Читать книгу Вокруг Самотлора и другие рассказы - Валерий Борисович Банных - Страница 29

Прошло много времени. Сын женился, подрастал внук; построив дом в селе, мы переехали туда, оставив молодых в городе. Внука на выходные, а затем и на лето, привозили к нам. Ребенок резвился на газоне, наслаждался сельским воздухом и простором. Ясно, что домашний питомец стал необходим не только ему, но и нам. Хотелось собаку друга и защитника.

Как-то мой товарищ Гена, сказал: "Я в котельной, на Баррикадной, видел замечательного щенка, на овчарку похож, не хочешь взять его себе?"

Мы взяли.

Щенок был солиден: лапы массивные, уши торчком, по окрасу близок к овчарке, да и размером тоже, только хвост подвел – «бубликом», как у лайки. Все издали принимали его за овчарку. Дворняга, но я в шутку говорил, что учитывая его происхождение, полное имя звучит очень благородно: "Барс Геннадиевич Котельников-Баррикадный". Барсик, одним словом.

Когда Барсик стал взрослым, я построил ему вольер, а в центре вольера просторную будку. Гулял он по двору заросшему цветами, кустарниками, травой, деревьями и находил там массу любопытного. По винограднику псу бегать было запрещено – и он слушался, но спелый виноград с куста ел с удовольствием. Свои обязанности выполнял исправно – громко лаял и наводил ужас на потенциальных злоумышленников, к нам и внуку Игорю относился добродушно.

Поскольку собака беспородна, прививок ей не сделали, и то ли поэтому, то ли другим причинам через пять лет Барсик заболел, стал апатичен, смотрел тоскливо и, наконец, перестал есть. Привезенная из города ветеринар определила: " Спасенья уже нет, издохнет через несколько суток в страшных муках, гуманно было бы его усыпить". С ней поехали в ветлечебницу за жутким снадобьем. Не подозревая как это тяжело, я согласился сделать роковой укол сам. На обратном пути я видел не дорогу заснеженную и скользкую, а страшный шприц на пассажирском сидении.

" Вот сейчас протяну руку и выброшу его в окно, в снегу потом не найдешь, и весь кошмар закончится", – думал я, а в голове звучало:

– Укол сделать удобнее в бедро. Он просто уснет, через пятнадцать минут.

– А конвульсии?

– Незначительные, ему не будет больно, уйдите куда-то на время.

И казалось тошнотворным и специфическим запахом лечебницы заполнен весь салон автомобиля. " Гуманно то, что надо сделать", – успокаивал себя я.

Приехав, полчаса сидел на кухне, прикуривая сигарету от сигареты, не мог себя заставить подойти к собаке. Наконец набрался храбрости и вошел в вольер. Собака часто дышала, судорожно вздрагивая, смотрела на меня с надеждой затуманенным взглядом. С комком в горле, я перекрестил себя и собаку: "Господи, прости меня! Прости меня Барсик! Прощай, мой хороший!" – сказал вслух и воткнул иглу. Нажав на шток, выдавил всю жидкость.

Вернувшись на кухню, машинально бросил шприц в мусорное ведро, но началась истерика – я плакал, не имея сил остановиться, и жена плакала со мной. Повторял снова и снова: "Люба! Любочка, я убил его собственными руками! Я! Я! Убил его!" Люба давала мне вонючие капли и горячий чай, несколько раз я ходил умываться холодной водой, но снова и снова твердил: " Я убил его, убил, убил". Немного успокоившись, не стесняясь красных глаз и перекошенного лица, пошел просить соседа помочь. Барсика положили в мешок и похоронили в конце огорода. В сумерках шел обратно с пустыми руками. Спотыкаясь по пахоте, громко, неистово рыдал.

За жизнь было много потрясений – это страшное.