Читать книгу Чемпион. Том 3 - Валерий Гуров - Страница 4

Из зала Пельмень выходил помятый, не только физически, но и морально. Бил Вован, как мул копытом, а тренер добил со своими новостями про армию и учебу.

Не знала баба горя, купила баба порося, как говориться.

Потому вернувшись домой Саня принял контрастный душ и вырубился наглухо, проспав больше 12 часов подряд. Тело требовало восстановления.

Снилась хрень всякая – зачетки, экзамены, от чего он даже пару раз просыпался в холодном поту. Ну где он, а где вся эта студенческая суета. Разные полюса.

Только к утру следующего дня он, наконец, смирился с мыслью, что практику на заводе все же надо пройти. Успокаивал себя тем, что иначе два ближайших года придётся зависать в одной из воинских частей – ходить в наряды, картошку чистить, заборы красить. Можно, конечно, и там себя проявить – рукопашку в ВС ценят, любят и уважают, но что-то подсказывало Пельменю, что армейка начала 90-х годов это не лучшее времяпровождение, а тупо два года своей жизни совсем не хотелось терять. Дай бог, если из автомата пострелять дадут, да и то вряд ли.

Потому проснувшись спозаранку, пришлось проковыряться чуток в мусорном ведре (туда Пельмень накануне выбросил направление на практику от училища) и заняться сборами. В начале шестого он ошарашил вернувшуюся со смены мать, когда та застала его гладящим рубашку и брюки на гладилке в коридоре.

– Сын, ты чего надумал? – настороженно спросила женщина, видя, как Саня вовсю наглаживает брюки.

– Учиться пошёл, ма, прикинь, – буркнул Пельмень, в десятый раз наглаживая залом, который никак не хотел распрямляться. – Вот собираюсь на первый день, чтобы при параде.

– Учиться… ты?

Она запнулась, но с чем связана пауза – понятно. В глазах матушки застыл немой вопрос: «Какая учеба? Ты как винная пробка тупой Сашенька».

– А куда поступил?

– В бурсу на слесаря. Второе училище. Знаешь такое?

– Вообще то, Александр, это училище твой дед заканчивал, – с гордостью сообщила мать.

– Ясно.

Честно говоря, по фигу, что там заканчивал дед.

– А почему на занятия не в сентябре? – удивилась мать. – Первое августа на дворе, сын!

– Практика на заводе, – Пельмень по новому кругу начал разглаживать штанину, которая никак не поддавалась падла и успела основательно выбесить.

Мать несколько секунд переваривала информацию:

– Поздравляю, горжусь тобой! – и следом поставила свои сумки на пол. – Так, сын, ты сейчас только ткань сожжешь, кто ж так гладит то?

Женщина решительно двинулась на кухню, там набрала полный рот воды из-под крана и подойдя к гладильной доски выплюнула воду лучше всякого пульверизатора на брюки.

– М-м муме, – промычала она ртом наполненным водой.

– Че мам?

Она в ответ загребла утюг и принялась энергично разглаживать помятости на ткани. Смоченная, штанина поддалась сразу и складки выпрямились. Не то чтобы Пельмень о такой фишке не знал, просто подзабыл малость. Следом мать положила на доску рубашку, выдала очередную струю брызг, как сломавшийся брандспойт и принялась за глажку.

– Вот! – закончив, вручила Сане утюг. – Выключи и поставь на место, где было. Зубы не забудь почистить, у тебя изо рта воняет.

С этими словами женщина подняла сумки и пошла сгружаться к холодильнику.

– Отца там разбуди!

Саня довольный тем, что ему удалось избавиться от самой неприятной части утренних сборов, решил примерить брюки и рубашку. Те самые, в которых он отмечал выпускной в первый день пребывания в новом теле. Убрав утюг и сложив гладилку, надел на себя рубашку и брюки. Ну и прифигел, увидев отражение в зеркале.

– Опа, – Саня покрутился туда-сюда, разглядывая себя со всех сторон, и так, и этак.

Видок был «так себе», это ещё мягко говоря – чистый чепух. На выданье. Скинутый вес убрал сразу несколько размеров. По итогу штаны сели так, будто Пельмень обделался, и кучка каках отягощает зад. Рубашка вовсе смахивала на концертный балахон Аллы Борисовны.

Пришлось повозиться – затянуть потуже ремень на пузе, дабы не спадали брюки, полы рубашки поглубже вправить. По итогу после манипуляций, Саня напоминал сам себе первоклашку переростка, которому вещи купили на вырост, на три года вперёд. Гематома, оставленная Вованом придавала образу дополнительный колорит.

– М-да, нехило ты так схуднул, пацан, – батя вырос в дверях и зевал во весь рот. – На свидание собирался, хера так вырядился?

– Какое свидание, на практику, слесарить буду. Тебя, кстати, матуха искала, – припомнил Пельмень.

– А сколько по бабкам платят на твоей практику? – бывший физрук заговорщицки подмигнул, слова про мать пропустил – не хотел заниматься домашними делами, а матушка такая – припряжет. – Ты ж это, Саш, подкинешь копеечку отцу?

– Я ж тебе только заряжал недавно, – Саня нахмурился. – На ресторан с матушкой. Не говори, что ты уже все пропил и вы никуда не пошли!

– Не пропил, – батя бочком-бочком и растворился в коридоре, сворачивая неудобный разговор.

Правда направился не на кухню к мамке, а в ванную.

– Тебе матуха искала, – напомнил вдогонку Пельмень.

Ладно, не до него сейчас. Саня в последний раз критично осмотрел себя в зеркало, прикидывая где можно обновить гардероб. Запхал в карман брюк направление, воняющее борщем после свиданки с мусоркой, вышел из дома.

До завода было с получаса езды, другой конец города – промзона. С десяток километров по прямой. Пришлось пилить на трамвайную остановку. В час пик там собралась куча народа.

Вскоре Саня уже трясся в забитом до отказа трамвае, вдыхая устойчивый запах пота вперемешку с запахом вяленой рыбы, перегара и пердежа. Ехал прижатый к дверям грудями шестого размера одной колоритной дамочки.

Выходить предстояло на конечной, и Саня грешным делом ждал, когда народ рассосётся и мясистая дама уберёт с него свои сиськи. Не тут то было, трамвай оказался забит работягами, спешившими к началу рабочего дня. Поэтому, когда двери открылись на «Автозаводской», Пельменя вынесло из трамвая живой лавиной работяг, тотчас устремившихся на проходную.

Без десяти семь, через полчаса поездки жопа к жопе в общественном транспорте, Саня остановился у проходной. В помятой рубашке и брюках, как будто и не было глажки. В руках он держал такое же помятое направление. Документ следовало предъявить по назначению на заводе.

– Слышь, дядька, – Пельмень окликнул проходившего мимо работягу, – Сюда иди.

Мужик странно посмотрел на него, но подошёл. Мелкий такой, Сане в пупок дышит.

– Вам чего надо, товарищ? – спросил он настороженно и с видом готовности слинять при любом шорохе.

Мало ли что надо огромному детине с гематомой?

– С этим куда? – Саня протянул работяге направление.

Тот вздрогнул, но переборол желание встать на лыжи и сдрыснуть, поняв, что никто не собирается его бить. Взял лист.

– А-а, ты практикант! Так бы сразу и сказал.

Страх как сдуло. Работяга расправил гордо плечи.

– Вон туда идёшь, это отдел кадров называется, там Лидия Ильинична принимает, начальница. Тебе прямиком к ней.

– Спасибо, дядька. А то непонятно ни хрена, – поблагодарил Пельмень.

Указывал работяга на одноэтажное здание аккурат возле проходной, куда тянулась внушительная очередь рабочих.

– Тебе там пропуск выдадут и распределят в цех, – со знанием дела сказал мужик.

– Понял, принял, спасибо тебе ещё раз, отец.

Пельмень поплёлся к зданию, подёргал входную дверь, но обломался – закрыто.

– Часы работы читайте, молодой человек!

К двери пропорхнула тетя предпенсионного возраста, в нелепых очках с толстенными линзами и с задним приводом метра под два в обхвате.

– Пройти дайте, не на параде! – фыркнула она и протискиваясь вдавила Саню в лестницу.

– Пожалуйста.

Дамочка открыла дверь и зашла внутрь – боком. Иначе не проходила.

– Я на практику, теть! – спохватился Пельмень.

– Закрыто! Специально для таких как вы написаны часы приема!

Дверь захлопнулась перед носом. Саня поскрёб щетину, взглянул на расписание и обнаружил, что отдел кадров открывается в 7.30.

Ближайшие полчаса пришлось слоняться у проходной, наблюдая как медленно рассасывается очередь рабочих. Побродив и поглазев на округу, Саня вернулся к дверям отдела кадров. Часы, установленные на проходной показывали 7.35. Мадам, судя по всему та самая Лидия Ильинична, о которой упомянул работяга у остановки, уже сидела за рабочим столом, перебирая кипы бумаг.

«Крыска Лариска», – подумал Саня про себя. – «Где ты свои достоинства отъела?»

– Здрасьте ещё раз, зайду, теть?

– Заходите, вы работать не начали, а уже опаздываете, молодой человек. Я вас пять минут как жду, – ответила дама, не отрывая взгляд от бумажек.

– Простите извините.

– Двери закрываем или вы в лифте родились! Понаберут по объявлению.

Саня плотно закрыл за собой дверь, застыл на пороге, рассматривая Лидию Ильиничну. В очках ее глаза увеличивались раза в три по сравнению с обычным размером. Сидела мадам на двух табуретках сразу, потому как ее филейная часть, даже не половина, не помещалась на стул, поглощая несчастные табуретки, как кракен вылезший из морской пучины поглощает корабли.

– Молодой человек, вы что-то хотели? – напомнила она своим пискливым голосом, от которого у Пельменя по коже мурашки бежали. – Вы у меня время отнимаете! Не в музее, нечего вокруг пялиться!

– Вы ж Лидия Ильинична? – на всякий уточнил Саня.

– Читать умеете?

Она поставила перед собой именную табличку.

– Голубко Лидия Ильинична, начальник отдела кадров, – прочитал Саня вслух. – Значит по адресу.

Он положил направление на стол. Дама некоторое время продолжала перебирать бумажки из стопки в стопку и на направление не обращала внимания.

– Ну че? – потерял терпение Пельмень. – Долго ждать, теть?

– Вы не видите я занята? Знаете сколько у меня вас таких? – взвизгнула дама. – Ждите.

Пельмень пожал плечами, огляделся. Хрен поймёшь, как тетя умудряется числиться начальником отдела кадров, если в комнате один стол и тот – Ильиничны. В остальном – обычная бюрократическая дыра. На столе кадровика шпарил вентилятор, повсюду кучи бумаг. У стены стеллаж с полками по буквам алфавита, там обычно лежат трудовые книжки.

Наконец, Лидия Ильинична закончила бенефис собственной важности и посмотрела на направление.

– Вы с ним что делали, молодой человек? И откуда достали, что оно все измятое и так воняет? – зло фыркнула она.

– Вам лучше не знать, – ответит Саня.

– А вас не учили, как обращаться с документацией? Сейчас вот из-за вредности такое направление не приму.

Саня не нашёл ничего лучше, чем выдавить дебильную лыбу. Женщина изучила направление, нахмурилась.

– Вы бы ещё в сентябре пришли! Во даёт, практика как месяц закончилась!

Пельмень сделал улыбку ещё шире. Понятно, Лидия Ильинична из той категории баб, которым секса не надо, дай поскандалить. А у этой барышни похоже давно климакс наступил…

– Ладно, вам все об стенку горохом, так, – она продолжила изучать направление. – На слесарное учитесь, Александр Игоревич?

– Без понятия куда меня определили, – честно признался Саня. – Написано слесарное, значит слесарь.

А откуда это понятие брать, если даже не разу в бурсе не бывал. Женщина в ответ зыркнула так, что стало не по себе и даже захотелось под стол спрятаться.

– Пошла молодёжь… значит так, пойдёте в цех номер 7, выдаю вам временный пропуск – распишитесь. Там к мастеру третьего участка подойдёте, он все покажет и расскажет. Виктор Сергеевич звать.

На стол лёг пропуск в виде картонного прямоугольника, заполненный от руки. А рядом – документ на подпись для отчётности. Пельмень не глядя оставил закорючку, пропуск забрал, в карман сунул.

– Пропуск на проходной предъявишь.

– Все? – Саня собрался уходить.

– Минуточка, Александр Игоревич, перед началом практики необходим получить медицинский допуск.

– Это ещё зачем?

– Затем, что вы быть может физически неполноценны или у вас в голове каша, – Лидия Ильинична скорчила милое личико, но тут же посерьёзнела. – Положено так.

– Да я здоров как бык, – хмыкнул Саня и не удержался дамочку за столом подколоть. – Хотите десять раз присяду с вами на руках? – сказал он подмигивая.

Ильинична раскраснелась и принялась обмахиваться обходным листом, но потом спохватившись вручила его Пельменю.

– Так, выходим, у меня технический перерыв. На выход!

Она поднялась и бойко орудуя своей жопой, подошла к двери и повесила табличку «Учёт».

– А куда идти? Где медчасть?

– Найдёте Александр Игоревич.

Саня не спорил, вышел держа документы в руках. Медпункт оказался с другой стороны отдела кадров. Далеко идти не пришлось.

Сразу на входе располагалась регистратура. Пельмень заглянул в окошко и обнаружил возле одного из стеллажей «сестру» Ильиничны, но с талантами, сосредоточенными в верхней части туловища. Та ковырялась в историях болезней.

– Любезная, не подскажите бедолаге?

Дама вздрогнула, выронила одну из историй – по полу разлетелись квиточки от анализов и флюорограмма.

– Так до инфаркта недолго довести, – возмутилась она. – Что вы хотели?

– Мне бы обследование пройти? Медицинское в смысле.

Через пять минут Сане завели историю болезни и пустили в свободное плавание по кабинетам врачей.

– Начинайте с 7 кабинета, – напутствовала женщина из регистратуры. – Там терапевт. Без очереди, сразу в кабинет, я пока историю занесу.

Женщина вышла из регистратуры и направилась по коридору, занести историю в седьмой кабинет.

Кого чего?

Саня двинулся следом. У седьмого кабинета на лавке у стены сидело человек пять работяг. Но с историями болезней в руках. В очереди Пельмень сидеть не собирался, сказано же – без очереди заходить и двинулся прямиком к двери седьмого кабинета, когда дорогу ему перегородили сразу двое подскочивших с лавки ребят.

– Але, очередь вообще то!