Читать книгу Катарсис - Валера Жен - Страница 7

Сентябрь.

В последнее время Алексина угнетала широкая гамма чувств морального свойства. Вроде как благополучно отчитался, а закрытое Дело не оставляет в покое даже во сне. Все обстоятельства проведенного расследования выглядят подстроенными и, соответственно, результаты – неубедительными. Всему виной единственный свидетель. Можно возмущаться запоздалыми угрызениями совести, но все равно, при всех имеющихся уликах и свидетелях, у него не было выбора. Еще бы понять, что его беспокоит больше – оскорбленное профессиональное самолюбие или сам свидетель Вадеев – как основной поставщик информации. В ответах есть существенная разница, а неуверенность в их правильности нарушает душевное равновесие, выводит из себя. Подсознательно он чувствует причастность Вадеева к событиям на базе, никак не может смириться с его независимостью. Конечно, трудно представить романтичного молодого человека в качестве виновника жестокой расправы, но он, являясь реальным и единственным свидетелем ярких эпизодов из отношений фигурантов Дела, вполне мог ввести следователя в заблуждение. Сам признался в особом отношении к погибшей женщине и в желании не ворошить о ней память. Чтобы устранить мучающие сомнения, надо перепроверить все факты, а главное – разобраться до конца в личности самого свидетеля. Наконец, почему бы и не стать частным детективом по собственной воле? Жизнь многообразна в своих проявлениях, учебниками по юриспруденции не обойтись. Нельзя вмешиваться в частную жизнь, но он станет ее наблюдателем. Остается вопрос технического характера – как всюду поспеть. И все же, при его одержимости, появляются силы и время, казалось бы, ни откуда.

Созданная на фактах и домыслах версия с участием трех лиц – результат личного творчества. Много деталей из личных наблюдений Алексин сознательно утаил из-за невозможности найти им объяснение. Погибшие люди могут быть с теми же характерами, о каких свидетельствуют родственники, коллеги и подсказывает фантазия следователя, но нельзя характеры занести в протокол как безупречные мотивы преступления. Все улики являются косвенными. А кухонный нож? Послужил орудием убийства, но нет отпечатков пальцев. Значит, был хотя бы еще один человек, заинтересованный в сокрытии истины. Личность Дурновцева опять же порождает множество предположений, но не дает четких ответов. В закрытом Деле имеются блистательные характеристики с места работы Вадеева, но нет объективного подтверждения многих его показаний.

Кто он, своеобразный парень? А внешние проявления являются отражением внутренней, духовной, жизни и сферы общения… Уже кое-что. Есть интуитивная уверенность в лжесвидетельстве и его признание в сознательном умалчивании личных отношений с Леготиной. Может оказаться так, что он сам косвенно замешен в гибели людей, и отпечатки на ноже могли быть его. Благодаря именно Вадееву, идеально замкнулся круг преступлений. Уже вызывает подозрение, а полученные показания и улики сформировали всего лишь логически правильное заключение. Алексин по опыту знает, любому, даже закрытому Делу, можно добавить еще несколько других версий – пусть менее убедительных, но имеющих право на существование. При наличии других возможных схем недопустимо делать окончательных выводов, надо искать новых фигурантов. Если Степан Михайлович и решился закончить следствие, так только потому, что является противником случайных жертв. Он не из тех, кто делает карьеру на количестве осужденных, и совесть марать не станет.

Официальная версия развития событий замыкается на стороже. С позиции психиатрии наиболее возможный вариант. Только вероятный, но не обязательный. Экспертиза не обнаружила отпечатков на ноже. Уже это, при наличии трех мертвецов, вызывает сомнения, предполагает участие, по меньшей мере, четвертого участника трагедии. О нем обязательно сообщил бы Вадеев. Если не он, то кого искать и по каким признакам? Бессмысленность дальнейшего расследования заставила свести концы с концами. А профессиональная неудовлетворенность является разрушительным началом в закрытом Деле. И самолюбие.

Трудности представляла работа по наведению справок. Любые обращения на предприятие или в РОВД, по месту жительства Вадеева, могли вызвать нежелательные вопросы и вызвать отрицательное отношение к поползновениям в частную жизнь. Ладно бы Алексин использовал служебное положение, но в его случае недопустима огласка частного расследования. А станет он говорить о своих сомнениях, его тут же выгонят из следственных органов за несоответствие. Пусть окольными путями, но информация получена. И ничего исключительного.

Уединенная жизнь государственного служащего, холостяка, поглощенного творческой работой, не представляет особого интереса. Можно забыть про него и заняться своими делами, и вдруг, то есть в сентябре, у Вадеева появляется подружка – Зуева Любовь Николаевна, мать восьмилетнего мальчика. Степан Михайлович испытал нечто похожее на зависть, хотя никогда не признается в собственных слабостях. Да, отдаленно напоминает известную актрису Ирину Скобцеву, но только при мимолетном взгляде. Есть в ней заметная азиатская экзотичность. И красавицей назвать нельзя, но этническая смесь придает ей исключительную привлекательность. Что нашла в простом архитекторе?.. Рассталась с мужем в конце августа. Выходит, та еще дамочка, небольшой срок – и уже амуры. Не очень утешительно для бывшего мужа – профессионального военного и не слишком существенно для следователя. Ее частная жизнь ограничивается общением с ребенком и Вадеевым, занимается перепродажей и поставкой товаров в магазины. Наметился основной треугольник ее перемещений – квартира, Вадеев и кинотеатр на краю города.

Как будто удача повернулась к Алесину привлекательной стороной – в прямом и переносном смысле. В общении с любимой женщиной могут выявиться пока не известные, скрытые от следствия, психологические тонкости в характере и поведении Вадеева. Не будет же он в ежедневном общении всегда носить маску. А в порядочности парня трудно сомневаться. И вообще, при собственной личной неустроенности чертовски интересно наблюдать за влюбленными людьми, часто делающими глупости. И ошибки?

Алексин понимает незначительность своих возможностей, не выходящих за пределы внешнего наблюдения, поэтому взял за правило фиксацию новых лиц в окружении Вадеева и его подружки Зуевой. Фотографии помогут в опознании людей и, в некотором смысле, понимании особенностей психологии фигурантов расследования. Ходил, расспрашивал, фотографировал, а один воскресный день посвятил печатанью фотографий и размышлениям. Разложил снимки в хронологической последовательности. Взял, как говорится, голову в руки и обомлел. Результаты превзошли ожидания.

Без сомнения, обнаружился след организованной бандитской группы. Все ее члены выполняют те или иные необременительные функции, связанные с деятельностью кинотеатра и охраной его территории. В качестве лидера выделяется по-спортивному сложенный молодой человек с яркой внешностью и обходительными манерами, а рядовые члены группы выполняют исполнительские функции и защищают тыл своего вожака. В сущности, схема иерархии ничем не отличается от какой-либо другой организации с криминальным уклоном. Он бы мог усомниться в правильности выводов, но почти все эти люди участвовали в судебных процессах, связанных с квартирными кражами. Не участвовали в преступлениях, а выступали в качестве нечаянных свидетелей. То есть разыгрывали заранее отрепетированные спектакли. Иначе и быть не может, потому что все преступления остались нераскрытыми. Вот как!

О роли молодой женщины в деятельности бандитов можно только предполагать. Скорее всего, наводчица. По всем признакам, Вадеев находится в неведении относительно ее связи с бандой. Может, ему отведена роль жертвы? Не верится, чтобы Зуева держала его в заблуждении из-за великой любви, есть в ее окружении более привлекательные мужчины. Что-то за их отношениями кроется. Сам факт существования неуловимой группы имеет значение для понимания криминальной обстановки в городе, но не открывает завесы над летними событиями.

Алексин часто сосредотачивался на впечатлениях, связанных с туристической базой. Вспоминал все детали расследования, разговоры с единственным свидетелем. В такие минуты, несмотря на сопутствующие сомнения, в нем крепла симпатия к молодому человеку, и появлялось опасение за его судьбу. Очень даже возможно, Вадеев скрывает информацию с целью самосохранения или сам докапывается до истины, не доверяя следствию. Его трепетное отношение к репутации Леготиной тому свидетельство. Степан Михайлович приходит к решению – на свой страх и риск продолжить исследование сферы жизнедеятельности своего подопечного, при необходимости обеспечить ему защиту.

В городском УВД неспокойно. Убийство племянника одного из сотрудников явилось причиной для проверки деятельности управления по обеспечению правопорядка в городе. Всплыли недоработки, отдельные промашки всех подразделений силовой структуры. Самым лучшим вариантом реабилитации является положительный результат в поисках убийцы и вообще плодотворная работа по всем направлениям.

Обнаружился факт, что погибший Юрий Панферов промышлял сбытом краденого. Ну и что, сам на воровстве не пойман. По горячим следам убийцу найти не удалось, но деятельность самого Панферова тоже представляет особый интерес для следственных органов. Его криминальные дела выделены в отдельную статью, а расследование убийства ни к чему не приводило. Сам дядя, старший лейтенант милиции, забыл сон и пищу, кружил в районе убийства, искал свидетелей и возможные улики.

Ничего удивительного, если Алексин приплел к этому делу Вадеева. Конечно, умозрительно, а для уверенности необходимы доказательства. Получалось не просто, даже следователю потребовалось разрешение для доступа к собранным материалам. Свое желание он объяснил профессиональным интересом к общей криминальной обстановке в городе. Учитывая связь Панферова с фигурантами других уголовных дел, другие следователи тоже не прошли мимо открывшихся фактов его преступной деятельности. Как ни странно, дядя Юрия быстро проведал о действиях Алексина, позвонил и напросился на личный прием.

– Панферов Вячеслав Михайлович, – представился он, размашистым жестом протягивая руку.

Румяное лицо старшего лейтенанта выражало слащавое самодовольство, не вязалось с кряжистой фигурой немолодого уже человека, понесшего тяжелую душевную утрату. Широкая зубастая улыбка в сочетании с колючим взглядом из-под нависающих бровей вызывала недоверие. Зато хорошо пригнанная казенная форма смягчала ощущение коварства, придавала его облику жизненную основательность.

– Прими соболезнование! – как можно трогательнее произнес Степан Михайлович.

– А, брось! – отмахнулся старший лейтенант. – Не будем играть в прятки. Объясню, почему я здесь, в твоем кабинете. – При последних словах обнажилась его зубастость, а глаза весело воззрились на собеседника. – Любое расследование придет к заключению: племянник – парень дерьмовый. И, конечно, получит информацию о моих с ним отношениях. Не очень близкие, но родственные.

– Чем же я привлек твое внимание?

– Своей заинтересованностью в этом деле. – Панферов замолчал, раздумывая и одновременно доставая сигарету из медного портсигара. Неторопливо продолжил, делая заметные паузы между словами: – Начну с того, э-э, что мой родной брат служил на севере, там же дослужился до полковника, а незадолго до смерти доверил мне своего сынка. Мог бы не принимать близко к сердцу, но его мать, э-э, умерла еще раньше. Деньги на квартиру племянника брат перевел, так что и отказываться было поздно. Усекаешь? Не отрицаю, мне тоже перепало, и я, как мог, опекал парня. Мы были с ним, э-э, тесно связаны. Не всегда справлялся, в чем теперь убеждаюсь. Но честно признаюсь, мне совсем ни к чему наблюдатели моей частной жизни. Я сам найду убийцу, э-э.

Как не раскладывай, но Панферов имеет право на защиту личной жизни от излишней любознательности. Алексин вынужден пойти на компромисс, но обязательно с выигрышем.

– К этому делу у меня исследовательский интерес. В городе из рук вон плохо, а где-то корни.

– Понимаю, – кивнул дядя, усаживаясь на единственный стул и, опять размашисто, закидывая ногу на ногу. – Есть преданные своему делу люди.

– Если ты познакомишь меня с имеющимися материалами, я останусь нейтральным зрителем, не стану вмешиваться в ваши, как ты сказал, родственные отношения.

– Э-э, пожалуй, – как бы соглашаясь, промычал дядя. – Кое-что у меня есть.

Алексин рассматривал фотографию, сделанную на месте, где нашли труп. Лицо обезображено, одежда залита кровью, рука в спасительном стремлении уцепилась за ступеньку лестничного марша. Убийство совершено традиционным способом. По словам Панферова, жертву заманили в темный подъезд жилого дома и оглушили кирпичом, каким обычно подпирают тамбурные двери для ее устойчивости и обеспечения вентиляции. Добили тем же способом. Доказательствами являются рентгеновский снимок основания черепа и медицинское заключение. Что еще?

– Если такая уверенность, то где кирпич?

– С собой не принес, – усмехнулся Панферов и раздавил окурок о крышку портсигара. – А вообще-то находится в розыске. Я сам этим занимался, добросовестно обыскал ближайшую территорию.

Он заспешил, оправдываясь ограниченностью во времени и необходимостью заниматься розыском, для которого его никто не уполномочивал. Можно догадаться, куда в поисках движется неутомимый Вячеслав Михайлович. Конечно, к дружкам Юрия. И не напрасно. Не мокрушники, но на след вывести могут. Сами не убивали, иначе бы труп не нашли. В качестве свидетелей привлекать опасно, могут всплыть подробности неблаговидной деятельности жертвы. Компромат – на дядю. Что старший лейтенант покрывал племянника, Алексин не сомневается. Именно этим объясняется успешная деятельность воровской компании.

Можно уверенно предположить, через приятелей племянника Вячеслав Михайлович подберется к Зуевой. Дальше след потянется и к Вадееву. Вероятность невеликая, но возможная. Если преступление готовилось заранее, то улики могут оказаться в их жилищах. Или убийство случайное – не подлежит раскрытию, и Вадеев здесь не при чем. Алексин не верит в случайности и решил опередить старшего лейтенанта на предполагаемом пути.

12 сентября. Раннее утро.

Время тянется медленно, холод и сырость не могут его ускорить и, тем более, повысить настроение. Почти каждую секунду хлопают тамбурные двери. Люди торопятся по делам, в своих заботах не замечают скучающей фигуры Алексина на скамейке у песочницы. Если бы не всеобщая занятость, он мог бы представлять собой хорошую мишень для насмешек – как блудливый муженек, не принятый оскорбленной женой.

Очень возможно, его ожидания напрасны, черт-те где может носить молодых людей… в случае их виновности. Не зря говорят, на воре шапка горит. Чтобы не терять напрасно время, он оставил насиженное место и вошел в подъезд. Пропустил двух суматошных девчушек со школьными ранцами за плечами, поднялся на второй этаж. Квартира №21. Он прислонился к двери, пытаясь уловить какие-нибудь звуки. Безуспешно. Снаружи дверь плотно обита дерматином по войлоку, и все звуки гаснут в его толще. Степан Михайлович протянул руку, тронул кнопку звонка. Услышав приглушенную трель, он тремя прыжками преодолел верхний марш, забежал на следующие ступеньки, перегнулся через перила. Дверь не открылась и даже не дрогнула после его сигнала.

Прошло не меньше пяти минут, пока щелкнул замок. Вышел Вадеев. Оставил дверь приоткрытой, осмотрелся, и только потом появилась Зуева. В их поведении скованность и даже какая-то подавленность. Выходит, худшие подозрения Алексина оправдались, им есть чего опасаться. Она передала небольшой, но увесистый, сверток приятелю, сама закрыла дверь на ключ. Потом каблучки дробно скатились вниз по ступенькам, хлопнула тамбурная дверь.

Алексин, боясь потерять их окончательно, бросился следом. При выходе из подъезда чудом не сбил с ног встречную пожилую женщину с собачкой. Пробормотал извинение зарычавшей болонке, осмотрелся по сторонам и уже спокойно пошел за удаляющейся парочкой. Пройдя с полсотни шагов, оглянулся. Увидел, как в подъезд входит кряжистый человек с военной выправкой – старший лейтенант милиции, дядя Юрия Панферова. Глядя на его хмурое лицо, Степан Михайлович не мог сдержать улыбки. Представил головную боль махрового милиционера и коротко рассмеялся. Настроение враз повысилось, а слежка представилась веселой прогулкой. Даже удивление озабоченных прохожих не могло заставить его скрывать радостное удовлетворение. И чего не радоваться, если он в любую минуту может догнать молодых людей, объясниться и пожелать вечной любви.

Они для него совсем дети. Принять их можно за молодоженов, у них все впереди. Идут в обнимку. Иногда останавливаются и украдкой целуются. Спортивная сумка заметно отягощает плечо Вадеева. В ответ мелодичному смеху тоже похохатывает, уже ничто не омрачает им настроение. Тогда почему их состояние перестает радовать следователя? Переход от крайней подавленности, связанной с возможной угрозой разоблачения, к счастливой безмятежности начинает раздражать Алексина, вызывать сомнения в необходимости опеки обнаглевшей парочки. Что-то чересчур они развеселились – в то время, как Степан Михайлович для их безопасности растрачивает личное время. Появилась мысль бросить затею, забыться в текучке повседневных дел. На черта ему заботы каких-то прохвостах. Подумал о моральной нечистоплотности правоохранительных органов в способах добычи информации, их циничном внедрении в частную жизнь. Подглядывание в замочную скважину становится неписаным правилом всякого расследования, является занятием не только специализирующейся на пошлости желтой прессы, но и развлечением следственных органов. Степан Михайлович тоже не лучше, выбрал себе занятие с дурным запашком. Он мысленно ругает себя за малодушие и продолжает начатый путь.

Он бы мог отказаться от не санкционированного наблюдения, но его начинает привлекать даже не само расследование, а феномен объединения совершенно разных людей. Ну, не может быть такого! Он бы мог понять временную увлеченность Вадеева смазливой торговкой, но факт совместного участия в убийстве человека обескураживает. Что-то их должно связывать кроме сексуальной привлекательности. Несомненно, Зуева имеет исключительную внешность, редкий мужчина не оборачивается ей вслед. С такой женщиной небезопасно появляться в общественных местах, обязательно отыщется не в меру рьяный поклонник. При желании она могла бы запросто сцапать какого-нибудь новоиспеченного миллионера, но предпочла скромного архитектора. Почему? Она как будто специально усиливает впечатление, облачившись в легкое не по сезону платье, просвечиваясь соблазнительными формами. Для крепкой сплоченности должна быть очень веская причина. Какая причина? Степан Михайлович, ослепленный солнцем, начинает уже всерьез задумываться о преступной сущности Вадеева, о его склонности к развратной жизни. Остается неясным мотив убийства Юрия Панферова. Возможно, произошло банальное соперничество.

Их окружает сутолока обычного рабочего дня. Все куда-то спешат. Мимо проносятся автомобили, поскрипывая тормозами и оглушая сигналами, реже постукивают трамваи. Осеннее солнце привносит в настроение сограждан грусть и философскую задумчивость. Бесшабашная веселость молодой пары не вписывается в психологию капитализированного общества. И какая веселость!? Люди с утра до ночи только и занимаются построением мошеннических схем и укреплением личного благосостояния. Всеобщая конкуренция в жульничестве погасила счастливый блеск в глазах, привела к язвам желудка и хроническому гастриту. Не улыбка, а геморрой стал отличительной чертой почти каждого состоятельного автовладельца.

Прогулка длится не более получаса. Узкие улочки, трамвайная линия, старая пятиэтажная застройка, сквер при главной площади. Наконец Алексин определил маршрут и приятно оживился. Он и сам не заметил, как интонации внутреннего голоса приобрели благодушную мягкость. Вслух прошептал: Рискуете, ребята, но молодцы. Тяжелый сверток плюхнулся с моста в мутный поток широкой реки.

Прошла ни чем не примечательная неделя, скучная и пустая. Так всегда – когда нет свежих впечатлений. Появилась грусть. Возможно, в отношениях Вадеева и Зуевой наступило серое однообразие, или Алексин сам утомился – не замечает, что происходит. Добросовестно выполнял служебные обязанности, связанные с расследованием преступлений на бытовой почве, а ночью ему сопутствовала бессонница. Сказывалась неудовлетворенность работой, и он, ворочаясь в постели, воссоздавал образ счастливой парочки – Вадеева и Зуевой..

Перед мысленным взглядом возникали совсем юные лица, не омраченные культивируемой жестокостью и постоянным ожиданием опасности. Невероятный факт. Он представлял их фигуры, бредущие вдоль набережной, остановки с объятиями и поцелуями. В их отношениях он видел все признаки искренней любви, казалось бы, невозможной в эпоху духовной деградации и навязанной меркантильности. Лебединая песня этих ребят? Они полюбили друг друга, объединенные общим пониманием человеческой порядочности, – с целью противостоять окружающей гнусности.

Алексин уже не видит разницы между мифом, созданным его воображением, и реально происходящими событиями. Вырастает невероятно прекрасный букет на событиях, сдобренных кровью и слезами. Да, факт невероятный. В то же время он хорошо понимает, что придуманная сказка лучше любого вредоносного наркотика. Серые будни наполняются живыми красками, появляется вера в конечную справедливость. Алексин даже полюбил молодых людей, стал как бы их тенью. Почему спрашивается, такая уничижительность? Пытался объяснить свою симпатию к ним и пришел к мысли о существовании некоей человеческой гармонии, не совместимой с подлостью. Айтматов в начале своей «Плахи» задается вопросом: Отчего зло почти всегда побеждает добро… Почти? Значит, не всегда. Невозможно смириться с торжествующим злом. Пока существует добро, будут находиться человеческие силы его отстаивать, объявлять войну негодяям. Вадеев и Зуева стали орудием добра. И добро питается кровью своих жертв? Со временем возникнет и возрастет бесконтрольная потребность в острых ощущениях. И добро переродится во зло? Прямо-таки! Не тот случай. А все же, по крупному счету, миром правит зло? Внутри страны и в мировом масштабе. Ну и ну! Чингиз Айтматов таким образом дискриминирует любое правительство.

Анархичная мысль о бесконтрольной борьбе со злом привела к более здравым размышлениям. Ничего не стоит, например, привлечь для искоренения преступности воинские части, дислоцированные внутри страны. Нет внешней военной угрозы, так нечего вхолостую башмаки изнашивать. Несомненная двойная польза – воспитание бдительности и, наконец-то, проявление всенародной воли по тотальному оздоровлению общества. Хватит цацкаться с криминальными авторитетами и лояльничать с погаными сутенерами. Неизвестно, будет ли война между странами, а здесь конкретный результат. Казалось бы, ясно и понятно, но приемлемо не для всех. Государственные структуры, ввиду своей преступной коррумпированности и показушности, не могут наказывать себя и бороться со своими собратьями по жульничеству. Им позарез нужна избирательность в применении уголовного права. Масштабная и честная работа по силам только людям, свободным от власти серебра и не стремящимся к порабощению себе подобных.

Таким вот витиеватым способом Степан Михайлович пытался оправдать своих подопечных. Даже посчитал их закономерным явлением, востребованным временем и необходимым для выживания лучшей части человечества. Срабатывает инстинкт самосохранения, и первый шаг сделан. Остается вычислить очередную жертву. Это может быть кто угодно из окружения Юрия Панферова. Кто именно? Несмотря на фантастичность ночных умозаключений, ответ не заставил себя долго ждать. В «Хронике происшествий» местной газеты указывалось на недоработки в процессе ремонта обветшалых домов, отмечалась халатность работников ЖЭКа. Первые непогодные условия свели на нет усилия строителей, появились человеческие жертвы.

В подтверждение объективности статьи упоминался несчастный случай с Геннадием Р. – работником небольшого кинотеатра. После окончания работы тот возвращался домой с любимой девушкой. К вечеру погода испортилась, а сильные порывы ветра вызвали разрушение чердачного окна в доме, недавно прошедшем капитальный ремонт. Все бы ничего, но крупный обломок стекла вылетел в сторону тротуара и с нарастающей скоростью обрушился вниз. Трагедия свершилась. Составитель «Хроники происшествий» вопрошал: Когда городские власти наведут должный порядок н только в своих домах с квартирами улучшенной планировки, но и в других жилищах, где ютятся престарелые и больные наши сограждане?

Резонный вопрос, но интересует Алексина только в плане криминальном. То, что несчастный случай – еще одно нераскрытое преступление, не должно вызывать сомнений. Геннадий Р. находился в сфере влияния Юрия Панферова, а после его гибели мог занять лидирующее положение в банде. Вряд ли Зуева хотела терпеть рабскую зависимость. Уже сделан первый шаг в случае с Панферовым, судьба Геннадия была тоже предрешена. И откуда она черпает силы? Хочется сразу дать ответ, однако профессионализм не допускает поспешности. И еще… может ли осколок чердачного окна явиться орудием убийства? Наверное, да, если проявить изобретательность и феноменальную расчетливость. Поверить невозможно, но Вадеев – талантливый архитектор. Только изучив место происшествия, можно дать однозначный ответ.

20 сентября. 16 час. 30 мин.

Не дожидаясь наступления сумерек, он поднялся на пятый этаж, потом по шаткой лестнице проник на чердак упомянутого в статье дома. После солнечной улицы взгляд не сразу воспринимал мрачную обстановку. Паутина и плесень задрапировали многие детали деревянных конструкций, лучшим образом характеризуя недавний ремонт. Лучом света являлось единственное окно, обращенное в небо. Треугольники стекол кровожадными зубьями выглядывали из рамы, поджидая очередную жертву. Крупные куски вонзились в насыпной шлак чердачного перекрытия, тут же россыпь мелких осколков.

Степан Михайлович осмотрел чердак в поисках подручного инструмента, нашел пригодный обломок шиферного листа. Тщательно перерыл шлак под разрушенным окном. Не получив положительного результата, начал осторожно пересыпать руками. Откуда уверенность? Конечно, сказывались ночные размышления, ему очень хотелось убедиться в правильности своих предположений. Что-то вроде спортивного интереса. Даже в душе екнуло, когда среди гнутых ржавых гвоздей блеснуло нечто похожее на свежую крышку от бутылки. Взял в руку, присмотрелся. Обычная пуговица, хотя и декоративная. По внешнему состоянию можно судить о ее недавней потере. Остатки коричневых ниток, будто срезанные ножом, плотно заполнили два отверстия. Или пуговица сорвана стеклом? Например, с рукава. Чего не бывает в спешке и по неосторожности. Но так хочется считать для получения хоть каких-нибудь улик. Пуговицы в качестве улик фигурируют во многих детективах, но не могут повторяться из раза в раз. Деталь явно женская, а идея с чердачным окном могла прийти только мужчине.

Дальнейшие поиски ни к чему не привели. После несчастного случая работники ЖЭКа вытоптали все, что может представлять интерес для расследования. При отсутствии выбора пуговица может оказаться важной находкой. Прямо-таки, находка!? Ее мог потерять один из многочисленных бомжей, использующих чердаки и подвалы для ночлега. И не обязательно женщина. Если проявить дотошность в раскопках, то можно воссоздать черт-те какую историю дома, внешне похожего на множество подлатанных старых построек с чердаками и их нищими обитателями. И все равно Алексин не хотел расставаться с придуманной версией, он аккуратно завернул находку в лист писчей бумаги, надежно спрятал на груди. Осторожно спустился с чердака на лестничную площадку. Дальше отправился в кинотеатр, расположенный в каких-нибудь ста метрах от места происшествия. Здание, недавно отреставрированное и модернизированное, по возрасту не отличается от всей старой части города. По мраморной табличке на углу фасада можно судить не только об его архитектурной ценности, но и значимости в историческом аспекте, связанном с революционными событиями семнадцатого года.

Входные двери накрепко закрыты изнутри. Он постучал по стеклу, подождал. Разглядел в освещенном холле пожилую женщину, очень упитанную, со сглаженными чертами лица. Ее медлительность позволяет Алексину присмотреться. Выглядит моложе своих лет, а возраст выдают изрядно посеребренные волосы, стянутые на затылке в тугой узел. Большие с зеленью глаза задумчиво смотрят перед собой. Идет в развалку, перегруженная лишним весом, и – словно нехотя. Одета она в соответствии со своим возрастом. Простенькая вязаная кофта и такого же, серо-коричневого, цвета шерстяная юбка. На ногах домашние тапочки. Если бы ей сбросить лет тридцать…

Щелкнула задвижка, мираж рассеялся. На него смотрела типичная миловидная старушка с раскосыми глазами и радушной улыбкой. Слова потекли певучие и липкие.

– Что ж, милок, припозднился? Кино идет… или по делу? Так ведь я одна, остальные робят.

– Да, по делу, – закивал он.

– Какие со мной дела, – добродушно рассмеялась она. – Моя работа – караулить стол в холле.

– Я из прокуратуры, – показал удостоверение Степан Михайлович.

– А к нам зачем пожаловали? – вмиг помрачнела старушка и нехотя добавила: – Проходите, коли так.

Она открыла шире дверь, пропустила его вперед. Провела в дальний угол – к рабочему столу, на котором единственным украшением являлся телефон с треснутой трубкой. Тут же испещренные тетрадные листы и целлофановый пакет с вязанием. Отодвинула стул, тяжело опустилась.

– Возьмите сами, – она указала на ряд стульев у стенки, – а то мне, старой, тяжело ходить.

Алексин присел напротив, откинулся на спинку. Осмотрелся, прикинул, с чего бы начать.

– Вы…

– Тетя Рая… Абдурахмановна.

– Раиса Абдурахмановна, всех своих сотрудников знаете?

– А как же! Я, милый человек, как на пенсию вышла, так сразу здесь и поселилась. Уж восемь годков будет.

Из-под тяжеловатых век темнел внимательный и пронзительный взгляд. Неподвижный и завораживающий.

– Что скажете про Геннадия? Меня интересуют его близкие товарищи. Наконец, чем он сам занимался.

Она молчала, глядя в сторону. Неторопливо собрала бумажные листы, отодвинула в сторону вязание. Потом как будто решилась.

– Хулиганы они, да простит мне господь. Как есть хулиганы! – Лицо ее разом вспотело и раскраснелось. – А вот чем занимаются, не скажу. На работе, как полагается. А вот после… сам понимаешь, ребята молодые. Там девчата или еще чего-нибудь. Разврат или еще что…

По всему видать, тема не просто волнует ее, а, прямо-таки, выбивает из колеи. Глаза увлажнились, и она прикрыла их пухлой ладонью.

– Вы очень беспокоитесь за них?

– А как же! За всех детей переживаю. Только прошу тебя, – она умоляюще положила руку на грудь, – не выдавай меня. Мне ли с ними сладить, коли узнают.

– Останется между нами. А кто они?

– Нет, больше ничего не скажу! Узнавай в отделе кадров.

– И все же? – попытался настоять Алексин.

– Двоих господь прибрал. – Она приложила к глазам носовой платок. – Остались Владимир и Анатолий. По фамилиям не помню. Они для меня всегда были Вовка и Толька. Второй, что помоложе, подрабатывает тренером. Да что уж теперь, компания распалась, стало тише.

Расспрашивать было бесполезно. Женщина знает цену излишней болтливости, больше ничего не скажет. Все равно Степан Михайлович почувствовал душевное тепло и нечто знакомое, но собственные ощущения отмел как не имеющие отношения к делу. Он поднялся, застегнул пуговицы на плаще и с некоторым почтением склонился над старой женщиной.

– Спасибо огромное, Раиса Абдурахмановна! Будет время, обязательно зайду вас проведать и… посмотреть фильм. До свидания!

– Будь счастлив, милок! – Вид у нее был подавленный и отчужденный, будто она уже никому не верит, и сознавать такое крайне тяжело.

Кто на очереди? Если вдуматься, вопрос не относится к существу того дела, которым занимается Алексин. С таким же успехом он мог бы и другие несчастные случаи приписать своим подопечным. Не просто так, а ради профессионального интереса, распространяющегося в область интеллектуальной игры. С самого начала он ставил задачу только исследовать психологию Вадеева для понимания событий, имевших место в «Лазурной глади». После гибели Геннадия несущественный вопрос в сознании Степана Михайловича выходит за рамки игры и обретает актуальность. Он уже верит в собственную выдумку и реалистичность своих предположений, предугадывает дальнейшее развитие событий.

Опасное занятие, которое затеяли молодые люди, может закончиться крахом раньше, чем они достигнут цели. Налицо их незащищенность перед Законом. Также понятно, банда Панферова не ограничивается Володей и Толиком, ее щупальца простираются в различные сферы городской среды. Как и в случае с Юрой Панферовым, могут объявиться родственнички по крови или преступным делишкам. Вадеев и Зуева могут не знать и не учитывать всей опасности ракообразного организма, пустившего метастазы во все слои общества, имеющего доступ к самой конфиденциальной информации. Не надо много ума, чтобы вычислить мстительную парочку и расправиться с ней самым безжалостным образом. Степан Михайлович, благодаря собственным наблюдениям и профессиональному чутью, убедился в неопытности новоиспеченных робингудов, но также понимает ограниченность своих возможностей в деле их защиты. В его случае надо бы пойти на откровенный разговор и остановить безумное донкихотство. Но как!? Он не может допустить общения с ними, пока не узнает доли участия Вадеева в криминальных событиях на туристической базе. Важно еще выяснить, что связывало Зуеву и банду Панферова, а потом подвигло молодых людей на тяжкие преступления. Но даже владея правдивой информацией, он не может пойти на переговоры и предупреждать об опасности, минуя официальную власть. Не имеет права укрывать от Закона. Любой факт его сближения с преступниками надо рассматривать уже как соучастие в преступлениях.

Все-таки иногда следователя посещают здравые мысли. Он начинает понимать, что его предположения могут не иметь ничего общего с действительными событиями и являются одной из форм развлечения – как издержки суровой профессии. Пуговица может принадлежать людям, изучавшим обстоятельства несчастного случая, или даже потеряна бомжами. А убийство Юрия Панферова?.. Подозревать можно кого угодно из его окружения. Так ли уж редки недоразумения у соратников по темным делишкам. Сверток, брошенный в реку, и вовсе ни о чем не говорит, как только о загрязнении окружающей среды. Возможно, еще кто-то выпадает из поля зрения, кому Панферов перешел дорогу. Тут есть над чем поломать голову. И напрасно Степан Михайлович включился в игру, ставшую для него психологической ловушкой. В увлекательном забытье закончился меланхоличный сентябрь, а ежедневная рутинная работа перестала давить на психику – стала второстепенной задачей.

Начало октября.

Следующий месяц вместе с опавшей листвой принес много хлопот, связанных с обострением криминальной обстановки. Область, прямо-таки, лихорадило от гастролирующих бандитов, и рабочий день потерял всякие очертания. Иногда приходилось отсыпаться только в машине. Дело единственного свидетеля ушло на последний план. В короткие промежутки отдыха всплывали в сознании отдельные эпизоды незаконченного расследования, но тут же забывались под давлением нахлынувших новых дел.

Совсем, казалось, не кстати у него в кабинете появилась экстравагантно одетая женщина. Без стука открыла дверь и сходу:

– Здравствуйте! Вы – следователь?

– Да! – непонятно почему смутился Степан Михайлович.

Он даже не разглядел ее лица, все затмевал наряд из ярких разноцветных лент, струящихся из-под красной широкополой шляпки. Видел только удлиненный черный плащ, остроносые сапожки на тонких и высоких каблучках. Ничего не скажешь, модная дамочка.

– Я к вам за советом… присесть можно? – компанейски закончила фразу и, не дожидаясь разрешения, села за стол – напротив.

Самообладание быстро вернулось к Алексину. Так просто и смело к нему никто не входил, кроме своих сотрудников. Покоренный гордым достоинством посетительницы, дружелюбно улыбнулся.

– Вы можете представиться?

– Люся… Людмила, то есть Людмила Николаевна, – скороговоркой ответила она и покраснела.

Теперь он обратил внимание на ее лицо, свежее и почти не знающее парфюмерии. Глаза по-детски светились голубизной – небольшие, но пропорционально расположенные среди редких веснушек. Вздернутый маленький носик, пухлые, чуть подкрашенные губки. Как хороши, как свежи были розы, – пропел ему внутренний голос, до неузнаваемости нежный и мелодичный.

– Я слушаю, Людмила Николаевна.

– У меня появились неприятности. Новый сосед по подъезду пронюхал, что я живу одна со старой матерью, не дает спокойно пройти мимо. Иду с работы, поднимаюсь по лестнице, а он выглядывает из-за приоткрытой двери и пошло хихикает в след. Знаете, один раз можно стерпеть, но когда систематически… – Она помолчала, подбирая слова. – Потом эти штучки… и вечно пьяный.

– Вы не пытались обратиться к участковому?

– Не хочу. Мне нужен только квалифицированный совет.

– Так пусть вас проводит крепкий мужчина и между прочим припугнет хулигана.

– Не знаю таких. А если попросить, то взбредет что-нибудь в голову. Я никому не рассказывала о себе… правду, и все знают… я замужем за следователем.

– Вот как! – У Алексина от неожиданности отвисла челюсть и округлились глаза.

Она открыто и звонко рассмеялась, а он понял, что при его профессии растерянность выглядит смешной.

– Нечего сказать, обрадовали. Хотите, чтобы я вас сопровождал?

Она спокойно, уже без эмоций, кивнула. Выжидательно смотрела на него.

– Вы даете отчет в том, что говорите? Я на слу-жбе! Дома редко бываю, а вы хотите, чтобы я для вашего удовольствия каждый день разыгрывал мужа оскорбленной женщины.

– Если так… – потупилась она.

– Ничего не пойму. С такой смелостью, с какой вы заявились ко мне, можно самой отбрить хама.

– Вы забываете, я – женщина, – подавлено возразила она. – Мне противен сам разговор с пьяным пошляком.

В следующую ночь Алексин плохо спал. Он ворочался с бока на бок, размышлял, как мог вляпаться в историю с Люсей, Людмилой и Людмилой Николаевной – разом. Хотел припугнуть бестактного соседа – кстати, тоже холостяка. Как договорились, явился к ней на работу – в районную санэпидстанцию, покрутился на глазах у ее коллег. Видел, каким любопытством горят глаза у женщин и тускнеют мужские лица. Однако – женщина!

Шли не спеша, не разбирали улиц. Говорили о родителях, погоде, работе, незаметно перешли к личной жизни. И вдруг – о любви… Какую-то он нес околесицу. Чувствовал себя, как под гипнозом. Что значит жертва личной неустроенности. Кажется, в основном говорил он, она слушала с широко открытыми ясными глазами. Вот где Степан Михайлович подзалетел. Забыл, что лучший способ покорить мужчину – научиться его слушать. Изумительная женщина! Если бы еще не ее хитрость и не его сорок лет. Все время находился под воздействием ее обаяния. Все же, как они не кружили, обратил внимание, что сам он проживает поблизости от… в общем, дамы необычной. Поэтому она выследила его? И далеко идти не пришлось. Теперь уже не имеет значения.

Сосед явно перепил – в упор не видел Алексина, но стоял на своем посту твердо.

– Милочка-Людмилочка, зайди, выпьем, а? – с пьяной хрипотцой прокурлыкал он и добавил в сторону следователя: – А ты шагай покедова!

Степан Михайлович не привык к хамскому обращению. Он резко пихнул наглеца внутрь квартиры и прошел за ним. Терпкий запах пролитого вина и застоявшегося дыма от плохих сигарет несколько одурманили его, а вместе с тем повысили агрессивность. Он приблизился к вонючей физиономии онемевшего пьяницы.

– Если ты, мразь, попадешься хотя бы раз на глаза моей жены, я тебе шкварник размолочу!

Ему даже показалось, он сказал эти слова как обязательство для себя. Конечно, на пьяного соседа подействовало. Тот стал быстро отрыгивать извинения. Уже за спиной продолжали звучать проклятия по поводу его невезучести. А Людмила Николаевна встречала его на площадке с горделивой улыбкой. Взяла под руку и повела знакомить со своей мамой.

– Признаюсь, я счастлива, что не ошиблась в вас.

Не ошиблась… как понимать? Неужели она действительно выслеживала его. Алексин со скрежетом стиснул зубы. Он впервые испытывал такую беспомощность. Сети, в которые он попал, связаны безупречно. Приходится смириться с приятной обязанностью сопровождать Людмилу домой, а значит – он вынужден отложить Дело единственного свидетеля.

9 октября. Утро.

На очередной оперативке доклад читал главный прокурор области. Кроме изложения статистических данных сделал акцент на последнем дерзком преступлении – убийстве молодого тренера со стадиона «Динамо».

– Товарищи, прошу вас быть особенно внимательными к данному расследованию. – Не объяснил, в чем исключительность, протер носовым платком очки и сразу перешел к психологической обработке. – Волна преступности формируется в центре и распространяется на периферию. Жестокость, с какой действуют преступники, нагоняет на людей страх. Граждане должны знать, что не напрасно платят налоги. И мы обязаны найти убийцу. Поражает изощренность и точность расчета, с какими действовал преступник. Выбран момент, когда компания молодых людей находилась в сауне при спорткомплексе. Веселое настроение, легкие развлечения… вам ли не знать самый что ни есть безгрешный возраст. – Должно быть, главный прокурор услышал дружную усмешку. Прервал монолог, обвел всех суровым взглядом, продолжил медленнее: – Своеобразность обстановки позволила убийце без помех прицелиться и хладнокровно застрелить ни в чем неповинного человека. Неблаговидность экипировки помешала приятелям тренера, кстати – тоже спортсменам, начать преследование.

Последние слова прокурор произнес с сарказмом, но смягчил упоминанием о молоденьких девушках, присутствовавших на месте трагедии, что само по себе требует деликатного обращения со свидетелями. Не надо забывать об их близких родственниках, репутация которых может пострадать.

Эксперты вывели заключение: выстрел произведен из служебного пистолета, ранее похищенного у сотрудника милиции при пикантных обстоятельствах. Сам убийца молод и силен, так как бегство с места преступления требовало больших физических усилий. Установлено: он скрылся через окно второго этажа, быстро пробежал до ограждения стадиона и легко его преодолел. Каких-либо свидетелей, видевших преступника, не оказалось. Этому содействовали поздний час и не освещенность территории стадиона.

Алексин достаточно вжился в созданный им образ Вадеева, чтобы легко представить его в качестве разработчика и исполнителя дерзкого плана. Тренер принадлежал к когорте особо приближенных к Панферову людей, мог подозревать Зуеву в причастности к гибели их лидера, и Вадеев поторопился оградить подругу от насильственных разбирательств. Нечто похожее на гордость за своего подопечного проскользнуло в сознании. Тут же разозлился на себя за безответственность. Если его версия подтвердится, то поступки следователя можно рассматривать как непростительное попустительство и даже соучастие в преступлениях. Тут же нашлось оправдание собственной пассивности. Нет у него твердой уверенности в преступной направленности любовного тандема. Все его интеллектуальные изыскания соотносятся только с игровыми элементами и не имеют ничего общего с профессиональным расследованием. А мечтать, как известно, никому не вредно, оправдываться – тем более, не надо. Как еще относиться к Вадееву?

Для него давно стало ясным, что в основном склонность к преступлениям порождается социальными и экономическими факторами, неудовлетворенностью нравственным состоянием общества и отсутствием лучших перспектив. На дурных примерах выстраивается мировоззрение. Например, глупо говорить о каком-нибудь перевоспитании в местах заключения. Еще смешней выглядит раскаяние в процессе суда. Никто не сомневается в искренности раскаяния, потому что в нем проявляется боль за недочеты и ошибки при совершении преступлений. Судьи и присяжные притворяются глупенькими и подыгрывают неисправимым преступникам. Если наказание имеет какое-нибудь значение, то в качестве запугивания. Судебная машина перемалывает всех подряд, не вникая в конечную цель противоправных поступков, ей наплевать на благие намерения и положительные результаты. Из мест лишения свободы выходят все с одинаково изуродованной психикой.

Надо бы смотреть в корень, но государство не пытается решать общенародные проблемы, оно отстаивает самые теплые места для продажных и жуликоватых чиновников, способных подавить любые революционные идеи. Властям не нужны умные люди с их совестливостью и прагматичностью, все решает стихийный рынок. Зато есть служебные квартиры и машины, подарки и приглашения на банкеты. В иных случаях трудовая деятельность превращается в сплошной праздник, а реальная зарплата повышается в разы. Чиновники деликатно объясняют недовольство налогоплательщиков их непониманием специфики работы государственных служащих, прямо-таки, сгорающих на работе. Тогда почему в стране растет преступность, понизился уровень культуры, старики заканчивают жизнь суицидом? В утренних новостях передали о задержании старушки с возрастом около восьмидесяти за кражу куска масла из холодильника соседа. Стыдно ей за собственный голод, а еще больше – за кражу. Дали полтора года условно.

Речь прокурора здорово повлияла на Алексина, если состояние общества представилась ему, прямо-таки, устрашающим. Время от времени жизнь выдвигает людей исключительных – с обостренным восприятием действительности. Именно бескорыстные правозащитники спасают от гибели множество ни в чем неповинных людей. Судей же не интересует факт торжества справедливости, их также раздражает стихийный процесс наведения порядка в обществе. Недоверие к государственной правозащитной системе возрастает. Иногда возникает совсем абсурдная мысль, что государство по каким-то своим тайным причинам специально назначает на судейские должности неадекватных людей, выносящих несправедливые приговоры. Хотя, чего греха таить, нередко виной становится несовершенная система наказаний, расписанная в уголовном кодексе и которого судьи обязаны придерживаться. И за державу обидно. Это же как надо облажаться, чтобы в огромной стране не найти достойных мозгов для создания умного законодательства.

Как всякий думающий и добросовестный специалист Степан Михайлович старается найти объяснение действующему законодательству. За превышение пределов необходимой обороны несостоявшиеся жертвы получают приличные сроки, хотя в момент трагедии не понимали, как защищаться иначе. Общество несет огромный моральный урон, зато педофилы и сексуальные насильники отделываются легким испугом. Например, негодяй, изнасиловавший более тридцати девочек, получил пятнадцать лет колонии, реально отсидел всего двенадцать. Это что же, за каждую покалеченную жизнь меньше полугода? Разумно интерпретировать иначе: все нормальные девочки убиты, а вместо них появились душевные калеки.

Очень может быть, российские законы пишут инопланетяне, чтобы окончательно истребить порядочных людей. А какое еще объяснение?.. Трудно вообразить, чтобы законодатели целенаправленно вредили народу. Часто справедливость восстанавливается уже в тюремных камерах. Получается черт-те что! И что это за государственная система, если роль объективных судей выполняют уголовники. А как на фоне всей судейской вакханалии относиться к похождениям Вадеева и Зуевой? Их поступки совершаются с целью залатать существующие в правоохранительной системе прорехи? Не было бы этой парочки, вместо них появились бы другие. Пример, достойный подражания, поэтому с ними церемониться не станут. Чтобы другим неповадно было. Зато самые отъявленные преступники, получившие пожизненное заключение, цепляются за такую милую, пусть даже унизительную, жизнь. В тюрьме их тщательно оберегают от непосильного труда, войны и голода.

Не надо себя обманывать, всей душой Степан Михайлович всегда был на стороне донкихотов и робингудов, большинство людей видит в них высшую справедливость. Желая остаться простым наблюдателем, он сам подсознательно включился в криминальные разбирательства. Не упускает молодых людей из поля видимости, чтобы в нужный момент прийти им на помощь. Для работника МВД – неслыханный случай. А круг деятельности преступной парочки расширяется, приобретает масштабы карательной операции по уничтожению банды. Уничтожение? Да, так предполагает Степан Михайлович, чтобы таким, умозрительным, способом выпустить пар. Обвинять его не в чем, предположения, как говорится, к делу не пришьешь. Уже и мир видится светлее.

Он бы мог и дальше рассуждать для собственного оправдания, но факты говорят за себя – троих человек нет. Кто следующий? Вопрос уже сам слетает с языка, и никакой связи с событиями на туристической базе. Имеет ли Вадеев причастность к убийствам на туристической базе? А если нет, то зачем повернул на преступный путь, и преступник ли он вообще? Всюду предположения. Выводы без доказательств не годятся, и к Алексину пришло озарение. Выражаясь точнее, он почувствовал, в каком направлении надо искать ответы.

15 октября.

Воскресный день, теплая солнечная погода, но Степан Михайлович отказался пригласить Людмилу Николаевну в осенний сад на прогулку. Решение потребовало немалых усилий. Совместные мероприятия создавали особый душевный подъем на всю неделю, когда работа ладилась, дни не казались однообразными и серыми. Утром позвонил и объяснил, каким образом появилось неотложное дело, и, если она не возражает, встречу лучше отложить до вечера.

Дальнейшие действия Алексина соответствовали отработанной схеме, благодаря которой ему всегда удавалось выследить свою парочку. То есть к девяти часам он сидел в тени деревьев напротив подъезда Зуевой. На этот раз они никуда не спешили, а в праздном настроении отправились в ближайший кафетерий. Степан Михайлович остался снаружи и, ввиду выходного дня, наконец-то увидел все прелести бабьего лета. Как в природе, так и в расторможенных взглядах прохожих теплилась надежда, Конечно, вершиной всякой мечты может быть только любовь. Кому как не Алексину знать тайные пружины жизнелюбия, теперь на нем самом сказывается общение с Людмилой Николаевной. Все бы ничего, но долгое отсутствие молодых людей не может радовать Степана Михайловича, зря он, что ли, жертвует личным временем. Потеряв терпение, вошел в просторный остекленный тамбур и увидел, как они оживленно беседуют за уютным столиком, мало обращая внимания на остывающий кофе. Их лица, разгоряченные и счастливые, совсем не соответствуют образу той жизни, какую приходится им вести. Скорее, состояние людей, не отягощенных угрызениями совести. И Степан Михайлович почувствовал нечто вроде оскорбленного самолюбия. В это же самое время он мог беседовать с Люсей и также счастливо улыбаться.

Вышел на улицу, осмотрелся по сторонам. Обнаружил на углу кафетерия телефонную будку с выбитыми стеклами. Проверил диафрагму и выдержку на своем «Зените», подошел поближе к телефону. Вовремя, потому что в тамбуре кафетерия показались размытые отраженным солнцем фигуры его подопечных. Итак, скорее в будку! Наводка на резкость, щелчок, и Алексин с улыбкой посмотрел на удаляющихся влюбленных. Потом увидел снаружи престарелого человека, ждущего своей очереди, опустил в аппарат монету, набрал номер.

– Алло! Людмила Николаевна?.. Да, освободился. Предлагаю встретиться у кинотеатра «Аврора». Посидим в кафетерии и вместе решим, как провести вечер… До встречи!

Остаток дня показался призрачным. Степан Михайлович вряд ли мог дословно восстановить разговор с Людмилой Николаевной или назвать маршрут их прогулки. Зато он отчетливо помнит свой рассказ об отношениях между молодыми людьми и своей версии. Нежно-голубые глаза восторженно смотрели на него, и… Нет, к дьяволу все! Лишь бы еще раз увидеть ее ласковый взгляд.

Большую часть ночи просидел в ванной, в которой уже давно оборудовал компактный и удобный фотоуголок. Никому не признавался, но все последние пять лет хотел заняться художественной фотографией. Наверное, поэтому придирался к Федору, когда тот при всякой паузе в работе старался запечатлеть на пленке фрагменты неповторимой природы. Сказывалась легко объяснимая зависть, но именно Федор стал делиться с ним секретами фотоискусства. Алексину черт-те как надоели казенные отношения и жесткая дисциплина, а творчество уже подразумевает духовную свободу и закономерно приносит моральное удовлетворение. Желание сохраняется, и даже собрана приличная библиотека для самообразования, но только сейчас Степан Михайлович почувствовал себя истинным фотографом. Им двигает страсть к искусству, а не какая-то производственная необходимость.

Надо признаться, влияние Федора сказалось в полной мере, и полученные результаты не радуют. Он критически оценивает фотоснимки, выполненные в различном масштабе, и все больше тускнеет. Сделано штук пятнадцать фотографий с одного кадра, но не достигнуто удовлетворительного качества. Он не раз посещал фотовыставки и понимает посредственный уровень своей работы. Подумал о значении фотографий при сборе материалов в ходе расследования. Вспомнил репродукции с картин Сальвадора Дали и мысленно согласился с жутковатой притягательностью кровавой тематики. Смерть ассоциируется с роковой чертой, за которой существует загадочный мир. Опасная привлекательность, когда разочарованные в жизни люди тешатся надеждой обрести счастье в каком-то другом измерении. Не догадываются, что счастье в них самих. Получается, фотоискусство оказывает на мировоззрение не меньшее влияние, чем изобразительное искусство и кино.

Тишина, красный свет, личное недовольство – все выплескивается в невеселых размышлениях о примитивной человеческой психологии. Как часто бывают неразумны люди, когда в погоне за мишурой лишаются главного смысла в жизни – счастья, походя отравляют жизнь другим, калечат судьбы собственных детей. Потеряв надежду на положительный результат, он сбросил снимки в воду, пошел на кухню. Посмотрел на часы и, приняв полтаблетки димедрола, отправился на диван.

16 октября.

Пробуждение не доставило приятных ощущений. В памяти всплывали обрывки фраз, жесты, улыбки и тут же неудачные фотоснимки. Хаос, и только. Помнится, к вечеру день казался одним из самых удачных, а ночная работа оказалась вроде капли дегтя. В общении с Людмилой поверил в свою значимость, решил тут же проверить себя в художественной фотографии. Какая самонадеянность! Ничего у него не получится. Работа гениального сыщика происходит на грани с искусством, не случайно Шерлок Холмс находил отдохновение в игре на скрипке – поднимался над земной убогостью.

Степан Михайлович обречено встал, сделал несколько упражнений из Ушу, пошел в ванную. При первом же взгляде на фотографии лицо его просветлело. То, что казалось плохим ночью, сейчас могли бы устроить даже избалованного Федора. Увеличенные кадры выглядят четкими, не требуют ретуши. Теперь он убедился в справедливости своей догадки. Разложил снимки для просушки, а сам засобирался на работу. Пришел к приятному выводу, что внеслужебное расследование приобретает особенный смысл с появлением в его жизни Людмилы Николаевны.

Ездил с группой на объект по поводу ограбления, изучал обстановку, допрашивал свидетелей, но мыслями часто обращался к воскресным впечатлениям. Пытался анализировать наблюдения за своими подопечными, но всякий раз видел перед собой восторженный нежно-голубой взгляд. Кое-как управился с текущими делами и прямо с объекта поехал домой.

В шестнадцать часов он сидел на кухне, прихлебывал горячий кофе и рассматривал уже просушенные фотографии. Улыбка удовлетворения не сходила с его лица. Наконец сложил посуду в раковину, собрал снимки в целлофановый пакет, оделся и поторопился к знакомому кинотеатру на краю города. Фильм еще не начался, и в вестибюле сновали люди. Раиса Абдурахмановна стояла у дверей в зрительный зал и методично проверяла входные билеты. Теперь это была уставшая старушка. Ее как будто огорчал наплыв посетителей, а отсутствие стула вызывало неуверенность. Не замечала Степана Михайловича, и он присел у стены, откуда мог наблюдать за ее жестами и выражением лица.

Положил на колени две наиболее удачные фотографии. На первой – изображение в полный рост. Зуева, раскинув руки, спускается по ступенькам крыльца, а Вадеев прикрывает дверь кафетерия. На другой – фрагмент первого снимка, лицо крупным планом. Дугообразные брови, раскосые глаза, на переносице едва заметная родинка – то, чем вызвано озарение. У Раисы Абдурахмановны родинка на том же месте, но более заметная, как бы искусственно поставленная. Разрез глаз совпадает, а брови… тоже. Нос незначительно отличается, у Зуевой – длиннее и аккуратней. Рот… трудно говорить о полном сходстве, но что-то общее есть. Самое главное – именно общее восприятие. Одинаковая психология? Уже и сомнений нет, они являются родственницами. В какой степени? Или Степан Михайлович нашел почти двойников. Разница в возрасте.

Как только закрылись двери в зрительный зал, Раиса Абдурахмановна заняла место за служебным столом, остановила на нем взгляд. Он не стал томить ее в ожиданиях, тут же подошел, поздоровался и положил фрагмент снимка перед ней.

– Извините, побеспокоил. Вот…

Она опустила глаза на изображение и оцепенела. С минуту смотрела в одну точку, потом суетливо задвигала ящиками стола.

– Где мои очки… совсем глаза не видят. А ты, милый человек, присаживайся. Помню тебя, помню. Как же не помнить, – себе под нос твердила старая женщина.

Раиса Абдурахмановна сразу узнала девушку, теперь разыгрывает спектакль. И как не узнать, если Зуева систематически посещает кинотеатр, поддерживает связь с воровской группой. Понятно, тянет время и собирается с мыслями.

– Возможно, девушка приходила сюда. Посмотрите внимательно.

Она отложила найденные очки, протерла глаза носовым платком, отрешенным голосом проговорила:

– Это моя дочь.

– Как ваша… дочь!?

– Да, Любочка. Моя кровиночка, – подтвердила и оперлась щекой на пухленький кулачок.

– Где она сейчас?

– Не знаю, дорогой. Пропала Любка, а Николку мне оставила. Это внука, значит.

– Может, знают друзья?

– У нее один приятель, и тот исчез.

– Кто?

– Есть… Валерик. Уж такая любовь! – Она в отчаянии заломила руки. – Нет их, а тебе что за дело?

Несчастье матери выглядит искренним и производит на Алексина далеко не радостное впечатление. Пусть его догадка оправдалась, но исчезновение молодых людей грозит непредсказуемыми последствиями, вызывает наихудшие предположения.

– Скажите, Раиса Абдурахмановна, она летом была на туристической базе? – проникновенным голосом спросил он, доверчиво глядя в глаза смятенной женщины.

– Оставьте меня в покое! Она бывает только на торговых базах. – Взмахнула руками, как бы отталкивая нежелательные воспоминания.

– Жаль, если не знаете или… скрываете.

– У нее своя жизнь, – всхлипнула несчастная мать.

При ее душевном состоянии дальнейшие расспросы не могут иметь успеха, и Алексин направился к выходу. Вовремя сообразил, вернулся.

– Я, Раиса Абдурахмановна, занимаюсь этим неофициально и хочу помочь молодым людям. За ними охотится нехороший участковый. – Положил перед ней визитную карточку. – Звоните!

Она проводила его пронзительным взглядом из-под тяжелых век. Его он ощущал даже тогда, когда давно за спиной захлопнулась дверь. Взгляд мудрой и душевно истерзанной женщины.

Вечер.

Поскольку его игра раскрыта, о чем он позаботился сам, то решил и дальше действовать открыто. Прежде всего, зашел в дом к Вадееву. Звонил с перерывами не меньше пяти минут. Слышал, как внутри надрывается звонок, но признаков жизни не обнаружил. Повернулся на шорох за спиной. Мимо него проходила очень привлекательная женщина – в обтянутых джинсах, модной коричневой куртке из натуральной кожи, с молодой овчаркой на поводке. Посмотрела на него и неопределенно хмыкнула. Голова высокомерно поднята, причудливыми локонами спадают на плечи длинные рыжие волосы. Вставила ключ в замок соседней двери.

– Барышня, простите за вопрос! Вы когда последний раз встречали хозяина двадцать первой квартиры?

От его голоса собака вздрогнула, угрожающе зарычала, а женщина приняла вызывающую позу.

– А вы кто будете!? Не инструктор ли по сексу? Было бы кстати, о то у бедных детишек фантазия истощилась. Судя по звукам из квартиры, их любовные отношения грешат повторами.

Алексин показал удостоверение и на приглашающий жест вошел следом за ней и собакой в квартиру. Сразу за порогом остановился, через открытую дверь комнаты оценил обстановку. Отделка и меблировка выполнены по высочайшим стандартам, повсюду расставлены и развешены антикварные вещи. Судя по манере держаться, женщина ведет независимый образ жизни. И трудно представить, чтобы она одна могла с таким комфортом обустроить двухкомнатную квартиру.

– Вы живете одна?

– Что ж, вы сообразительны, – улыбнулась она, снимая и вешая на крючок куртку и открывая все прелести обтянутого блузкой торса. – Уже давно счастлива… Наденьте тапочки и ступайте в комнату.

Степан Михайлович с удовольствием принял приглашение и слушал, как на кухне она возится с псом, что-то ему скармливая. Когда вернулась в комнату, его сердце учащенно забилось. Внешний облик предстал настолько соблазнительным, что он не решался говорить о деле. Вспомнил Людмилу, попытался взять себя в руки.

– Вижу, вы окрепли. Так что за дело? – небрежно обронила она, усаживаясь в кресло напротив.

Он смотрел, как она демонстративно закидывает ногу на ногу, вытягивает стройный торс, складывает на коленке узкие ладошки. Невольно обратил взгляд на крутые бедра и обнаружил на джинсах вдавленные округлые полоски – следы от резинок. Что там надето?.. Поднял глаза и мгновенно покраснел.

– Ха-ха! – развеселилась она. – Вы действительно следователь, а я, уж было, усомнилась. Так вы спрашиваете, видела ли я соседа. И я вам отвечаю: не видела, но слышала. Его с подружкой невозможно не слышать.

Черт-те что! – мысленно проворчал Алексин. – Мерилин Монро, только рыжая. Сделал над собой усилие, спросил:

– Что и когда слышали?

– Ну-у, два дня назад, если так важно. И слышала, как они за стеной занимались любовью. Да вы не смущайтесь. Это так естественно: скрипы дивана, аханья, чмоканья.