Читать книгу Иловайский капкан - Валерий Ковалев - Страница 7

Вольготно раскинувшись в шезлонге на овеваемой легким ветерком террасе, майор Линник потягивал из бокала ледяной «Миллер» и наблюдал закат солнца над Северским Донцом.

Утром он приехал с кураторским визитом из Луганска в Попаснянский отдел СБУ, расположенный в Первомайске, «озадачил» подконтрольных указаниями и полистал дела оперативного учета. Закончив дела, отобедал с начальником по фамилии Пасюк в коммерческом ресторане. По высшему разряду и с «Хеннесси», которому отдавал предпочтение перед другими напитками.

– Командировка, Олег, у меня трое суток, – ковыряясь зубочисткой во рту, сказал радушному подполковнику. – У тебя, в принципе, порядок. Я же, знаешь, немного устал. Организуй мне номер на одной из загородных баз отдыха, а вечером, часов в восемь, навестим нашего клиента.

– Слушаюсь, – изогнул спину Пасюк. А потом тихо спросил: – Номер с хорями?*

– Естественно, – сыто икнул Линник. – Для начала пришли одну. Помоложе, и чтобы хорошо строчила.

И вот теперь, накувыркавшись в прохладном пахнущем соснами номере с девицей (специально выделенный опер увез ее обратно), майор предавался размышлениям о жизни. Она была у Владимира Алексеевича двойная. До развала Союза – и после.

Родившись, как и Шубин, в шахтерской семье, в одном с ним городе и на одной улице, с малых лет в семье Володя получал, однако, совсем иное воспитание.

Его отец – Алексей Линник, родом с Западной Украины, происходил из «заможной» семьи, мужчины которой в годы войны, добровольно вступив в ряды УПА, активно боролись с оружием в руках против Советов и в результате бесславно кончили кто в густых буковинских лесах, а кто в лагерях ГУЛАГа. Тогда еще юному Алексею повезло. В начале июня 41-го он приехал погостить к своей родной тетке Полине, вышедшей замуж за москаля и проживавшей в Чутино, а с началом войны и оккупации немцами Донбасса вынужден был там и остаться. С местными пацанами собирал уголь на терриконах, стрелял из рогатки и ел галок, а еще мечтал вступить в полицию, но опасался появившихся в этих краях партизан.

Когда же Красная армия освободила Луганщину и на службу стали призывать не угнанных в Германию ребят 1925 года рождения, тетка выправила восемнадцатилетнему племяннику метрику, по которой тому было всего шестнадцать. Новые друзья ушли на фронт и в большинстве погибли, а Алексей был определен в трудармию и стал работать подземным слесарем в шахте.

Сразу после войны его тоже призвали (служил в оккупированной Германии), а после демобилизации вернувшись в Донбасс, тайно навестил Буковину. Там от дальней родни узнал, что случилось с его семьей, и быстро уехал назад, от греха подальше.

Советскую власть Алексей никогда не считал своей. Так его учили родители и ксендз. Теперь стал ненавидеть. Но надо было строить свою жизнь при ней, что и стал делать.

Для начала выбился в стахановцы и попал на шахтную Доску почета, будучи неплохим баянистом, принимал участие в художественной самодеятельности, на людях всегда был добр и приветлив. Женился на одной из местных девушек и построил напротив хаты тетки свой дом с обширной усадьбой, в котором вскоре запищали сыновья – старший Александр и младший Володя. Пока были малы, не неволил, а когда пошли в школу, исподволь занялся воспитанием потомков. Рекомендовал поменьше общаться со сверстниками – они, мол, быдло, научат плохому; стал прививать любовь к книгам Ивана Франко и Леси Украинки, а также к старой истории Украины, без москалей и коммунистов. Еще учил поменьше говорить, но больше слушать. В результате, под разными предлогами, те отказались вступать в комсомол. Отец, однако, скандал замял, а сыновьям наказал в комсомол вступить – желал дать молодым Линникам высшее образование. Но перед этим, сначала одному, а затем другому, рассказал о своих буковинских корнях, героях ОУН-УПА и дал напутствие: всегда помнить, кто они и откуда.

Старший окончил Харьковский авиационный институт и уехал строить самолеты в Ташкент, а Владимир на четвертом курсе Донецкого политеха, попав на практику в Москву, отыскал там своего школьного друга.

Как оказалось, отслужив срочную службу в погранвойсках, тот работал в КГБ, что вызвало при встрече живой интерес друга детства. Когда же приятели чуть выпили и обстановка стала совсем непринужденной, Володя между делом спросил, а нельзя ли и ему устроиться в «контору»? Мол, сам идейный, готовлюсь вступить в КПСС и не прочь стать бойцом невидимого фронта.

– Почему нет? – оценивающе оглядел его Виктор. – Трудно. Но можно попытаться.

И рассказал, как это сделать.

Спустя год «технарь» учился в Киевской высшей школе КГБ, готовящей офицеров контрразведки. Окончив ее, получил звание лейтенанта и должность оперуполномоченного в Управлении по Луганской области.

– Молодец, сынок, – сказал по этому поводу старый Линник. – Чую, далеко пойдешь. Но не забывай свои корни.

– Не забуду, отец. Коммунистам, думаю, недолго осталось.

Вскоре Союз рухнул, Владимир продолжил службу в «нэзалэжной» Украине и теперь не скрывал своих взглядов. Кроме того, стал зарабатывать капитал, как все силовики в новом государстве. А проще – крышевать. Тем более что обслуживал в Луганске крупное промышленное предприятие и курировал несколько райотделов СБУ на периферии. На первом за покровительство майор ежемесячно получал от новых хозяев заранее оговоренные суммы; начальники вторых отстегивали куратору за лояльность из своей доли.

Теперь у Линника в Старобельске, куда переехала их семья, был свой, оформленный на жену, бизнес, состоящий из нескольких магазинов, и Владимир планировал обзавестись небольшой фабрикой. Она была в том же городе, принадлежала бывшему директору, а метод был довольно простой: рейдерский захват.

С месяц назад он обратился за содействием в этом вопросе к своему приятелю детства Шубину, служившему в «Беркуте», обещая в случае успеха долю, но тот послал его «на хер» и едва не набил морду.

– Я тебе это еще попомню, сучий потрох. – Вернувшись от размышлений в реальность, майор поставил бокал и взглянул на свою «омегу». Стрелки показывали девятнадцать пятьдесят девять. Послышался тихий шум подъехавшего автомобиля. Хлопнули дверцы, под тяжелыми шагами заскрипела лестница, и на террасу взошел Пасюк в бейсболке, темных очках и спортивном костюме «адидас», чем-то похожий на итальянского мафиози.

– Мы готовы, Владимир Алексеевич, можем выдвигаться.

– Хорошо, через пять минут выезжаем.

В номере, сбросив купальный халат, Линник облачился в такой же, как у визитера, прикид и сунул в карман куртки «глок», который всегда брал с собой в командировки. Помимо служебных заданий генерала и его замов, там нередко приходилось выполнять их личные. Ибо начальство имело свои коммерческие интересы, но, в отличие от подчиненных, на всей территории области. В этот раз предстояло разобраться с владельцем Мирнодолинского завода, находившегося в поселке Тошковка.

Треть акций завода, выпускающего промышленное оборудование, оформленных на подставное лицо, принадлежали одному из руководителей областной СБУ (непосредственному начальнику майора), и тот желал получать более высокие дивиденды. Линнику поручили решить этот вопрос, используя оперативные возможности. Часть его, еще до выезда, майор решил, и теперь похищенный «неизвестными» из своего коттеджа в Первомайске главный акционер предприятия четвертые сутки томился в подвале на заброшенном хуторе в лесной балке. Первомайская милиция вместе с райотделом СБУ вела розыск коммерсанта, но безрезультатно.

Черный «ренджровер» с тонированными стеклами, в котором, кроме Пасюка с Линником, находились два оперативника, вырулил с территории пансионата и, оставив позади сосновый бор, запылил по степному шляху меж полей, в сторону села Нижнее. В паре километров от него свернул на едва приметную дорогу и, юля из стороны в сторону, спустился в поросшую вербами прохладную долину. Там, в зарослях лещины, виднелись остатки каменного дома.

– Приехали, – остановил машину сидевший за рулем подполковник, все вышли и по густой траве направились к жилищу.

– Давайте его сюда, – остановившись рядом, приказал начальник операм.

Те скрылись внутри, а затем появились, ведя похищенного в наручниках и с завязанными глазами.

– Слушай меня внимательно, – сказал Линник, когда тройка остановилась в двух шагах, а человек, втянув голову в плечи, испуганно всхлипнул. – Пан Коцюба (так звали подставного) желает иметь на тридцать процентов больше прибыли по своим акциям. Ты меня понял?

– П-понял.

– Завтра тебя найдут менты с эсбэушниками, – продолжил майор и подмигнул коллеге. – Но им о нашем разговоре ни гугу. Ясно?

– Да, – часто закивал пленник.

– Скажешь, что тебя похитили какие-то отморозки и требовали выкуп. Ну а если сболтнешь лишнее, тебя убьют.

– Не надо… – зарыдал толстяк, обвиснув в сильных руках, а на его штанах расплылось пятно. – Я все, все сделаю!

– Давайте его назад, – брезгливо поморщился Линник, а когда вихляющаяся тройка удалилась, бросил Пасюку: – Пошли к машине.

Когда в мерцании первых звезд пыльный «ренджровер» въехал на территорию дома отдыха, их встретил хозяин, приставленный к областному гостю.

– Для вас завтра выходной, – сказал операм начальник, и те потопали к припаркованному на стоянке «форду».

Хозяин же, по имени Вилорий, средних лет ражий детина, провел офицеров в свой личный блок, где те приняли душ Шарко, и потом повел в зал для почетных персон работавшего до утра ресторана. Оттуда слышалась разухабистая музыка и смех отдыхающих; с открытой веранды в небо то и дело взмывали, с треском лопаясь, фейерверки.

– М-да, прямо праздник жизни, – поцокал языком майор. – Красиво отдыхают.

– Сегодня День торгового работника, – расплылся в улыбке хозяин. – Это наши и из соседних районов бизнесмены.

Удобно расположившись в кожаных креслах гостевого зала, передняя стена которого, выполненная из прозрачного стекла, отражала звездный купол неба и сонную реку, полковник с майором с удовольствием оглядывали горячительное и холодные закуски, а Вилорий отдавал распоряжение нарисовавшейся рядом смазливой, с ногами от плеч, официантке.

– Ну что, приступим? – потянулся он волосатой лапой за бутылкой шотландского виски «Лох-Несс», когда та упорхнула.

– Можешь, – накладывая на тарелку Линника черную икру, кивнул подполковник.

Бокалы наполнили, и куратор произнес тост:

– За коммерцию и хозяина!

Утолив первый голод, выпили по второй – за процветание Украины, а вдогонку по третьей. Чтоб муха не пролетела. Появились две официантки – с судком стерляжьей ухи и нанизанными на шампуры шашлыками.

– Под них лучше водку, – потянул из ведерка со льдом запотевший «Абсолют» Вилорий и наполнил припасенные для него стаканы. – Ну, будьмо! – поочередно чокнулся с гостями.

Те неспешно высосали их до дна, побурев мордами, крякнули и навалились на уху, мыча от удовольствия. Что было после, Линник помнил смутно. Урывками в сознании всплывала длинноногая официантка, с которой пил на брудершафт, а затем трахался в смежной комнате; блюющий Пасюк, которого они с Вилорием тащили в туалет; и совсем уж странная сцена, когда он таскал хозяина за ворот и орал: «Убью, Ленин!»

Спустя сутки, отметив командировку, майор возвращался назад. Под колесами его «тойоты» ровно гудел Бахмутский шлях, магнитола томно пела голосом Челентано.