Читать книгу Сорокоумовские. Меховые короли России - Валерий Чумаков - Страница 2

Уже на самой заре своего существования человечество начало облачаться в меха. Мало того, более миллиона лет назад, люди уже умели выделывать их.

Ведь просто так шкуру долго не поносишь. Снятая с убитого животного, она весьма скоро высохнет и затвердеет, поэтому для нормального использования ее требовалось сперва обработать. Конечно, первоначально способы обработки особой сложностью не отличались, но это с нашей точки зрения. Миллион лет назад это было примером самых высоких технологий в области легкой промышленности. Для того чтобы придать шкуре гибкость и сделать ее удобной для ношения, наши далекие предки сперва ее разминали, а потом выскабливали особыми каменными скребками, специально предназначавшимися для данной операции. Спустя несколько тысяч лет технологии шагнули дальше: древние скорняки начали обрабатывать кожу дымом, после чего она сохраняла свои полезные свойства гораздо дольше.

Наконец, уже почти современные люди заметили, что шкуры, в которых хранится кислое молоко или хлебная закваска, после высыхания становятся значительно прочнее, чем те же кожи, не подвергавшиеся такой кисломолочной или тестовой обработке. Так, задолго до появления науки химии был открыт первый способ чисто химической обработки, который мы сейчас называем квашением кожи.

Со временем, несмотря на то что человек научился ткать весьма удобные в деле создания одежды ткани, вкус людей к коже и меху не только не ослабевал, но даже увеличивался, потому что никакая ткань, даже самая толстая и добротная, не могла поспорить с мехами по теплозащите, не говоря уж о красоте, которую природа оттачивала миллионы лет.

Как следствие, во всех местах массового проживания человека наибольшему истреблению всегда подвергались именно пушные звери. На них всегда охотились даже не из-за мяса, тем более что у большинства из них оно в пищу особенно не годится, а именно из-за меха, который мы сейчас называем «ценным». Ценность его была такова, что во многих местах шкурки ценных животных заменяли золото и использовались как деньги. У каждой шкурки был свой номинал: одна лисья шкурка равнялась десяти заячьим, одна заячья – трем беличьим и т. д. Более того, по тому, какие меха носил человек, часто определялся его социальный статус. Носить, скажем, соболя, куницу или горностая мог далеко не каждый, и не потому, что это было дорого, а потому, что это было исключительной привилегией аристократии. Те же, кто занимал более низкую ступень в иерархической лестнице, имели право на бобра, выдру, выхухоль, лису, медведя. Крестьянам оставались волк, заяц, белка и прочая малопрестижная мелочь. Но и эта мелочь имела для них высокую ценность.

Мало того, меха и меховые изделия широко использовались как награда, своего рода орден. Героев и преданных слуг сплошь и рядом одаривали «за благие деяния» меховыми шапками и шубами. А «шуба с царского плеча» была наградой, которую сегодня можно сравнить разве что со звездой героя. Шкурки ценных животных во все времена были замечательным подарком и налоговой единицей. Так, до нас дошли документы, по которым хорошо нам всем известный «вещий» князь Олег[1], «повоевав» древлян[2], обложил их в 883 году данью – по «черной куне» с избы, то есть по одной черной кунице с каждой семьи в год.

На Руси мех, кроме прочего, был еще и важнейшей составляющей экспорта. Спрос на него в Европе времен раннего Средневековья был колоссальным. Одна только Изабелла Баварская[3] на подкладки для своих нарядов использовала более 15 000 шкурок. Ни одно дипломатическое посольство, ни один серьезный договор не обходились без поднесения меховых подарков. Не в последнюю очередь именно благодаря мехам часто решались серьезные международные вопросы.

В середине XI века великий киевский князь Ярослав Мудрый[4] выдал свою дочь Анну[5] замуж за короля Франции Генриха I[6] во многом благодаря шикарному приданому – нескольким возам, наполненным ценнейшими мехами. На знаменитой гравюре «Посольство князя Сугорского[7]», отпечатанной в 1576 году, детально показан традиционный дипломатический прием того времени. Пояснительный текст – фактический репортаж с места события:

«Истинное изображение посольства или послов великого князя московского к его императорскому римскому величеству: также в каких одеждах и в каком виде каждый явился ко двору, когда они его императорскому римскому вели честву представили верющую грамоту и подарки, в Регенсбурге, на нынешнем имперском сейме, 18 июля настоящего 1576 года. В 1576 году в Регенсбурге, когда там был имперский сейм, появились разные народы. Но удивительно то, что великий князь московский, смелый и отважный, 12 марта отправил своих послов в Германию. Они, как я узнал, приехали в Регенсбург в прошлом июле месяце и были приняты самым блистательным образом. Его императорское римское величество, известившись об их прибытии, отправил им навстречу свои экипажи вместе с придворными особами, чтоб их привезли самым великолепным образом, как его величество признавал то при личным. Итак, они скоро и живо были привезены в их помещение. После того 18 июля послы пожелали представиться его императорскому величеству, и он опять послал за ними свои собственные кареты вместе с придворными особами. Таким образом, они вскоре и поспешно были привезены к его императорскому величеству. Тут-то все видели, как алебардщики и драбанты стояли в порядке от императорского дворца до Московского посольского дома. Когда же послы приехали ко дворцу, они, как я слышал, вышли из экипажей и попарно пошли в порядке пешком. И кто пожелает, увидит их представленными здесь воочию, на рисунке. А самые знатные между ними будут названы здесь по именам.

Московское посольство к его императорскому римскому величеству. Главный посол князь Захарий Иванович Сугорский, дворянин и наместник Белозерский, идет впереди, в червленном золотом платье и меховой шапке. Рядом с ним шел его товарищ, Андрей Гаврилович Арцыбашев, дьяк, в синем золотом платье.

Во второй паре шли принадлежащие к посольству дворяне или бояре, как то: Третьян Дмитриевич Зубатый-старший, в белом платье с золотыми цветами и в высокой шапке. Его товарищ Мамлей Иванович Илим, дворянин. В золотом платье с красно-золотыми цветами.

В третьей паре шел подьячий по имени Афанасий Михайлович Монастырев. Он нес верющую грамоту в красном кармазине. Одет был весь в красном. Другой, что подле него шел, – простой дворянин. В голубом шелковом платье.

В каком платье, нарядах и уборах по своему обычаю шли пятеро послов к его императорскому величеству, о том дает понятие этот рисунок. Тотчас за этими послами следовало двадцать особ менее знатных. Между ними было также два мальчика, прислуживавших им. Из числа помяну тых особ более важные несли подарки, которыми великий князь почтил его им ператорское величество.

Подарки были следующие.

Во-первых, главный посол поднес от имени своего государя, великого князя московского, его императорскому величеству сорок соболей и от себя также со рок соболей. Дьяк поднес его императорскому величеству также сорок соболей. Дворяне каждый также по сорок соболей. Подьячий поднес его императорскому величеству пару соболей и обоим моло дым принцам, сыновьям его императорского величества, каждому также по паре соболей. Когда означенное посольство поднесло свои подарки и исполнило свое поручение, оно было отвезено домой по-прежнему со всеми почестями. И потом его императорское величество угощал их обеденным столом. А 15 сентября они все совершенно покончили и получили от императора с удовольствием подарки. 17-го числа они собрались и вместе поехали обратно домой.

Заключение

Итак, после того как великий князь пожелал обратиться к Римской империи, для пользы и блага христианства и чтобы мужественно дать крепкий отпор тур ку, мы должны теперь просить Бога, чтоб он соизволил помилосердовать о нас и своею могучею десницею защитил нас от турка и всего его войска и дал нам спа сти славу своего имени.

Также чтобы он отечески призрел свое бедное христианство и сохранил нас повсюду при своем благом слове, дабы мы могли, наконец, через его святое имя быть вечно блаженны. Аминь.

Изображение церковных обрядов, употребляемых московитами при их бого служении, как это видно на нынешнем Регенсбургском имперском сейме.

Если ты хочешь знать, какое у них богослужение, то у них есть христианские образа. Их было тут всего пять, совершенно наподобие алтаря. Но главный образ был возлюбленного Господа нашего Иисуса Христа. Перед каждым образом горело по восковой свече. Мне рассказывали также за достоверное, что их священники – греческие монахи. Я видел перед алтарем одного такого: он стоял в одежде того вида и образа, как изображено на этом рисунке. Он читал по книге, а около него стояло два московитянина. Они прислуживали ему у алтаря: один справа, другой слева.

То один читал, а пели двое; то читали двое, а пел один. Еще одно я здесь замечу: когда упоминается на их языке имя пресвятой Троицы, они тотчас же кладут три крестных знамения себе на лоб и на грудь, как это мне хорошо известно, и с набожными телодвижениями падают ниц на землю.

Молитва

Мы молим тебя, Господи Иисусе Христе, Спасителю всего мира, обрати эти народы и все, какие должны быть обращены, приведи их к познанию твоего имени и святого твоего слова. Этого желаем мы им. Аминь. Печатано в Праге у Михаила Петтерле. По привилегии его императорского некого величества не перепечатывать и не воспроизводить или копировать в малом или большом виде».

Всего на гравюре изображено около 30 человек. Даже если предположить, что дворянами из них было всего 20 человек, 20 по 40 соболей – это 800 шкурок, вполне неплохая цена за то, чтобы в случае восхождения на польский престол австрийского принца Эрнеста, чего желал Максимилиан II[8], «Литовское бы великое княжество и с Киевом и что к нему города» отошли бы к государству Московскому. К сожалению, несмотря на богатые дары, посольство не закончилось полным успехом. Но тут дело не в подарках и не в политических амбициях. В дело вмешался злой рок: во время четвертого тура официальных переговоров римский император тяжко занемог и через несколько дней скончался. Но в памяти европейцев щедрые русские остались навсегда.

Между тем щедрость эта царю уже тогда давалась не так легко. Европейские и российские леса вследствие хищнического истребления пушного зверя оскудели. Как писали летописцы того времени, «зверь выплошал». Зайца или лису поймать еще было можно, а вот куницу или хорошего бобра – уже проблематично. Не говоря про соболя и горностая.

Государству Московскому срочно надо было искать источники пополнения своих меховых кладовых. Хотя бы для внешнеполитических целей.