Читать книгу Третья мировая сетевая война - Валерий Коровин - Страница 8

Интерес к понятию «Империя», используемому для более точного понимания реалий сегодняшнего мира, вновь возник в мировой политологии начиная с 2002 года, когда широкая американская пресса стала использовать его применительно к той роли, которую США должны играть в мировом масштабе в наступившем столетии. Это стало следствием почти безраздельного влияния в американской политике идей неоконсерваторов. Теоретики этого направления, отталкиваясь от рейгановской формулы «СССР – империя зла», предложили симметричный проект: «США – „империя добра“». Однако, как ни странно, нынешняя планетарная структура американской «Империи» была заложена в её основание ещё Томасом Джефферсоном, возглавлявшим коллектив авторов журнала «Федералист», ставшим, в свою очередь, идеологическим центром отцов-основателей Северо-Американских Соединённых Штатов. Именно отцы-основатели нынешних США, вдохновлённые древней имперской моделью, заложили этот принцип в основу создаваемого ими государства: «Томас Джефферсон, автор „Федералиста“, и другие идеологи – основатели Соединённых Штатов – все были воодушевлены моделью древней империи; они верили, что создают новую Империю по другую сторону Атлантики с открытыми и расширяющимися границами, где власть будет эффективно распределена по сетевому принципу. Эта имперская идея продолжала существовать и развиваться на всем протяжении истории становления Соединённых Штатов и теперь в полностью завершенном виде проявилась в мировом масштабе»[4]. Эта имперская идея выжила через включение в американскую Конституцию. Ключевым понятием здесь являются «расширяющиеся границы». Также Джефферсон использовал понятие «расширяющаяся империя» (extensive empire). Основной же движущей силой «расширения империи» стала вера основателей США в универсальность своей системы ценностей. Эта вера лежит в основе политической истории Соединённых Штатов. Ибо с самого начала конструирование США воспринималось их отцами-основателями именно как эксперимент по воспроизведению идеального европейского (западного) общества, но создаваемого с чистого листа и не отягощённого традиционалистским наследием Европы, сдерживающим, по мнению создателей США, её динамичное и прогрессивное развитие, её цивилизационную экспансию.

Впервые универсальность новой американской модели западного общества в реальности проявила себя, когда речь зашла об отвоевании Калифорнии и Нью-Мексико. Именно в этот момент американцы открыто заговорили о Manifest Destiny, то есть о «явном предназначении», которое состояло в том, чтобы «нести универсальные ценности свободы и прогресса диким народам». Именно поэтому Негри и Хардт подчеркивают в своей работе тесную взаимосвязь политических основ США с идеей «экспансии» и «открытых границ».

США не могут не расширять свой контроль, так как представление об «открытых границах» и «универсальности» собственных ценностей является основой всей системы. Но самое интересное – это подход «Империи» к остальному миру, сформированный идеей универсальности. Исходя из того, что общественное устройство и ценности американской «Империи» являются универсальными, весь остальной, неамериканский мир рассматривается «Империей» как… пустое место. Если не американский – значит, никакой, а следовательно – подлежащий интеграции в единую структуру сетевой власти. Впервые эта идея была сформулирована президентом Вудро Вильсоном. При этом, что особенно важно, планетарная сетевая власть не ставит перед собой задачу прямого колониального завоевания – это было бы очень откровенно, грубо и сразу же вызывало бы прямое противодействие. В реальности всё происходит менее явно: просто различные зоны включаются в общую систему ядерной безопасности, в систему свободного рынка, общих либеральных ценностей и беспрепятственной циркуляции информации. «Империя» не борется с теми, кто ей не сопротивляется, не подавляет сопротивление, если «побеждённый» добровольно принимает её систему ценностей.

Совсем иной подход у «Империи» к тем, кто американские «универсальные» ценности не принимает. С ними «Империя» поступает, как с индейцами, – «вежливо игнорирует» их особенности и отличия. Так, как будто их не существует, воспринимая пространство, заселённое теми, кто идентифицирован «иначе», как пустое. «Через инструмент полного невежества относительно особенностей национальных, этнических, религиозных и социальных структур народов мира „Империя“ легко включает их в себя», – утверждают Негри и Хардт. Иными словами, империалистический подход модерна унижал противника, колонизируемые народы, но все же признавал факт их существования. Постмодернистская «Империя» безразлична даже к этому факту, она не уделяет ему внимания: всё пространство планеты является открытым пространством, и выбор «Империи» – ядерная мощь, свободный рынок и глобальные СМИ – представляется само собой разумеющимся. Чтобы включить страну, народ, территорию в рамки «Империи», их не надо завоёвывать или убеждать. Им надо просто продемонстрировать, что они уже внутри неё, так как «Империя» самоочевидна, глобальна, актуальна и безальтернативна. Весь мир становится глобальной Америкой.

Однако в действиях американской «Империи» бывают и исключения. Одним из них можно назвать период правления Джорджа Буша-младшего, который на восемь лет вернул Америку к стратегии классического «империализма». Буш, интеллектуально окормляемый неоконсами, открыто провозгласил Америку центром мира – своего рода метрополией – и после терактов 11 сентября 2001 года призвал остальные народы покориться Америке. Тех же, кто отказался покориться, Буш попытался принудить к этому насильно. Чем это закончилось – мы знаем, однако подобный неоимпериалистический подход для сетевой Америки нетипичен, – и пришедший к власти новый президент-демократ Барак Обама поспешил вернуть всё в прежнее русло, к мягкому включению в американскую «Империю» посредством сетевой модели. Однако строительство и расширение американской глобальной империи не прекращалось ни на минуту. «Для нас это была борьба за мировое господство и воплощение мечты горстки алчных людей – создание глобальной империи. Это то, что у нас получается лучше всего: глобальная империя», – замечает американский политолог Джон Перкинс[5].

Глобальный мир – это совершенно реально и всерьёз. И, как справедливо показывают Негри и Хардт, этот мир создаётся «как бы на пустом месте». «Локальности», «особенности», «национальная, этническая, культурная» самобытность – всё это в нём вежливо игнорируется, либо рассматривается как фольклор, либо помещается в резервацию, либо подвергается прямому геноциду. Ален де Бенуа называет это «гомогенизацией на планетарном уровне». По его утверждению, глобализация создаёт однородные образы и способы жизни, приводит к униформизации поведения в ущерб народной культуре, то есть к «сокращению человеческого разнообразия». Де Бенуа называет это «распространением и расширением идеологии „одинаковости“ и „того же самого“», следствием чего человек становится одним и тем же везде, и, таким образом, этот человек должен везде создавать одни и те же политические и культурные системы в ущерб разнообразию культур народов, наций, их образов жизни. Такой человек считается включённым в американскую «Империю», которая создается на пустом пространстве, а в её сеть, предвосхищающую появление «Империи», включаются только те, кто ею же и постулируется. Иными словами, «Империя» не имеет дела с государствами и народами, она предварительно крошит их до качественного «множества», а потом механически суммирует в «массы».

«Империя» приходит не извне, она прорастает сквозь, она обнаруживает свои сетевые узлы сама собой и постепенно интеллектуально, информационно, экономически, юридически, психологически интегрирует в себя. Но эта интеграция означает полную утрату идентичности – об этом Негри и Хардт говорят вполне определённо. «Империя» основана на том, что не признает никакого политического суверенитета ни за какой коллективной сущностью – будь то этнос, класс, народ или нация. На то она и «Империя», чтобы постулировать тотальность и вездесущесть своей власти.

Сегодня мы не можем не замечать того факта, что американцы действительно строят «Империю», о чём пишут Негри и Хардт, причём пользуются для этого военными методами. Американские военные базы появляются там, где уже создана американская «сеть» и подготовлена благожелательная почва. Ещё создатели США говорили о том, что Америка должна двигать свои границы, что эта империя децентрализована, что она сетевая и её очаги пробиваются повсюду, сегодня – наиболее активно на пространстве Евразийского континента.

Американские идеологи неоконсервативного склада – Роберт Кейган, Пол Волфовиц, Уильям Кристол и некоторые другие – пошли ещё дальше. Мало того что они, не стесняясь, говорят об «Империи» как об «империи добра», как они её называют benevolent empire – «благожелательная империя», какую, по их мнению, представляют собой США, так они ещё утверждают, что факт единоличной гегемонии Америки уже свершился, сопротивление возможных противников сломлено, а те незначительные очаги, которые всё ещё продолжают сопротивляться, являются остаточными, и их вполне можно подавить прямыми военными средствами. Этот подход торжествовал все восемь лет правления Буша-младшего. В результате новая демократическая администрация вынуждена была признать то, что неоконсы несколько поторопились в своём мессианском иступлённом «неоимпериализме». Америка действительно единственная мировая гипердержава, но говорить об остаточном сопротивлении пока преждевременно, особенно учитывая возвращение России на мировую арену.