже не очень значительный повод мог заставить ненцев сняться с насиженного места и быстро перекочевать на другой конец тундры, даже за пределы Обдорской волости на территорию Туруханского края. Каменные ненцы с легкостью переходили в состав Низовых, и наоборот: «Они снимаются с места, как стая птиц, спугнутая человеком».359 Отмечены и некоторые другие причины и недостатки в системе подсчета численности населения, приводившие к серьезным погрешностям.

Общая численность населения по группам и годам из ведомостей Тобольской казенной палаты:

Данные ведомости приблизительно подтверждают число кочующих ненцев с 1820 по 1830 гг., указанное в материалах ревизских сказок по Обдорской волости за 1851—1858 гг.

Населенные манси и хантами Северное Приуралье и Нижнее Приобье фигурировали в древнерусских летописях под именем Югры: «есть тот же самый народ, который теперь нам известен под названием вогулов и обских остяков… они населяли прежде Обдорские страны».360

Ханты – один из древних народов Западной Сибири, широко расселившийся по Обско-Иртышскому бассейну от линии Демьянка-Васюган на юге до Обской губы на севере. В Сургутском Приобье на реках Васюгане и Вахе проживали предки восточных хантов, в формировании которых участвовали группы северных и южных хантов, мигрировавших на юго-восток и восток с нижней Оби и Иртыша. В XIII – XIV вв. под давлением тюркоязычного населения из лесостепи граница расселения хантов и манси отодвигается к северу. Ханты относятся к угорской группе народов уральской языковой семьи. Это самый северный из угорских народов, издавна населявший районы Среднего и Нижнего Приобья. Среди ханты выделяются три этнические группы – северная, южная и восточная. В каждой из них обособляется ряд подгрупп, получивших свои названия по названиям рек, в бассейнах которых они локализованы: ханты аганские, тромъеганские, ваховские, казымские, кондинские, салымские, среднеобские (сургутские), юганские, нижнеобские пимские и др. Каждая из этнических подгрупп отличается языковым диалектом, особенностями в хозяйстве и культуре, эндогамией (заключением браков в своей группе).

Северные ханты – одна из крупных групп обских угров, представители которой проживали на территории Березовского уезда, в составе которого выделялась самая северная – обдорская (усть-обская) группа, которые относились к Обдорской волости. В составе нижнеобских хантов выделяются группы обдорско-куноватская, березовско-казымская и атлым-шеркальская. На протяжении XVII в. – в начале XXв. обдорско-куноватская группа хантов проживала по Малой и Большой Оби с притоками Полуй, Собь, Куноват, Сыня, Собтыеган и Войкар. В их составе выделяются южная группа – «малай ех», охватывающая территорию Куноватской волости и часть Обдорской, и северная – «нум хапи», проживающая ниже Обдорска на реках Собь и Собтыеган. На нижнем Оби известны родовые группы, причисленные обдорско-куноватским хантам к «лев охаль» —реки Сосьвы и «ай лев ех» – малой Сосьвы народу.

О ней можно говорить как об относительно компактной и самобытной общности, сложившейся в сочетании угорской, таежно-самодийской и тундрово-ненецкой культур. Соответственно северные ханты распадаются на ряд локальных групп, которые чаще всего объединяют людей, проживающих в бассейне одного из притоков Оби – Сыни, Куновата, Казыма, Войкара и др. С середины II тыс. н.э. северные ханты испытали сильное влияние ненецкой оленеводческой культуры. В зоне непосредственных территориальные контактов ханты частично подверглись ассимиляции со стороны тундровых ненцев (т.н. семь ненецких родов хантыйского происхождения).

Этнонимы «ханты» образованы от самоназвания народа «хантэ», «кантах». В качестве официальных названий был приняты после 1917 года, а в старой научной литературе и в документах царской администрации народ ханты называли «остяками». Этноним объясняют по-разному, в том числе возводят к самосознанию «ас-ях» (обские люди) по названию основной реки, которую в фольклоре ханты величают «двадцатью оленями избеганная, великая обильная Обь»: «Остяки на р. Оби называют себя „Ysstiach“, а русское слово остяк происходит от слова „Ass“ (или по-русски Обь) и „jack“ (или по-русски житель), и значит поэтому „житель Оби“. Каждая волость имеет свой особый язык; нарымские остяки совершенно не могут говорить с лумпольско-сургутскими и их язык больше имеет сходства с языком самоедов».361 Проживающие в устье Полуя, чуть выше Обдорска (Салехард) северная группа хантов известна как «пастэр ех». Приобщение северных хантов к оленеводству повлекло за собой восприятия основных элементов ненецкой культуры. Особенно заметно ненецкое участие в культуре северных хантов обдорско-куноватской группы. Ханты, проживающие на правых обских притоках Куновата, Питляра и Собтыегана имели небольшие стада. У ханты, живших в устье Оби и на побережье Обской губы, сочетались тундровый крупностадный тип оленеводства. Часть хантов вошла в состав тундровых ненцев: Неркагы – «Выл посл ех» – большой протоки народ; Тибичи – «Осяс ех»; Пандо – «Охсар юган ех» – лисьей реки народ; Поронгуй – «Похрын ех» – проточные; Салиндер – «Пульновыт ех» – устья Полуя народ; Лар – «Поль ех» – реки Полуя народ.362

Хантов в начале XVII в. было 7859 чел. Численность хантов по данным IV ревизии 1782 г. было зафиксировано 2927 человек, по данным VII ревизии – 3339, по X ревизии – 3180 человек. В 1850 г. в Обдорской волости, кочующих 1716 мужчин и 1464 женщин, из них:

Юрт Обдорского городка – 130 муж., 104 жен., из них некрещеных – 99.

Юрты Пашерцовые – 103 муж., 94 жен.

Роду Тобольчина – 78 муж., 61 жен., из них крещенных – 22 муж., 14 жен.

Юрты Ендырские – 303 муж., 265 жен.

Полуйский городок – 152 муж., 128 жен., из них крещеных – 86 муж., 71 жен.

Шурышкарский городок – 100 муж., 111 жен.

Вандиязские юрты – крещеные: 23 муж., 18 жен.

Войкарский городок – 134 муж., 126 жен.

Аспугольский городок – крещеные: 63 муж., 60 жен.

Собский городок – крещеные: 66 муж., 57 жен.

некрещеные: 151 муж., 115 жен.

Войтважские – некрещеные: 89 муж., 81 жен.

Воксаровские – некрещеные: 83 муж., 68 жен.

Ворважские – 69 муж., 68 жен.

Казымские – 21 муж., 22 жен.

Надымские – 100 муж., 99 жен.363

В Куноватской волости Обдорского отделения кочующих хантов 958 мужчин и 884 женщин, в том числе:

Сынского городка – 247 муж., 199 жен.

Мужинского – 40 муж., 41 жен.

Войкарские – 48 муж., 54 жен.

Куноватские городки – 129 муж., 152 жен.

Киеватские – 47 муж., 41 жен.

Качегатские – 24 муж., 20 жен.

Тегинские юрты – 24 муж., 26 жен.

Усьсосвинские – 20 муж., 10 жен.

Кушеватские городки – 72 муж., 52 жен.

Лангивожские – 22 муж., 28 жен.

Кыжгорские – 75 муж., 89 жен.

Войтские юрты – 44 муж., 41 жен.

Питлярские – 44 муж., 54 жен.

Вандиязские – 78 муж., 75 жен.

Собские – 23 муж., 17 жен.364

По материалам V ревизии в Казымской волости числилось 794 ханта; по VII – 865; по X – 1254. В 1897 г. насчитывалось 1331 хантов, 15 манси. В конце XVIII в. в волости перечислено 25 фамилий, в середине XIX в. – 18. В 1680 г. В волости Казым было 209 плательщиков ясака. В Куноватской волости в 1795 г. Насчитывалось 1938 человек; в 1816 г. – 1811, а в 1897 г. проживало 1684 ханта, 108 манси. По материалам V ревизии зафиксировано 51 фамилия, по X – 24. В 1680 г. В Куноватской волости числилось 271 плательщик ясака. За XVIII в. население увеличилось вдвое. На протяжении XIX в. численность куноватских хантов отличалась стабильностью. По данным V ревизии в Обдорской волости численность населения составляла 2927 человек. По данным VII ревизии проживало 3339 хантов, по X – 3180. В 1897 г. в Обдорской волости проживало 2533 ханта, 30 манси, 183 ненца. В конце XVIII в. в Обдорской волости было зафиксировано 83 фамилии, в середине XIX в. – 50. В 1680 г. в Обдорской волостинасчитывалось 308 плательщиков ясака. К концу XVIII в. население возросло в три раза.365 К концу XIX в. их численность возросла до 16256 чел. – не столько за счет естественного прироста, сколько за счет выявления новых ясачных плательщиков. В этот период продолжалось переселение хантовна север и восток. Шли миграции с Иртыша на Конду, Нижнюю и Среднюю Обь; вверх по Средней Оби и на Вах; с Северной Сосьвы и Ляпина на Обь и Казым; с Оби на притоки, с Казыма на Назым, Лямин, Пим и Среднюю Обь, с Демьянки на Юган, с Иртыша на Салым, Аган, Пим и Юган.366 Миграции способствовали усилению межэтнических контактов, взаимному проникновению традиций.

Селькупы – народ самодийской языковой группы. Исторически в составе селькупов различают две территориально изолированные группы – северную (тазовско-туруханские) и южную (нарымские). Самоназвание северных селькупов —«солькуп», «шолькуп» (таежный человек). В дореволюционной этнографической литературе их называли обычно «остяками» или «остяками-самоедами».Ру367сская колонизация дала толчок к существенным изменениям в территориальном расселении селькупов. Крайне южные группы и ранее испытавшие демографическое давление со стороны соседей-тюрков отходят на север или ассимилируются; к концу XVIII в. фактически исчезают селькупы Томского уезда. Одновременно, однако, происходит переселение «сургутских» селькупов (в основном, из бассейна реки Тым) на север. Первые сведения о проникновении селькупов в бассейн реки Таз, на территории, заселенные до того лесными энцами, относятся к середине XVII в. В течение XVIII в. здесь формируется достаточно многочисленная и активная группа северных селькупов, которая расселяется далее на северо-восток (в бассейн реки Турухан и других притоков Енисея), ассимилирует остатки энецкого населения, а также захваченные миграцией семьи восточных хантов. Северных селькупов в конце XIX в. насчитывалось около 800 человек.

Манси (вогулы) – один из малочисленных народов Севера: «Вогулы, называющие себя мансы, занимают теперь северную часть Уральского хребта по обеим сторонам его, между реками Камою, Печорою и Обь».368 Как этнос манси сложились в процессе слияния местных племен уральской неолитической культуры и угорских племен, двигавшихся во втором-первом тысячелетиях до н.э. с юга через степи и лесостепи Западной Сибири и Северного Казахстана. До сих пор у народа манси сохраняется сочетание культур таежных охотников и рыболовов и степных кочевников-скотоводов. Язык – финно-угорская группа урало-юкагирской семьи языков.

Самоназвание «мяньчи», «маньсь», «маньси» происходит от древней формы, что и самоназвание венгров – «мадьяр». Старое русское название «вогул» происходит от названия реки Вогулки – левого притока Оби. Данный этноним начинает употребляться в русских документах с XIV века, прежде всего, по отношению к манси, которые жили на западных склонах Урала, в верхнем течении Печоры и на востоке Верхнего Прикамья и постоянно тревожили своими набегами русских и коми на Верхней Каме и Вычегде – вплоть до Великого Устюга. Еще в XVII – XVIII вв. население на Северной Сосьве и р. Ляпин, низовья Оби, называлось «остяками», а не «вогулами». По-видимому, здесь происходили процессы становления современных манси на основе слияния мансийских (пришлых с юга и запада), местных аборигенных и хантыйских групп. Манси переселялись сюда из Прикамья и Приуралья, а также с Туры и Тавды, где в XVI – XVII вв. происходили процессы татаризации угорского населения. К середине XX в. манси остались лишь на территории Северной Сосьвы и Ляпина (вновь образовавшаяся северная группа), Конде, Лозьве. На востоке они продвинулись до Оби, смешавшись в нижнем течении этой реки с хантами. В начале XVI в. земли Тюмени вошли в состав созданного татарами Сибирского ханства с центром в Кашлыке. Манси были обложены ясаком, с татарами они развивали и торгово-обменные связи (за меха они получали оружие, хлеб, ткани и другие товары).Е. Г. Федорова выделяет у манси насколько комплексов элементов культуры: 1 – оседлых таежных рыболовов и охотников; 2 – кочевого скотоводческого населения; 3 – кочевого таежного и тундрового населения; 4 – коми-зырянский; 5 – татарский; 6 – русский.369

Северная группа манси занимает бассейн Северной Сосьвы с притоком Ляпин и верховья Лозьвы и Пелыма. Часть северных манси оказалась на территории правобережья Оби; северные манси считаются поздним этническим образованием, относящимся к XVII – XVIII вв. Особенности культуры каждой из групп манси определяются не только физико-географическими условиями, но разными традициями как следствием генезиса и путей эволюции культуры. Ранее территория их расселения была гораздо шире и находилась в значительной мере западнее и южнее современной.

Ляпинская волость занимала бассейн р. Ляпин. По данным V, X ревизий население волости записывалось в переписях до середины XIX в. как «остяки». В 1795 г. в волости проживало 1458 человек, в 1816 г. – 1533; в 1858 г. – 1249, а в 1897 г. числилось 1086 манси. В V ревизией было зафиксировано – 58 фамилий, а X – 63. Сосьвинская волость располагалась в бассейне Северной Сосьвы и ее притока Тапсуя. До середины XIX в. население записывалось как «остяки», в переписи 1897 г. оно значится уже как «вогулы». В 1795 г. в волости проживало 2450 человек, в 1816 г. – 1098, в 1858 г. – 995, в 1897 г. насчитывалось – 1098 манси. Численность северных манси в целом с 1795 по 1816 г. увеличилось на 15%, а к концу века сократилось на 7%.370

Контакты между хантами, манси, селькупами и ненцами уходят в далекое прошлое. Тем не менее, у каждого народа есть своя территория и границы, отделяющие его от других народов. Такая граница между ненцами и хантами условно проходит по широте лесотундры Нижнего Приобья. В XVIII – XIX веках на Войкаре, Сыне, Лялине, Куновате еще сохранялись группы «самоедов». Позднее они влились в состав хантов и манси, переняв их культуру. Но в средние века северотаежные территории Приобья были заселены ненцами. Эти таежные ненцы – охотники на дикого оленя —осваивали, преимущественно, районы верхнего и среднего течения притоков Нижней Оби. Ханты, именовавшиеся в летописях «рыбоядцами», были по большей части рыболовами и занимали припойменные участки Оби, а также низовья ее притоков. Если ненцы были искусны в оленепромысле, а позднее оленеводстве, то ханты —в рыбопромысле. Освоение рыболовных угодий по Оби и было главной причиной продвижения хантов на север. Включение северных земель в состав сильного русского государства имело прогрессивное значение. Постепенно росло население, менялось административное деление.

Соседство ненцев (самоедов) и хантов (остяков) носило мирный и взаимовыгодный характер. Это выражалось в совместных промыслах и оленеводстве, взаимных браках. Наиболее близкие ямальским ненцам некрещенные обдорские ханты проживали в селениях по берегам Оби и Обской губы —Пашерцовых, Харпоских, Ендырских, Лабытнангских, Вылпослинских, Войтважских, Воксарковских, Казымских, Ворважских юртах, Надымском и Обдорском городках. Ненцы, по каким-либо причинам потерявшие оленей и «осевшие» в юртах или на рыболовных песках, перенимали хантыйский образ жизни, и их потомки со временем считались хантами. Например, среди «остяков» в середине XIX в. числились люди, носившие ненецкие фамилии Адер, Яр. И наоборот, если ханты приобретали оленей, становились пастухами и кочевали в тундре, через одно-два поколения они назывались уже «самоедами».

Лесотундровая граница служила полосой связей между хантами и ненцами. В ее пределах располагались как «остяцкие» юрты, так и «самоедские» стойбища. При этом культурные различия между представителями двух народов оставались весьма отчетливыми и предопределялись, главным образом, особенностями хозяйственного уклада.

– История колонизации русскими и коми-зырянами территории коренных народов

С конца XI в., а также в XII—XIII вв. Западную Сибирь начинают осваивать русские, которых привлекали пушные богатства Югры: «Те, кто живут в горах и в долинах, большие охотники; ловят они много дорогих животных, высокой цены, и большая им от этого прибыль, и выгода; ловят они горностаев, соболей, белок, черных лисиц, и много других животных; из них они выделывают дорогие шубы высокой цены… От великого здешнего холода их дома под землею, а иногда живут и над землею. На севере от этого царства есть темная страна; тут всегда темно, нет ни солнца, ни луны, ни звезд; всегда тут темно, также как у нас в сумерки… Соседние народы оттуда, где свет, покупают здешние меха; им носят меха туда, где свет, там и продают; а тем купцам, что покупают эти меха, большая выгода и прибыль. Люди эти, скажу вам, рослые и статные; они белы, без всякого румянца».371

Движение их шло Югорской дорогой, через земли коми по Вычегде, далее на Печору и с нее за Урал на лев. притоки Оби – Собь или Северную Сосьву. Слухи о богатствахСибири пронеслись по Московии и привели на Урал людей из центральных земель: «Спаде туча велика, и в той туче спаде веверица, млада, явы топерво рождена, и взрастити и расходятся по земле и пакы бывает вторая туча, и спадают оленцы мали в ней, и взрастают, и расходятся по земле».372 По мере распространения рассказов о Югре, все определеннее и сильнее становилась «…великая охота к совершенному проведыванию такой земли, которая такие сокровища производит».373

С XIII в. в борьбу за овладение Югрой вступают северо-восточные русские княжества и Москва, в связи с чем на пути в Югру в 1218 был основан г. Устюг.Ру374сские проникали в Сибирь по трем основным путям. Самый древний из них – в «Мангазейский морской ход» – освоили XVI веке мореплаватели-поморы. Они плыли вдоль полуострова Ямал, к Тазовской губе, низовьям Енисея и Таймыру. К XIII веку появился другой маршрут проникновения за Урал. Новгородцы проникли в так называемую Югорскую землю. Сейчас это западная часть Ханты-Мансийского автономного округа. Оттуда русские проникали в Нижнее Приобье и Северное Прииртышье. Этот путь называли раньше «чрезкаменным», так как путешественникам приходилось переправляться через Уральские горы, которые в то время называли Камень. Наконец, третий путь возник после похода Ермака. Он вел на восток через Тобольск или Тюмень, и именно он стал основным путем, по которому русские в XVII веке дошли до берегов Тихого океана.

До XVI в. особо ценную пушнину Русскому государству, в основном, давали печорские и пермские земли. В то же время спрос на дорогие меха увеличился, особенно за границей. Русский соболь издавна высоко ценился во многих европейских и азиатских странах. С середины XVI в. возможности выгодной продажи пушнины существенно возросли. Были установлены прямые торговые связи с Западной Европой через Белое море, а на короткий период – и через Балтийское, а включение в состав России всего волжского пути (после падения Казанского и Астраханского ханств) дало возможность вывозить русские товары непосредственно в страны Востока.

«Мягкая рухлядь» интересовалане только людей «торговых и промышленных», но и крепнувшее государство: «соболми и горностаями и черными кунами и песци и белыми волкы и рыбьими зубами», спрос на которые уже тогда предъявляли рынки Южной Руси и Прибалтики.375 Его расходы увеличивались вместе с увеличением его мощи, но новые источники пополнения казны отыскивались с трудом. Пушнина, привозившаяся из Сибири, получила столь большое значение в бюджете Московского государства, что заставляла и московское правительство поощрять вышеупомянутые экспедиции служилых и промышленных людей и, так или иначе, закреплять за собой найденные ими земли.«Отписки» и «скаски» служилых и промышленных людей это не просто рассказы об их походах и описания открытых ими земель, это еще и важные документы. В них они предстают перед нами людьми, обладающими большим природным умом, жизненным опытом, закаленными в борьбе, проникнутыми духом предприимчивости и любознательности. Сибирь давала широкий простор для проявления этих личных качеств, их ума и воли.

Все это движение носило стихийный характер. Стихийная вольнонародная колонизация опережала правительственную. Среди них были разные люди: от крупных предпринимателей до «гулящих людей», бежавших из европейской части России в поисках воли и «новых землиц», свободных от крепостного гнета. Разными были и побудительные мотивы, руководившие ими. Впереди шли вольные промышленники. И лишь по их следам, путями, ими проторенными, в открытые ими «землицы» шли отряды служилых людей, приводившие под «высокую государеву руку» местное население и облагавшие его ясаком. П. П. Буцинский по этому поводу заметил: «Я не разделяю того мнения, что будто бы алчность к наживе вела русских все далее и далее в глубь Сибири… Нет, помимо материальных интересов, ими руководил необыкновенный дух предприимчивости, страсть к рискованным предприятиям, жажда знания – что таится в неведомых местах. Об этом свидетельствуют неопровержимые исторические факты».376

Ко времени похода Ермака в Сибирь уральское население располагало немалыми сведениями об этой земле: «Слыша Ермак от многих Чюсовлян про Сибирьяко царь владелец, за Каменей реки текут на двое, в Русь и в Сибирь, с волоку реки Ница, Тагил, Тура пала в Тобол, и по них живут Вогуличи, ездят на оленях; по Туре же и по Тоболу живут татара, ездят в лодках и на конях. А Тобол пал в Иртыш; и на Иртыше царство близ устья и многие Татара, и Иртыш пал в Обь, а Обь река пала в море двема устьи, а по ней живут Остяки и Самоедь, ездят на оленях и псах и кормятся рыбами».377

В освоении и заселении русскими территорий проживания северных народов И. В. Побережников выделил 5 этапов, отражающих историю присоединения к России земель коренного населения, административно-политического, хозяйственного и культурного освоения края.378 Освоение северных территорий Западной Сибири имело свою существенную специфику, которая обусловливалась огромной площадью. Почти две трети территории Сибири (таежная, притундровая и тундровая зоны) были мало пригодны для заселения, оставаясь сферой обитания коренного населения и местом пушного промысла.

Непригодный для земледелия и крайне суровый по климату край требовал специально выработанных многими поколениями хозяйственных и бытовых навыков, которыми обладало коренное население лесотундры и тундры. Они интересовали правительство исключительно как источник пушнины: «30—50 лет тому назад пушной товар здесь был в таком изобилии, что за штоф хорошей водки (ввоз, которой был воспрещен в улусы инородцев) можно было получить соболя, стоящего 7—8 рублей, чем тобольский промышленник и пользовался» – сообщал К. Голодников.379 Казна получала около 1/3 всей пушнины без всяких материальных затрат в виде десятинной таможенной пошлины.380

Заселение севера Западной Сибири совершалась во многом с Русского Севера. Это направление длительное время служило каналом проникновения русских вглубь сибирских просторов.381 Суровый климат и природа оказывали заметное влияние на хозяйственное развитие края, приводя к потерям урожая, затрудняя общение людей и перевозку грузов. Поэтому освоение этих земель шло неравномерно и во многом стихийно. Отсюда крайне низкая плотность русского населения, количество которого было явно недостаточно для создания развитой экономической базы. Тундровые и притундровые земли ненцев в хозяйственном отношении осваивались русскими мало: «От Березова до Обдорска совершенное безлюдье, пустыня. Если кое-где и кочуют остяки или самоеды, то едва ли можно считать их за людей промышленных».382

Целые поколения поморских промышленников традиционно были связаны с пушными промыслами в Обдорском крае. Как отмечал Н. С. Щукин, поиски корней большинства русского населения в Западной Сибири уводят в «Архангельск, Вологду, Тотьму, Устюг и другие северные города».383 В XVIII в. в составе переселенцев стали преобладать выходцы из центра России: Воронежской, Курской, Рязанской, Вятской и других губерний.384 П. Н. Павлов, проведя специальное исследование на основе таможенных десятинных книг, пришел к выводу, что основная масса пушнины добывалась и вывозилась преимущественно выходцами поморских уездов.385

Период XVII по начало XIX в. И. В. Побережников охарактеризовал как «обдорский», когда шел процесс складывания специфической локальной этнографической группы русских, обладающих существенным культурным и языковым своеобразием.386 Освоение северных территорий диктовалось торговыми и промышленными интересами. Одним из важнейших стимулов продвижения русских за Урал являлась погоня за ценной пушниной, потому что «горностай ценился, чуть ли не на вес золота, в Москве продавался в розницу по 1 рублю серебром».387 Цена чернобурой лисицы на мировом рынке составляла 8 руб.; соболя— 7 руб. Сибирская пушная казна давала свыше 600 000 рублей дохода, что составляло около 1/3 доходной части государственного бюджета: «А присылается из Сибири царская казна ежегодно – соболи, куницы, лисы черные и белые, и зайцы, и волки, и бобры, а, сколько той казны придет в году, того описать не в память, а чает тое казны приходу больше 600 000 рублей».388

Значение пушнины в хозяйстве российского правительства заставляло очень дорожить плательщиками ясака и заботиться не только о приобретении новых, но и сохранении имеющихся ясачных людей, которые «ловят много дорогих животных, высокой цены, и большая им от этого прибыль и выгода; ловят они горностаев, соболей, белок, черных лисиц и много других дорогих животных; из них они выделывают дорогие шубы высокой цены… Соседние народы оттуда, где свет, покупают здешние меха; им носят меха туда, где свет, там и продают; а тем купцам, что покупают эти меха, большая выгода и прибыль».389

По данным ревизских сказок русских было зафиксировано:

По Обдорской волости:

Всего проживало в Обдорске: 1794 г. – 728 человек; 1800 – 871; 1810 г. – 1055; 1820 – 1027; 1830 – 1026; 1840 – 1083; 1845 – 1116.390

Русские расселились в пяти волостях: Кондинской, Елизаровской, Кушеватской, Обдорской и Подгородной вперемешку с хантами, коми-зырянами. Были и чисто русские поселения, непохожие на деревни центральной России: «Это какая-то кучка беспорядочно разбросанных домишек, с клетушками и амбарушками, и массой переулков. Улиц совсем нет; дворы неогороженны. Порядочных домов вы не найдете, а если и встречаются иногда, то дома эти, по большей части, принадлежат или причту, или местным торговцам, которых в каждой деревушке имеется 2—3 человека».391 Русских на Обдорском Севере насчитывалось – 2245, которые расселились в 10 селениях, лежащих по Оби и ее притокам.392

Коми проникали за Урал еще в XI – XII вв. Этим временем датируются два городища, основанные коми-зырянами в низовьях Оби, у селений Перегребное и Шеркалы. В поисках пушнины коми-охотники надолго покидали родные места и уходили в Западную Сибирь, живя там в поставленных среди тайги зимовьях. В Нижнем Приобье были известны Уркар (беличий город) и Войкар (северный город) – центры торговли с зауральскими ненцами, ханты и манси.393 Как лучшие знатоки ведущих туда путей коми стали проводниками в отряде Ермака. Коми были в числе первых жителей многих сибирских городов, возникших в конце XVI – XVII вв. Складывание основных этнографических групп коми народа происходило в XV – XVI вв. при взаимном смешении коми, русских, ненцев и манси: удорцев в верхнем течении Мезени и Башки, вымичей в бассейне реки Выми, пермяков в верхнем течении Лузы, сысоличей в бассейне Сысолы, вишерцев в бассейне Вишеры, печорцев на Верхней Печоре, ижемцев на Ижме.394

Наиболее выраженный миграционный поток коми в XVII в. шел в Зауралье.395 Они вступают в тесные контакты с ненцами в северном Приуралье, заимствуют у них навыки выпаса оленей и становятся оленеводами. Со временем они внесли некоторые изменения в практику оленеводства: выработали новый режим кочевании и окарауливания стад, выделку оленьей замши превратили в товарное производство. Сформировавшаяся группа коми-оленеводов (ижемцев) начала осваивать все новые пастбищные территории европейских тундр, а с середины XIX века уральские и сибирские угодья.396 В это время коми-ижемцы активно заселяют Обдорский край, Малую Обь и Ляпин, приток Северной Сосьвы, где привели к образованиюэтноареальной группы обских коми.397 Другой поток коми-зырян и коми-пермяков продвигаются на юг нынешних Тюменской, Томской и Омской областей. Миграционные маршруты коми оставили следы в виде названий населенных пунктов. Топонимы «…дают яркое представление о путях проникновения и передвижения зырян в Западной Сибири».398

Подавляющее количество мигрантов были выходцами из населенных пунктов бассейна р. Ижма (территория Мохченской, Ижемской волостей), с 1850-х гг. появляются отдельные семьи из селений Печорского бассейна (Усть-Кожвинская волость). В 1885 г. численность коми-зырянского населения по данным исповедных росписей составляла 467 человек. В 1897 г. в исповедных росписях уже числилось 509 человек. По данным первой Всероссийской переписи насчитывалось737 человек. К 1917 г. она возросла до 919. Среди коми-переселенцев фиксировались отдельные крестьяне, приписанные к местному крестьянскому обществу. В 1883 г., по данным исповедных росписей, уже 102 человека являлись крестьянами. С 1885 г. 137 человек из 467 коми-зырян, живущих в с. Мужи, были зафиксированы как крестьяне Березовского городского общества. К 1917 г. их количество возросло до 244 человек.399 Первая семья в Обдорске поселилось в 1853 г., в Березове обосновались в 1863 г., в Кушевате зафиксированы в 1840—1860 гг., а с. Мужи стали заселять в 1860—1870 гг.400 В районе р. Ляпина коми-зыряне появились в 1842 г., основав селение Саранпауль.401 В своих записках финский лингвист и этнограф М. А. Кастрен отмечает, что коми-зыряне бывали раннее и заселили с. Обдорск, когда торговля стала играть первостепенную роль: «Очень может быть, что зыряне и основали этот малый поселок, исторически достоверно, по крайней мере, то, что они издавна предпринимали торговые поездки в Обдорск».402 В 1859 г. в Обдорске поселились еще 4 семейства. С 1863 по 1899 гг. почти ежегодно в Обдорск переселялись от 1 до 5 семей (в 1873 г. приехало 8 семейств, в 1893 г. – 7). На рубеже столетий, в 1900—1901 гг. в Обдорске появилось 22 коми-зырянские семьи из-за Урала. С 1875 г. зыряне стали оседать в селе Мужи. Поначалу там появились 4 семьи, в 1879 г. – еще 4, в 1881 г. – 2, в 1882 г. – 1 и т. д. Больше всего переселенцев прибыло в 1891 г. (10 семей), 1895 г. (7), 1897 г. (8), 1898 г. (9), 1899 г. (8), 1901 г. (8), 1902 г. (7). В начале ХХ в. в Мужах проживало 88 коми-зырянских семей, в Обдорске – 101 семейство.403

Со второй половины XIX в. численность коми-зырян стала увеличиваться быстрыми темпами. Если в 1850 г. их насчитывалось 65 человек, то в 1860 г. стало – 200, в 1897 г. по первой Всероссийской переписи было зарегистрировано – 2023.404 Большинство коми-зырян были оседлыми и являлись государственными крестьянами, приписанными по месту своего рождения.405 С середины XIX в. коми-зырян стали приписывать к местному крестьянскому обществу. В 1883 г. 9 семей являлись крестьянами с. Мужи,406 многие проживали по паспортам.407 К 1913 году в Березовском уезде находилось 500 человек коми-ижемцев, к 1924 году их стало 959 человек, а к концу 1925 года в Березовском районе имелось 250 коми хозяйств, в которых обитало 1140 жителей, в том числе в Сартынье – 46, в Саранпауле – 582, в Казыме – 34, в Няксимволе – 86, в Подгорном – 146, в самом Березове – 246 человек.408 По данным переписи 1897 г. в Березовском уезде числилось 2023 зырян. В Куноватской инородческой волости проживало 828, в Ляпинской – 415, в Обдорской – 561, в Сосвинской – 52, в Березове – 132 человека. Основная часть коми-зырянского населения была расселена в крупных населенных пунктах: в с. Мужи – 737 человек, в с. Обдорском – 539, в зырянских чумах пределах волостей проживало 305 человек.409

Важнейшим этническим поведенческим стереотипом коми-зырян являлась межэтническая коммуникабельность, подкрепленная знанием языков соседей: «Почти все они говорят и по-зырянски, и по-самоедски, и по-остяцки, и по-русски».410 Наличие этой особенности народного характера позволяло коми-зырянам мирно сосуществовать с этносами – хозяевами территории освоения.

Динамика численности народов севера Западной Сибири в XIX – начале XX в., чел.411

На протяжении трех веков на территории Обдорского края сложились обширные районы русского и коми-зырянского населения, и в тундровой полосе образовались локальные группы промыслового населения. К XX веку это население численно стало превосходить местное разноплеменное население. На новых местах в ходе сложных этнических процессов в культуре и быту русских вырабатываются некоторые специфические черты, хотя продолжали сохраняться и старые, принесенные из «родных» мест и служащие своего рода историческими вехами в памяти народа. Непрерывность этого процесса составляет одну из характерных черт этнической истории русских. В едином русском массиве с ярко выраженной общностью самосознания, языка и культуры постоянно наличествуют различия уровня этнического подразделения, возникшие в разное время под влиянием различных причин и более или менее заметно различающиеся между собой.

Основными этносами, представленными на территории Обдорского края в изучаемый период, являлись коми-зыряне, русские, северные ханты (остяки) и ненцы (самоеды). Зыряне, ханты и русские проживали на территории Куноватской, Обдорской, Ляпинской волостей, Березовского уезда. Русские также проживали на этой же территории, но, как правило, в отдельных поселениях. Ненцы проживали на территории кочевий Уральского хребта до водораздела между Тазом и Енисеем, на севере до Карского моря, включая низовья рек Таза, Пура и Надыма.

Включение Западной Сибири в состав многонационального Российского государства отвечало жизненным потребностям не только русского народа, но и коренных народов Севера. Освоение ранее не использовавшихся природных ресурсов Обдорского Севера Березовского края, значительное увеличение численности трудового населения привели к принципиальным сдвигам в экономике Северо-Западной Сибири, к резкому скачку в развитии производительных сил, к прогрессивным изменениям в жизни ее коренных народов, совершавшихся под влиянием трудовой деятельности русских и коми-зырян.