Читать книгу Первопроходец. Бомж с планеты Земля - Валерий Большаков - Страница 5

Отдохнули мы неплохо, кое-кто даже заснул. Меня дремать не тянуло – мыслей было столько, что в голове не умещались. Первый день на другой планете – засни попробуй.

Удивительно, но сознание раз за разом подкидывало сомнений в реальности происходящего, все тщилось, бедное, представить реал, данный мне в ощущениях, розыгрышем или галлюцинацией, сном под гипнозом и прочей чепухой.

Однако холодный интеллект спокойно отшелушивал все эти глупые фантазии, постепенно примиряя меня с действительностью.

Я нисколько не обижался на гвардейцев, учинивших «оргнабор», – мне нравилось мое новое место жительства. А как подумаешь, что вокруг – целый мир, необъятная планета, так прямо дух захватывает. Ничего себе, думаешь, ну, ты попал!

И никаких рефлексий, я даже как-то внутренне успокоился. Портал, инопланетяне – вся эта дурацкая фантастика, от которой меня на Земле воротило, стала чем-то обыденным, как Южный рынок в Электростали или бабы-Анина дача.

Человек привыкает ко всему. Мы, как те тараканы, уживемся хоть с динозаврами, хоть с пришельцами из космоса. Первые недели еще будем ходить с глазами по пять копеек, а после всякие кудеса и диковины неразличимо сольются с серым фоном будней.

Выработаем в себе новые привычки, анекдоты станем травить про негуманоидов или Т-рекса. Так и здесь.

Под конец долгого перерыва меня самого потянуло закрыть глаза, и все окружающее поплыло, сменяясь фантазмами быстрого сна.

– Подъем!

Ну, разумеется… Ничего, вот вернемся со смены, и завалюсь я спать! Наверное, здесь хорошо спится даже днем – за окнами вечная чернота. Лишь изредка скользнет свет фары или фонарика, и снова темень.

– Встаем, встаем! Машина уже пришла!

Вторым после меня встал Полторашка. Потянулся и пошагал мимо умывальников, где я бодрил организм холодной водой – утруждать себя мытьем он полагал странной причудой.

Раньше я почему-то думал, что прозвище свое Колян получил за нежную любовь к пиву в бутылках по полтора литра. Оказалось, все куда сложней – это фамилия у него такая была, Полторак. Вот юмористы и связали два факта.

Ополоснувшись, я двинул со всеми на участок. И вскоре оценил преимущества нахождения именно в бригаде Кузьмича. Видать, Бунша был на хорошем счету.

По крайней мере, мы сами шли на работу, а то вон по дороге ковыляли наши соседи – колонной по одному, а с обеих сторон шагали конвоиры. Шаг влево, шаг вправо…

По-моему, эту картинку уловили многие, укрепляясь в верности своего выбора. Лучше уж с Кузьмичом ишачить, чем вот так, как взаправдашние каторжане!

– А ты чего без каски? – обернулся ко мне Бунша.

– Так мы ж еще не пришли.

– Надень, надень…

Я спорить не стал, натянул. Техника безопасности – превыше всего. А кстати…

– Кузьмич, – начал я, – можно вопрос?

– Хоть два! – фыркнул Бунша.

– Я заметил, что дверь в бараке запирается на засов только изнутри, то есть нас никто особо не сторожит. А зачем же тогда решетки на окнах? От этих… упырей?

– От них, гадов, – кивнул Кузьмич и приподнял полу своей куртки. Я увидел кобуру у него на поясе, из которой торчала рукоятка «Стечкина». – Видишь? И еще у Туки с Катоо по духовому ружью – они стреляют отравленными иглами. Ну, здесь-то еще ладно, всех упырей повывели, а вот на дальних участках их хватает. Цверги говорят, что именно в этом… как его… ТБ помещается упыриная матка. Они как рой – матка откладывает яйца, из них выводятся упыри-добытчики, упыри-охотники и упыри-солдаты. Добытчики, те мелкие и не шибко опасные, а вот солдаты… Те еще твари! Маскируются так, что рядом пройдешь и не заметишь. Буквально на голом месте притаиться умудряются! А уж как они быстры… да и силушкой не обижены. Упырь может на четырех лапах бегать, а может и на двух, как мы, так что не доверяйте силуэту!

– А почему упырь? – поинтересовался Полторашка.

– А он, как вурдалак, любит горло рвать и кровь хлебать. Понял?

– Ага…

– Кузьмич! – донесся голос издалека.

Все обернулись. К нам ленивой трусцой подбегали трое гвардейцев.

– На вашем участке упыря видели! – доложил старший, мордатый и усатый, вытирая беретом потный лоб. – Комендант велел посторожить.

– Понятно, – кивнул Бунша. – Лишних стволов не бывает!

Переговариваясь, бригада вышла к участку, и мне сразу нашлась работа – загонять вагонетки на эстакаду и грузить самосвал. «КамАЗ» уже стоял под бункером.

И опять загрохотали, засвистели перфораторы, залязгали вагонетки, заширкали лопаты. Думал, не управимся, но тут с соседнего участка пригнали ПДМ,[3] и она нам здорово помогла. И десяти минут не прошло, а 20-тонный самосвал был загружен с горкой.

Уморились все, и Кузьмич скомандовал:

– Отдыхаем! Через час загрузим еще один, и все. Саня, Тука, Димон! Разжигаем костры, будем ужинать!

Тут уж все оживились.

Я порубил ящик из-под взрывчатки, а Тука запалил костерок, ловко орудуя огнивом. Потом Эдик притащил целую стопку сухих, омертвевших моховищ – костер загудел, а в его оранжевых языках проявились красивые зеленые «прожилки».

Четыре костра, затрещав один за другим, кое-как разогнали полутьму, а гвардейцы несли дозор, изредка посвечивая фонарями.

Я подвинул к огню пустой ящик, поинтересовавшись у Бунши, не закусит ли мной какая-нибудь мелкая живность.

Кузьмич помотал головой.

– Нету здесь жучков-паучков, букашек-таракашек, – сказал он, шевеля ладонями над языками костра. – Я имею в виду – под открытым небом. Хотя водится одна интересная бабочка, и название у нее говорящее – вампирелла. Большая такая, с две ладони. Подлетает неслышно, как в твои волосы вцепится, не почуешь, а потом жвалами своими кожу тебе на шее просадит и начнет кровь пить. Видать, какую-то дрянь вкалывает – все без боли. Полстакана может запросто выдуть. А если таких кровососов десяток налетит? Помню, раньше люди в походе мерли от них – заснут у костров и думают, что все в порядке. А утром их не добудишься – скончались от потери крови. Вот и все. Так что поглядывай… Ну, потом, когда выберемся из этого чертовою склепа.

– Понял, – серьезно сказал я, – спасибо.

– Да чего там…

– А в этом чертовом склепе есть еще кто кровожадный, кроме упырей?

– Да черт его знает… – протянул Кузьмич. – Вон, однажды целая бригада пропала – не здесь, на южных участках. Там весь этот ТБ наглухо перегорожен толстой стеной, не пройти, не проехать. И, вроде, некуда людям деваться, а их нет! Потом только приметили какие-то колодцы с липкой такой жижей. Теплая, главное, и пузыри из нее – буль! Может, какая гадость в этом киселе проживает? Вот всех и почикала?

Тут к нам Эдик подсел.

– Разрешите? – шаркнул он сапогом.

– Падай.

– Говорят, ужин скоро, – сообщил Лахин, умащиваясь и поглядывая на Буншу.

– Ужин – это хорошо… – протянул бригадир.

– А ты давно здесь? – поинтересовался я у Кузьмича. – Или это не принято спрашивать?

– Да почему? – пожал тот плечами, и хмыкнул. – Всю жизнь я тут, все шестьдесят годков.

– Да мы на Манге всего десять лет! – удивился Эдик, и тут до него дошло. – Так ты что… из этих, из первопоселенцев?

– Из этих, – буркнул Кузьмич. Чувствовалось, что не хотелось ему поднимать эту тему, но он себя пересилил-таки. – В общем… Вот ты, – обратился бригадир ко мне, – ты же с этим их, с оргнабором?

– Ну, да.

– А когда ангар проезжали, видал ли кого?

– В ангаре? Да стояли там четверо или пятеро, по всему видать, богатенькие.

– Четверо их, вся шобла, – кивнул Кузьмич. – Друзья давнишние, хоть и люди разные. Я как-то фотку одну видел, где они вчетвером. Снимок черно-белый, а они там молодые совсем, все в этих «целинках» – ну, курточки такие были у студентов-стройотрядовцев. А теперь они захапали портал, и двое из них уже попали в этот список… как его… форс… фоб…

– Форбс?

– Во-во, он самый. У одного два миллиарда, у другого – шесть с половиной. Вот и все. Еще двое тоже не бедные, просто бизнесом не занимаются, в науке остались, портал этот изучают, хоть никому на свете ничего про него не расскажут. Никогда и ни за что. А началось все не десять лет назад, а еще после войны, в году… да как бы не в пятьдесят первом. Тогда в Красноярском крайкоме работал один головастый мужик. Хоть и молод был, но успел повоевать, до Берлина дошел, «Красную звезду» заслужил. Данила Архипович, так его звали. Он тогда Норильском занимался и вообще Таймырским национальным округом. Люди ему верили, шли за ним. А на Таймыре… Легенда там ходила одна, про дверь в скале. Нганасаны ее рассказывали, аборигены тамошние. Дескать, жил-был один охотник, и звали его Кэйкумуо. Пошел он однажды по следу волка, а тут пурга. Укрылся Кэйкумуо в огромной пещере, огонь развел. Видит – ворота в скале, да со знаками всякими непонятными, с узорами – и с отпечатками. И четырехпалая рука выдавлена, и шестипалая, у которой как бы два больших пальца в разные стороны торчат, и обычная пятипалая. Вложил Кэйкумуо свою пятерню в тот след, а ворота и открылись. Лес за ним, свет и тепло. Шагнул туда охотник, а с той стороны такие же ворота стоят, и те же ладони выдавлены. Приложил он руку – и вернулся обратно. Но ненадолго – ушел Кэйкумуо в теплую страну и только через год вернулся. И жену свою подарками одарил, и детей, и родителей. А потом опять ушел и не вернулся больше. Вот и все… Загорелся Данила Архипович, решил проверить, а не взаправду ли все о «фала-футу» наговорено, о тех самых «каменных воротах».[4] И убедился – Кэйкумуо не врал! И что делать? Я потом разговаривал с Архипычем. Он уже старый был, но в памяти все держал. Рассказывал, что собирался обо всем доложить самому Сталину, а в 53-м вождя инсульт хватил. Сволочь же эта плешивая, морда хрущевская, целые сутки никого к Иосифу Виссарионовичу не подпускала. Так и не помогли врачи, а Власика, надежного охранника Сталина, еще раньше удалили. Вот и все…

– Вы – сталинист? – ляпнул Эдик.

– Сатанист, – буркнул Бунша недовольно. – Напридумывали словечек разных, лишь бы память о человеке испоганить!

– Да я ничего против Сталина не имею, – стушевался Лахин, – просто репрессии эти…

– Милый! – ласково протянул Кузьмич. – Да Сталину памятник надо ставить за то, что не позволил тем самым репрессиям раскрутиться, что осаживал самых прытких! Ладно, не об этих помоях политических речь, пусть их либералы сами лакают, у них языки длинные… В общем, Данила Архипыч затеял дело опасное, но важное – стал переселять на Мангу людей.

Геологов, нефтяников, горняков, врачей с учителями, инженеров, строителей, да всех! Кстати, саму планету назвали тогда Моунга. Так по-нганасански… малость с энецким акцентом именовали Землю. Это вы потом все перекрутили, напридумывали, будто целый мир в честь плода манго назвали! Ну да, на закате краски такие, что похоже на манговый сок… Блин, опять я отвлекся! В общем, стали мы тут жить-поживать да добра наживать. Расплачивались за все советскими деньгами, и милиция у нас была, и два совхоза, а Данила Архипыч все крутился, все сновал отсюда на Землю и обратно. То учебники завезет, то сапоги, то буровые коронки… А в Москву ехать да все рассказать не решался. Говорил, что вокруг Брежнева слишком много троцкистов собралось, вроде того же Хрущева, а Горбачев и вовсе предателем оказался, врагом народа! А потом, когда Норильский комбинат отдали олигарху, фала-футу вообще закрыли…

Кузьмич хмыкнул и поглядел на Эдика.

– Ты, когда меня первопоселенцем назвал, запнулся слегка, – проговорил он, усмехаясь. – Небось, другое что сказать хотел, а? Совком назвать?

– Да я… – даже в свете костра было заметно, как побурел Лахин.

– Да ладно! – отмахнулся Бунша. – Совок так совок. Правильно нас так прозвали – советские мы. Были ими и останемся. Знаешь, кто такие совки? Это те, кто «Уралмаш» строил и целину поднимал, кто в войну на передовой фрицев бил, кто в космос летал и кто первую внеземную базу создавал! Здесь, на Манге! А теперь меня за то, что совок, сюда загнали, на каторжные работы! Вот такая перестройка, мать ее ети… – Кузьмич поиграл желваками, и вздохнул. – Сам, конечно, виноват, не надо было сразу за оружие хвататься, с умом следовало действовать… Ладно, замнем для ясности… Кхе-кхм… Данила Архипович в 2008-м помер, завещав разблокировать «фала-футу», которые вы сейчас порталом зовете, и связаться с новым президентом России. Тогда, правда, Медведев в Кремле сидел, с ним связываться не стали, ждали, когда Путин вернется, а тут и нас самих «открыли»! Помнишь, Сань, ту четверку в ангаре? Это они и есть, «папы-основатели». Они в тот самый год на Таймыр двинулись – взяли отпуска, и вперед. «Каменные ворота» искать! Один из тех четверых по паспорту, как и ты, Александром был, Саней то есть, а настоящее его имя было – Сянуме, из нганасан он. В общем, нашли они «фала-футу». Вот и все. А там, с теми воротами, вот что получилось – сам портал, он как бы вделан в ровную такую, плоскую скалу внутри пещеры. На самом портале такие штыри имеются, как бы шпеньки толстые, а в скале – отверстия под них. Вот он в целик-то и вставлялся. А когда четверка наша отыскали пещеру, портал там еле держался – отошел он от скалы на метр, половина шпеньков наружу. От землетрясения разошлось, наверное. Но наш «квартет» сообразил все мигом. Залезли они в кредиты, заказали кран и кое-как дотащили технику до пещеры. Выволокли оттуда портал, проверили – работает! – и перевезли в Дудинку. Там погрузили на баржу, сплавили по Енисею, а по железной дороге доставили под Москву. Арендовали ангар на заброшенной промплощадке… Дальше им просто повезло – мы-то еще в 60-х нашли на Манге нефть. И качали ее, и заводик поставили, бензин с солярой гнать. Сначала-то «четверка» решила лес трелевать, чтобы с нами не цапаться, лесопилку туда… сюда, то есть, затащили, но разве сравнишь – древесина и нефть? Вон, выйди к путям и считай цистерны в составе. Отсчитал пять штук – это цена «Мерседеса». Вот и все. Конечно, никто им просто так отдавать нефтепромыслы не собирался, но, как всегда, нашлись предатели. А когда все закрутилось, и деньги валом пошли, наши сотнями стали продаваться проклятым империалистам… Нет, я их понимаю и не осуждаю. У кого-то семья, дети… Жить-то как-то надо. А кто не был согласен, те в леса ушли… С боями. Живут далеко на севере, где джунгли кончаются, а начинаются степи и озера, или на запад переселялись, целыми караванами уходили за третий, за четвертый хребет.

Искали, где бы им прописаться, и чтобы никто их не трогал. А я, можно сказать, бродяжничал. Ходил на север, ходил на юг, поднимался на лодке по Герру… В Новой Ялте меня опознали, как террориста, и сюда этапировали. Вот и все…

Я подумал, что Кузьмич многого, очень многого не договаривает, но промолчал. Бунша и так разоткровенничался, не стоило его и дальше «колоть» – придет время, сам все скажет.

– Хотите, верьте, хотите, нет, но я вам завидую, – серьезно сказал Эдик и встрепенулся. – А видали вы купольный город у Одиноких гор?

– Видывал, видывал… – усмехнулся Бунша. – Здоровенный такой купол, с километр в поперечнике, прозрачный. Ворот там нет, а внутрь надо было через маленький такой лабиринтик попадать…

– Так вы и внутри были?! – охнул Лахин.

– А как же, захаживал. Ночевал там. Тот лабиринт с каким-то секретом – не пропускает снаружи воздух, что ли. Совсем другие запахи внутри, и растения всякие… Я таких нигде больше не видел. И дома странные – на грибы похожи, или на волчки. А самое удивительное – не пустой он, тот город. Никого там нет, тишина полнейшая, но везде чисто, на дорожках ни одной хвоинки. Будто какая сила за порядком следит.

– Здорово…

– Здорово! – хмыкнул Кузьмич. – Что – город… Ты вот про Цитадель слыхал?

– Кто ж про нее не слыхал!

– Я не слыхал, – сказал я, и оба, Лахин с Буншей, сильно оживились. – Что за Цитадель?

– О-о-о… – затянул Кузьмич. – Цитадель – это мечта любого здешнего сталкера. Кстати, «папы-основатели» обещают сразу выдать миллиард тому, кто эту Цитадель найдет. Так-то. Первым ее нашел тутошний Магеллан и Колумб, Клишин его фамилия. Было это лет восемь тому назад или даже раньше. Клишин первым поднялся по Герросу, добирался до равнины за Одинокими горами, выходил к Большому озеру – это там дальше, на севере. Слабость у него тоже была – любил он выпить. И вот как-то по пьяни рассказал об одном месте. Туда, дескать, ведет прямая широкая дорога, прямо по джунглям, а потом видишь, как Эдик выражается, циклопическое сооружение. Вроде как крепость, только все там давно мертво – и орудия всякие, и… и все, короче. Все, кроме одного – госпиталь продолжает… того…

– Функционировать, – нетерпеливо договорил Лахин, перехватывая инициативу. – Клишин рассказывал, что там звучит Голос, что он спрашивал его, как всякий доктор, и вылечил ото всех болячек. Только там не госпиталь, и вообще не медцентр – в Цитадели не лечат, а восстанавливают. Принесешь туда тяжелораненого – поставят на ноги. Притащишь раскуроченный компьютер – починят, как новый станет. Дерево засохло – оживят.

– Так и я о том же, – перебил его Бунша. – Только никто Клишину не поверил. Тогда он уговорил одного инвалида, одноногого и однорукого – на лесопилке «укоротили» – и отвел калеку в Цитадель. Через неделю вернулись оба – у каждого по две руки, по две ноги, а Клишин еще и от алкоголизма вылечился. Поверили им… Неделю спустя Клишина нашли мертвым. Пытали его и паяльником, и… Большой был набор инструментов. Вот и все. А калека бывший сбежал, в лес ушел. Вот с тех пор все ту Цитадель ищут, а найти не могут. И с самолета искали, и так, да все без толку.

Я задумчиво кивал, стараясь не глядеть в огонь. А то потом, когда в темноту глянешь, не увидишь ничего. И никого.