Читать книгу Свобода. К ней ли мы стремимся? Серия: Христос – современник - Валерий Колесник - Страница 4

Порабощают человека традиции и условности, принятые в обществе. Они могут проявляться в различных формах. Например, это способ с помощью которого здороваются, то как обращаются старшим по возрасту и т. п. Это еще безобидные традиции, но порой традиции принимают агрессивные формы, унижающие достоинство человека. Вот такой пример.

В иудейском обществе было разделение на слои. И человек уже был привязан к какому-нибудь из этих слоев.

Когда я был еще простым (неграмотным) человеком ам-гаарец, я обычно говорил: Если бы мне в руки попал ученый, я кусал бы его, как осел. Далее в Талмуде приводится реплика: Рабби, скажи как собака, ведь осел не кусается. И Акиба ответил: Когда осел кусается, он обычно ломает кости у своей жертвы, а собака обычно кусает только плоть. Мы видим в этом же абзаце Талмуда ряд высказываний, где описаны отношения между фарисеями и ам-гаарец: Человек должен продать все свое имущество и взять себе в жены дочь ученого, а если он не может взять в жены дочь ученого, он должен попытаться найти дочь известного человека. Если ему и здесь не повезет, он должен попытаться взять в жены дочь сборщика пожертвований, и если и этого ему не удается сделать, он должен попытаться найти дочь учителя школы и жениться на ней. Ему следует избегать обручения с дочерью простого человека (члена ам-гаарец), так как она мерзость, их женщины отвратительны и про их дочерей сказано: Проклят, кто ляжет с каким-либо скотом! (Вт. 27:21). И здесь же рабби Иоанн говорит: Каждый может порвать на куски простого человека, как рыбу… Тот, кто отдает свою дочь простому человеку в жены, пусть вначале бросит ее льву, чтобы он рвал и трепал свою жертву без стыда, поскольку так же поступает простой человек, который спит со своей женой как жестокое и бесстыдное животное.

Рабби Элиезер опять же в Талмуде говорит: Если простой народ по экономическим причинам не нуждается в нас, он будет еще очень долго убивать нас… Враждебность простого человека к ученому даже больше, чем жестокость к израильтянам… Шесть вещей нужно знать о простом человеке: никто не должен зависеть от простого человека как от свидетеля и не должен делиться с ним своим секретом, он не может быть опекуном сироты, казначеем благотворительных фондов, нельзя отправляться в компании с простым человеком в путешествие и нельзя ему говорить, что вы что-то потеряли.4

Человек, незнающий закона, в ветхозаветном иудейском обществе считался презренным и проклятым: «Но этот народ невежда в законе, проклят он.» (Ин.7:49). Это было рабство, созданное извращенным человеческим сознанием, амбициями и гордостью.

Но в иудейском обществе во время служения Христа все было намного сложнее. Свободными они были во времена Моисея, Иисуса Навина. Свобода у евреев на протяжении их истории была только время от времени, эпизодически. Но свое рабство иудеи не хотели видеть: «Тогда сказал Иисус к уверовавшим в Него Иудеям: если пребудете в слове Моем, то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными. Ему отвечали: мы семя Авраамово и не были рабами никому никогда; как же Ты говоришь: сделаетесь свободными? Иисус отвечал им: истинно, истинно говорю вам: всякий, делающий грех, есть раб греха. Но раб не пребывает в доме вечно; сын пребывает вечно. Итак, если Сын освободит вас, то истинно свободны будете.» (Ин.8:31—36). То, что они свободны, как они утверждают в момент разговора, это был их заблуждение. Иудеи были покорены римлянами, хоть и имели некоторую автономию. Римское порабощение было знаком и следствием их греховности. То есть, они были еще и рабами греха. Они же считали себя праведными. Это было их ещё большее заблуждение.

От самых ранних государств существовала зависимость человека от государства. Не важно то, насколько сильной была эта зависимость, но она была. Вот еще пример.

Гражданин принадлежал не себе, а общине. В Спарте только смерть освобождала его от военной службы; в Афинах последняя была обязательна до шестидесяти, в Риме – до пятидесяти лет. Имущество частного лица было как бы в полном распоряжении государства: последнее могло приказать женщинам выдать все свои драгоценности, кредиторам – поступиться в его пользу своими ссудами и т. д. Вступление гражданина в брак не ускользало от государственного вмешательства: афинский закон не позволял человеку оставаться холостым, в Спарте наказывали тех, которые опаздывали с женитьбой.

«Римляне, – говорит Плутарх в биографии Катона Старшего, – не думали, чтобы каждому надлежало предоставить на волю жениться, иметь детей, избирать род жизни, давать праздники, наконец, вообще следовать своим желаниям и вкусам, без предварительного разрешения и надзора». Государство могло предписать работу в Афинах и праздность в Спарте. Древние уставы Спарты и Рима разрешали отцу умерщвлять уродливого ребенка, и подобный же закон внесли Платон и Аристотель в свои идеальные законодательства. Мелочи жизни также регулировались законом: в Локрах мужчины не имели права пить вино без примеси воды; в Риме, в Милете, в Массилии (Марсели) это запрещалось женщинам; в Родосе и в Византии закон не допускал бритья бород; законодательство Спарты устанавливало женский головной убор. После поражения спартанцев при Левктрах родители убитых воинов должны были, по предписанию начальства, являться в свет с веселыми лицами. В одно время в Афинах гражданин не смел не принадлежать к какой-либо партии: за политический индифферентизм его могли постигнуть изгнание и конфискация имущества.5

Вот еще свидетельство рабства, порождаемого миром. В католической, казалось бы, религиозной Европе не было духа Христова. Была религиозность, было служение в храмах, были различные ритуалы в повседневной жизни, но отсутствовал дух Господень. Религия была формальной и ритуальной. Личная жизнь христианина – это только мечтания, переживания, мистические фантазии – у тех, кто был склонен к этому. Но не было в обществе Христова духа любви и милосердия. Было также деление на сословия. А внутри самого сословия было рабство, тотальное рабство независимо от социального уровня этого сословия.

Средневековое общество в отличие от современного характеризовалось отсутствием личной свободы. В раннем средневековье каждый был прикован к своей роли в социальном порядке. Человек почти не имел шансов переместиться социально – из одного класса в другой – и едва мог перемещаться даже географически, из города в город или из страны в страну. За немногими исключениями, он должен был оставаться там, где родился. Часто он даже не имел права одеваться как ему нравилось или есть что ему хотелось. Ремесленник был обязан продавать за определенную цену, а крестьянин – в определенном месте, на городском рынке. Член цеха не имел права передавать технические секреты своего производства кому бы то ни было за пределами цеха и был обязан допускать своих коллег по цеху к участию в каждой выгодной сделке по приобретению материалов. Личная, экономическая и общественная жизнь регламентировалась правилами и обязанностями, которые распространялись практически на все сферы деятельности.6

А еще в Европе была инквизиция и были крестовые походы.

Государственная власть после аугсбуского мира 1555 г. получила и стала продвигать в жизнь принцип «чья страна, того и вера» (cuius region, ejus religio), то есть, определяла для подданных веру или вероисповедание.

Не было свободы в Европе и позже. Вот ещё пример зависимости от предрассудков, уже в средние века и в более поздние времена (Шопенгауер).

Всякая ложь и абсурд разоблачаются обычно потому, что в момент апогея в них обнаруживается внутреннее противоречие; оно и в данном случае выступает в виде грубейшей коллизии законов: дуэль воспрещается офицеру, но, если он при известных условиях от нее откажется – его лишают офицерского звания.

Аналогичное, хотя и в иной форме, влияние оказывает принцип рыцарской чести, этого трагикомического фарса, неизвестного древним и делающего современное общество натянутым, серьезным, боязливым: ведь каждое мельком сказанное слово ставится в строку.

…

Хуже: – эта честь – Минотавр, которому в жертву приносится из году в год некоторое число юношей из благородных семейств, притом не от одной страны, как встарь, а от всех стран Европы. Пора открыто сразиться с этим миражом, как это здесь и сделано.7

Также, если не хуже, было и царской России. Разве не об этом пишет Михаил Лермонтов: «Погиб поэт! – невольник чести…» (Смерть поэта. М. Лермонтов).

Кстати о Пушкине. Это яркий пример плотской зависимости.

Известен факт, что великий поэт Александр Пушкин был весьма любвеобилен. В 14-летнем возрасте он уже посещал публичные дома и продолжал захаживать в них, даже будучи женатым на красавице Наталье Гончаровой. У него было огромное количество замужних любовниц и муз, которым он посвящал свою бессмертную любовную лирику. Точное количество женщин, с которыми поэт имел любовную связь, неизветсно. Но существует так называемый, донжуанский список, оставленный поэтом в альбоме сестер Ушаковых, состоящий из тридцати семи женских имен и письмо в котором была озвучена цифра «113».8

Иногда можно услышать о том, что к Богу можно идти разными путями. В том числе и путем восточных религий. Но вот ещё один пример рабства, истоки которого, в религии без Христа. Это вид зависимости от человеческих вымыслов и предрассудков.

Сегодня подавляющее большинство христианских церквей сочетают приверженность к определенным догматам с признанием права человека на самостоятельный выбор мировоззрения. В то же время восточные культы, проникшие сегодня на Запад, явно тяготеют к авторитаризму и созданию организаций, основанных на жестком подчинении руководителю как в вопросах веры, так и в поведении.

Следует также учитывать, что индуизм – это не только религия, но и социальная организация, невероятная жесткость которой резко контрастирует с гуманистической свободой в сфере мысли. Здесь можно придерживаться самых различных точек зрения и даже быть атеистом, но в социальной практике вся жизнь индийца жестко регламентирована. Кастовая принадлежность еще до рождения предопределяет его социальный статус, профессию, круг, в котором он может выбрать себе невесту. Все социальные связи и обязанности не выбираются, а как бы вручаются ему для беспрекословного выполнения в момент появления на свет. Главной добродетелью считается пассивная добросовестность в выполнении отведенной человеку роли. При этом не принимаются в расчет таланты, не относящиеся к его дхарме. Считается, что лучше плохо выполнять свою дхарму, чем хорошо чужую. Человек при этом становится рабом общества, какое бы место в иерархии он ни занимал, поскольку изменить свое положение он не имеет права. Таким образом, в индийском обществе у каждого «сверчка» есть пожизненно закрепленный «шесток». Если человек подчиняется, то индуизм сторицей награждает его, обещая повышение иерархического статуса, но только в следующем рождении. Если же человек нарушает дхарму, он наказывается самым жесточайшим образом, вплоть до изгнания из общества, но уже в нынешней, вполне реальной жизни. Так, например, поступали с теми вдовами, которые не хотели совершить 0бряд сати – сжечь себя на костре в знак скорби о муже. Так же поступали и с лицами, заключившими межкастовые браки, – и они, и их потомки оказывались на самой низшей ступени социальной пирамиды.

Касты до сих пор являются проклятием Индии, даже капитализм сказался бессильным разрушить эту систему. Она глубоко въелась в жизнь Индии и прочно связана с принципами ее религии. Формирование системы каст было вызвано целым комплексом причин, однако несомненно, что существенную роль в этом процессе сыграло представление о карме, которое выстраивает людей в строгую иерархию в зависимости от накопленных ими заслуг.9

Без Христа рабство приходит в любую среду, в любое государство, в любое общество. Христианство нетерпимо к лжеучениям, но терпимо к человеку. Буддизм, синтоизм, конфуцианство, сайентология, различные эзотерические учения терпимы к лжеучениям, но нетерпимы к человеку.

В настоящее время в мире нравы смягчились. Люди не так нетерпимы, как было в средние века и раньше. Но ситуация ненамного лучше. Отношения между людьми управляются сомнительными стереотипами. Говорят, что моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого. Это утверждение выглядит правдоподобно, но это абстракция. Во-первых, нет определения свободы и поэтому неизвестна (не делимитирована) граница. Во-вторых, эгоизм и гордыня каждого отодвигает свою границу как можно дальше, вторгаясь в чужое личное пространство. По Учению Христа граница моей свободы значительно ближе ко мне, чем хотелось бы моему плотскому существу.

Иисус говорит слушателям: «…И сказал: на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак всё, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят, и не делают: связывают бремена тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их;" (Мф.23:2—4). Человеческими заповедями законники и сектанты поработили иудеев. Вот один из таких примеров.

Предания религиозных старейшин пришли в противоречие закону Моисея. За что и упрекает Иисус фарисеев: «И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное.» (Мк.7:9—13).

Человеческие традиции в какой-то момент не просто приходят в противоречие религиозному учению. Они направлены и действуют против человека: «И вот, там был человек, имеющий сухую руку. И спросили Иисуса, чтобы обвинить Его: можно ли исцелять в субботы? Он же сказал им: кто из вас, имея одну овцу, если она в субботу упадет в яму, не возьмет ее и не вытащит? Сколько же лучше человек овцы! Итак можно в субботы делать добро. Тогда говорит человеку тому: протяни руку твою. И он протянул, и стала она здорова, как другая.» (Мф.12:10—13).

Невозможно составить перечень условностей и суеверий, которые в большей или меньшей степени управляли в недавнем прошлом и управляют людьми ещё и сейчас. Учение говорит: «Знаете, что когда вы были язычниками, то ходили к безгласным идолам, так, как бы вели вас.» (1 Кор.12:2).

Поклонение мощам началось с того, что в ранней церкви имена мучеников за веру стали заносить в списки. Эти списки в начале были просто напоминанием и назиданием о верности Богу. Сомнительна сама идея ставить человека как пример верности Богу. Ведь Христос напоминает: «Итак никто не хвались человеками, ибо все ваше:" (1 Кор.3:21), и – «Хвалящийся хвались о Господе.» (2 Кор.10:17). А затем дело дошло до поклонения перед умершими мучениками. Позже началось поклонение могилам мучеников, затем могилы оказались вскрытыми и поклонение превратилось в продажу мощей за большие деньги. И вот от она зависимость перед фетишом, перед предметом.

Из-за непонимания Слова Божьего началось поклонение матери Иисуса. Она была матерью земной, плотской сущности Иисуса. Но не была матерью Спасителя, Божества. Этого не заметили и началось поклонение Деве Марии. Люди не осознали того, что она человек, но не Богиня. Мать Иисуса уважаемая личность, достойная похвалы. Но как объект поклонения – это идол. И вот еще одна зависимость перед идолом. Ведь и среди католиков, и среди православных не мало людей, которые в минуты трудностей искреннее молятся Деве Марии.

Поклонение иконам началось с изображения рыбы, агнца, ветви винограда, альфы и омеги, монограммы Христа, рисунков историй из жизни христиан. Все это использовалось для назидания. Но потом началось поклонение изображению. В какой-то момент на изображении оказался и Бог-Отец, и Христос. Хотя Господь предупредил: «Бога не видел никто никогда; Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил.» (Ин.1:18). Идол сначала просто изображение (как объясняют), чтобы сосредотачивать внимание на Боге. Но затем он освящается – отеляется от окружающей обстановки. А после уже и персонифицируется – приобретает в сознании человека жизнь и силу. И вот уже поклонение дереву или железу. Благовония, свечка перед иконой – это жертва идолу. И вот зависимость от дерева.

Интересно то, как православная и католическая церкви ввели в число обрядов языческий жест – поцелуй идола: «И ныне прибавили они ко греху: сделали для себя литых истуканов из серебра своего, по понятию своему, – полная работа художников, – и говорят они приносящим жертву людям: <целуйте тельцов!>" (Ос.13:2), и придала ему весомое значение. Поцелуй был жестом поклонения языческому божеству.

Культурная традиция древних народов Ближнего Востока трактовала поцелуй как знак приветствия близких или родных людей. Языческие культы требовали через поцелуй признавать идола: «Впрочем, Я оставил между Израильтянами семь тысяч мужей; всех сих колени не преклонялись пред Ваалом, и всех сих уста не лобызали его.» (3 Цар.19:18).

Иерархические религиозные системы есть потому, что есть люди с рабской психологией. Человек с рабской психологией – это человек, который не хочет брать на себя ответственность. Несмотря на то, что в своем тесном мирке они принимают решения, исключительно только в пользу своей плоти, вина за иерархию лежит на них большая, чем на иерархах. Они, порой, даже если и видят ненормальность иерархической системы не хотят уходить из этой системы. Не хотят думать, не хотят принимать решения. Еще одна проблема, но для тех, кто видит ненормальность и готов уйти из системы – некуда. Нет альтернативы. Но эта проблема решаема – альтернатива они сами.

Бог допускает существование различных идей: «Ибо надлежит быть и разномыслиям между вами, дабы открылись между вами искусные. " (1Кор.11:19). Бог допускает разнообразие организационных конструкций. Бог допускает поклонение ложным Богам, идолам. Бог допускает существование еретических систем. Но до поры. Придет время, и Бог уничтожит ложные верования и религиозные системы: «Он же сказал в ответ: всякое растение, которое не Отец Мой Небесный насадил, искоренится; оставьте их: они – слепые вожди слепых; а если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму. " (Мф.15:13—14).

Возможно, что в материалистической, атеистической стране, где пропагандировалось полное отрицание всего сверхъестественного, в том числе и существование Бога – поклонение иконе, то есть, идолу имело положительное значение. То есть, это было признание того, что в мире есть некая сверхъестественная сила, но это только первый шаг к Богу. Далее следовало признать, что эта сила – это Бог. И еще шаг – уверовать и покориться Спасителю – Христу.

Плотская зависимость порождала внешнее рабство. Внешнее рабство как следствие приходит к тем, кто порабощен внутренне. Вот пример:

На Святу (Зелену) неділю бика, барана, вола чи іншу рогату живність прокручували тричі проти сонця, би половик кури не крав. На Зелену неділю вода переливалася у криниці (зачерпнуть відро і виллють назад, безліч разів), би не потрапити під вихор (весілля нечистої сили). На Зелену неділю добре вінчатися – щастя прибавиться молодій парі. На Зелену неділю двоє діток з вербовими гілочками стояли по краях воріт, творячи ними у повітрі літеру «X» (заперечливий знак), і під тим знаком проводилася дихаюча на ладан старина, би, як піде до Господа, не дай Боже, гріхи за собою не взяла.

На Зелену неділю сирітським діточкам дарували найрізноманітніші випічки, би лиха не мати від води. На Зелену неділю парубок замовляв прощальний данец, як думав до Богородиці си женити. Йому з капелюха вибирали маленькі воглиндочки (дзеркальця) і кидали майбутній пані молодій у пазуху, би його очі лиш за ню знали (жінки ті дзеркальця берегли, як талісман, до кінця життя).

На Зелену неділю старі жінки замітали дороги, вулиці, би гадина не вкусила. На Зелену неділю старі діди, взявшись за плечі, обабіч молодіжного майдану виводили аркан, би пута борзо ноги не спутали (не повмирали).

На Зелену неділю парубок ліз на вершечок липи і зрізував звідти гілочку на сопілку, би в лісі мана не водила. Жінки під обід доїли корів, виливаючи молоко котам та собакам, би вигавкували людську злість, що могла надійти до цеї хати.

Котра жінка мала жіночу болу, на Зелену неділю її вистьобували липовими крачками по поясниці (лежала на березі ріки вниз животом) – гадину з неї виганяли (дух хвороби).

На Зелену неділю запалювали три свічі біля отвору у печі, через який виміталася сажа, би дух злий у комині не причаївсь. На Зелену неділю йшли до білого каменя поклін бити, як боліла душа, бо біль на себе перебирав.

На Зелену неділю у ріці топили нечистого, зробленого із синього глемею, тримаючи над ним мітлу з граблями, «би в це село си не пхав».

На Зелену неділю калачі клали на роздоріжжя, де хрести. Таким чином зазивали добрі духи, щоб були оберегами. На Зелену неділю чаклунів купали, якщо дізнавались, що серед селян мешкає такий. Як знався з нечистою силою – здіймалася гроза, блискавиці, вихор: «Божі сили нечистого топили». Та й взагалі, якщо на Зелену неділю дощ, топиться небом лихо10