Читать книгу Большая книга приключений с привидениями - Валерий Гусев - Страница 2

Лето выдалось очень жаркое. И грозовое. Но от этих гроз никакой свежести не прибавлялось. Пронесется горячий ливень и тут же от палящих солнечных лучей превращается в удушливый пар над асфальтом. И становится еще жарче.

– Нет, – сказала мама, – мы в этом климате не выживем. Нужен свежий воздух. – И она строго посмотрела на папу. – В конце концов, у нас есть дача или нет?

– Она как бы есть, – ответил папа, выглянув из-за газеты, – но ее как бы и нет.

И он был бесконечно прав. Еще несколько лет назад ему дали на работе садовый участок. Мы туда съездили, и нам очень понравилось. На участке росли три маленькие березки и зеленая трава.

Мы немного помечтали под березками: вот здесь построим дом, вот тут выроем пруд, и у нас будет своя купальня с карасями и лягушками, а вот здесь вырастет кружевная беседка, и мы будем в ней теплыми дружескими вечерами пить чай из самовара. А вокруг будут щебетать птицы, и мелькать ласточки, и гудеть тяжелые майские жуки…

Шли годы, а на участок мы не ездили. И ничего там не строили. То не было времени, то не было денег. И когда мама вдруг вспомнила, что у нас «как бы есть дача», то оказалось, что на даче нет ни дома, ни беседки, ни даже карасей в пруду, потому что и пруда тоже не было. А были все те же три березки, только уже очень большие, трава по пояс и жуки с лягушками. А вокруг участка возвышались заборы соседей и разные дачные строения. То есть нашей дачи «как бы и нет».

– Ну и что? – бодро сказал папа. – Построим шалаш, самовар возьмем у бабушки, а карасей Алешка в карьере наловит. – И посмотрел на маму: – Согласна? Здесь очень много свежего воздуха.

Мама вздохнула. Тяжело и безнадежно.

– Я лягушек боюсь.

– Ничего, привыкнешь, – сказал Алешка. – Постепенно. Я тебе их полный салаш наловлю.

Но обошлось без «салаша». Папа принес с работы здоровенную армейскую палатку. Мы установили ее под березами. Получилось очень красиво и романтично. Будто какие-то бродяги поселились. В цыганском шатре.

Мы расставили раскладушки, застелили их матрасами и одеялами – и готова дача. Соседи в своих деревянных теремах и каменных особняках все время нас жалели. Но они горько ошибались. В такое жаркое лето наша палатка – лучший дом. Днем мы поднимали ее боковые стенки, и она продувалась насквозь сквозняками. Папа даже ухитрился в такую жару простудиться и подхватить насморк.

Когда насморк у него прошел, он привез с работы маленький холодильник.

Мама ему очень обрадовалась. Особенно когда дачный сторож Пал Данилыч провел в палатку электричество.

А потом папа привез с работы маленькую газовую плитку с баллонами, и мама обрадовалась еще больше, потому что до этого мы готовили пищу на костре под березами.

– Если бы я не знала, что ты служишь в милиции, – сказала мама, – я бы подумала, что ты заведуешь вещевым складом.

– У нас в милиции все есть, – похвалился папа.

– Мне бы еще стиральную машину, – несмело пожелала мама, – небольшую.

– Я поищу, – пообещал папа, разворачивая газету. – Где-то в столе завалялась.

Устроившись на своей прекрасной даче под березами, мы стали знакомиться с окрестностями и их достопримечательностями.

Самой главной достопримечательностью был дачный сторож Пал Данилыч. Он был очень интересный человек. Он жил на самом краю нашего дачного поселка и каждый вечер делал его обход со своей командой. А в команде было три собаки неимоверных пород, толстый сурок Ганя и три пестрых кота.

Впереди всегда шли собаки. Гуськом, морда в хвост. За ними шагал сам сторож с Ганей на руках, который, сложив передние лапки на брюшке, строго и задумчиво заглядывал в чужие огороды. А сзади, замыкая торжественное шествие, маячили над густой травой, как перископы подводных лодок над волнами, три задранных драных кошачьих хвоста.

Жители поселка к этому времени всегда собирались у своих штакетников и калиток и провожали веселыми взглядами эту невозмутимую команду.

А через два дня, как мы сюда приехали, к ней присоединился и наш Алешка, заняв свое место в строю сразу за Пал Данилычем. Потому что Лешка очень любил животных – жить не мог без них. И наоборот.

И вот что получилось из этих безобидных прогулок и дружеских отношений.

Как-то вечером мама приказала нам собрать на участке накопившийся мусор и безжалостно сложить из него костер.

Мы сидели возле огня, болтали о всякой ерунде и не заметили, как стемнело.

Костер догорел. Посвежело. Все кругом стихло. Только иногда в каком-нибудь доме звенела посуда или взлаивала собака.

Алешка их всех узнавал по голосам:

– Это Шарик. Это Гвоздик. А взвизгнул Зонтик. Ему Петюня опять на хвост наступил.

Этот шестилетний Петюня тоже своего рода достопримечательность. У него будто в жизни всего две цели: кому-нибудь на хвост наступить и в чужой огород залезть.

И тут вдруг, когда смолк обиженный Зонтик, раздался в тишине зловещий вой.

– А это кто? – привстал Алешка и предположил с надеждой в голосе: – Может, волк?

– Какие здесь волки? – огорчил его я.

– У старого дома воет, – шепнул Алешка.

Мы пригляделись. На краю поселка, прямо над глубоким оврагом, высился недостроенный каменный дом. Он был почти трехэтажный и походил на развалины старинного замка. Наверное, потому, что у третьего этажа было только две неровно сложенные стены.

Сейчас его мрачные руины были хорошо видны на светлом фоне закатного неба.

– Это плохой дом, – таинственно сказал Алешка, когда затих загадочный вой. – Мне Пал Данилыч говорил.

– А чего в нем плохого? – удивился я. – Недостроенный только. Ну и что? Приедут новые хозяева и достроят.

– Не получится, – уверенно заявил Алешка. – У этого дома уже три хозяина было. И он им всем несчастье принес.

– Будет глупости болтать! – рассердился я на правах старшего брата.

– Смотри! – Алешка опять вскочил и схватил меня за рукав.

Вот это да! В развалинах третьего этажа вдруг появился слабый свет, будто от карманного фонарика. Он пометался туда-сюда, погас на мгновение и снова появился, но уже в окнах второго этажа. А потом спустился на первый и исчез, наверное, в подвале.

Все это было немного жутковато, но я беззаботно махнул рукой:

– Подумаешь! Новый хозяин приехал. Дом осматривает.

– Ага! – усмехнулся Алешка. – Дом осматривает. Ночью, с фонарем. Что-то тут подозрительное. Сбегаем, посмотрим? И Пал Данилычу надо сказать.

Мне очень не хотелось на пороге полночи подкрадываться к этому мрачному дому, где неизвестно кто бродит с фонарем, и я опять махнул рукой:

– Бомжи какие-нибудь ночлег ищут. Вот и все!

– Боишься? – прямо спросил меня младший брат. – Так и скажи.

Так я не сказал. А сказал совсем наоборот:

– Пошли!

Мы предупредили маму, что идем прогуляться перед сном.

– Только недолго, – сказала она. – Сегодня папа должен приехать.

И мы пошли к мрачному дому. Поселок уже готовился ко сну. Становилось все тише, все меньше светилось окон. Звякнет ведро, стукнет дверь – и опять тишина.

Мы подкрались к самому оврагу, из которого поднимался холодный туман, и спрятались за большим деревом.

Вблизи этот дом казался еще мрачнее. Зловещие в темноте стены, черные провалы окон, узкие щели подвала, в которых то и дело мелькал огонек.

– Привидение какое-нибудь, – прошептал мне в ухо Алешка.

Любит он побояться! И других попугать.

А туман между тем тихонько и коварно подползал все ближе. И даже начал заволакивать первый этаж. И полз все выше.

– Вон оно! – прошептал Алешка. – Привидение!

И точно. Из низкой подвальной двери вышел человек. С фонариком. Фонарик он погасил и сразу же растворился в тумане. Но я все-таки успел его отчасти разглядеть. Он был высокий и немного прихрамывал. И что-то в его силуэте показалось мне знакомым.

– Где-то я его видел, – шепнул Алешка, когда таинственный незнакомец растворился в холодном тумане. – Монстр какой-то.

Насмотрелся братец ужастиков. Теперь всю ночь брыкаться будет. А утром свои страшные сны рассказывать.

Немного напуганные, мы вернулись под родной кров. Там нас уже ждали родители. В том числе и папа. Он только что приехал и сразу стал расспрашивать нас о наших делах. И мы ему рассказали обо всем, кроме загадочных событий возле Мрачного дома.

А утром помчались к Пал Данилычу. Вся его команда встретила нас во дворе. Даже Ганя вылез из своего ящика, постоял торчком со сложенными на брюшке лапками, свистнул и, важно переваливаясь на ходу, вернулся на место.

– Пал Данилыч, – сказал я, – вчера кто-то по старому дому бродил. С фонарем.

– Небось новый хозяин. Не терпится ему. – Пал Данилыч не обеспокоился. – Я тебе скажу, парень: от этого дома все равно толку не будет. Несчастливый он. Всех его раньших хозяев в тюрьму позабирали. И этого тоже посодют.

Во дает! Распорядился!

– Нынче заселяться будут, – продолжал сторож, выбирая репьи из густой шерсти своего пса Разбоя. – Надо им свет провесть.

Не получив никакой информации, кроме мрачного пророчества, мы вернулись домой.

А в середине дня и правда в поселок въехали черная иномарка с черными стеклами и длинная фура. Мы, конечно, подобрались поближе к дому, и когда из легковушки вышел его новый хозяин, предложили ему свою помощь.

– Вот уж ни к чему! – высокомерно отказался он. – У меня своих людей достаточно.

На вчерашнее ночное привидение он совсем не был похож. Низенький, крепенький, как грибок, и не прихрамывает. Кто же тогда там бродил?

Мы еще немного постояли, поглазели, как выгружают фуру, пока нас не прогнали, и пошли обедать.

По дороге Лешка сказал:

– Какой-то странный у них переезд.

– Ты о чем? – не понял я.

– Мебели почти не привезли. Одни какие-то коробки. На чем они жить-то будут? Ну, сидеть, лежать. На коробках?

Да нам-то какое дело? Мы и сами на одних раскладушках живем.

Но мы еще не знали, что с этой минуты оказались в самом центре загадочных и опасных событий. Что с этой минуты началась, как писали в старых романах, «история, леденящая кровь».

А дня через два, когда мы отправились в овраг, чтобы набрать там по приказу мамы щавеля к обеду, произошла ужасная вещь.

Мы проходили мимо Мрачного дома. Первый этаж у него уже выглядел нормальным – даже занавесочки появились и трепетали под ветром в распахнутых окнах.

Из одного окна доносился до нас какой-то сердитый разговор. Даже больше похожий на ругань и угрозы.

И мы уже почти прошли мимо, как вдруг в доме раздался дикий крик, полный боли и ужаса:

– Не надо! Не надо! Я ничего не скажу!

А потом – тишина. И кто-то спросил густым голосом:

– Это все?

И ему кто-то мрачно и хрипло ответил:

– Да, это конец.

– Неплохо…

Опомнились мы уже на дне оврага. Под густым кустом. Спрятались.

– Надо в милицию сообщить, – сказал Алешка. – Может, они кого-то там убили. Или пытали! – Он широко распахнул глаза. – Ну и домик!

– Пошли, – согласился я.

Мы выбрались на другую сторону оврага и направились в поселок, в милицию. Но нам повезло – почти сразу мы встретили по дороге нашего участкового. Он был молодой и веселый. Правда, еще неопытный. Мы с ним уже были немного знакомы.

– Вы куда, братцы? – спросил он нас с улыбкой.

– Мы к вам, – ответил я.

– Что-нибудь случилось?

– Мы правда не знаем… Но в этом доме, в недостроенном, что-то нехорошее произошло…

– Так. А конкретнее? – Участковый перестал улыбаться и насторожился.

– Там кто-то кричал. Будто его убивают. А потом кто-то говорит: «Это конец!» И все стихло.

Участковый нахмурился. И решительно сказал:

– Пошли. Проверим. Когда это произошло?

– Только что. И мы сразу в милицию побежали.

– Правильно сделали. – Участковый шагал широко и решительно. Мы едва за ним поспевали.

Недалеко от дома он переложил пистолет из кобуры в карман и сказал:

– Зайдем все вместе. Будто просто так.

Дверь нам открыл новый хозяин. И больше в доме никого не было. А кто же здесь орал и разговаривал?

– Добрый день, – вежливо поздоровался наш милиционер и представился: – Участковый инспектор Ростовцев. Зашел познакомиться. Такой у меня порядок. А это мои помощники. – И показал на нас.

– Здравствуйте, – ответил хозяин и наклонил голову: – Грибков Степан Андреич. Заходите. Милости прошу. А с молодыми людьми мы уже немножко знакомы.

– Хороший дом будет, – похвалил участковый, осматриваясь. – Руки приложить – дворец получится.

– Мне тоже нравится, – усмехнулся Грибков. – Что-то в нем есть романтическое.

– А можно посмотреть? – Участковый не скрывал своего любопытства. – Я ведь тоже строиться собираюсь.

И мы обошли весь дом, глазея по всем сторонам. Но нигде не было следов пыток, луж крови и спрятанных трупов.

Даже мебели почти не было – только какая-то дачная: складные стулья, столик и тряпочное кресло.

Показывая нам комнаты, хозяин все время посмеивался, будто знал что-то такое веселое. И наконец раскрылся.

– Товарищ инспектор, – улыбнулся он, – не будем взаимно хитрить. Вас, наверное, соседи вызвали? Так? Решили, что в моем доме что-то произошло?

Участковый кашлянул и сознался:

– Примерно так. Сообщили, что в доме слышны ужасные крики. Вы уж извините, но мой долг – проверить поступивший сигнал.

– Да, я все понимаю и не в обиде на вас. И все вам объясню. – Грибков говорил немного смущенно, будто банку варенья украл у своей любимой бабушки. – Просто и доходчиво: я большой любитель всяких ужастиков на видео. Такая уж у меня слабость. И, видно, увлекся, включил звук на полную громкость. Обещаю впредь не нарушать тишину дачной местности.

Участковый покраснел и посмотрел на нас. Он извинился и попрощался. А когда мы вышли на улицу, сказал недовольно:

– Ну и оконфузили вы меня! Шерлоки Холмсы!

– Мы не нарочно, – стал оправдываться я. – Мы думали – что-то случилось…

– Мы больше не будем, – пообещал Алешка.

И оказался прав. Больше мы к участковому не обращались. И довели это дело до конца своими силами.

Расставшись с участковым, мы вспомнили мамин приказ и опять пошли в овраг. Собирая в пакет щавель, я тоже упрекнул Алешку:

– Все ты! «В милицию! В милицию!» Сами опозорились и человека подвели.

– Даже двух, – как-то странно усмехнулся Алешка. – Хозяина тоже.

– Вот именно! Преступление раскрыли! Смешно и стыдно!

Алешка сидел на корточках и уминал кулаком щавель в пакете. А потом поднял голову, опять как-то странно взглянул на меня и сказал:

– Совсем не смешно, Дим. Ты не заметил, что во всем доме не было ни видака, ни телевизора?