Читать книгу Хроники одного поколения - Валерий Николаевич Стовба, Валерий Стовба - Страница 27

Мой отец с первого до последнего дня прошел дорогами Великой Отечественной от Сталинграда до Кенигсберга. В составе седьмой гвардейской на волжском пятачке он был начальником артиллерийской разведки бригады. Но так как эти функции в тех условиях были не востребованы, отец временно исполнял обязанности оперативного дежурного в штабе бригады. Эта должность, как он был уверен до конца жизни, напрямую была связана с Его Величеством Случаем. На примере двух рассказанных им эпизодов попробую обосновать правоту его мыслей. Так это или нет – судить вам, читатель.

В одно зимнее утро отец заступил на дежурство. В штабе бригады он застал такую картину. В землянке в отвесном берегу Волги шел допрос взятого накануне в плен итальянца. Переводчик задавал рядовому в форме вермахта вопросы, сформулированные офицером особого отдела. Тот, вытянувшись по стойке «смирно», обстоятельно отвечал: имя, фамилия, часть, ее месторасположение, снабжение, моральный дух и т.д. Чувствовалось, что итальянец говорит предельно откровенно, не утаивая даже мелочей.

Допрос закончился. Особист собрал листки с записью собранных сведений и направился к выходу из землянки.

– Капитан, – обратился отец к особисту, – а с итальяшкой что делать? Ведь он в вашем ведении.

– А он мне не нужен. Что, я с ним за Волгу поплетусь? Охренел, старлей…

– Нам он тоже без дела.

– Ну так шлепните его и всех делов.

– Это не в моей компетенции. Решай вопрос, капитан, с руководством.

Чертыхнувшись, капитан исчез за натянутым брезентом, где располагались начальник штаба и его работники. Через несколько минут особист, не говоря ни слова, покинул землянку. Из-за брезента вышел начальник штаба и, сморщившись, как от боли, проговорил:

– Вот так всегда. Вся грязная работа на нас. Но что им, особистам, докажешь? Лучше не связываться.

Помолчав, начштаба обратился к отцу:

– Я вызвал наряд. Командуй, Гвардия.

Гвардия – это военное прозвище отца, данное за то, что, не снимая носил знак гвардейца с момента присвоения бригаде этого почетного звания.

– Но…

– Никаких «но», Гвардия. Это – приказ. И офицер скрылся за брезентовым пологом.

Все это время итальянец продолжал стоять по стойке «смирно», напряженно следя за происходящим вокруг. В его глазах ясно читалась надежда дальнейшей жизни, которой его, фактически, уже лишили.

С улицы, впустив облако морозного воздуха, зашли два автоматчика:

– Прибыли в ваше распоряжение.

Первым к месту казни шел итальянец, за ним автоматчики, последним – отец. Подошли к наполовину засыпанной яме – там уже были присыпаны мерзлой землей тела нескольких ранее расстрелянных фашистов.

Сообразив, что сейчас произойдет, пленный не потерял еще последней надежды. Указательным пальцем правой руки он постучал по голове, произнес несколько раз: «Муссолини кукуруза».

Этим он хотел сказать, что лидер итальянских фашистов – глупый человек, идеи которого он не разделяет.

Наряд снял с плеч автоматы и стал напротив итальянца. Тот, видя, что его тирада не имела эффекта, пошел на «подкуп». Вынул из кармана грязной шинели несколько конфет и протянув руку в сторону наряда, произнес: «бон-бон, бон –бон», как бы угощая. Это были его последние слова, прерванные автоматными очередями.

Этот случай отец комментировал следующим образом. «Фашист есть фашист. Не поверю, что он не убивал наших солдат. Поэтому угрызений совести не испытываю. Но вот что знаменательно: именно во время моего дежурства произошел этот случай. Ведь могло быть иначе».

Как могло быть иначе и в феврале сорок третьего в том же штабе седьмой гвардейской.

Наши войска завершили окружение под Сталинградом частей под командованием фельдмаршала Паулюса. Разведка донесла, что Паулюс и его окружение, находящиеся в подвале разбомбленного универмага, готовы к сдаче. Командир бригады Бурмакин начал формировать группу солдат и офицеров для выполнения поставленной задачи. Отец стал в строй отобранных бойцов. Однако генерал спросил:

– Кто оперативный дежурный?

– Я, – отозвался отец.

– Остаешься на хозяйстве. Если нам повезет – сообщим тебе. Ты – срочно Чуйкову.

Паулюса арестовали. Осаду Сталинграда сняли. Чуйков с Паулюсом подняли тост за участников самой большой битвы в истории войн.

* * *

Слова отца: «Видишь, опять случай. В тот исторический день я опять был дежурным и остался статистом. А могло все быть иначе. Но я не жалею, доволен своей жизнью. У меня и моих сверстников есть главное – мы поколение Победителей.