Читать книгу Ожидание свободы. Роман - Валерий Касаткин - Страница 9

Глава первая
8

Оглавление

Захаровы всей семьёй в полном составе почти целую неделю перед базарным днём, подменяя друг друга, сбивали масло при помощи двух специальных приспособлений, сделанных из дерева. Чтобы масло получилось высокого качества и с большим выходом, Кондрат сам лично контролировал необходимую для этого процесса температуру сметаны. А его жена Вера аккуратно закладывала в определённые формы, в которых получались брикеты, равные фунту, уже готовое масло. Последней стадией производства продукции была упаковка в вощёную бумагу. Этим приятным и не менее ответственным делом занимались дети. Кроме этого, к продаже готовили творог, который помещался под пресс для отжима. Сыворотка от него, также предназначенная для реализации, сливалась в большой бидон. Между молочными делами в пакеты раскладывались яйца по десять штук в каждый, и шматкам сала придавался товарный вид. В четверг вечером всё это было сложено в корзины, коробки и сумки. В обязательном порядке нашлось в них место и для нескольких головок сыра собственного изготовления.

В пятницу рано утром на двух лошадях, запряжённых в специально оборудованные сани, команда во главе с Кондратом, состоящая из его сына Семёна и Гали Стрелковой с дочерью Клавой, прибыла в посёлок на базарную площадь. Солнце ещё было где-то далеко за чертой горизонта, но на площади уже стояла людская суета. Торговцы со всей округи всё подъезжали и подъезжали. Были экипажи и из близлежащих районов, и из самого Витебска. Вскоре стали появляться и первые покупатели. На дворе было градусов десять мороза. Но людей это не останавливало. Базар в этих местах был делом святым и должен был состояться в любую погоду. Кондрат, поместив команду в стратегически удобном месте и окинув взглядом площадь, подсвеченную керосиновыми лампами продавцов, распорядился:

– Семён, ты остаёшься старшим. Как продавать товар, вас учить не надо. Кричите громче, завлекая покупателя. В этот раз можете использовать такую, например, фразу: «Сегодня в порядке исключения продукция Захарова продаётся дёшево. Однако качество её намного выше обычного. Для первых покупателей предусмотрена ещё и дополнительная скидка».

Семён улыбнулся, а потом захихикал:

– Батя, а ты не переборщил со скидками?

– Сегодня сделаем скидки, а в воскресенье вернём потери. Если хорошо сработаете, выделю вам денег на шоколадные конфеты, пряники и на всё то, чего ваши души пожелают. Клаве отдельно куплю тёплые зимние сапожки. Всё, работайте. А я пока прогуляюсь по площади, посмотрю, кто чем торгует. Да, чуть не забыл: ориентировочно за фунт масла можно просить пятьдесят копеек, за десяток яиц – десять копеек. Но смотрите сами, всё будет зависеть от настроения покупателей.

Захаров, в сумерках заметив на другой стороне площади знакомую личность с необычным товаром, прямым ходом направился туда. Подойдя к человеку, Кондрат усмехнулся.

– Шалом, Миха! Ма шламаха?

Дыбкин улыбнулся.

– Тов, тода. Вэата.

Захаров пожал руку еврею.

– Спасибо, дела тоже хороши.

Миша погладил морду коня.

– Удивительно слушать еврейскую речь из уст русского.

– А что тут удивительного, если ваша речь звучит со всех сторон. Хочешь-не хочешь, а научишься говорить по-еврейски.

– Главное то, что мы уже четыреста лет живём в этих местах дружно, помогая друг другу в разных делах.

– Это правда. Здесь белорусы, русские, евреи, поляки служат прекрасным примером добрососедства и взаимопомощи. Но меня сегодня интересует другой вопрос: как ты, мар Дыбкин, оказался рядом с этой лошадью?

– Не с лошадью, а с клячей, которая в базарный день и гроша ломаного не стоит, – неожиданно появившийся Филипп Коньков пожал сначала руку Кондрату, а потом Мише.

Дыбкин хмыкнул.

– Этой кобыле цены нет. Она молодая и породистая, а что бока впалые и рёбра видны, так это дело поправимое. В хороших руках лошадка быстро приобретёт породистую осанку.

– Удивляюсь я тебе, Миша, что ты такому специалисту в конном деле, как я, мозги пудришь. А что с тебя взять: еврей есть еврей. Забрось тебя на Луну, ты и там таким окажешься. Ладно, говори, сколько за неё хочешь?

– Учитывая наши дружеские отношения и исключительно из уважения, так уж и быть, продам за пятьдесят рублей.

Филипп усмехнулся.

– Ого, что-то от такой цены я стал сомневаться в нашей дружбе. Повторяю, это кляча. Её даже за пятнадцать рублей на колбасу не возьмут. Но я, как друг тебе, даю двадцать рублей и быстро увожу лошадь в тёплую конюшню на откорм. Но вот боюсь, что не доведу, бедное животное может по дороге сдохнуть.

– Если я тебе продам за двадцать, и об этом узнают другие евреи, меня поднимут на смех.

– Ладно, даю двадцать пять рублей чисто из жалости к животному, и ни одна еврейская душа о цене лошади не узнает. Точнее, мы всем скажем, что ты мне продал почти труп за сорок рублей. Это подтвердит и Кондрат.

Захаров стоял возле лошади, поглаживал её и еле сдерживал смех.

– Я могу сказать и за пятьдесят.

Дыбкин хмыкнул.

– «За пятьдесят» говорить не будем. Не поверят. Ладно, давай двадцать шесть рублей и забирай элитного коня.

– По рукам, – Филипп отсчитал деньги, передал их Дыбкину и взял коня под уздцы. Теперь, мар Миха, расскажи-ка нам, как к тебе попало это бедное животное?

– Я расскажу, но пусть это тоже останется между нами. Неделю назад ко мне пришёл цыган Вася и попросил денег в долг, оставив в залог коня до этой пятницы. Мы договорились, что если он не возвращает мне деньги до четверга, то кобыла остаётся в моей собственности навсегда. Как видите, деньги цыган не вернул, вот я с этой бедолагой и оказался на базарной площади, поскольку кормить мне её нечем. Своему коню корма хватило бы.

– Сдаётся мне, лошадка имеет тёмное прошлое. Про сумму долга я уж спрашивать не буду. Знаю одно: ты, Миша, в проигрыше не остался, – Филипп погладил кобылу по острому хребту, – пошли, Милка, буду тебя откармливать.

Лошадь, почувствовав ласку в словах нового хозяина, преданно посмотрела на него и, боднув его головой, потянула Конькова с площади подальше от людей.

Кондрат, сказав Мише «шалом», догнал Филиппа и покачал головой.

– Зачем тебе эта рухлядь?

– Она на самом деле породистая, и после двух месяцев хорошего ухода ты её не узнаешь, а продам я её кому следует не за двадцать пять рублей, а за сто. А сегодняшнюю сделку надо отметить. У меня есть медовуха. Пошли к моим саням.

– Я сейчас схожу, посмотрю, как мои там торгуют, и подойду.

Базар набирал силу. Вся площадь была уже полностью занята торговцами и покупателями. Солнце на горизонте выбросило первый холодный луч, и базар ещё больше оживился. Кондрат издалека услышал голоса Гали и Семёна, которые по очереди кричали: «Сыры, масло, сметана, молоко, творог. Всё очень высокого качества, но только сегодня по самым низким ценам!». Захаров, подойдя к своей команде и увидев возле неё очередь из нескольких покупателей, удовлетворённо улыбнулся и сам быстро обслужил двух клиентов, продав им масло и сало. Потом Кондрат погладил Клаву по головке и улыбнулся.

– Молодец, девочка, на сапожки ты себе уже заработала. Теперь на очереди конфеты. Но я тебе в любом случае их куплю, как и пряники.

Когда солнце достигло середины неба, базар стал затихать. Люди, продавцы и покупатели, зарядившись положительной энергией от общения между собой, от шуток, прибауток и смеха, оставшись довольными жизнью, стали разъезжаться по домам. Впереди был февраль, а потом октябрь 1917 года. Людей ждали великие потрясения, замешанные на крови, страданиях и горе. Но базарная площадь в посёлке, несмотря ни на что, по пятницам и воскресеньям продолжала жить своей базарной жизнью, давая людям душевный отдых.

Ожидание свободы. Роман

Подняться наверх