Читать книгу Стихи. Книга 3 - Валерий Карт, Валерий Григорьевич Карт - Страница 8
Оглавление***
Рассвет реален. Желтая свеча
Едва горела, теплилась, погасла.
Я к образам, долил в лампаду масла,
И взгляд коснулся твоего плеча.
Прости, Господь, греховный мой порыв:
Моя любовь живет в плену подушки,
На курьих ножках в маленькой избушке.
Точеное плечо полуоткрыв,
Я поцелуем обнажу твой сон,
Коснусь груди несмелою рукою
И тихий вскрик губами успокою,
Души твоей внимая полустон.
Как одинока бледная звезда,
Едва мерцает тусклою свечою,
Мне хорошо и трепетно с тобою
И не страшит незримая беда.
Цветок лампады лики шевелит
И мы очнулись, утро входит в окна,
Восходит солнце, в облаках измокнув,
Опаловых кровей александрит.
Маме
Жалились осина с ивою
Тихим девушкам-березкам.
И печалились, красивые,
И росу роняли – слезки.
Там, за омутом, за рощею
Молодые клены, ясени,
Побежать нам было проще бы,
Но стоим, как две балясины.
У костров багряно-аленьких
Дерева младые тешатся
Все нас ждут, не разудаленьких,
Ах, как хочется, хоть вешайся!
Может сбросить кроны буйные
И промчась сквозь травы росные,
Свои ветви многоструйные
По плечам любимых сбросить бы.
И застыть в ночи таинственной,
Трепеща корою-кожею,
Ты желанный мой, единственный,
На заре расстаться сможем ли..?
Над ручьем осина с ивою,
Грусть с тоскою мироздания
Засыпают, пресчастливые,
Ждут полночного свидания.
Челядинову Ю.
Закуролесила весна
Раздольно по осиннику,
Ей стала улица тесна,
Торопится по зимнику.
Лохматит голову с утра
Весенний дух дурманистый,
Спешит капель: «Пора, пора» —
Вздыхает дуб осанистый.
Таращат темные глаза
И ширятся проплешины,
Им снится первая гроза,
Трава и воды вешние.
Лукавый ветер-пострелец
Играется валежником,
Он ждет, когда же, наконец,
Украсят луг подснежники.
Как тянет руки старый клен
К березе-белостволушке
И скрип его – протяжный стон
По молодецкой волюшке.
***
На душе дыра-прореха,
Наяву звучит минор,
Мне сегодня не до смеха,
Твое «фе» – сплошной укор.
Я спешу к тебе, как знамя,
Ветер куртку теребит,
Ты, любимая пиранья,
Не решенный мной гамбит.
По кафе и ресторанам
Я спасал тебя не раз,
Ты наутро мне пространно
Объяснялась без прикрас.
Голливудским макияжем
Ты замучила весь дом,
А когда плывешь по пляжу,
Ты – Гоморра и Содом.
И к чему такой влюбленный
Я в тебя и в твой прикид?
Ты – мой бес неугомонный
Смыслу, здраву вопреки.
Перебесишься и сразу
Под фату и под венец
И в ночи зажжем не стразы,
А брильянты двух сердец.
Малому В. П.
Пурпурной кистью снегири
В сугробе свежем приютились,
В калину красную влюбились
Посланцы утренней зари.
На темно-голубых тонах
Горели кровяные гроздья,
Сосульки – ледяные гвозди
Держали крыши на домах.
Горька до первого мороза
Ах ты, калинушка-душа!
И по щекам сбегают слезы:
Ох, как ты в зиму хороша!
И белоствольный березняк,
Заиндевелый, молчаливый
Манит красой неприхотливой,
Укрытый в сказочный кержак.
И я к калинушке влекусь
Сквозь березняк, мороз, сугробы.
Я твой не пасынок, до гроба
Твой блудный сын, родная Русь.
Икебана
«Несчастный, вспыльчивый осел!» —
Так обзывала Ларка в гневе.
И сто очков той, первой Еве
Даст и в интиме, и во всем.
«Так значит можно вам звонить?» —
Спросил смиренно после танго,
Не только не ослом, мустангом
Скакал к подъезду во всю прыть.
И без китайских экивок
В подсвечник – свечи,
Джин – в стаканы,
Такая, в общем икебана
И джина ласковый глоток.
Вот так любили, не спеша
Допили джин по горьким каплям
И Ларка, словно чудо-цапля,
Была безмерно хороша.
