Читать книгу Иловайский капкан - Валерий Ковалев - Страница 5

– Хайя 'аля-ссалят!* – пропел заоблачный голос муэдзина в старой части Кабула.

Джек Блад разлепил глаза и хрипло выругался.

После вчерашней попойки с приятелями ужасно болела голова, и хотелось пристрелить служителя культа. Сглотнув клейкую слюну, Джек нашарил рукой стоящую на полу бутылку джина, сделал из нее пару глотков, поморщился и прислушался к организму. Через несколько минут тот пришел в тонус, Блад, громко рыгнув, встал с постели. На трех других дрыхли его соседи. Сунув ноги в тапки, он проследовал в ванную, встал под колючий душ. После растерся полотенцем, сунул в розетку «филипс», чисто выбрил лицо и освежил его лосьоном.

В прошлом выпускник академии Вест-Пойнт и лейтенант армии США, Джек Адамс Блад работал в частной военной компании Triple Canopy, охраняющей американское посольство в столице Афганистана, а также его очередного президента Раббани.

После окончания академии Блад успешно начал службу, приняв участие в войне в Панаме, а затем в Персидском заливе, за что получил медаль от конгресса. Но, находясь в отпуске в родном штате Канзас, изнасиловал в ночном клубе местную красотку, что поставило крест на его военной карьере.

За решетку, благодаря заслугам и заступничеству отца – мэра города, где он родился, Джек не попал, однако с армией пришлось расстаться. А поскольку кроме как стрелять и командовать взводом он больше ничего не умел, теперь уже бывший первый лейтенант* подался в «солдаты удачи». И вот теперь Джек в числе еще трех десятков таких же отставных военных трудился на Triple Canopy, о чем не жалел. Работа была не пыльная и хорошо оплачивалась.

В прошлом полевой командир моджахедов, владелец изрядного состояния и торговец опиумом, четвертый президент Афганистана весьма заботился о своей безопасности и, не доверяя соплеменникам, препоручил ее иностранным наемникам. Этим утром часть из них, в составе Блада и его соседей по номеру в гостинице при президентских апартаментах, должны были сопровождать Раббани в неофициальной поездке на юг страны, в провинцию Гильменд. Там у того была назначена встреча с одним из влиятельных полевых командиров, старым другом и соратником. Точнее, это была не поездка, а перелет. В стране продолжалась война, и по дорогам даже президентскому кортежу ездить было опасно.

– Эй вы, поднимайте свои толстые задницы! – вернувшись в номер, принялся одеваться Блад. – Нас ждут великие дела и свершения!

В ответ послышалась недовольная ругань с бурчанием, и наемники быстро воспряли от сна, занявшись своим туалетом. Минут через десять в пятнистой униформе без знаков различия и с шевронами компании на груди все сидели за столом в смежном отсеке – кухне, подкрепляясь сэндвичами и горячим кофе.

Прошлое у них было примерно одинаковое. Отставной лейтенант Пирсон, в прошлом десантник, был уволен из армии за гомосексуализм; сержант Родригес, в бытность «морской котик» – за торговлю марихуаной; а последний и самый старый – майор Залесски отличился больше всех. Он был садистом и истязал пленных в Пакистане, где раньше служил военным инструктором.

Позавтракав, «солдаты удачи» закурили и, забросив ноги на стол, расслабились. Запищала лежавшая на столе мобильная рация, Залесски приложил ее к уху.

– Слушаюсь, босс, – пробубнил в микрофон и бросил парням: – На выход!

Те отворили створки встроенного в стену шкафа, облачились в бронежилеты с касками и, прихватив с крючков висящие там карабины М-4, пружиня берцами, вышли наружу, все четверо поднялись на крышу одного из дворцовых зданий, оборудованного вертолетной площадкой. Там стоял «Ирокез» американских ВВС, из кабины которого весело скалились пилоты.

– Хелло, парни! – поприветствовали их «солдаты удачи».

– Хелло! – ответили те, чавкая жвачкой.

Появился Сам, в шелковом одеянии, сопровождаемый двумя личными охранниками, и наемники изобразили строевую стойку. Величаво кивнув черным тюрбаном, президент первым шагнул в машину. За ним погрузились остальные, и стальная птица понеслась над столицей, в сторону синеющих вдали гор, затянутых легкой дымкой.

Приземлился вертолет спустя час у большого кишлака близ реки, окруженного полями опийного мака, зеленеющего в долинах. Навстречу уже пылил джип в сопровождении бронетранспортера, на котором сидели несколько вооруженных моджахедов в пакулях* и длинных рубахах.

– Ассалам алейкум! – низко кланяясь, выскочил из автомобиля и засеменил к вертолету упитанный бородатый крепыш, в чалме и расшитой золотом безрукавке.

– Ва алейкум салам! – сделал ему шаг навстречу высокий гость, и хозяин облобызал ему руки.

Они заговорили о чем-то на фарси – первый назидательно, а второй подобострастно, охрана же обменялась подозрительными взглядами. Правоверные не любили кафиров*.

Погрузившись в автотранспорт (президент был препровожден в джип, а охрана на броню), кавалькада тронулась обратно. Миновав окраину кишлака с арыками и уходящими в небо тополями, она направилась к центру и въехала в широко открытые ворота обширной усадьбы. Та была обнесена дувалом, с вышкой в одном из углов, на которой расхаживал часовой, и имела по внутреннему периметру несколько строений.

Машины остановились, президент был приглашен хозяином в одно из них, возведенное из камня и с претензией на архитектуру, а «солдат удачи», похожий на муллу старик расположил на открытой террасе другого.

– Располагайтесь, парни! – первым снял с головы каску Залесски и, положив рядом карабин, скрестив ноги, уселся на персидский ковер с несколькими лежащими на нем подушками.

Остальные проделали то же самое и с интересом стали оглядывать усадьбу. По площади она составляла акр и, судя по виду, была зажиточной. Между тем, по знаку муллы, на террасе появились два подростка в тюбетейках, расстелили перед гостями цветастый дастархан и быстро его накрыли. Принесли горячую баранину «шиш-кебаб» на шампурах, исходящий паром душистый плов с фисташками, белые лепешки, дыни с виноградом, а также чай в двух больших фаянсовых чайниках.

– Шам хорди? – певуче вопросил у наемников старик (те недоуменно переглянулись), а потом сказал: – Лотфан, – и сделал приглашающий жест рукою.

– О'кей! – поняли американцы, разобрали шампуры, заработали челюстями. Изрядно подкрепившись, они тянули из пиал зеленый чай и лениво переговаривались, когда на пороге главного дома появились Раббани с телохранителями и хозяин, прокричавший что-то в сторону джипа. Тот покатил к ним, наемники с готовностью встали, поправляя амуницию, но президент отрицательно покачал головой, приказывая им остаться.

– Нам же лучше, – ухмыльнулся Залесски, провожая взглядом отъезжающую машину. – Расслабьтесь, парни.

После трапезы все четверо задымили сигаретами, предложив одну сидевшему напротив мулле, но тот вежливо отказался на английском, что вызвало естественное удивление.

– Ты знаешь наш язык, старик? – выпучил глаза Пирсон.

– Знаю, – последовал ответ. – А еще французский и русский.

– Откуда?

– В молодости много путешествовал и тянулся к знаниям.

– Был в нашей стране? – поинтересовался Родригес.

– Да, там я закончил два курса Стенфорда.

– А откуда знаешь русский?

– С шурави* воевал, – огладил бороду мулла. – Когда наш президент был полевым командиром.

– Ну и какие они солдаты?

– Лучше ваших, – блеснули щелки глаз. – Американцы убивают издалека, прячась от противника в укрытиях.

– Полегче, старик, – пробурчал Залесски. – Можешь нарваться на неприятность.

– Я хочу вам показать одного, – перебирая янтарь четок в руке, невозмутимо предложил мулла. – Если пожелаете.

– А почему нет? – переглянулись наемники, соглашаясь.

– В таком случае идите за мной, – поднялся на ноги старик, и все спустились с террасы.

В дальней части двора группа остановилась перед глухой дверью, мулла отодвинул засов, и все оказались во втором, менее обширном дворе, но с еще более высокими стенами.

У одной из них, за оградой из жердей, меланхолично жевали жвачку овцы, у другой высился глиняный тандыр, где две женщины в паранджах пекли хлеб, отойдя при приближении чужеземцев в сторону. Мулла, покосившись на них, прошел в конец двора (гости за ним) и ступил на мощенную кирпичом площадку, в центре которой виднелась железная решетка. На ее петлях висел замок, сбоку стояла прислоненная к стене лестница.

– Поглядите вниз, – предложил старик. – Вам будет интересно.

Гости обступили люк и наклонились. В лившихся сверху лучах солнца, рассевающих полумрак, на дне бетонного колодца сидел мужчина с перевязанной тряпкой головой и в лохмотьях полевой формы.

При звуках голоса муллы он поднял давно небритое лицо, злобно блеснув глазами.

– Этот кафир советский капитан, – сказал старик, – захвачен нами в бою, когда шурави выводили свои войска из Афганистана. Его и еще троих таких же мы использовали для работы на полях в качестве сборщиков мака. Но три дня назад шурави сбежали, убив двух надсмотрщиков и захватив оружие. Всех друзей неверного, – кивнул на капитана, – мы отправили к аллаху, его же снова пленили.

– И что теперь с русским будет? – разглядывая пленника, спросил Блад, а Родригес с Пирсоном выжидательно уставились на рассказчика.

– Как храброму воину, мы предложили ему принять ислам. Он отказался, за что завтра будет забит камнями.

– Я бы с удовольствием на это взглянул, – растянул в улыбке губы Залесски. – Не люблю раша.

Спустя еще пару часов президент с хозяином вернулись, и гости отбыли на вертолете в Кабул, тихо и без приключений.

А когда после ужина все четверо, прихлебывая пиво из банок, сражались в номере в покер, Блад поинтересовался у Залесски, за что тот не любит русских.

– Они бешеные звери, – отложил карты в сторону майор. – Расскажу вам одну историю. В середине восьмидесятых я был в группе военных инструкторов в Пакистане, где под Пешаваром, в кишлаке Бадабер, мы готовили боевиков-моджахедов для заброски в Афганистан. Там же, помимо учебного центра с полигоном, казармами и складами оружия, находился лагерь, где вместе с пленными афганцами содержались и русские, полтора десятка человек из так называемого ограниченного контингента.

В основном офицеры и сержанты. С последними мы плотно работали, пытаясь обратить в ислам и заставить воевать на стороне талибов. Но в один из вечеров, когда охрана лагеря на плацу, совершая намаз, молилась Аллаху, они бесшумно сняли часовых, освободили аскеров* и, захватив склад с оружием, а к нему артиллерийскую установку, попытались прорваться в горы. На место прибыл нынешний президент, тогда он был одним из командующих у моджахедов, и восставшим предложили сдаться. В ответ те потребовали связи с советским посольством, а когда получили отказ, продолжили бой. Он шел двое суток, пока не применили тяжелую артиллерию. Пленных не было.

– Коммунистические фанатики, – выслушав рассказ, перетасовал карты Пирсон.

– У нас таких сволочей полно на Кубе, – протянул к нему руку Родригес.

– Да, интересно было бы с ними повоевать, – заявил Блад, включая пультом телевизор.

На следующий день вся четверка выехала в одну из афганских воинских частей, располагавшуюся в пригороде Кабула. Ко времени описываемых событий падение режима Наджибуллы* и новый виток гражданской войны привели к развалу афганской регулярной армии. Оставшиеся от нее вооружение и техника были разделены между противоборствующими сторонами – Северным альянсом Массуда и Дустума и отрядами талибов и Исламской партии Афганистана. Именно в это время Раббани со товарищи начал формировать национальную армию. И в этом немалая роль отводилась военным из Пентагона. А поскольку таковых не всегда хватало (Дядя Сэм* активно внедрял «демократию» в ряде других стран), к делу привлекались специалисты частных военных компаний, в том числе и парни из Triple Canopy, за дополнительную плату. Не ограничиваясь охраной Раббани и своих дипломатов, они активно готовили из моджахедов новых солдат.

И вот теперь, в полной военной экипировке, словно пришельцы из другого мира, наемники рулили по кабульским улицам на бронированном «хаммере» лихо и целеустремленно, как следует героям. Миновав центральную часть города, с ее разноголосьем шума базаров, улиц, криков ослов с верблюдами, они выехали на окраину, миновав американский блокпост, и запрыгали по рытвинам проложенной еще советскими спецами дороги. По обеим ее сторонам тянулся безрадостный пейзаж, состоявший из такыров, песка и сухого саксаула, у горизонта синели хребты Гиндукуша.

Километров через пять автомобиль въехал в ворота воинской части, у которых бдили службу местные аскеры, и оказался на ее территории. Она была обширной – с плацем, на котором маршировала рота солдат, стоящим в центре штабом, увенчанным трехцветным флагом, десятком сборных казарм и парком бронетехники.

Остановив «хаммер» у штабной стоянки, где находились еще несколько автомобилей, инструкторы вышли из него, поднялись по ступеням к двери (часовые у нее взяли на караул) и исчезли внутри.

Получив в штабе от военного советника майора Хершбоу план проведения очередных занятий, а заодно угостившись шотландским виски, они откозыряли хозяину и отправились в казармы.

Бладу предстояло занятие с взводом аскеров по огневой подготовке.

Десять минут спустя военный грузовик с тентом доставил всех на стрельбище неподалеку от части. Вышедший из кабины Джек через переводчика скомандовал «всем вниз!», и солдаты выстроились у машины. Неспешно пройдя вдоль строя, лейтенант критически оглядел их, харкнул на горячий песок и прорычал: «Первое отделение на линию огня!» После перевода команды отделение застучало каблуками. Все девять, заклацав затворами винтовок, изготовились к стрельбе лежа. «Огонь!» М-16 задробили короткими очередями. После осмотра мишеней (Блад удовлетворенно хмыкнул) место первого отделения заняло второе.

Когда первая часть занятий была закончена, Блад провел с взводом краткий разбор и перешел ко второй. Стрельбе из гранатомета. Теорию его подопечные уже знали, перешли к практике. Для начала первый лейтенант извлек из притащенного солдатами из кузова ящика одноразовый М-72, вышел вперед и, приведя его в боевое положение, грохнул с колена по сожженному советскому бэтээру, стоявшему чуть в стороне от других мишеней. Пульсирующий сгусток огня ударил точно в борт, что вызвало оживление аскеров.

– Теперь ты, – отбросив в сторону трубу, кивнул Джек афганскому лейтенанту.

– Хоп мали*, – приложил руку к груди офицер, наклоняясь к ящику.

Этот выстрел тоже оказался удачным. Блад приказал проводить занятия афганцу, а сам уселся в тень и предался мечтам о скором отпуске. Из них Джека вывел выстрел, сопроводившийся диким криком. На позиции в конвульсиях бился аскер, заливая песок кровью.

Блад зло выругался, встал и направился к месту происшествия.

Голова солдата представляла собой сплошной бифштекс: ее поджарило реактивной струей.

– Я же учил вас безопасности при стрельбе! – заорал инструктор на лейтенанта.

Тот только бессмысленно пучил глаза да что-то бормотал посеревшими губами.

– Убрать! – рявкнул переводчику Джек. – Тренировка закончена!

Когда взвод ехал назад, американец был зол и мрачен. Пуштуна ему было не жаль. А вот доллары, которые непременно вычтут из зарплаты, – очень.

Когда белесый шар солнца завершал свой дневной путь, а с гор на пустыню повеяло прохладой, освежившиеся в душе и отужинавшие в части наемники возвращались в Кабул с чувством выполненного долга.