Читать книгу Такая вот жизнь, братец – 5. Записки шестидесятника - Валериан П. - Страница 6

Так я и жил в этой круговерти обязанностей и дурных предчувствий: крутился, как белка в колесе. Личной жизни, как таковой, не было: не хватало ни времени, ни желания заводить новую связь. Были, конечно, на работе мелкие интрижки без продолжения, ибо какое продолжение может быть у двоеженца и алиментщика? Да и родители, тоже, смотрели с подозрением на мои загулы. Они были недовольны тем, что я так грубо порвал с Зинаидой, на которую они так рассчитывали. … И вот, в какой-то особо тягостный момент жалости к себе, я подумал о своей давней подруге Лене М. (см. мою книгу с тем же названием «Такая, вот, Жизнь, Братец – 2»), которая уже несколько лет проживала в США. «Как она там устроилась? Да и жива ли»? У меня был её адрес, и я послал ей открытку с моим новым питерским адресом без всякой надежды на ответ. И о чудо! Вскоре на мой адрес приходит пухлый продолговатый конверт с внушительной печатью «Brooklyn NY, USA» посередине, кучей красивых марок и забавной наклейкой, изображавшей диснеевскую куколку с букетиком фиалок и надписью «Thinking of You». Помню, при этом у меня в голове мелькнула гадкая мысль: «Вот, видишь, она своего добилась. Не то, что ты».

Лена на острове Вьекос

И вот я уже читаю её послание. Пишет, что «Слава Богу, жива и вполне здорова, хотя и меня тут малость судьба тряхнула… В 1985 году, в январе, мне сделали операцию по удалению левой части груди. Не падайте в обморок, господа, меня не так легко уничтожить! Подкрался рачок, подлец, но мы его вовремя изъяли. Да и случай был весьма удачен, он пошёл „на улицу“, т. е. в сосок, а не вовнутрь. Все, начиная с моего любимого хирурга, говорят: „You are lucky“, ха! На это я всегда отвечаю, что я счастливая, но неудачлива. …Подробно писать неохота, т.к. операция была почти три года назад, а за ней и химиотерапия в течение целого года. И все уже давно кончилось и забыто».

Вот, и пойми тут, в чём её удача! Сразу почему-то в голову полезли дурацкие мысли: «А что было бы, если бы ты с ней уехал? Наверно, пришлось бы не сладко»!

Дальше – больше, и всё о себе, любимой: «Как всегда, я – худая, 47 кг., и кусок искусственной груди, что я вынуждена носить, в общем, не обременяет. Есть некоторое неудобство летом, когда здесь чистая душегубка и хотелось бы чувствовать себя несколько свободнее, но к этому я привыкла». …Да, в этом слове, «кусок» вся моя Лена: никаких тебе соплей, вздохов и самоедства. «…Итак, делаю йогу, вот уже два с половиной года, сидела несколько раз на сыроядении, что в корне изменило мой рацион, хотя я никогда не была обжорой. Но теперь даже такие вещи, как сахар, хлеб и картошка, на которых мы выросли, начисто забыты. Конечно, здесь крайне легко „держать“ (вот оно, влияние чужого языка) любые диеты, и устраивать голодные дни, т.к. круглый год есть абсолютно всё. Слушай, на эту тему тебе много говорить не надо: ведь ты был первым, кто сообщил мне о голоде и диетах. … Кроме того, делаю много всяких медитаций, ну и т.д.».

Реверанс в мою сторону был, конечно, приятен, но это, всё-таки, преувеличение. Сам я, увы, полученными знаниями не воспользовался. В то, приснопамятное, время, я тоже делал асаны для укрепления здоровья, но не мог добиться главного: воздержания и нравственного подхода к жизни. Поэтому, медитации мне мало в чём помогали: я не знал, куда девать силы, которые они мне давали!

Ну, а что у неё на личном фронте? Помню, какой шок я испытал во время нашей последней встречи. Я шёл к Лене в надежде на то, что она, как и в былые дни, утешит меня, поднимет настроение. Мне нужна была её моральная поддержка, её жизненная энергия! И что же я увидел, когда она открыла мне дверь? Передо мной стояла пожилая женщина с ввалившимися глазами, прилипшими ко лбу прядями волос и жёлтыми от никотина зубами. Мне стало страшно от мысли, что когда-то (очень давно!) я целовал эти седины. Я, ведь, собирался уйти к ней из семьи. Мне захотелось развернуться и бежать, куда глаза глядят, чтобы не видеть эту измученную невзгодами женщину. Но бежать было поздно, и коснувшись губами её впалой щеки, я прошёл в её (когда-то нашу!) «келью», чтобы вкратце описать ей печальную историю моего очередного «падения». Лена с невозмутимым видом выслушала мою исповедь и, не высказывая ни сочувствия, ни сожаления, попыталась дать мне дельный совет, но не найдя должного понимания, прекратила разговор. Похоже, что она уже давно поставила на нас двоих крест. Прощаясь, она сунула мне бумажку со стихами. «Это тебе, чтоб помнил», сказала она и, не подставив, как обычно, щеку для поцелуя, сухо простилась и выставила из квартиры, с шумом захлопнув за мной дверь. Вот эти стихи:

Прощай мой «дикай Леф», ты приручённый,

Сиди в ловушке Девы, как сидел.

Ты вымирать, как мамонт, обречённый,

Растить отродье хамов – твой удел.

Ты не сумеешь выпрыгнуть из ямы,

Где ешь чужую пищу на обед,

Спасти не сможет преданная мама,

Сын не захочет. Я? – меня уж нет.

Узнать захочешь с кем теперь я, где я,

В большом ли [мире], занесло ль в дыру.

Я в этой жизни родила идею,

С ней я живу, и за неё умру.

Поэтому мне все равно, мой славный,

Несостоявшийся мой Принц земной,

Где жить, с кем быть, что делать, самой главной

Дорогой я пошла. Твой путь иной.

Так, как ком сухой глины, распался тогда наш союз «Льва и Близнецов. Союз, который теперь мы пытаемся возродить в письменной форме …. И вот первый сюрприз: её отношение к «голубым»:

«…Что касается мужчин, то здесь лучшая половина населения – геи, и с ними я могу общаться. Они умственно развиты, деликатны, понимают толк в женской красоте, элегантны и всегда кавалеры со мной, что радует. Кроме того, верные друзья, с хорошим, иногда блестящим чувством юмора, многие с хорошими знаниями и воспитанием. Остаётся только пожалеть, что они не интересуются женщинами, хотя мне-то всё равно, с кем они и что они. Так называемые straight („прямые“) мужчины здесь, ну, просто, монстры, дегенераты. Я говорю о белых. Полно, также, шпаны из южноамериканских стран, большинство из которых просто бездельники и ублюдки…».

А мы-то, в нашем «курятнике», до сих пор думаем наоборот! Для нас, «нормальных мужчин, «голубой» – такое же бранное слово, как и «импотент». Послушать, хотя бы, нашего незабвенного «Жирика». Мне-то это было понятно, потому что главным в мужчине для Лены был интеллект, игра ума, а остальное уж как получится. И всё же, такое искреннее сочувствие к охваченным фатальной эпидемией СПИДа американским геям говорило о благородстве её натуры.

Наша переписка продлилась почти два года. Письма от Лены приходили с завидной регулярностью, и я не всегда успевал на них ответить вовремя, чем вызывал её крайнее неудовольствие. Пухлые, увесистые конверты (некоторые содержали до десяти листов, исписанных с двух сторон ровным убористым почерком), были украшены забавными наклейками и цветастыми марками. Читать их было всегда интересно, хотя нередко мне претил её откровенно менторский тон. Дело в том, что Лена сразу же принялась наставлять меня «на путь истинный».

«…Теперь предлагаю очень лёгкий план: сейчас же перейди на полное вегетарианство, таким образом, за июнь можешь подготовить себя для сырого. А с июля, на 3 месяца, – только сырое. За эти три месяца ты избавишься от всех своих страхов и проч. чепухи, плюс вычистишь все нутро от шлаков. Прочитай по этому поводу все мои письма об этом: повторять скучно. Я же за это время надыбаю лучшую книгу про йогу, чтобы ты мог выбрать нужные асаны для своих слабых гланд (железы внутренней секреции). А медитации начинай немедленно. И не надо никакой особой веры в это, просто делай и всё, а результаты явятся непременно, после чего ты уже не сможешь жить иначе, т.к. понравится быть здоровым, деятельным. Конечно, если всего этого хотеть. Может быть, тебе просто нравится все время ныть, и чтобы кто-то тебя слушал, – тогда другое дело. Только в таком случае, я – не помощник. И мои письма перестанут быть столь интересными и дорогими для тебя, т.к. вилка в наших беседах будет только увеличиваться и приведёт к полному бессмысленному разочарованию, как это бывает у меня со всеми, кто бросается ко мне за помощью поначалу и даже пробуют сделать усилия над собой. Потом, через сомнения они приходят к глупому разочарованию во всем и заключают, что „да, это, видимо, Вам хорошо, а вот, мне надо что-то другое“. Ха-а. А происходит всё только по одной причине: слабости отказать себе в привычных вещах (за много лет!) и неспособности пересилить себя. Ведь, весь секрет в том, чтобы сделать усилие над собой: не нажраться, когда всё так вкусненько, а то и напиться с друзьями, подумаешь, баночка пивка, ха. Затем идут длинные восторги в мой адрес: „Ну, Вы – молодец и как выглядите, и вообще! А как же Вы вот так живете? Это ж с ума можно сойти“! Глупости все это. Ты сейчас опять пытаешься затащить меня в свою орбиту никчёмных размышлений, сомнений, сожалений, несбыточных мечтаний, попыток войти в чьё-то положение, причём всё это окрашено вздохами, недомолвками и нависанием никчёмных вопросов. Не выйдет, батюшка и не пытайся! Жизнь у нас (эта!) – одна, и ее нельзя сложить к чьим-то ногам: ни родителей, ни детей, ни любовников (!), никого. И здоровье мы должны блюсти своё сами, потому что только ты сам знаешь, как ты себя в данный момент чувствуешь, и никто в твою шкуру залезть не может. А чтобы не заболеть серьёзно, вот я тебе и спешу на помощь со знаниями, которые я в свою очередь приобрела от друзей, и они сомнению не подлежат и особой веры не требуют, ха-а. Just do it! That’s it! Всё-о! …И вместо модного ныне битья себя в грудь, – мол, виноват, – начни потихоньку ухаживать за собой, даже любить себя. В восстановлении всего и вся и достижении любых целей (!!!) ничто так не помогает, как подсознание, о чём я уже писала. Ни одна молитва не может так помочь, как прямое обращение к нему».

Лена у себя в нью-йоркской квартире

К сожалению, Ленины призывы не находили в моём сердце нужного отклика. А если честно, то мне было не так уж и плохо в бытовом плане, хотя и паршиво, и безрадостно в плане душевном. При всём этом, читать её письма было и полезно, и приятно. Писала она легко и живо, умело развёртывая перед глазами широкую панораму тамошней жизни. Вместе с Леной я ездил по нью-йоркскому сабвею на работу:

«… Сегодня опять ехала в метро 100 лет. Эта пытка может доконать вконец. Делают вид, что что-то чинят, и мой поезд поехал по другой линии до кольца, а потом взад по своей и все с какими-то безумными остановками поперёк пути, словом, все замечательно просто».

Я гулял с ней по Манхэттену, заглядывая в фешенебельные магазины:

«… Сегодня шла пешком по 5-ой авеню от 50-той до 31-ой стрит, время было. Хотелось есть, и я купила в лотке на улице коробочку малины за 2 дол. Шла по роскошному району и ела. Там самые богатые магазины. И всё строят, ломают, ремонтируют, и машины без конца. День был тёплый, солнце грело, народу везде полно, будто никто не работает. Зашла в салат-бар, съела своей „заячьей“ еды и явилась на работу»…

Я общался с её друзьями, коих у неё (мне на зависть!) оказалось предостаточно, а по ночам смотрел вместе с ней телевизор:

«… Сижу, вперив глаза в „ящик“ в ожидании погоды, а пока рассказывают, как по ошибке свезли в морг живую старуху, ха. Я очень смеялась…».

Я вместе с ней строчил письма домой, собирал посылки в Россию, готовил овощные «супчики», стирал белье в стиральной машинке:

«…Завтра собираюсь стирать, у меня есть стиральная машинка, – моя любимая игрушка – не могу нарадоваться, приятель подарил, уезжая отсюда Лондон».…

Я ловил вместе с ней кайф от чтения английских книг в оригинале:

«…Кайфую в одиночестве над «Черным Принцем» Айрис Мэрдок.…», или просто сидел с ней у неё в квартире, отдыхая от беготни по «классам»:

«…Сижу в гостиной, в радио уютно играет джаз, свет от торшера – вот сюда, на страницу, а рядом – на столике – телефон, всегда под рукой, т.к. это моя единственная связь с миром, потому всегда исправно оплачиваю счета…».

А её описание своих трудовых будней (она аккомпанировала на фортепьяно в т.н. «балетных академиях») стоило бы прочесть любому, кто вознамерился перебраться в этот «рай на земле»:

«… Положение моё сейчас не катастрофическое, но довольно затруднительное, т.к. мы все (балетные) потеряли работу. Дело в том, что эти безумные американцы вдруг стали всё старое ломать на Манхеттене и строить ужасающие небоскрёбы, и рент поднялся до идиотизма. Я играю пять классов в неделю. Кроме того, есть ещё один постоянный класс в другой школе. Жду ещё кое-где, да ищу совершенно другую работу, например, по компаньонству со старой персоной, и т. д. Если до Нового года не наберу лимит с классами или не приплывёт нечто другое, просто пойду в магазин работником. До весны уже недолго. А там будет видно. Коль не получу приглашение (работать по специальности), вовсе попрошусь к своему дантисту в услужение пожизненно. Кстати, он – русский и лечит меня бесплатно после операции. Вот тебе и удивительное рядом. А всё потому, что я верю в чудеса и умею их распознать».

Из её писем стало ясно, что Нью-Йорк – «эта огромная помойка» – её никак не вдохновляет:

«…Вот, ты говоришь, Питер стал грязным, запущенным, так это люди только. За городом, как и за всем, надо ухаживать. Ты ещё не видел, что такое грязь! Для этого надо „взять“ экскурсию на один день в это местечко (NYС), все познаётся в сравнении, как известно. Здесь, 30 лет назад, могли надеть наручники, если ты бросил корку апельсина или окурок. А как понаехала эта шваль из Пуэрто-Рико, плюс Кеннеди сделал карьеру на черных бездельниках, и всё пошло прахом. … Дук (мой любимец, директор драгоценной нашей бывшей Консы (консерватории)) говорит, что в своё время он ночью спокойно ходил по Центральному Парку. А сейчас даже днём тебя могут ограбить и изнасиловать. За насилие здесь не дают больше 2-х лет. Как тебе это? И те не досиживают. Более того, весьма именитые, респектабельные дуры в ящик в передачах на эту тему дают ценные советы: „Если вас насилуют, попытайтесь расслабиться и получить удовольствие. Я, мол, сопротивлялась, и получила увечье, о чём очень сожалею“. Как тебе эта постановочка вопроса? На эту же тему плакаты в поездах метро. Вот один из них: Вы думаете, что изнасилуют кого-то другого, но не вас. Насильники же думают иначе. А вот, другой: Изнасилованы могут быть: ваша бабушка, мама, дочка, внучка, жена, любовница! А вот другой совет: Всегда имейте при себе 5—10 долларов на случай, если попросят у вас деньги, а то проситель рассвирепеет и может выстрелить или пырнуть ножом. …А сколько х-ев (пардон!) мне за эти годы показали в том же метро! Я уж сбилась со счёту! Ха-а! И сколько ещё покажут, не сомневайся, тут с этим всё в порядке».

Вообще, жизнь «за бугром», что называется, «не сахар», даже при Лениных минимальных запросах:

«…Люди начали ездить взад-вперёд, прямо как в Хацапетовку, но у них есть деньги, чего не могу сказать о себе. Более того, друзья мне сейчас сильно помогли и у меня есть чем заплатить рент и проч. паразитство даже за декабрь. Мне на еду надо очень немного, самое главное проклятье – каждый месяц вынь да положь 500 дол., потому надо делать минимум 800 дол. в месяц, коих я не сейчас имею, вот уже с октября».

В плане «выворачивания наизнанку», и «стояния на бровях» в целях выбивания денег показательно описание её дня рождения:

«…Ну, вот, прошёл ещё один день подготовки к моему праздничку 50-летия, но не Красной Армии. Н-да…. В жизни раз бывает 18 лет, а 50 – и подавно. Все надо мной смеются, и никто не верит, но верь – не верь, а так оно и есть, по подсчёту, ха, событий и фактов. А то, что выгляжу не более, чем на 35, так это тоже нормально».

Самое главное в её «юбилее» были денежные подношения, которыми одаривали её друзья. Вот как выглядит эта «бухгалтерия»:

«Я извлекла из пакетика от Фафы (её чернокожий друг) серебряный «бранзулет» с перламутром и 2 маленьких флакончика с духами, которыми он меня, можно сказать, нынче забросал, и пошла на работу. Там я получила от быв. жены Дука, – она – сумасшедшая, – полистироловую ночную рубашку. Я эти искусственные кошмары не ношу, но «дарёному коню…». Может, отдам кому, кто может это пользовать. Потом пошла к Гришке в магазин. Там получила фиолетовые ирисы и 60 дол. от них троих, включая работницу Любу, которая тоже сумасшедшая с недоё-у, но «мы ценим ея не только за это», ха. Разблюдовка такая: Гриша и Бэла по 25 дол., она – 10. Тут Лючия подоспела, поднесла мне бусы из хрусталя особого вида, которые снимают волнение, вернее, предотвращают, и 20 дол. в карточке (на именины были другие 20 присланы). Майк ещё отвалил мне чек на 150 дол».

Сколько же у неё друзей там и все такие прекрасные люди! У Лены всегда крутился вокруг неё целый табун поклонников, но теперь это, к тому же, единомышленники. Вот что она сама говорит по этому поводу:

«…Я всегда, сколько себя помню, знала, что в моей жизни главное. Так уж получилось. И это главное – отношения между людьми. Вот я и „работаю“ всю жизнь над этими главным. Способный любить – всегда любит, способный дружить – всегда дружит. Это неправда, что некого любить и не с кем дружить. Люди есть везде, их надо только увидеть, а увидев, приблизить к себе и сохранить (что есть наиболее кропотливый труд и не каждый, далеко не каждый, хочет этим заниматься). Я же хочу и занимаюсь, и имею чудные результаты».

Удивительно, все-таки, устроен человек. Одни, «получив по кумполу», как-то сразу сникают (что характерно для меня!), теряют интерес к жизни. Их больше не тянет «на приключения». Другие, как Лена, наоборот, пережив очередной душевный, и телесный кризис, вновь ухитряются «раскрутить жизнь на полную катушку», стремясь взять от неё все, что она ещё может им дать… Уж, казалось бы, рак, операция, сознание того, что ты обречён. … Ан-нет, не сдаются…

…В своё время Лена и за меня так же, стиснув зубы, боролась. От избытка любви ко мне она меня во всём оправдывала, пыталась ободрить, поднять настроение, хотя и видела, что помочь мне ничем не может. Единственным выходом, по её мнению, мог быть стать наш с ней отъезд из Союза. «Давай уедем», прорывалось у неё в иные моменты, «нам с тобой здесь делать нечего». А мне вот это «нам» совсем не нравилось. Оно ставило нас «на одну доску», делало «сообщниками», но на самом деле всё было совсем не так! Да, Лена в Союзе была, что называется «не жилец». По её глубокому убеждению, жить можно было только «за руб. ежом», т.е. за пределами «Софьи Владимировны», как тогда выражались в кругах диссидентов. Она думала, что только там сможет обрести себя, как бы трудно ей ни пришлось (и ведь, оказалась права, подтвердив всё своей жизнью!). У неё (в отличие от меня!) всегда была колоссальная вера в себя, в своё предназначение, и эта вера спасала её в тяжёлые времена жизни в эмиграции.

…Она улетела в США летом 1980-го. Её «выдворили» из Питера вместе с другими диссидентами, дабы «не портить людям праздника»: то был год нашей Олимпиады. Напоследок ей пришлось немало хлебнуть от властей. Дом её шёл на расселение, и ей предложили комнату в коммуналке где-то на окраине города. Лена, естественно, отказалась и осталась жить в практически расселённом доме: одна, без газа, отопления и телефона. Зато в квартире, принадлежавшей её предкам. Сказала, что, если не выедет за кордон, живой этот дом не покинет. Я её фактически «кинул», оформившись переводчиком в Нигерию (см. «Такая, вот, Жизнь, Братец – 2») и хватив там горя «по полной», но зато «не предав Родины». В нашу последнюю встречу, Лена просила меня обязательно приехать в аэропорт (т.к. считала меня своим другом), но у меня уже были другие планы, в которых она не фигурировала. … Удары судьбы обрушились на неё, когда она, казалось, «поймала удачу» и чувствовала себя по-настоящему свободной, но… за всё надо платить! И она собрала в кулак все свои духовные силы и пошла навстречу смерти с открытым забралом.

«…Мне многие говорили, когда стало известно, что у меня болячка в груди: „Ой, я бы не могла (мог) пережить такое. И как вы это переносите“? „А, вот, так,“ – я отвечала, – „как видите, и ещё вас всех переживу“. Потом началась травля химией цельный год: две пятницы подряд инъекции, две – отдыхать, плюс таблетки жрала четыре месяца, которые потом Женя (мой хилер) мне отменил. И тоже, „как вы это переносите“, ха, и все ждали момент, когда же я наконец паду костьми, или что. На это я отвечала, что мне не перед кем в обморок падать, а им всем не верю, т.к. случись у них такое, так тоже бы искали путь выжить, правда, мой бы по серости не выбрали. Я, ведь, так и продолжаю говорить в лицо и чем дальше, тем строже. Я никогда не любила миндальничать, слишком много мне досталось в жизни, чтобы сюсюкать над глупостями».

Её кредо в жизни – «обсмеять всё и вся», и в этой неистребимой жажде смехом возвысить себя над житейскими мерзостями было что-то ницшеанское… Вот, например, её впечатления от «столицы мира» Нью-Йорка. Сразу видно, что «это «местечко», как и вся страна-«Америчка», ей мало симпатично:

«…Вчера встала в 6.30 и пошла на автобус невыспатая и разбитая. Город встретил жутким „топором“ в воздухе из выхлопных газов (сотни автобусов!) и проч. смрада дешёвых кухонь, гнилой пищи и просто обоссанных стен. Прошла пешком от 42 стрит и 8 авеню, где автобусная станция, до 54 стрит, мимо проституток всех сортов, включая мальчиков, переделанных в девочек, что являют собой весьма печальное зрелище (своими „ручышшами“ и „ножышшами“, ха), что гужуются там с самого утра. Надо сказать, что их бизнес сильно пошатнулся из-за эпидемии эйдса (спида), но нет худа без добра. Торговля наркотой, видимо, вчера прошла весьма успешно по случаю их праздничка, потому в обычном месте, где они нечленораздельно колбасятся, было пустынно и отчаянно липко-грязно. Чудно, словом, утречком полюбоваться на эту нестерпимость, и моя голова разыгралась снова. Но вот, я уже в дому, проведя в метро 2 часа и провонявшись запахом концентрированной мочи: опять у них что-то поломали. Фи! Утром пробыла в магазине у Гришки, там съела 2 таблетки, спасу не было, да потащилась со своими двумя мешками играть, с тошнотой да по удушью. И, вот что значит, отдохнуть и отвлечься! на удивление самой себе играла с большим удовольствием, дивной красоты музычку, сконцентрировавшись на ней, дабы отвлечься от тошноты и уродов».

Достается от неё и новоявленным эмигрантам из Союза:

«…Приятно заметить по пути, что все те из наших, кто, явившись сюда, захлёбываясь слюнями восторга и воспевая замечательную Америчку с ея чудным демократизмом, справедливостью судов (ха-а!) и т.д., как раз сейчас хлебают полную чашу г-вна именно от судебных процессов: лень описывать, т.к. чепуха всё и суета. Но я веселюсь изрядно. Я-то знала, куда ехала, потому и не распускала слюней и на все их выкликания и, конечно, нападки на меня, отвечала, что им (не мне!) ещё придётся поиметь дело со всем этим и тогда они запоют по-другому, что и случилось, ха. И далеко ходить не надо, все примеры под боком. Один товарищ (скажем так) явился сюда, заведомо зная, что ему помогут американцы. Добился и обучения, и сдачи экзаменов, и резидентуры, что сейчас просто невозможно. Всё сдал, всё получил, открыл офис, работает в госпиталях и делает не менее 140 тыс. в год. И дом построил за городом. Потом развёлся с женой, отдал ей этот дом, завёл любовницу, с которой опять разошёлся, женившись на ещё более страшной кочерге (все женщины одного типа – плотоядные). Купил другой дом на ея имя в престижном районе, чтобы жить там, и всё, будто ничего себе. Да вот, повестка в суд, про который он мне с пеной во рту, бывало, говорил: „нет, уж тут суд справедливый, виноват – накажут, нет – нет“. Оказывается, быв. любовница в отместку, как и обещала при скандале, подала на 5 миллионов, что, мол, использовал служебное положение. И что адвокаты? Ха-а! Говорят, надо, хоть на время, уйти от открытого суда, куда она может явить прессу и его борд (совет директоров) может лишить его лайсенса (лицензии), и что в практике судебной все такие суды всегда выигрывают истцы. Ха-а! Мол, надо откупиться, там тысяч двести (все поделят наживу меж собой, там адвокат его, два адвоката от страховки, судья, я знаю). Он… в ужасе! Ха-а! А что особенного? Все на местах, все сыты и за счёт, в общем, честного, но глупого человека. А то, куда там: американский уровень, американская культура, в которую он вживался, вливался, землю грыз, чтобы стать американцем, чтоб только ни намёка не было на „поганую“ Россию, которую он ненавидит. Чудно».

В её письмах много английских слов, переделанных на русский манер, например, лайсенс, борд и т.п., на что она, со свойственным ей сарказмом, описала лингвистическую ситуацию в Нью-Йорке:

«…А язык местный – это по поводу «баксов» и т. д. – такой, что англичане постоянно переспрашивают, о чём речь. Поначалу мы с Гошей коллекционировали их «крылатые» выражения и жутко ржали, теперь надоело. Потом я стала донимать своих местных друзей этим кошмаром, издеваясь. Они тоже ржали и до сих пор ржут, когда я говорю, как они, например, «ай гары» вместо I’ve got it или «изнагаби» вместо isn’t going to be. В словах суббота, дочь, тридцать, сорок, красавица, вода и иже с ними, вместо «t» они произносят откровенное «r» почти по-русски, хотя где надо «r» они его глотают. Слова «каталог, кадиллак, и катаракт» они произносят абсолютно одинаково, хха. Из Бруклина идёт жесточайший еврейский акцент, например, «ай вон цу цок цу ю» (I want to talk to You). Негры вообще держат язык все время меж зубов и даже местные белые почти ничего не понимают, что они говорят. Они же вместо ask говорят aks. Глагол to have произносят хав, зато half – хев. … …Я забыла написать тебе, когда коснулась здешнего языка, об одном из моих удивительных открытий. Включаю как-то ящик, и оттуда! «вони вон», что значит 21, иногда бывает «твони». А в газетной рекламе, на плакатах – нечто неузнаваемое, например, «Gimme a break!» (вместо give me) или «Whaddaya won? – What do You want»? Они часто даже пишут (а не только говорят) вместо You – Ya. Вчера в метро заглянула в газету у дядьки и во всю страницу I gotcha – I got You. Что, кого, куда – неважно, главное – обратить внимание. Ещё одна конструкция Wonigo? – Do You want to go?. И так все. Поют в рекламе про авиакомпанию TWA: You gonna like us TWA, TWA, TWA, притом не произносят «s» в «us» и получается «югоналайка». Жуть какая-то. Не то балалайка, не то ещё юг какой… Вместо Can’t говорят «кент», считая, что «кант» (женский половой орган) – неприлично, хотя такие слова, как «бл-дь» и "-бать» они спокойно говорят в фильмах и со сцены (об улице и не говорю). На улице первое, что слышишь, даже просто в разговоре это – fuck You. О надписях и рисунках, абсолютно везде, особенно в метро, нужен целый труд. Надписи часто бывают остроумными, а рисунки талантливыми. А то – все каббалистические знаки, вперемежку и врозь. А есть специальные магазины со всякой эротикой, например, бублики всякие, или, вон, на углу 7 авеню и 54 улицы – часто прохожу мимо – шоколадные х-и, пи-ды, сиськи, ж-пы, что хочешь. Продают (и покупают), не моргнув. Я уж не говорю о врачебных рекомендациях дамам, у которых нет мужчин, купить вибратор, что они и делают. Мужчинам – тоже. Словом, живут люди, ха! О манерах и не говорю. У них принято рыгать, после чего непременно «извините». Даже портить воздух: один негр, войдя в магазин моего знакомого и выпустив огромную очередь, сказал, не моргнув глазом, «извините» и повторил это три раза. А зашёл продать ворованную золотую цепочку».

В каждом письме Лена настоятельно советовала мне перейти на вегетарианство, стать на путь полного отрешения от «соблазнов плоти» и заняться воспитанием своего «духа»:

«…Повторяю ещё и ещё раз: все дело в нас самих. В мясе есть не только вред от животного белка, который любит где-нибудь образовывать рачок, но и сексуальное перевозбуждение тоже. Вот почему местные ублюдки, вскормленные этой отравой в избытке, начинают трахаться с 10—12 лет, плюс, они ни одной минуты не в состоянии находиться без движения и издавания неистового шума. Я недаром тебе говорю, что пишу только то, что хорошо знаю, а способность к изучению явлений у меня врождённая. Конечно, если есть все время мясо (рыбу и проч. животные белки) и не иметь постоянно под боком женщину для использования по назначению, можно просто с ума соскочить, не то, что половой зуд испытывать…».

…Увы, я остался глух к её советам, увещеваниям и настоятельным просьбам. Я пошёл «своим путём». К тому же, я в очередной раз влюбился…