Читать книгу Альянс - Валерий Горшков - Страница 11

Натягивая футболку, я взглянул на самодельный календарь с небольшими отрывающимися листочками и потянулся к сегодняшнему дню. Лёгкий рывок, и вот 6 июня 2009 года отправляется в стоящую на дне сейфа коробку прожитых дней, проваливаясь в узкую прорезь крышки без всякой надежды когда-либо повториться вновь. Заперев сейф и повесив на шею ключ, я схватился за дверную ручку.

– Видишь, Роберт, здесь по-прежнему нечего делать, – послышался внизу странный голос. Казалось, будто одновременно говорили два человека с тембрами высокой и низкой тональности. – Это очередной из дней очередного из циклов, в которых ничего не произойдёт. Никаких фантазий, никаких исчезновений.

– Не делай поспешных выводов, Стивен. Он может вспомнить об идее в любой момент времени, любым образом. Так что просто помолчи и не мешай.

Я быстро спустился вниз, желая увидеть обладателей необычных голосов, но не обнаружил никого незнакомого. Мама вовсю суетилась на кухне. Запах чего-то вкусного, скорее всего, мяса из духовки, витал по всему дому, заставляя пустой желудок звучно мурлыкать от предвкушения сытной трапезы. Отец преспокойно сидел за обеденным столом, дожидаясь еды, и бесцельно листая утреннюю газету. Похоже, пресса вообще его не интересовала, он слушал по радио какого-то Гарри Уолберта и пускал лёгкий дымок из своей курительной трубки, длинной и тонкой, точно вязальная спица.

– К нам кто-то заходил в гости? – спросил я у мамы.

– Ты это о чём, Джей-Джей? – Она открыла духовку и схватилась пальцами за мочку уха. – Чёрт, обожглась.

– Я слышал, кто-то разговаривал.

Она указала пальцем на радио, которое сегодня работало на порядок громче обычного.

– Мне кажется, я этого Уолберта скоро начну слышать и с выключенным приёмником, – пожала плечами мама, вынимая тарелки из шкафчика. Она отдала их мне и поцеловала в лоб. – Отнеси на стол. Герберт, сделай потише!

– Похоже, я ещё не проснулся, – прозевал я, опустив стопку тарелок перед отцом. – Привет, пап.

Он оторвался от газеты, сложил её и, снимая очки, протяжно зевнул.

– Привет, Джей-Джей, как спалось?

– Замечательно, представляешь, что приснилось? У меня как будто было такое устройство, с помощью которого я мог перемещаться в любое место, куда только захочу…

– Что-то наподобие телепорта или машины времени?

– И вроде как да и нет, не могу объяснить. Всё сразу.

– Ну ты хотя бы запиши куда-нибудь, чтобы не забыть, вдруг однажды пригодится, – призадумавшись, произнёс отец и вновь уткнулся в газету. – А вообще для этого есть капсулы.

Обычно, когда я рассказывал о своих околонаучных фантазиях, он говорил, что если я хочу увидеть их реальное воплощение, то должен поделиться ими с отцом Лютера, что я и делал. Однако после смерти мистера Трейда всё изменилось. Прошло уже почти два месяца с того момента, как его не стало, и родители старались не упоминать о случившемся. Они прекрасно понимали, что мистер Трейд был для меня не только наставником, изо дня в день развивающим интерес к науке, но и другом. Он буквально на пальцах объяснял мне суть явлений, изучению которых в университетах уделялись целые семестры, советовал книги, наглядно демонстрировал работу отдельных элементов придуманных мной приборов, подсказывал, что в них имеет практическую ценность, а что никогда не сможет быть реализовано и почему. Никто не мог заменить Пола Трейда, без него само изобретательство мне уже не казалось таким увлекательным занятием, как раньше. В первые дни я пытался записывать свои идеи, но потом перестал это делать, потому что не с кем было их обсудить. Родители это понимали, но не знали, как помочь мне продолжить двигаться к мечте без мистера Трейда. Они пытались записать меня на курсы юных конструкторов при технологическом университете Эмерсайз, но из этого ничего не вышло. Форма обучения там оказалась крайне занудной: первую половину учебного дня нас нагружали теорией, а вторую половину заставляли строго повторять лабораторные задания из учебников. Преподаватели были теоретиками и поднимали на смех мои задумки, в то время как Пол Трейд всегда пытался разобраться в возможных вариантах их воплощения, видоизменяя первоначальные идеи или же вычленяя из них сложную многоступенчатую последовательность задач, некоторые из которых оказывались настолько сложными, что ставили в тупик самого Пола. Курсы конструкторов окончательно убили во мне интерес к изобретательству, и я перестал их посещать уже на второй неделе. Мама с папой больше не пытались найти замену мистеру Трейду, поняли, что моим идеям отныне не было суждено стать полезными изобретениями. Они осознали, что вместе с Полом погибло и моё стремление стать учёным. Видно, пытаясь отвлечься от тех же мыслей, отец и закончил настолько внезапно эту тему.

Кухня встретила меня соблазняющими запахами. Предвкушение обеда вмиг прервало раздумья. Я потянулся к ящичку с приборами.

– Возьми из нового набора, – мама указала на чёрную коробку возле раковины. Внутри зеркальным веером на алом сукне поблёскивали серебряные вилки и ножи, на ощупь оказавшиеся неприятно тёплыми и скользкими.

Я сел на своё излюбленное место – отсюда через окно прекрасно просматривалось всё, что происходило на улице. Перед дверью соседского дома сидела увешанная разноцветными бантами собачонка. Гретта снова забыла её на улице. Глянув в мою сторону, керн-терьер вскочил, залился беззвучным лаем, вжался в косяк и начал скрести коврик у порога, точно то, что заставило его тявкать, было очень страшным. Я понимал, что увидеть меня сквозь окно животное не могло, и напугало его что-то, находящееся на улице, а не в нашем доме, однако от вида трясущейся в ужасе собаки у меня неприятно засвербело в груди, и я поспешил поскорее отвести взгляд.

– Я смотрю, у нас что-то вкусненькое? – отклонившись немного в сторону, крикнул я в кухню, откуда уже шла мама с громадным блюдом еды.

– Разве я когда-нибудь готовила по выходным манную кашу?

– Манная каша?.. Гадость… – скривившись так сильно, как только мог, проурчал я.

– Не строй из себя мученика, – мама с притворным недовольством запустила в меня кухонное полотенце и улыбнулась. – Гурман неумытый.

– Зачем мне прихорашиваться? – Я повесил полотенце на спинку соседнего стула. – Сегодня я никуда не собираюсь.

– Значит, у тебя никаких планов? – спросил отец, но ответа дожидаться не стал. – Не хочешь провести день со своим стариком? Порежемся пару часиков в гольф, потом сгоняем окунуться на каньон и порыбачим.

– А почему нет? – ответил я.

Многие, узнав, что мой отец увлекался гольфом, либо спрашивали его, не слишком ли молод он для этой игры, либо ничего не говорили, но начинали считать его напыщенным снобом. Ошибались и те, и другие. Гольф мой отец ненавидел едва ли не больше всего в жизни. Его буквально выворачивало от всех этих выхоленных полей, крытых гольф-клубов, гольф-каров, жужжащих, как машинки для стрижки, перчаток и прочих глубоко ненавистных ему атрибутов. Его страстью были клюшки. По его мнению, клюшки для гольфа представляли собой не только практичное и невероятно прочное средство самообороны, но к тому же ещё и удобное приспособление для досуга. Произнося фразу «игра в гольф», отец обычно имел в виду не нудное катание мячика по травке, а нечто иное. Например, вылазку на заброшенную железнодорожную станцию, где мы, расположившись на платформе, расстреливали мячами гигантские окна, состоящие из небольших квадратных сегментов, загадывая ряд и столбец и соревнуясь в меткости. Или же посылали мячи с крыши одного многоэтажного дома на крышу соседнего. А однажды мы и вовсе забрались на недостроенную эстакаду и полночи выводили из себя охранника стоянки такси, заставляя посланными мячами то одну, то другую машину взвывать сигнализацией. В тот раз охранник, должно быть, сбросил целых пять килограммов веса, снуя между рядами жёлтых машин в попытках поймать мнимого хулигана. Интересно, что придумал отец на этот раз?

– Может, и Лютера возьмём с собой?

– Можно, но пусть сначала предупредит миссис Трейд, а то будет как в прошлый раз, – улыбнувшись и подмигнув мне, ответил он.

Я рассмеялся, вспомнив тот случай. Тогда мы с отцом так же ходили на каньон, и Лютер увязался за нами. Помнится, отец пообещал взять его, если тот сбегает домой и предупредит родителей, на что Лютер ответил, что уладил этот вопрос. Когда же мы вернулись, то застали у нас на кухне миссис Трейд. Она сквозь слёзы делилась своими опасениями с раздосадованной мамой, которая поправляла в её руках стакан воды, грозящий выскользнуть на пол. Лютера ждала хорошая порка, а нас с отцом – строгий выговор от мамы и наказание в виде трёхдневного мытья посуды. Повторения как-то не хотелось.

– По глазам вижу, что-то замыслили. – Мама вернулась с плошкой салата.

– Да вот со Стеном решили мячик по полю покатать, – сообщил отец. – Ты не против, если Джейсон присоединится к нам?

– С каких это пор ты начал ходить на поле? – Мама наклонилась ко мне. – Узнаю, что снова хулиганили, – в нос получишь. Оба получите.

– Успокойся, мы завязали, – отшутился папа и отправил в рот кусочек мяса. – Всего лишь опробуем дальность новой клюшки. – Он наклонился ко мне и шепнул на ухо: – Потренируемся на окнах миссис Вудс.

– На каких ещё окнах? – Теперь мама по-настоящему была недовольна. – Она несчастная женщина, пережила такое горе! Так, всё, чтобы я больше этого не слышала.

– Я пошутил, дорогая, – в милой улыбке расплылся отец и поцеловал её в щёку. – Мы немножко поиграем на поле, хорошо?

– Ладно, но никаких окон, мальчики, – смягчилась мама. – Следи за ним, Джейсон.

Отец указал взглядом назад – за спинкой стула он держал правую руку с загнутыми в крестик пальцами.

– У меня есть предложение, – шепнул он, – если с трёх ударов собьёшь флюгер с крыши нашей милой соседки, то я неделю буду мыть посуду. В противном случае она твоя.

– Флюгер?! Но он же высоко, это нереально! – воскликнул я.

Лицо отца трижды поменяло выражение. Первое было явным испугом. Второе не могло означать ничего другого, кроме: «Господи, Джейсон, какой же ты идиот!» А вот увидев, как его лицо изменилось в третий раз, я понял, что он что-то придумал.

– Герберт! – в ярости вскрикнула мама и пронзила его взглядом.

– Так, Джейсон, давай быстрее… Захвати мою сумку! – сказал отец и начал подталкивать меня к двери.

– Ты ничего не забыл? – спросила мама всё ещё сердитым голосом. За моей спиной раздался громкий «чмок». Отец поцеловал маму.

Я выволок сумку с клюшками во двор и поставил перед ступеньками, а затем вернулся назад. Отец спускался с лестницы, накидывая лёгкую куртку. Он подошёл к столу, схватил ещё горячий пончик и надкусил его, говоря с набитым ртом:

– Вешером мы шобиралишь шходить порыбашить на каньон. Позвони Анджеле, Лютер идет с на… – вдруг он умолк на полуслове, уставившись в стену. Его челюсть медленно опустилась под собственным весом, демонстрируя непережёванную пищу.

– Куда идет Лютер? – Мама взяла его за руку. – Дорогой, что с тобой?

Он медленно, словно не по своей воле, перенёс на неё взгляд и выронил надкусанный пончик на пол. Его зрачки вдруг потускнели, а затем и вовсе стали бесцветными. И тут я заметил в его руке столовый нож. Он крепко сжимал его, даже не пытаясь спрятать.

– Отец! – ринулся я в его сторону, однако мама тут же оттолкнула меня. Она намного раньше осознала, что происходит.

– Беги отсюда, Джейсон! – выкрикнула она, преграждая ему дорогу, прежде чем он, схватив её левой рукой за ключицу, вонзил нож в горло, разрывая кожу. Из повреждённой плоти что-то брызнуло мне на лицо.

Я провёл ладонью по щеке и обмер, уставившись на свою дрожащую руку. Это была кровь. Тёплая кровь моей мамы.

Сон. Это, конечно же, сон.

Я не сразу понял, что изо всей силы щиплю себя за плечо. Опять. Это и спасло меня – согнутая рука приняла на себя удар, который должен был оборвать и мою жизнь. Боль пришла не сразу. Я не заметил, как отец оказался возле меня, всё происходило точно в замедленной съёмке, и только ткнувшийся в кость нож вывел меня из оцепенения. Я со страхом посмотрел на отца и застонал от боли, увидев на полу, в луже собственной крови, умирающую маму. Она протягивала ко мне свою окровавленную руку, пыталась что-то сказать, но наружу вылетали лишь всхлипы, а из пореза на шее толчками била кровь.

Я с плачем бросился на отца, собираясь сбить с ног. Но что я мог сделать обезумевшему человеку, который минуту назад убил собственную жену? Вся эта затея оказалась ошибкой. Он отшвырнул меня на стул с такой лёгкостью, что я с силой сшиб его спиной и, перекрутившись, ударился головой о тумбу. С трудом привстав, я кинулся к выходу.

Отец схватил меня за шею, перепачканная кровью мамы рука соскользнула вниз, и пальцы ухватились за шнурок ключа. Он крутанул кистью, наматывая его на кулак, и приподнял меня над полом. Я смог поймать сжимавшуюся петлю лишь одной рукой, вторая не слушалась. Мы тянули шнурок в разные стороны, он не выдержал и лопнул, одна его половина с жужжанием обожгла мой кулак. Ключ зазвенел по кафелю. Падая, я безуспешно попытался смягчить удар правой обмякшей рукой и с высоты собственного роста впечатался в пол скулой. Кожа лопнула, обдавая белую плитку кровавыми брызгами. Сознание померкло на мгновение, по истечению которого я обнаружил себя несущимся по коридору. Онемевшая от боли рука болталась где-то сбоку, цепляясь за всё вокруг. Кровь багровым потоком бежала по предплечью, струилась с кончиков неподвижных пальцев, и я чувствовал, с какой бешеной силой она вырывалась наружу в месте пореза.

– Запомни моё имя, Джейсон, я все исправлю… – звучал тот же сдвоенный голос за спиной. – Сти…

Я заорал, лишь бы не слышать имени, точно его звучание могло меня убить, и пулей выбежал на улицу. Дверь, уже успевшая закрыться за мной, с шумом распахнулась, и я почувствовал его голодный взгляд у себя на спине. Прекрасно понимая, что при желании он с лёгкостью меня догонит и закончит начатое, я побежал быстрее, стараясь расслышать через собственный плач топот его ног, но не слышал ничего. То ли он попросту медлил, то ли старался двигаться тихо. Не оглядываясь, я пробежал два квартала.