Читать книгу Ego venit - Валера Жен - Страница 4

Для всякого человека наступает судный день, когда он оглядывается на пройденный путь, сам дает оценку собственной жизни. Можно рассматривать данный факт как горестное событие, потому что для умирающего ничего не может быть горше, чем осознанная, наконец-то, бессмысленность затраченных сил и бесценного времени. Совсем не обязательно страдать из-за того, что не вписываешься в образ мышления недроидов, охваченных жаждой наживы. В свое время хорошо высказался немецкий мыслитель Иоганн Гете, полагая, что люди разочаровываются в себе и других, принимая средства за цель; ничего из всей их деятельности не выходит или выходит обратное тому, к чему они стремились. Возможно создать собственный, альтернативный, мир со своими справедливыми законами и светлыми идеалами. И мне становится понятной безысходность загнанного в угол народа. До тридцати случаев суицида в год – это что же получается! Мне в голову не приходила быть каким-нибудь лидером, но я, так или иначе, стал задумываться о корнях собственного недовольства.

С теплым чувством вспоминаю деда по отцовской линии, седенького и дряхленького. Бабка тоже не отличалась хорошим здоровьем, но отчаянно курила. Впрочем, они оба кадили так, хоть топор вешай. Сами выращивали самосад, сушили, измельчали, ловко закручивали козьи ножки, урожаем делились с соседями. И как не жить дружно и не делиться, если провинция и в магазинах полки пусты. Иначе никак нельзя, после фашистской нечисти не только в Туринске, но и во всей стране трудно было хозяйство поднимать. И не это главное, а то, что бабка и дед были детьми политических ссыльных. Думаю, через них и отца мне передались гены вольнодумства. Так вот, из поколения в поколение происходила эволюция политического сознания. Возможно, в детстве была доля преувеличения в моем понимании, но уже в отроческом возрасте я почувствовал огромную духовную силу. Только почувствовал, но не пытался объяснять ее появление. Мое мнение о людях было в прямом смысле убийственным. Однажды, это было в жарком июне – родители ушли на водокачку, сосед ворвался в нашу избу страшно пьяный с требованием денег на выпивку, не получив положительного ответа он бросился на лающего щенка. Тут еще ему подвернулся большой чугунок, и этот пьянчуга изрядно покалечил нашу собаку. Меня он тоже отшвырнул, но все же я успел произнести: Запомни, ты умрешь нехорошей смертью! Через два дня он сгорел в собственном шалаше на берегу пруда.

С нерадивыми, или безответственными, людьми случаются несчастья, и не надо в моем предсказании видеть признаки колдовства или ясновидения. Следующий факт только подтвердил мои здравые рассуждения, чего нельзя сказать про людей зловредных. Отец очень сетовал на своего коллегу по работе. Дал в долг последние сбережения, а в конце августа, когда перед дождями пришла пора срочно чинить кровлю, тот попросту убегает от разговора. Низость необыкновенная, если учесть наше нищенское положение. Сидели за более чем скромным ужином, макали вареный картофель в чесночный соус. Отсутствующий взгляд отца не мог способствовать аппетиту, разговор тоже не клеился. Хватит истязать себя напрасно, – осторожно произнес я. – Он обрек себя на смерть, а ты делал только добро. Странно посмотрел на меня отец, а мы должника уже не видели. Хоронили его через две недели в закрытом гробу. Оказывается, он умер уже через день после моих слов, не выдержало сердце. Хватились, но поздно – с родственниками у него тоже отношения не сложились.

Отец частенько косил на меня глаза, но ничего не говорил. Конечно, редкое совпадение, но не более того. Однако появился повод помечтать. Подумалось о страданиях великого множества людей, лишенных права на отмщение как единственной возможности какого-то морального удовлетворения. Обладая способностью психологического воздействия на расстоянии, можно, не привлекая внимания, заставить поверить людей в справедливость. Православная церковь веками морочит людям головы какой-то счастливой загробной жизнью, светская власть открыто глумится над простым народом, а в реальности выигрывают бессовестные люди с примитивными животными запросами и безмерными, ничем неоправданными, амбициями.

Поскольку я был молод, то мое стремление к справедливому общественному устройству подкреплялось буйным воображением. Очень вовремя вспомнился исторический эпизод в Испании, когда король Фердинанд VIII, вернувшись к власти, жестоко расправился с кортесами. Как писал по этому поводу Дмитриев-Мамонтов: И что же стало с кортесами? Разгромленные, осужденные на смерть и заточение, и кем же? – животным, которому сохранили жизнь. У меня было оружие, которое никому даже не снилось, а параноику, облеченному властью, невозможно доверять – не может быть к нему милосердия. Мои любимые декабристы тоже были настроены решительно, но их выводы так и не получили реализации, пора сделать свой ход.

Помечтал бы, и – ладно, так я не мог остановиться. Мне со всей очевидностью стало ясно, что я на пути к решению глобальной мировой проблемы. Достаточно установить жесткие, то есть всегда исполняемые, справедливые законы, и цивилизация воспрянет с надеждами на лучшие перспективы. Преступления, или еще какая-нибудь исключительность, не станут единственным средством для достижения материальных и духовных благ. Гармония в удовлетворении собственных потребностей и есть путь к духовному совершенству. Не станет глупой клоунады с ряженными царскими или королевскими церемониями как вековыми традициями, на празднике жизни все будут равны. Я, как и множество нормальных людей, не стал бы придавать значения инаугурациям – сложным ритуалам передачи власти от одного главы государства другому. Из-за пустых формальностей тратятся народные деньги, а где-то нищий пенсионер не может позволить себе на своем дне рождения съесть кусочек простейшего пирожного.

За свою, пусть даже короткую жизнь, я наслушался о трусливости власть имущих, об их беспрецедентных материальных затратах на личную охрану и других силовых структур, значительно превышающих расходы на социально значимые государственные программы. Проявляя жестокость к политическим конкурентам и противникам, сами они никак не могут смириться с личной смертью. Не верят ни в бога, ни в загробную жизнь, поэтому конец света для них ассоциируется только с собственной смертью. Понимают ненависть обворованного народа и поддержку ищут в созданном ими ближайшем окружении. Это особая когорта – не афиширующая, но присвоившая право распоряжаться судьбами граждан всей страны. В моем понимании, желание смерти другим людям должно соотноситься только с собственной готовностью умереть, иначе – подлость и трусость без права руководить другими людьми. Приятно сознавать, что у меня не было и капли страха за личную жизнь. Подумаешь, закопают тело в землю, я верил в Высшие силы и собственное бессмертие в памяти народной. Часто говорят, никто не дал право гражданину убивать себе подобного, всем известна монополия государства на убийство. Еще известно право государства распоряжаться народным достоянием, поэтому худшая и самая изворотливая часть населения стремится к власти. В голову не приходит сомневаться в железной логике. И я выискивал не людей, а только их подобия с нравственными извращениями, тщательно скрываемыми от бдительного ока блюстителей общественного покоя. И все потому, что не сомневался в истинной цели моего дарования. Иногда появляется желание устроить фарс или комедию. Но как!? Друзья и близкие родственники жертв хотят получить хоть какую-то моральную компенсацию за утраты. И здесь я не свободен, есть продиктованная воля народа. Я не могу опуститься до пустых и чванливых законодателей, которые вкусно едят и сладко спят. Мне нужна объективность, а не желание близкого родственника иметь неиссякаемый источник благ, недоступных простым гражданам.

В своих размышлениях и планах я не перекладывал всю ответственность на мифические Высшие силы, о существовании которых можно было только фантазировать. Это то же самое, как обращаться к тому, не знаю – кому. И я не трусливое животное, чтобы снимать с себя личную вину по примеру гитлеровских солдат. Приказ должен быть понятным и принятым с моральной точки зрения. Логично всех их считать соучастниками преступлений, как и соратников всякого тирана. То есть все гитлеровцы – подельники в преступных деяниях, как и власти России в ограблении собственного народа. Конечно, поделиться с кем-нибудь своими нравственными терзаниями я не мог, поэтому процесс моего духовного созревания, как единственного непогрешимого существа на планете, происходило мучительно долго. Немаловажно было также то, что мои карательные функции никак не были направлены на пустяшные прегрешения или месть, в них я видел единственное средство достичь справедливости. Даже, казалось бы, при полной уверенности в виновности субъекта я старался освоить единственную спасительную для него фразу: Но ты умрешь только в том случае, если ты действительно виновен и не заслуживаешь снисхождения. Таким образом я полностью исключал даже маломальскую ошибку в своем приговоре. Как-то опомнился от медитаций, посмотрел на себя со стороны и увидел необратимость происшедших процессов в моей психологии. Черты моего лица приобрели прекрасную выразительность, взгляд стал светлым и твердым, как сталь. Часто говорят о человечности, имея ввиду мягкость к ближним своим или, как принято считать, толерантность. Я не лишился великих человеческих достоинств, но в моем видении мира сказывались незримые весы правосудия, для которого не существовало родственной избирательности или преступного попустительства. По сути, я был готов к практической реализации своих возможностей, искал надежный повод для проверки их в действии. Прежде всего, в моих поступках должно присутствовать милосердие, то есть уничтожение истинных врагов человечности и бережное отношение к немощным людям.

Размышлял я постоянно, потом прислушался к своим мыслям и понял их уязвимость. Если нет избирательности и предпочтения каких-либо интересов, то я становлюсь бездушным человеком, не склонным к эмоциям. И что значит милосердие в программе робота? Вконец запутался. Меня не устраивают обе крайности. Тогда каким образом стать неподкупным арбитром и не наделать ошибок, и возможно ли реально заменить человека электронным мозгом? Именно неспособность абстрагироваться от человеческих эмоций сгубило добрые начинания всех правителей за время всего существования цивилизации. Когда человек приходит к власти, он уже оброс болезненными связями с эгоистическим окружением, далеким от общечеловеческих ценностей.

На мой, неискушенный, взгляд, в основе прогрессивной политики должна присутствовать душевная боль за свой народ, соответственно, за цивилизованное человечество в целом. Все страны несут ответственность за чистоту планеты и мирное сосуществование, но в действительности история полнится кровавыми разборками за лучшее место под солнцем и выживание. Пора, наконец, сделать выводы, выражаясь словами героя у Шарля де Костера: Пепел моих предков стучит в моей груди. Во власть пришли непорядочные люди, предавшие истинных героев и завоевания всех поколений вместе взятых. Огромного сожаления вызывает утрата высочайшей духовности, ее заменили коррупция и клановость с их экономическими преступлениями. Удается выбирать не абсолютно правильное решение, а скорректированное различными антинародными законами. Имею ли я право подменять собой государство, если даже оно представляет собой мафиозную структуру? Предстоит о многом подумать, только бы раньше не стать удобной мишенью для этого самого государства.

Газета. ru. 23 июня. Как сообщают Интерфакс и еще шесть источников, тело отставного генерала обнаружили в парке на берегу заброшенного карьера. Лет пять назад, когда благоустройству отводилось должное внимание, трудно было представить столь чудовищные находки, но теперь бюджетные деньги разворованы, и общественные места пришли в запустение. Корреспондент Интерфакса передает, что месяц назад именно здесь, под плакучей ивой, у гранитной отвесной скалы, группа молодых людей наткнулась на останки восьмилетней девочки. Экспертиза сумела доказать, что ребенка жестоко изнасиловали и оставили на растерзание бродячим собакам. Предположительно ее задушили. Редчайшее совпадение страшных находок наводит на определенные размышления. Тело генерала еще при жизни было подвергнуто изощренным хирургическим опытам и жесточайшим пыткам. По характеру нанесенных травм невольно напрашивается мысль о сексуальной подоплеке преступления. Следствие избегает давать какие-нибудь комментарии, но из достоверных источников стало известно, что есть все основания связывать два события. Усугубляет расследование большая разница во времени, и все равно версия выглядит слишком правдоподобной. По словам родителей девочки, им ничего ранее не было известно о генерале, они слышат о нем в первый раз. Быть может, журналисты хотят подогреть интерес к преступлению, но они, как один, отмечают торжествующий блеск в глазах женщины и довольную ухмылку ее мужа. Это что, удовлетворение от мести? И все же надо избегать бездоказательных фантазий, мало ли кому что может показаться.

Всем известно материалистическое понятие о бытии, формирующем сознание. И все равно даже совсем сложившийся человек в изменившихся обстоятельствах вдруг меняет собственный имидж и даже суждения. Еще говорят о невежественном нищем народе и циничных чиновниках, променявших совесть на власть и материальные блага. Все знают о поступках гениальных людей, своим самоуничижением покупающих долгую жизнь, и о подвигах обычных работяг, ради других людей прикрывающих амбразуры вражеских дзотов. При отсутствии социальной справедливости и полном развале экономических структур я задавался вопросом, из какой категории людей надо выбирать главу государства. Различные партии, как определенная политическая среда, мало вызывают доверия. Это в некотором смысле мафиозные корпорации с психологией хамелеона. Им всем нужна власть ради личной неприкосновенности, чтобы безнаказанно выполнять собственные, далеко не патриотичные, планы. И во всех программах одинаково присутствует якобы основополагающая цель – это построение высокоразвитого общества и экономически сильного государства. На самом деле выявляются мелкие эгоистические интересы, связанные только с получением бюджетной кормушки и удовлетворением павлиньих замашек. Новейшая история, благодаря доступности любой информации, показала гнилостную сущность всякого единоличного правления. Или вовсе нет никакого правления – при одном диктаторе и огромной свите холуев. Вся эта знатная верхушка крепко сидит на шее народа, безжалостно душит его своими безмерными привилегиями и называется приторным словом «истеблишмент». И если бы правящая знать серьезно думала о государстве, то ей бы дела не было до личного обогащения. Не вскрывались бы после смерти этих деятелей многочисленные счета за рубежом и эпизоды развратной жизни.

Люди уже привыкли к необходимости иметь, пусть плохонького, но своего, лидера – понимающего их психологию. Если бы еще не злоупотреблял благодушием народа. Так другого с огнем не сыскать – нет бескорыстных людей, стремящихся к власти, готовых к полной самоотдаче во благо народа. Можно было бы не придавать особого значения слабостям, присущим многим людям, если бы власть не должна быть напрямую связана с таким естественным понятием как забота о собственном народе. Обязана! На самом деле не возникает даже мысли о каком-нибудь сочувствии со стороны власти, когда рядом безнадежно умирает ребенок из-за отсутствия денег на спасительную операцию. Трагедия происходит в то время, когда архиепископ, по мнению недремлющей журналистики, купается в роскоши, а собственность главы государства всегда скрывалась и, соответственно, давала пищу для домыслов. Чудовищные контрасты в благосостоянии почему-то соотносятся с низкой моралью всего общества, и никто их не подводит под уголовную статью об оставлении немощных людей в опасности путем мошенничества, то есть незаконным присвоением отдельными гражданами всеобщей собственности. Говорят, в переходный период очень естественно иметь высокую коррупцию, надо с пониманием относиться к злоупотреблениям чиновников властью. Им и без того трудно, а тут еще недремлющее око обворованного народа.

Железная логика, как бы я не упирался, заставляет меня сделать чудовищный вывод, а именно – только коррупция приводит человека к власти. Психология чрезмерно богатых людей ничем не отличается от нацистской, эксплуатация и унижение беднейших слоев населения становятся отличительными признаками людей, считающих себя божьими избранниками. Я бы не стал заостряться на аморальности власти и вранье ангажированных журналистов, если бы не сомнения по поводу моих карательных функций. При всем моем желании справедливости и мыслительной изворотливости я создавал только версию обретения сверхспособностей, а в действительности могу стать проводником чьей-то злой энергии. Мои попытки найти объяснения являются издержками этих самых способностей, не могу же я уподобляться случайным представителям от власти, возомнившим из себя невесть что.

Сами юристы заявляют о несовершенстве законодательства, неадекватности наказания совершенному преступлению. И один очень народный артист в своем открытом письме главе государства заявил, что функцией суда становится расправа с неугодными деятелями и сбор денег с истцов. Конечно, позже он полностью раскрылся – и не в лучшую сторону, проявил себя сторонником какой-то сверхнародной партии и ее лидера – олигарха, стремящегося к власти. Умцов не оставил без ответа смелое письмо, вроде как народного, артиста, и, как обычно – с блудливой улыбкой, сослался на переходный период. Это нормально! – так сказал он, не уточнив свое понимание нормальности, хотя здравомыслящие люди сразу догадались – не народу выносить определение, и в первых рядах ему быть только на войне. При злонамеренной инфантильности руководства страны, хитроумно предполагающего растянуть переходный период на все время своего правления, народу ничего не остается как самому исправлять глобальные государственные промахи, посылая на амбразуры лучших своих представителей. Переход к капитализму с преступным бездействием по отношению к жуликам и отсутствием милосердия к обворованному населению. Моя функция стала наполняться благородной содержательностью. Не надо бросаться на амбразуры, достаточно поставить негодяев в жесткие правовые рамки, соответствующие не глупому законодательству, а воле большей части народа. Меня вычислить невозможно, а значит – не остановить силой. Итак, милосердие… Я очень критически отношусь к провозглашенному РПЦ всепрощению и примирению всех людей без разбора. Считаю такую религию лицемерной и убийственной именно по отношению к лучшей части человечества. А я не хочу быть соучастником преступлений. То есть пора действовать?

Хорошо мечталось, и сам я чувствовал себя окрыленным. Хотелось обнять весь мир, и я с упоением смотрел в небо, наблюдая за белокрылыми лошадками. Часто гулял по Центральному парку, заглядываясь на причудливые сплетения древесных корней на отвесных склонах гранитных карьеров. Иногда казалось, это мои руки и ноги пробиваются из глубин непостижимой природы, чтобы явить людям важные откровения. Я с величайшими усилиями пытаюсь донести до человеческого сознания необходимость трепетного отношения ко всем проявлениям доброты и милосердия. В последнее время стал фиксировать свои мысли в непосредственном взаимодействии с окружающей флорой. Крапива, колючий боярышник, но цветы никак не попадались. Не знаю сколько бы продолжалась моя бездейственная окрыленность, если бы я вдруг не ощутил чей-то, обращенный в пространство особенный взгляд. Не просто грустный, а печально-мечтательный – сложный и очень выразительный! И слова повисли в застоявшемся лесном воздухе. Это ты идешь, моя девочка, твой светлый образ излучает детскую непорочность. Твоя улыбка пробуждает радость от сбывшихся надежд, и я счастлива вместе с тобой. Кто это женщина, преждевременно сгорбившаяся, какая личная драма наложила свой отпечаток на ее лицо…

– Вы каждый день сидите у черного камня, и ваш облик вызывает сострадание, – скромно обратился я к ней. – Как будто вас удерживает сила, неподвластная человеческому осмыслению.

Я присел рядом, стараясь придать своей мимике благодушную выразительность и сохраняя разумную дистанцию. Важно было не вспугнуть странную женщину. Вот оно что – странная… И что на меня нашло? Неподвластная мне сила сковала меня в горестном ощущении, я запустил растопыренные пальцы в собственную шевелюру и продолжил сдавленным голосом:

– Настеньку уже не вернуть и… не воскресить.

– А моя мама… как с ней быть… кто ответит за ее сердечный приступ…

– Генерал! – уверенно тряхнул я головой.

– Что вы такое говорите! – приложила она ладошки к побледневшим щекам. – Николай Трофимович благороднейший человек. Он первый бросился на поиски нашей девочки, прочесывал все кусты. В кровь исцарапал ноги и руки. Рыдал, как ребенок. Клялся лично найти насильника и покарать без суда и следствия.

Женщина уже не прикрывала лицо, но отмахивалась от меня, как страшного наваждения. Отмахивалась? И не делала попыток покинуть насиженное место. Она смотрела на меня не моргая – в упор, ее глаза неестественно расширялись и становились дикими. Я бы сказал, непреодолимая сила сближала нас, не было более сильного желания, чем смотреть в глаза друг друга.

– Он ее любил, – подтвердил я. – Правда, по-своему.

– В последнее время его повысили в должности, Стал председателем Законодательного собрания. Раньше мы часто здесь встречались, смотрели в небо и вспоминали нашу Настеньку. Муж и тот посоветовал так не убиваться – страданиями девочку не вернуть. Так Николай Трофимович в ответ только слезы смахивал. Государственная работа не терпит сентиментальности, а тут не мог сдерживаться.

– В левом нагрудном кармане рубахи он держит ее шелковые трусики со следами крови.

Ее состояние трудно было описать. Она схватилась сначала за свою грудь, потом в смятении протянула ко мне руки.

– Откуда вы знаете… – прошелестела она бесцветными губами. – Действительно, на ней не было трусиков, мы их так и не нашли. Но как вам пришло в голову!..

Несчастная женщина не может поверить, потребуется время для ее адаптации. Мне тоже не хотелось быть виновником ее страданий, поэтому я специально указал именно на трусики. В случае совпадения у меня не останется сомнений в своем даровании и своей исторической необходимости, она тоже переболеет с пользой для себя. К сожалению, появляется множество женщин, опасающихся рожать детей, чтобы позже не трястись за родную кровиночку. И как, если государство не способно обеспечить безопасность своих граждан!

– Антонина Ивановна… – Мне надо было сказать несколько важных фраз, но язык не слушался. – Что бы вам принесло хоть какое-то утешение на данный момент… ну, как бы вы распорядились безграничной властью?

– Извините, я не готова принять страшную новость, мне надо подумать. Скажите, когда и где мы с вами встречались?

– Мне трудно ответить… Быть может, встречал вас в другом измерении.

Нет, ничего она не поняла, приняла за поэтическую иносказательность или обычную в спешности недоговоренность. Подняла целлофановый пакет, на котором сидела, и, понурив голову, пошла к выходу из парка. Хотелось догнать ее, обнять за хрупкие плечи и прошептать какие-нибудь волшебные слова. И если я промолчал, то так надо было – не в моих силах остановить запущенный карательный механизм. Или не хотел? От моей жесткости зависела нравственная оценка совершаемых поступков. Не хотел же я свалить ответственность за последствия на неведомо какого бога, поэтому приходилось выверять каждый свой шаг. И если решился на откровенность, то лишь из необходимости спасать душевное здоровье ни за что пострадавших людей и естественного желания возмездия за пережитые ими страдания. Даже вопрос касается не справедливого наказания, а недопущения подобных преступлений. То есть надо искоренять нравственные сорняки. И опять я пришел к осознанию своего божественного происхождения. Надо бы прояснить для себя понятие Бога и производные от него слова. Итак, нет никакого Создателя, а существует религиозная идеология, призванная подчинить человека на духовном уровне. Нередко по телеку транслируются мероприятия, связанные с посещениями Первым лицом богоугодных заведений и его молениями. Трудно поверить в его религиозность, зато понятно его желание показать себя богобоязненным человеком и своей причастностью к духовным чаяниям населения овладеть душами многочисленной ее части. Его фиглярство – это безбожие, то есть отсутствие совести. У каждого человека свой Бог – своя Совесть, желательно, чтобы она была. А в моей неуверенности сказывается опасение совершить ошибку. Всем известна печальная статистика гибели в медицинских учреждениях, изворотливость врачей в сокрытии собственной халатности. Конечно, корни бездушности надо искать в общеобразовательной школе. Бездарные учителя привлекают талантливых детей, а других, с целью повышения успеваемости и своей зарплаты, выживают. Нет ничего хуже, когда преступления совершаются под прикрытием государственных интересов. В осознании собственной значимости я обязан отмежеваться от преступной судебной практики, получающей бонусы за счет сознательной фальсификации улик. Понимаю масштабы своего самоуправства, но мириться с беззаконием не позволяет Совесть. Ничего, трудно сделать только первый шаг, и он уже сделан.

В общих чертах я представлял дальнейшее развитие событий. Например, не сомневался в страстном желании Антонины Ивановны убедиться в моей ненормальности. Поэтому замкнулась, бросилась в погоню за указанными фактами. Она слишком доверяла близкому другу своей семьи, чтобы так вот сразу принять удар на себя. Конечно, убедится. Примет удар, и выдержит – после потери дочери ничто уже ее не сломит. Я знал наверняка, что виновник погибнет мучительной смертью. Страдания безжалостного насильника смягчат душевную боль семьи Ганевых. Почему-то мне казалось, они пригласят друга семьи и, одновременно, представителя власти Дубинина к месту гибели их дочери. Постараются в ненавязчивой форме проверить содержимое его нагрудного кармана. И как поверить!? Можно вообразить что угодно, только не устойчивое желание хранить на груди страшную улику. И зачем? До какой еще степени может доходить фетишизм!? Если будет судить государство, то обязательно вмешается психиатрическая экспертиза, и – прощай справедливое возмездие. Все они, по другую сторону от народа, повязаны общими делами, своих не сдают.

Весь вечер меня не покидало беспокойство. Я испытывал очень противоречивые чувства. В какие-то минуты накатывала ненависть к абстрагированному злу, иногда появлялось непонятное удовлетворение. То есть эмоции менялись без видимой причины. Читал вполне приличную книгу, и вдруг швырнул ее на пол, начал топтать. Смотрел на разорванный переплет и глупо улыбался. Почувствовал вранье? Все авторы изворачиваются по мере сил, только бы издать свои, как им кажется, великие творения. Мои переживания становились отражением каких-то практических действий супругов Ганевых. Впрочем, даже не их решения и поступки, а нравственные испытания, связанные с жаждой мести и невозможностью вернуть Настю. Я уверен, не под силу им выполнить роль палачей, и только внешние обстоятельства внесут коррективы в развитие событий.

Всего-то прошло два дня, а результат беседы налицо. Ладно бы рядовое убийство, которых по стране не счесть, а погиб председатель Законодательного собрания, сам заслуженный, хотя и бывший, работник правоохранительной структуры. Стали сопоставлять различные факты из его послужного списка, да так ни к чему и не прицепились – не обнаружили угроз в его адрес. Правда, прозвище Дубина, в кругу его сослуживцев, наводило на определенные выводы, которые к делу не пришьешь. Зато разыгралось воображение у журналистов. … Даже у бывалых сыщиков на какое-то время пропал дар речи. Жуткое зрелище наводит на мысль о появлении в этих краях какого-нибудь бесчувственного и безжалостного монстра. Не мог человек, пусть даже с извращенной психикой, с такой холодной расчетливостью надругаться над себе подобным. Конечно, в период пробуждения в Украине нацизма жестокостью удивить трудно, хотя надо обладать недюжинной силой, чтобы так вот посадить не слабого человека на всю длину стержневой арматуры. Длина с полметра, да и диаметр нешуточный – шестнадцать миллиметров. Достался от геодезистов в качестве указателя и маркера…

Изощренность преступления сказалась еще в том, что даже в насажанном виде господин Дубинин скончался только под утро. Воображение воссоздавало фантастическую картину. Сказочное существо легко сжимает жертву в объятиях, лишая способности к сопротивлению. Также, без особых усилий, садит на вертикальный стержень. Делается все аккуратно – с учетом расположения внутренних органов, чтобы не привести к преждевременной смерти. Нет на трупе следов веревок, ограничивающих движение, или признаков бессознательного состояния. И это бездумный монстр? В немощном состоянии подвергся дополнительному насилию. На месте кармана вырван изрядный кусок рубахи, оголяя обширную гематому. Остальные царапины и ссадины не в счет. Детальное обследование трупа в лаборатории показало и другие повреждения, связанные с интимной сферой. В частности, половой орган подвергся сильнейшему механическому воздействию и представляет собой красновато-синюшный, бесформенный придаток.

Состояние следователей понять можно – им, при их большом опыте, не приходилось встречаться с чудесами подобного рода. Заключение судебных экспертов наводило на мысль о существовании каких-то аномальных явлений, далеких от жизненных реалий, но расследование не может строиться только на фантазиях и предположениях. И уж тем более нельзя ссылаться на потусторонние силы. Погиб очень уважаемый, влиятельный в правоохранительной системе и в городе, человек, раскрытие преступления становилось делом чести. Что касается меня, то я не видел надобности перед кем-то изворачиваться и фантазировать. Причастность Антонины Ивановны к травме интимной части выглядела естественной. Сорвалась женщина, не пожалела любимых туфель, а ее муж вернул существенную деталь туалета Насти. И как бы не томились в мучительных сомнениях следователи, именно сверхъестественные силы привнесли древнейшее орудие казни. Возможно, супруги Ганевы, как истинные христиане, совсем не хотели его смерти, главным для них было обличение. Хотели видеть страх в глазах жестокого насильника, наблюдать за бегством в никуда. Да, у чудовища была, пусть и паскудная, но содержательная жизнь, он жил пережитыми ощущениями. Ничто не мешало тешить собственное самолюбие, и вот он сам превращается в презренное ничто. Конечно, они недооценивали возможности самого Дубинина, но вовремя вмешалось провидение.

Мои рассуждения и выводы казались естественными. И как иначе, если события разворачивались не в воображении какого-нибудь журналиста, а я как будто их наблюдал со стороны, присутствовал в сознании супругов Ганевых, руководил их поступками. Не мог Дубина позволить залезть в свой нагрудный карман, но оступился и всем своим весом рухнул на торчащую арматуру. Несчастные родители тоже ничего не поняли. Сначала отец Насти спохватился и силой завладел страшной реликвией, а после в атаку бросилась обезумевшая мать. Обстоятельства и результат расправы подтвердили мои удивительные возможности, уже ничто не могло поколебать моей уверенности в необходимости собственной миссии. Сомнений в адекватности настигшей кары тоже не было, в ее назначении участвовали иные силы. Надо особо отметить, что я никаким образом не влиял на суровость наказания, хотя с удовлетворением воспринял его последствия.

В политических кругах не принято говорить о морали, иначе, не дай бог, народ заставит следовать благородным принципам, ломая саму природу политического мышления. Тема справедливости никогда не оставляла меня, а лучшими ее выразителями, в моем понимании, являлись участники восстания в декабре тысяча восемьсот двадцать пятого года. Я мысленно переворачивал страницы истории, проникался чувствами и переживаниями декабристов. Для меня они были не просто героями, но явлениями из ряда вон выходящими. Современные буржуи что только не делают для приумножения личного благосостояния, а самые что ни есть образованные люди позапрошлого века запросто рисковали всем своим состоянием, включая собственную жизнь. И ради чего!? Все для свободы от рабства и нравственного укрепления любимой Отчизны. Появлялись у меня вопросы по поводу их уверенности в результатах восстания – все только потому, что сам хотел полного успеха. Среди незаурядных военных, экономистов и философов заметно выделяется Михаил Федорович Орлов. Он, как и я, критически оценивал революционный путь человечества в прошлом, задумывался, как вывести Россию из тупика, то есть – отсталости. Является ко мне, когда уже и сон смыкает глаза. На живописном портрете он в военном мундире с генеральскими эполетами, а сейчас по-домашнему облачился – в длинный бархатный халат до пят. Правда, тот же орлиный взгляд, бакенбарды и маленькие изящные усики. Откинул уголок моей простыни, присел на краешек тахты.

Я часто бывал в столичном обществе, не могу похвалиться приятными наблюдениями. – Такими обобщающими фразами он всякий раз предварял наши беседы. Сначала касался общей обстановки в стране, потом излагал собственные взгляды. – Можно было заметить, как велико разногласие среди правящего класса. Одни придерживаются консервативных идей, другие – сторонники чужестранных нравов и пионеры либеральных идей. Нельзя отказать в полезности тех и других.

– Хм! – не сдержался я от иронической улыбки. – Две истины быть не может.

Друг любезный, невозможно в здравом уме отказывать людям в их правах на духовную свободу. Поскольку нет идеального общества, то право на мирное существование имеет только абстрактная золотая середина.

– А где была середина у декабристов? Именно ваше сообщество было ориентировано на физическое устранение царствующей семьи. Вам ли не знать, как Павел Пестель призывал соратников истребить все царское семейство во имя святой цели, не щадить даже женщин. По его мысли, не должно быть претендентов на царский престол, народу принадлежит исключительное право формулировать основные законы. У них не получилось, так большевики взяли на вооружение – истребили не только женщин, но и детей Романовых.

Эх, молодой человек! Уже не было исторической необходимости, а нашим противником было многовековое самодержавие, с которым договориться невозможно. В переходный период всегда есть опасность реставрации прежнего режима. И не надо ухмыляться, та же ситуация складывается сейчас. Единоличная власть множит преступления, связанные с удержанием этой власти. Правоохранительная система закономерно становится заложницей подкупленной Государственной Думы, которая не отражает полноценно народную волю. И о каком народе может идти речь, если депутаты получают именно от государства жалованье. И какое! В двенадцать раз превышает среднюю зарплату российских тружеников.

Михаил Федорович был весьма категоричен в своих суждениях, ему давали на то право почти двухвековые наблюдения. И меня не покидало чувство гордости за уникальную возможность приобщиться к этому кладезю ума. Подспудно назревал вопрос, куда же смотрят многочисленные исследователи нашей истории. Сколько можно наступать на те же грабли!? Получается, прав Андре Моруа: единственное, чему нас учит опыт, – что опыт ничему нас не учит. И напрашивается единственный правильный ответ, никак не связанный с чаяниями самых передовых и простых людей.

– Есть многочисленные советники и помощники. Их так много, что скоро бюджет затрещит по швам. Как-то бывший глава администрации Кремля сообщил о ее численности: три тысячи сто человек, в том числе две тысячи триста пятьдесят относятся к центральному аппарату. В составе администрации двадцать два управления, сто сорок три департамента, девять помощников и десять советников главы государства, уполномоченные по защите прав ребенка, человека, предпринимателей. Не могут они ошибиться!

Их беда в отсутствии любви к стране, они почти все вкушают радости на заграничных просторах. А Россия для них что-то вроде уголь добывающей шахты, необходимой только для наполнения собственных кошельков. Молодые люди тоже ориентируются на этих процветающих ничтожеств, солитеры порождают селигерцев, – метко охарактеризовал руководство страны Михаил Федорович.

– Других и быть не может, для того ориентируется полиция, дрессируется армия и создаются общества юных карьеристов, их щедро финансируют.

Так было во все времена, но выше бога, чем собственная совесть, не бывает. Только совесть и честь, друг мой! И никакая религия не поможет. Я был первым, кто задумал создать в России тайное общество. Это было в тысяча восемьсот четырнадцатом году. Называлось соответственно – «Орден русских рыцарей».

Он как будто закончил грустное повествование, смотрел поверх меня, разглядывая что-то в прошлом невидимое для современных обывателей. Лицо его просветлело. Ему действительно было чем гордиться. В созданное им общество входил граф Дмитриев-Мамонтов, видный патриот, пожертвовавший огромные личные богатства и деньги на войну против Наполеона, участник и герой битвы у Малого Ярославца и отличившийся в Тарутинском сражении. Много замечательных людей примкнуло к генералу Орлову, а поэт-партизан Денис Давыдов участвовал в разработке устава общества. В унисон мне прозвучали слова о совести.

– Есть мирный путь для достижения справедливой государственности.

Наивный молодой человек! Сии политические солитеры руководствуются самыми странными правилами: они думают, что вселенная создана для них одних, что они составляют особенный род, избранный… для угнетения других, что люди разделяются на две части: одна – назначенная для рабского челобития, другая – для гордого умствования в начальстве.

– Пусть тешат себя иллюзиями, народ глубже смотрит.

В сем уверении солитеры стяжают для себя все дары небесные, все сокровища земные, все превосходство, нравственное и естественное, а народу предоставляют умышленно одни труды и терпение.

– Народ тоже может высказать пожелания.

А закон о митингах?.. Эти люди являются создателями деспотической системы управления, которая душит все новое. С этим вы не поспорите.

До чего благородная и возвышенная душа! – подумал я. – Теперь людям не хватает этого прекрасного и несокрушимого стремления к благу Отечества. Доподлинно известно, сам граф Михаил Федорович не участвовал в восстании и умер в домашней обстановке. Однако он был заключен в Петропавловскую крепость и даже допустил в письменных показаниях роковую ошибку. К несчастью, – написал он, – обстоятельства созрели ранее их замысла, и это их погубило. Император видел, что арестованный генерал Орлов сожалеет о неуспехе революционного дела, но и сам он троном был обязан его брату Алексею, то есть своему фавориту. Только конечный результат может стать решающим для правильной оценки любого дела.

– Скажите, граф, вы счастливы? – В его ответе я хотел найти оправдание своим поступкам. – Виселица, тюрьма, ссылка… слишком высокая плата за неосуществленные планы.

Странный вопрос, милостивый государь. Еще Герцен назвал виселицы пятью распятиями. Лучшие умы всех последующих времен и народов вдохновляются подвигами декабристов. Ничего не может быть величественнее и счастливее для моих братьев. И насколько омерзительно выглядит предательство мелких карьеристов! По их вине деспотизм Николая I обрел невиданные масштабы. И теперь передовые люди вашего времени понимают разрушительную силу неограниченной власти, но умы их развратились настолько, что они не способны пожертвовать собой ради блага и величия Отчизны.

Он видел мой живейший интерес к передовому мышлению, но посчитал на данный момент беседу исчерпывающей. Повернулся и растворился в никуда. Я знал, что мы продолжим разговор, занимающий умы лучшей части человечества, меня не минует счастливая судьба благородных бунтарей. Но против кого бунтовать!? При ближайшем рассмотрении, власть состоит из уголовников типа насильника Дубинина. Поэтому их призывы ограничиваются пресловутой стабильностью, обеспеченной преемственностью власти и обогащением неразборчивых с позиции морали части общества. Ушел граф Орлов, и разом покинул меня сон. Я открыл глаза и с полчаса тоскливо созерцал потолок. Картины рисовались мне самые безрадостные. Хотелось понять самый глубокий смысл его фразы, высказанной декабристу Ивану Якушкину на его сообщение о провале восстания: Как так кончено? Это только начало конца. И сознавал ли сам граф, что он сказал. Не явился ли он рупором неких сил, цель воздействия которых для простых смертных недоступна. Наверное, знал, потому что высочайшим духом декабристов питается вся последующая история.