Читать книгу Страшная тайна братьев Кораблевых - Валерий Клячин - Страница 3

Алёнка сидела на сучке, свисающем в воду, и ждала. Сучок этот принадлежал старой-престарой липе, и когда-то давно, когда Алёнки, наверно, еще и на свете не было, он надломился и навис над озером. Однако надломиться-то он надломился, да не совсем сломался. Не захотел по воде плавать, как гусь, пока его не словят. Так и держался за мамку-липку, хотя издалека был очень даже похож на самостоятельное пушистое дерево. Молодые ветки его тянулись к небу, и оброс уже он этими ветками, как дед Степан – бородой. Густыми листьями укрылся так, что не сразу увидишь. Очень красиво отражаются эти листья в озере. И тень от них большая, так что в жару Алёнке нравится купаться именно в том месте, где лежит на воде эта тень.

Конечно же и сидеть на сучке, пробравшись сквозь ветки подальше и свесив разутые ноги к воде, Алёнке нравится. А вот Колька Кораблёв ее за это ругает. Говорит, что боится, как бы она не свалилась и не повисла, зацепившись шортами за какую-нибудь ветку, между небом и водой. Но это он шутит так, а на самом деле просто пугается, когда Алёнка, дождавшись его возвращения с озера, начинает выбираться из своей засады, как русалка. Русалками детей до сих пор пугают их бабки, хотя и сами знают, что это все сказки. Никто ведь тех русалок не видел, и если в озере кто-то тонул, то у другого его берега, у турбазы, где всегда много отдыхающих и музыка гремит так, что если бы и водились там русалки, то давно бы уже всплыли, как оглушенные рыбы.

Нет, он не трус, Колька-то. И Сашка, брат его, не трус. И все братья у Кораблёвых смелые. Иван – так вообще герой. В Чечне воевал, медалей целую кучу заслужил, ранен был. Теперь лесником работает, а на такой работе смелости-то нужно не меньше, чем на войне. Он сам говорит, что браконьеры, как «ду́хи», все время прячутся, а как попадутся, так стрелять начинают. Правда, тут он немного привирает: браконьеры его отлично знают и стрелять в него не осмеливаются. Потому что Иван все равно от пули увернется, а их потом в тюрьму упечет.

Вот и Колька с Сашкой такими же становятся. В школе их все боятся. Не потому, что они хулиганят или дерутся – нет. Никогда братья Кораблёвы ни с кем не дрались, а, наоборот, всех драчунов спешили разнять. И ведь даже старшие, из восьмого и девятого классов, их слушались. А как-то раз, минувшей зимой, одиннадцатиклассники разборку затеяли в школьном дворе. Их всего-то четверо в классе училось, а вот не поделили что-то, – может, Ленку Осинкину, которая у них там единственная девчонка была, – и сцепились. Вся школа из окошек бросилась смотреть, а Кораблёвы вышли на крылечко, что-то им сказали – и всё.

И ладно, если бы братья бугаями были, как их Иван. Оба невысокие, даже маленькие, а Сашка еще и носом все время шмыгает, как будто плачет. Но кулаки у них здоровые. И на физкультуре они всегда и подтягиваются по стольку раз, сколько и сам их учитель Сергей Петрович не может, и прыгают дальше всех, и гранату могут закинуть так далеко, что и не найдет никто. Может быть, поэтому и не хотят в школе с ними враждовать. А может, еще и потому, что средний их брат, Вовка, должен этой осенью из армии прийти.

Их пятеро у тети Жени. Колька с Сашкой – самые младшие, близнецы. Иван сейчас за старшего. Но есть и старше Ивана: Федор, которого Алёнка ни разу не видела, потому что он в тюрьме вот уже пять лет сидит, а до того где-то на Севере жил, военным моряком был. Вовка же, до того как в армию ушел, был страшный драчун, никому спуску не давал, один мог пятерых свалить, все в селе и на турбазе его жуть как боялись. А сейчас еще больше боятся того, что он вернется страшнее, чем ушел. Впрочем, поговаривают, что он не останется здесь жить, что он невесту нашел и после свадьбы вернется туда, где сейчас служит, в Москву.

Конечно, поговаривать в Архарове любят, особенно старухи. Они и придумали, что Алёнка в Кольку влюбилась. И ведь все им поверили! Хорошо, что хоть в школе никто над ней не смеется: Кольки опасаются. Он тоже в это поверил и волком на всех смотрит, когда от кого ее имя услышит…

Вспомнив о том, как Колька смотрит на всех волком, Алёнка засмеялась и действительно чуть не свалилась с сучка в озеро. Засмеялась тихо, но сучок затрясся под ней, и тень его на воде задрожала.

– Кто тут? – послышалось на берегу. – Алёнка, ты, что ли?

Она узнала голос Сашки и притаилась в листве. Но и он, как видно, был неглупым – понял, что она тут.

– Опять прячешься, – не спросил, а заговорил с ней, как будто мог ее видеть, Сашка. – Смешная ты. Вот Колька сейчас вернется – я ему расскажу… какая ты смешная. Посмотришь, что он с тобой сделает…

– А ничего он и не сделает! – вдруг само собой слетело с ее языка. – Где хочу, там и сижу. Никто мне не запретит.

– Ну, сиди-сиди, – не стал спорить Сашка. – Мне-то что? Хоть до утра сиди, я и тете Нине не скажу, где ты, если спросит. Она уже тебя ищет, ругается на все село…

– Врешь! – опять не сдержалась Алёнка, и сучок под ней вздрогнул. – Если бы на все село, я бы слышала…

Но Сашка ей ничего больше не сказал.

Алёнке очень хотелось, чтобы он не молчал, но его как будто и не было на берегу возле липы. Она попробовала раздвинуть мешавшие ей смотреть на берег ветки, поднялась на сучок и встала на носочки, но все равно Сашку не увидела. Долго смотрела, пока одна нога ее не соскользнула, и Алёнка насилу удержалась, чтобы не плюхнуться в воду.

Место под сучком было неглубокое, но если бы даже и дна тут было не достать, Алёнка не утонула бы. Плавать она умела давно: Колька с Сашкой научили, еще когда они и в школу не ходили. А сами братья могли и до другого берега запросто доплыть, и лодку свою, если кто-то брал ее без спроса, догнать. Наверно, и Алёнка им в этом не уступила бы, если бы они ей позволяли. Но Колька (а значит, и Сашка) не позволял и вообще не любил, когда она в их дела нос совала. Между тем дел этих у них всегда было не счесть, так что она только и слышала с утра до вечера: «Это тайна», «Про то никто не должен знать», «Держи язык за зубами»…

Вот и в этот вечер, почуяла Алёнка, у младших Кораблёвых появился новый секрет. Она еще не знала о нем, и ни Колька, ни Сашка еще не приказали ей хранить его в тайне, но Алёнка поняла, что они что-то задумали. Иначе с чего бы это Сашка был тут один? Никогда близнецы поодиночке никуда не плавали и не ходили, а уж с работы никак не могли вернуться поврозь.

Работали они этим летом у фермера на другом берегу озера. По дороге туда часа полтора идти быстрым шагом, и, чтобы сократить путь, братья плавали в лодке туда-сюда: полчаса туда, столько же обратно… Значит, в этот вечер случилось что-то такое, от чего Колька остался у фермера один, а Сашка пришел в Архарово раньше времени.

Алёнке уже невмоготу было оставаться непосвященной в их новую тайну, и она выбралась на берег.

Сашка стоял на самом краю обрыва и даже не заметил ее – так был занят высматриванием чего-то в лесу на том берегу. Она осторожно покашляла, чтобы не напугать его своим появлением, но он даже и ухом не повел.

– Что-то случилось у вас? – спросила Алёнка, тоже глядя в сторону леса, но видя только озерную рябь и круги на воде, образованные играющими рыбами.

Они каждый вечер так играли: выпрыгивали из воды и как будто смеялись, оттого что сытые и никто их не ловит.

На том же берегу все было как всегда: лес стоял неподвижно, катер у турбазного причала не подавал никаких признаков жизни, отдыхающие, наверно, ужинали, и только лампочки на установленных вдоль пляжа столбах горели ярко, хотя до ночной темени было еще далеко.

– Пока ничего не случилось, – хмуро ответил Сашка и шмыгнул носом.

– Так чего же вы не вместе? – пытала его Алёнка, отмахиваясь от комаров, вдруг тучей налетевших на нее. Там, на сучке над водой, их совсем не было, а тут вдруг как с цепи сорвались! – Ты как сюда попал, когда Колька еще у Кутасова пашет?

– А почем ты знаешь, что он у Кутасова? – повернулся к ней Сашка, вытирая нос рукавом. – И какая сейчас пахота? Уборка в разгаре! Мы на комбайне трудимся…

– Где же он тогда? – Алёнка сразу насторожилась, почувствовав в Сашкином голосе тревогу за Кольку.

– Да тебе-то что?! – внезапно как будто разозлился Сашка. – Вечно ты суешь свой нос куда не надо!

Алёнка обиделась. Всерьез обиделась и даже повернулась к Сашке спиной и сделала шаг в сторону села, в котором – увидела она – как раз в эти минуты расходились по домам вернувшиеся с пастбища коровы. Надо было бежать домой, помогать матери, однако и узнать о новой тайне братьев Кораблёвых Алёнке ой как хотелось!

По-прежнему не оборачиваясь к Сашке, она сделала еще шаг вперед…

– Есть! Плывет! – вдруг с облегчением выдохнул Сашка.

Алёнка, тотчас забыв про свою обиду, подбежала к самому обрыву и сразу заметила Кольку.

Плыл он не как всегда, не напрямки, а со стороны заката, поэтому и не виден был так долго, что даже Сашка разглядел его уже почти у самого сельского берега. Колька греб быстро и казался не человеком в лодке, а птицей, парящей над самой водой, как будто летящей из солнца, отраженного в сияющей… нет, прямо горящей огнем озерной глади. Вокруг него пылали в лучах заката и прибрежный лес, и водяная осока, и отраженные в озере облака, и Алёнке вдруг очень захотелось и в самом деле стать русалкой…

– Шла бы ты домой, Алёнка! – услышала она строгий приказ и не сразу сообразила, что он исходил от Сашки, глядящего на нее исподлобья.

– Ты чего?! – попятилась Алёнка. – Чего это вдруг?..

– А то, что тебе не положено знать…

Он не договорил и отвернулся, сунув руки в карманы штанов.

– Что знать? – нахмурилась и Алёнка. – Тайну новую? Так я же никогда никому ни про одну вашу тайну не сказала.

– На этот раз не узнаешь. Не бабье это дело…

– Не бабье? Я, по-твоему, баба?

Алёнка начинала сердиться и уже не сомневалась, что и Колька упрется и будет ее прогонять.

– А кто же ты, мужик, что ли? – продолжал дразнить ее Сашка.

– Я… – От возмущения Алёнка даже голос потеряла. – Я… русалка! – вдруг не сказала, а прошипела она и побежала прочь от берега. – Русалка я! – повторила она уже звонким голосом, остановившись и последний раз взглянув на подплывающего к берегу Кольку. – И плевала я на ваши дурацкие тайны!

Когда Колька причалил к берегу, она бежала уже далеко по лугу и скоро скрылась в кустах сирени возле села, горящих в лучах заката так же, как озеро и прибрежный лес…