Читать книгу Золото по ленд-лизу - Валерий Николаевич Ковалев - Страница 2

Заполярье. Май 43-го. Лапландия

Над бескрайним морем голубых лапландских тундр, что, перемежаясь с сопками, тянулись от скалистых фьордов Норвегии до побережья Кольского полуострова, стоял полярный день. В лучах немеркнущего солнца искрился последний, еще не растаявший ноздреватый снег, зеленел ягель, блестели холодной водой небольшие озера, с которых доносились разноголосые крики вернувшихся с зимовки птиц.

На теплом шероховатом валуне дремал отощавший за зиму пестрый лемминг. Вдруг он насторожился, вскочил и с писком нырнул в щель. Оставив уютное место.

Из-за ближайшей невысокой сопки появились два человека. Они едва передвигали ноги и, подойдя к камню, устало присели на него. Вытянув вперед ноги.

Оба путника выглядели предельно изможденными, с серыми, заросшими щетиной лицами. На одном – высокого роста и с широкими вислыми плечами, были лопарский колпак, выцветший солдатский ватник, драные бриджи и размокшие от воды пьексы1.

На втором, коренастом и непрерывно кашляющем, видавшие виды – черные матросская шапка и бушлат с позеленевшими латунными пуговицами, рваная на коленях брезентовая роба, а на ногах полуразвалившиеся кирзовые ботинки.

В руках высокий держал финский, с дырчатым кожухом, автомат «Суоми», а на поясе коренастого висел нож «пуукко» с костяной рукояткой. За плечами у обеих висели серые тощие котомки.

На незнакомцев тут же навалилась дрема, и они, опустив головы, начали клевать носом.

Однако через минуту высокий вздрогнул, размежил веки и толкнул локтем напарника.

– Не спи, Сашок, замерзнешь.

– А, чего?! – испуганно вскинулся тот и недоуменно завертел головой. На длинной худой шее.

– Не спи, говорю, идти надо.

Они тяжело встали и, покачиваясь, побрели дальше. Над головой серебром мерцало небо, в глазах стояли надоевший пейзаж и резь от незакатного светила.

Примерно через километр тот, которого назвали Саней, упал лицом в пропитавшийся сыростью мох и вновь зашелся мучительным кашлем.

Высокий сплюнул и, вздохнув, тяжело присел на корточки рядом.

– Вставай, Сашка, вставай, вот эту марь пройдем и под сопкой отдохнем, – потряс за костлявое плечо спутника.

Тот со всхлипом поднялся, высокий обхватил его за торс и, спотыкаясь, хрипя, потащил дальше.

У относительно сухого склона сопки, поросшего багульником, оба повалились под чахлую березку и уснули.

Когда они открыли глаза, солнце все также сияло в высоком небе.

– Тим, а что сейчас, день или ночь? – невнятно прошептал Сашка.

– Я и сам не знаю, все в башке перепуталось от голода. Надо пашамать.

– Надо.

Тим, так звали высокого, приподнялся, стянул с плеч котомку, раздернул ее горловину и достал оттуда вяленый кусок оленины. Вкусно пахнущий дымком и жизнью. Затем протянутой Сашкой финкой разрезал ее и большую часть отдал другу.

– Ты отдыхай пока, а я схожу туда, – кивнул он на синеющее неподалеку, окаймленное редким кустарником и карликовыми деревцами озеро. – Может какую птицу подстрелю или на худой конец зверушку.

– Это последний патрон? – прошептал обметанными жаром губами Сашка.

– Последний. Как и мясо, что дали лопари. Больше ничего нету.

Тим встал, звонко щелкнул затвором автомата и ушел к озеру. Через несколько минут оттуда донесся гулкий выстрел, после чего над сопкой пронеслась стайка птиц. Рассекая крыльями воздух. А чуть позже вернулся расстроенный Тим и в сердцах швырнул автомат на землю.

– Все, кончился наш «Суоми».

– А птица?

– Промазал, руки дрожат. Но ты не дрейфь, через неделю-другую птицы яйца класть станут, тогда заживем. А пока ягель жрать будем, прошлогоднюю морошку, что найдем, и кору с молодых деревьев. Все равно к своим выйдем. Вот увидишь.

С неделю назад парни бежали из финского лагеря на побережье Ботнического залива, где оба строили укрепрайон, в числе еще нескольких сотен военнопленных.

В тот день, ранним утром, их вывели на работу, а потом началась бомбежка. Советские штурмовики, под прикрытием истребителей, накрыли бомбовым ударом расположенную рядом железнодорожную станцию с несколькими грузовыми составами, а заодно строящийся рядом объект, окруженный с четырех сторон вышками с пулеметами и колючей проволокой.

Охрана в панике ринулась в бетонные укрытия, пленные тоже стали прятаться кто – куда, и в серии очередных разрывов, прыгнув в воняющую толом свежую воронку, Тим увидел, как одним снесло ближайшую к нему охранную вышку. Вместе со спускающимся вниз, вопящим от страха шюцкоровцем.

Вымахнув из воронки, старшина рванул сквозь дым и свист осколков, в образовавший проход, вывернув на ходу из руки убитого солдата автомат и, пригнувшись, помчался в сторону небольшого леска неподалеку от укрепрайона.

Когда же вломившись туда, на секунду оглянулся, за ним, метрах в тридцати, бежал один из пленных, в черном распахнутом бушлате, а позади, настигая парня, еще двое, в коричневых мундирах и с винтовками.

– Ложись! – передернул затвор Тим, беглец тут же упал, откатившись в сторону, а затем дважды стрекотнул автомат. Скосив набегавших финнов. Один, выронив винтовку, опрокинулся назад, а второй с воплем рухнул в кусты, широко раскинув руки.

– Ходу! – снова заорал старшина и порысил вперед. Парень за ним, хрипя и отплевываясь.

Лес вскоре кончился, за ним было мелкое болото, которое беглецы перебрели вброд. Затравлено озираясь.

Налет между тем прекратился, в небе затихал далекий гул, а сзади поднимался густой маслянистый дым и слышались глухие взрывы.

– Теперь им не до нас, – утер пот с лица старшина. – Не иначе в эшелонах были боеприпасы.

– Ага, – просипел парень в бушлате.

– Ну все, потопали дальше, браток – вскинул «Суоми» на плечо Тим. – Нужно уйти как можно дальше.

К началу вторых суток двигаясь строго на восток и обходя мари*, беглецы вышли на стоянку саамов – так называлась живущая в тундрах народность.

Те восприняли все как должное, накормили беглецов, и они уснули на шкурах у костра в одном из чумов.

На следующий день, самый старый из саамов, знавший русский язык, сообщил, что в стойбище наведываются финны с немцами, за свежим мясом, после чего моряки решил сразу же уходить. Поблагодарив хозяев за гостеприимство. На прощание те собрали парней в дорогу, выделив немного из своих запасов.

– Зря мы все-таки не остались у лопарей, – грустно сказал Сашка. – Отдохнули бы чуток, поднабрались сил и двинули дальше.

– И вовсе не зря. Ты ж слышал, к ним за оленями и рыбой финны с немцами наезжают. Снова в лагерь захотел?

– Упаси Бог, – нахмурился Сашка.

– Ну, то-то же. Значит, не ной. Ты, кстати, какого года призыва?

– Сорок первого.

– Совсем салага.

– А ты?

– Тридцать девятого.

– И где ж ты Санек, служил? Небось, при штабе?

– Не, на морском охотнике, рулевым-сигнальщиком. Прошлым летом в Белом море нас финская лодка торпедировала. Командира и меня с боцманом, при взрыве за борт выбросило. Финны всплыли и подняли нас к себе на палубу. Командира тут же расстреляли.

Затем, выяснив специальность, боцмана спихнули за борт. А я назвался коком, и меня не тронули.

– Чего ж это они?

– До этого мы несколько часов гоняли лодку по дну залива и бомбили. Да так, что она соляром течь стала. Видать разозлили финнов здорово. А кок на позиции им был здорово нужен – своего при взрывах кипятком ошпарило.

Правда, что я готовить не умею, финны поняли через пару часов, как погрузились. Снова рассердились и выбили мне половину зубов. Во, – ощерил Санька щербатый рот. – А как вернулись в базу, сдали меня в лагерь. А ты Тим как туда попал? Ведь раньше я тебя почти не знал.

– Я, Санек, до марта 41-го служил на Балтике, на линкоре «Октябрьская революция». Это бывший «Гангут», слыхал про такой?

– Да. На нем при царе восстание было.

– Точно, молоток. И был я старшиной 1 статьи, командиром отделения торпедистов, а еще призером флота по борьбе. Ну а потом стал диверсантом.

– Как это? – широко распахнул глаза Сашка.

– Очень просто. Отобрали на кораблях пару десятков ребят покрепче, погнали на медкомиссию, а потом доставили к начальнику Кронштадского укрепрайона адмиралу Ралю.

И тот сообщил, что особым приказом Главкома ВМФ, с этого дня все зачислены в специальную команду, где из нас будут готовить подводных диверсантов. До мая, на закрытом полигоне, всех обучили водолазному и подрывному делу, стрельбе, плюс рукопашному бою. А затем переодели в солдат и перебросили самолетом в Белоруссию, в закрытый гарнизон, где дислоцировалась воздушно-десантная бригада. Там обучили прыгать с парашютом, работе с рацией и прочей хурде – мурде. Короче, по полной программе.

А тут война. Флоту не до нас. Мы в этой бригаде и застряли.

Уже в июне 41-го нас забросили в тыл к немцам, под Минск. Там рвали их эшелоны с техникой и мосты, склады с боеприпасами, а еще громили небольшие гарнизоны.

Потом, кто остался, вышли к своим, и всех доставили товарняком в Подмосковье. Дали немного отдохнуть, пополнили и в августе снова отправили за линию фонта. Теперь уже под Ржев – немцы к Москве подходили. И там наделали шуму. А когда зимой 42-го через Селигер прорывались к своим, меня осколком зацепило и сильно контузило.

Очухался уже в плену. Документов никаких, их перед заброской отбирали. Назвался военным строителем Васей Пупкиным. В результате оказался в финском лагере на строительстве укреплений, откуда мы с тобой и «подорвали» Вот такие дела, братишка.

– Ну, ты даешь, – восхищенно взглянул на товарища Санька. – А я уж думал, ты и впрямь строитель.

– И впрямь и вкось, – рассмеялся Тим. – До флота техникум по этому делу закончил. Слушай, а давай попробуем наловить рыбы. Она в этом озере должна быть, птица ведь чем-то кормилась?

– Давай, с готовностью согласился Сашка, почесав нос. – Только вот чем будем ловить? Крючков и лески у нас нету.

– А это что? – отстегнул Тим с подкладки ватника и продемонстрировал средних размеров крючок и булавку. – Вот, пока ты в гостях дрых, я у хозяйского пацаненка за звездочку выменял.

А это? – он сдернул с покрытой шрамами головы и бросил Сашке в руки старую лопарскую шапку, расшитую цветными нитками. – Ты давай, бери нож, распускай нитки и плети леску, а я согну еще крючок. Одного мало.

Вслед за этим друзья принялись за дело, и через час у них был готов еще один крючок и метров пять достаточно прочной шелковой лески.

Удочки соорудил Сашка, оказавшийся в прошлом заядлым рыбаком.

В качестве грузил он использовал оторванную от каблука своего ботинка и разломанную на две части рапидовую подковку, поплавков – оброненное какой-то птицей перо, перерезав его надвое, а удилищ – автоматный шомпол и срубленный финкой кривой ствол березки.

Нашлись в складках котомок и несколько крошек оленьего мяса. После этого друзья собрали нехитрые пожитки и направились к озеру, где выбрав место поудобнее, забросили в воду свои снасти. Уставившись на перья-поплавки. Вокруг которых поплыли круги, а потом исчезли.

Их ожидания оправдались.

Через полтора часа, на берегу поблескивали чешуей три небольших окунька и пяток неизвестной породы малявок. Поскольку наживка закончились, Сашка порезал одну на мелкие ломтики и насадил их на крючки. Поочередно плюнув на каждый.

– А это для чего? – вскинул брови Тим.

– Для уловистости, – прошептал Сашка.

Вскоре переносить голод парням стало невтерпеж. Мешала уже имеющаяся добыча. Переглянувшись, они, не сговариваясь, воткнули удилища в неподатливую мерзлоту, проверили, насколько прочно те держатся и начали заниматься костром.

Сашка достал из своей котомки подаренные лопарями огниво, вываренный в золе трут и небольшую консервную банку с проволочной дужкой, а Тим двинулся вдоль берега, обламывая с карликовых березок, ив и кустов, засохшие ветки, а также собирая сухой мох. Для растопки.

Потом он издал радостный возглас и помахал рукой Сашке. Прихрамывая, тот поковылял к Тиму.

– Ты погляди, чего я нашел, – сидя на корточках, показал тот на небольшую, с прозеленью полянку, усеянную веселой россыпью сыроежек.

– Красавы, – прошептал Сашка, и приятели, осторожно ступая, бережно собрали их в шапки.

Затем, вдоволь намучавшись с непривычным кресалом и отбив себе пальцы, они разожгли небольшой костерок, над которым на двух плоских камнях водрузили свой «котелок», с озерной водой и заложенной туда частью рыбы с грибами. Огонь друзья поддерживали небольшой, изредка подкладывая туда скудное топливо. В прозрачном воздухе он был едва различим и весело потрескивал, что внушало надежду.

Через некоторое время вода в банке закипела, из нее повалил ароматный пар. У беглецов затрепетали ноздри.

– Готово, – сглотнув голодную слюну, произнес Тим и, подцепив котелок веткой, осторожно поставил его наземь.

– Вот только ложек у нас нету, – сокрушенно вздохнул.– Придется хлебать прямо так, из банки.

– А вот и есть, – оживился Сашка, извлекая из кармана штанов самодельную алюминиевую ложку с коротким черенком и протягивая ее приятелю.

– Ну, ты кореш, прям волшебник, – прогудел Тим, затем, скрестив ноги по – татарски, приятели уселись на мох перед котелком и, обжигаясь, стали поочередно хлебать горячее варево.

– Вкусно, – шмыгая носом и облизываясь, бормотал Сашка.

– Лепота, – вторил ему Тим. – Это ж сколько мы горячего не ели? Поди неделю, а Сань?

– Ну да, как от лопарей ушли. У них, кстати, с продуктами тоже было не густо. Совсем бедные. Слушай, старшина, а давай еще ухи сварим, – предложил он, когда банка опустела. – Жрать еще больше захотелось.

– Нет, – решительно заявил Тим, – вытерев ложку о штаны и вернув владельцу. – Хватит. Завтра еще поедим. А пока давай спать. Утро вечера мудренее. Бледный шар солнца действительно висел у горизонта, собираясь в обратный путь без захода.

Друзья отгребли с места, где еще тлел костер, прогоревшие угли и, прижавшись друг к другу спинами, улеглись на чуть теплую землю. Сунув под головы котомки.

– Сань, а ты родом откуда? – сонно поинтересовался Тим.

– Из Питера.

– А кем был?

– Никем. Только десять классов закончил, хотел в институт податься, но тут война. А ты?

– Я из Ростова. У нас там арбузы и лето, те-е-плое…

Проснулся Тим от какого-то тревожного чувства. На вершине ближней сопки стояли два полярных волка и внимательно смотрели вниз. На них с Сашкой.

Он тут же лапнул автомат, громко выругался и передернул затвор. Оскалив клыки, волки злобно зарычали и исчезли.

– Тим, ты чего? – захлопал сонными глазами встревоженный Сашка.

– Волки, здоровенные. Я таких никогда не видел. Ростом с теленка.

– Ты знаешь, – наморщил лоб Сашка. – Я где-то читал, что на людей с ружьем они не нападают. Разве только раненые. Запаха железа и сгоревшего пороха боятся.

– Может и так, – пробурчал Тим, заботливо стирая ладонью с автомата обильно покрывшую его росу.

– Эх, нам хотя бы десяток патронов. Зря все расстрелял. Вот нарвемся в тундре на егерей и хана. Пиши, пропало.

Он отщелкнул у «Суоми» рожок еще раз убедился, что тот пуст и огорченно вздохнул. Вставив магазин на место.

– Зато ты двух фрицев укокошил. А нарвемся, живыми не дадимся, ведь так? – уставился на приятеля Сашка.

– Конечно, не дадимся. Ну, а пока давай проверим наши снасти. Может еще чего поймалось.

Но их ждало разочарование. Одна удочка бесследно исчезла, а на той, что с шомполом, было пусто.

– Видать крупная рыба утащила, – уверенно заявил Сашка. – Когда мы спали.

Затем парни вновь собрали немного веток и мха, развели костер, и сварили похлебку из остатков грибов и рыбы.

– Ну, вот и все, – заморили червячка, сказал Тим, сворачивая цигарку из нашедшегося в кармане бумажного листка и сухих листьев ивы.

– Будешь? – сделав несколько затяжек, протянул бычок Сашке.

– Я не курю, – чуть улыбнулся тот. – Вместо махорки получал сахар.

– Правильно, – кивнул старшина. – Я вот тоже в последний раз зобну.2 А потом брошу.

Через час, забросив на плечи свой нехитрый скарб и прихватив «Суоми», моряки шли дальше, на восток. В бесконечно расстилающееся передними пространство тундр. Искрящееся на солнце.