Читать книгу Мирохранение России. Книга Третья. Нация будущего: Россия, в которой нуждается мир - Валерий Белокур - Страница 10

Говоря об исключительности России и очевидной предопределенности её развития в качестве особой «культуры» человечества, мы должны признать наличие передающейся от поколения к поколению россиян некой неизменяемой духовно-нравственной информации, которую условно можно назвать культурным кодом российской нации («антропологическим кодом русской культуры», «культурным кодом русской идентичности», «сущностным идентификационным кодом русской нации»), обусловливающим не только национальную культурную специфику, но и характерную личностную мироотносительную позицию русского человека.

Показательно, что из двух типовых мироотносительных позиций – мирохранительной и «миротворительной», для россиян характерна именно первая позиция, являющаяся сущностью истинной русскости. Таким образом, исторически не утраченным ключом единого культурного кода, присущего всем народам (этносам), добровольно находящимся в составе России и считающим её своей страной, выступает комплексное мирохранение, т. е. стремление хранить мир во всех его проявлениях: как планету Земля, человеческую общность, невоенное состояние человечества и душевный покой человеческой личности.

При этом многие современные нации Запада придерживаются «миротворительной» этической позиции. И, когда мы, в частности, говорим, что в нашей идентичности другой, отличный от них культурный код, то имеем в виду, помимо многочисленных этнокультурных особенностей, ещё и принципиальное сущностное, точнее, нравственное отличие, выражающееся в отношении к миру. Для примера рассмотрим, как одни и те же жизненно важные для человеческой личности понятия по-разному трактуются с позиции западной и русской ментальности.

Патриотизм для западного человека – это в основном та любовь к стране и её ценностям, которая обусловлена личной пользой, возможностью достижения сиюминутного успеха и благополучия, поскольку обеспечивает более высокий по сравнению с другими странами уровень потребления и комфорта. Этим «патриотизмом» обусловлено и стремлении распространить западные ценности по всему миру. При этом в случае, если имеется возможность добиться больших выгод в другой стране, то один «патриотизм» легко меняется на другой вместе с так называемой «любовью к стране».

С позиции же русской ментальности, патриотизм – это любовь к стране, её народу и культурной традиции, не связанная с достижением каких-либо прагматических целей. Так любят мать, которую не выбирают и принимают со всеми её слабостями. Её защищают в любом случае, даже с риском для собственного благополучия и самой жизни, помогают исправить имеющиеся недостатки, никогда не бросают, чтобы найти «мать получше».

Совестливость и порядочность для западного менталитета – принятые в обществе условности поведения, обязательства в рамках своеобразного контракта взаимоотношений, которые вполне могут не исполняться, если это идет вразрез с личными интересами, чревато потерей выгоды или грозит опасностью. В частности, понятие «совесть» в английском языке трактуется как «сознательность». Западная «совесть» – это не «глас Божий в душе», а «способность личности самостоятельно формулировать нравственные обязанности и реализовывать нравственный самоконтроль, требовать от себя их выполнения и производить оценку совершаемых ею поступков; одно из выражений нравственного самосознания личности»[72]. Поэтому чувство вины или раскаяние возникает только тогда, когда человек совершает поступок, противоречащий субъективно понимаемым им моральным ценностям.

Для русского человека совестливость и порядочность – категории безусловные, не зависящие от выгодности и признаваемые обязательными, даже если обстоятельства побуждают от них отступить. Так, совесть – это врожденное свойство. Согласно В. Далю, она есть «нравственное сознание, нравственное чутье или чувство в человеке; внутреннее сознание добра и зла; тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка; способность распознавать качество поступка; чувство, побуждающее к истине и добру, отвращающее ото лжи и зла; невольная любовь к добру и к истине; прирожденная правда, в различной степени развития»[73]. Поэтому только совестливые поступки дают истинный мир человеческой душе.

Семья понимается западным человеком в основном как разновидность сделки – официально оформленные отношения с партнером по интимному сожительству и совладению имуществом, которые влекут массу обязанностей, допустимых лишь не в ущерб личному комфорту и успеху.

Для русского сознания семья – это сакральный союз мужчины и женщины, заключенный для взаимной помощи и продолжения рода, это близкие не только по крови, но и по духу люди, благо которых является одной из главных целей в жизни. Поэтому ради семьи можно и до́лжно пожертвовать деньгами, карьерой, удовольствиями. Обратное же считается недостойным порядочного человека.

Свобода, по западным меркам, это – необремененность какими-либо морально-нравственными ограничениями перед другими людьми и обществом при достижении субъективно понимаемого личного жизненного успеха. Ограничения признаются только внешние: угроза наказания за нарушение закона и потеря выгоды в случае определенных действий.

В сознании русского человека, свобода – это воля/вольность, возможность личного выбора поведения в любой жизненной ситуации, независимо ни от чего, кроме внутренних духовно-нравственных установок. Такая свобода не продается человеком, она теряется лишь вместе с жизнью.

Равенство на Западе понимается как необходимое для заключения сделки тождество прав сторон, при котором никто никому ничего не должен.

В русском мире равенство имеет смысл, прежде всего, как равнообязанность для разных людей, при которой нормы поведения справедливы и едины для всех, вне зависимости от положения в обществе и финансовой обеспеченности.

Братство для «западной» ментальности есть форма общности-сделки в виде неких «горизонтальных отношений», используемых в прагматических целях достижения личного успеха.

Для русского же человека братство – это духовное единство, предполагающее жертвенное отношение к другим членам данной общности.

Отношение к богатству и бедности также разнится с точки зрения Запада и России. По западным меркам, наличие богатства есть признак ума, предприимчивости, высокого профессионализма и даже «праведности».

В русской традиции – никогда не делать из богатства предмета поклонения/культа. В России традиционно почитался бескорыстный человек – бессребреник, а нищий всегда считался убогим, то есть обиженным обществом, но приближенным к Богу. Нищий, постучавшийся в дом, признавался Божьим посланцем. Подать милостыню нуждающемуся исстари было для русских людей праведным делом. И добрым героем русских сказок, как правило, выступает именно бедняк, который в западной традиции зачастую является антигероем, ибо он для Запада по определению – плохой человек, коварный обманщик и плут, заинтересованный завладеть чужим богатством.

Обобщенные мечты, выражающие устремленность жизненных целей западного и русского человека, также принципиально отличаются.

«Западная мечта» заключается в том, чтобы добиться максимального личного успеха, понимаемого как неограниченная возможность удовлетворить свои потребности, и любым с нравственной точки зрения способом карьерно реализовать собственное эго, пробиваясь сквозь толпу окружающих людей, рассматриваемых в качестве личных конкурентов.

«Русская мечта» – самореализоваться, не изменяя своим принципам, основанным на совестливости/позитивной нравственности. При этом можно добиться положения, денег и славы, но не в ущерб другим, а лишь тогда, когда это являются следствием общественной полезности человека и признания его заслуг другими людьми.

«Западная мечта» всегда индивидуальна и эгоистична: иметь ложку побольше и возможности «покруче», чтобы сподручнее было, растолкав себе подобных, оторвать кусок полакомее от общего пирога. «Русская мечта», напротив, коллективна и жертвенна: пирог надо делить справедливо и честно, то есть так, чтобы хватило всем, и относится к пирогу желательно экономно: если требуется, сообща уменьшить свои аппетиты.

Увы, сегодня в мире доминирует модель развития, обусловленная культурным кодом западной цивилизации, ключом которой выступает «миротворение». Данная модель, навязанная Вселенским злом/ неразумом, может быть определена как примитивная эгоистично-рационалистическая. Это означает, что основной мотивацией при принятии любых решений и осуществлении любых действиях на любом уровне является лукаво-умный эгоизм (личностный, групповой, национальный, цивилизационный), исключающий учет интересов других претендентов на «долю от мирового пирога», в том числе тех «либеральных», о которых Тютчев в свое время писал: «Цивилизация для них фетиш, / Но недоступна им её идея»[74]. А идея в том, что конкуренты Западу не нужны: для них всё и все – лишь средство удовлетворения исключительно своих потребностей и амбиций. Поэтому прав поэт, обращаясь к отечественным либералам: «Как перед ней ни гнитесь, господа, / Вам не снискать признанья от Европы: / В её глазах вы будете всегда, / Не слуги просвещенья, а холопы»[75]. Разумность и позитивная нравственность для западной цивилизации представляются вредными ограничителями свободы «рациональных» решений, они осмеиваются как «непрактичность», «прекраснодушие», как нечто «не от мира сего».

В этих условиях именно благодаря особому культурному коду русской идентичности и существует Россия как уникальная русская «культура», которую на протяжении всей её истории тщетно пытается уничтожить неразумная Антисистема, повсеместно насаждающая «миротворительный» подход к действительности. Представители Антисистемы многократно рушили Россию извне и раскалывали её единство изнутри, стравливая российские народы и россиян под различными предлогами, включая искаженный по своей сути «национальный вопрос» с одновременной инициацией подрывных процессов в рамках пресловутой и не менее искаженной темы «о праве наций на самоопределение».