Читать книгу О чём шепчет ветер. Сборник рассказов - Валерий Осипов - Страница 5

– Так, давай рассказывай, – строго сказал Важдяй, глядя на заходящее солнце.

– Ты помнишь тридцать шестой год? – ответила Верья-Патяй, закутываясь в красную шаль, что плащом свисала почти до самых стоп.

Вечерело. Будапешт окрашивался в розовые оттенки в тон угасающего светила. Даволков выдался на редкость тёплым. Однако, зиму никуда не деть, хоть плюс десять, а всё равно пробирает.

– Кто ж не помнит, тогда потрясло всех основательно. Да, что там потрясло…, вытрясло всех, как старый пыльный картофельный мешок.

– Да, уж! Норрова-Апаручи звонила, говорит в Устье Яика опять что-то не спокойно, капища оживают, старое поднимается опять.

– Понятно, – Важдяй задумчиво глядел на запад, – зря Нишки-Пас тогда поверил Батыю.

Розовый клевер, пушистый и ароматный, настоящее лакомство для шмелей и пчёл, кружащихся над цветущим лугом, благоухал. Колокольчики, лютики, жёлтый донник, сурепка, пастушья сумка со своими бледными лепестками, свёрнутыми в котомку, дополняла красочную картину. Очередной, и уже двадцать пятый, день месяца аштемкова (июнь) клонился к закату.

Верья- Патяй сидела на высоком берегу реки Рав, которая извилистой дорогой уходила на восток к булгарам. В белом платье с красным поясом и венком из полевых фиалок в волосах она была прекрасна. Нишки-Пас, её возлюбленный, стоял чуть в стороне. Всматриваясь в далёкий южный горизонт, над которым собирались угрюмые клочковатые тучи.

– Завтра я уеду. Нас ждёт великое будущее, все эрзя будут объединены, мы станем сильнейшем государством от предгорий Яика до вепсов и саамов! – Нишки-Пас с восторженной дрожью в голосе развернулся к Верья-Патяй.

Она посмотрела на него вдумчиво.

– Ты едешь, со всеми братьями? Это не опасно?

– Конечно, опасно! Но он обещал не трогать нас, и дать нам все привилегии. Мы беспрепятственно пройдём до границ улуса Джучи, встретимся с ним.

Нишки улыбнулся, видя ее встревоженность:

– Не переживай, я получил от него грамоту, он обещает нам великие блага, а ты знаешь, что нет большей радости для меня, чем объединить весь наш род! Осталось сделать всего несколько шагов. Отец не дождался всего три века до этого памятного дня.

– Нишки, чует моё сердце, что спешишь ты, но делай как знаешь, ты мудрый правитель, а что говорит сестра?

– Ним? Ее дело заниматься детьми, и не лезть в государственные вопросы.

– Как знаешь.

– Пойми, потомок великого Темучина, предводителя монголов, слова на ветер не бросает, все будет хорошо.

С этими словами Нишки обнял жену, не обращая внимания на слёзы, катящиеся по ее щекам. Солнце пряталось за горизонт, лишая разрозненные земли эрзя тепла. Нишки горящим взором провожал светило на покой.

С наступлением сундерькова (ноября) Нишки так и не вернулся, вероятно, остался вместе с братьями ждать весны.

Верья-Патяй каждый день выходила на берег реки и по долгу смотрела на южный горизонт, словно силясь разглядеть там радостное, волевое лицо Нишки, гордо скачущего на лихом рысаке с верительной грамотой и поддержкой его нового друга.

Шли дни. Зима так и не хотела наступать в этом году. Дожди сменялись оттепелями. Погода всё никак не могла решить, каким же путём ей следует пойти.

Приехал Важдяй, инязор северных земель эрзя.

– Верья, здравствуй! Я слышал, что Нишки уехал в улус, зря он не взял нас с собой, это опасная дорога, и никто не знает, что может задумать наследник Джучи.

– Важдяй, я думаю он знает, что делает, но чует моё сердце, что-то надвигается, – сказала Верья-Патяй часто моргая.

– Весь мир сейчас на распутье: в пр,0едгорьях Яика много отшельников, зима тёплая, по Ратору ладьи ходят до сих пор, многие бывали в Хвалыни, не спокойно там.

– Ты думаешь, Бату может обмануть?

– Верья, я не знаю ничего, но мне немного не по себе, что-то гонит людей с юго-востока на север. Люди двигаются туда, где холоднее, вовсе не от радости.

Сердце Верья-Патяй вопреки тёплой зиме всё больше и больше замерзало, что-то подсказывало ей, что вряд ли она еще когда-либо услышит голос Нишки. И не только его одного.

В тёплый и не характерный даволков (февраль), почти бесснежный с дождями вместо метелей, пошли слухи, что год выдастся неурожайным. Мало снега, мало зерна, а если лето будет сухим, тогда жди беды. Но беда пришла раньше. От соседних буртасов, что жили южнее булгар, пришли вести: идёт большая беда, огромное войско хана движется на эрзянский край.

Пали кипчаки, у славян с их бесконечными междоусобицами поддержки было не снискать. Важдяй предпринял попытки встретиться с Назаром-Пасом, предводителем мокшан, чтобы объединить войска и дать решительный отпор надвигающемуся войску Батыя. Однако, мокша ответили отказом, сославшись на отдельное соглашение с Батыем о мирном проходе его войска.

Время убегало. И никто не мог сказать, чем всё закончиться, но, когда пали первые отряды на территориях эрзя стало понятно, что Батый прокатится на безжалостном и голодном скакуне через все земли эрзя. Особенно стало страшно, когда дошли слухи о его беспощадном юртчи, который с особой жестокостью расправлялся с не покорявшимися племенами.

Панжиков (май). Сладкий запах расцветающих деревьев и молодой травы и побегов пьянил. Огромное войско Батыя встало ночлег на левом берегу Рав. Верья-Патяй пришла последний раз взглянуть на великую реку, чтобы с рассветом отбыть в сторону Руси, потому что противостоять хану было невозможно.

Раздался стук копыт. Верья вздрогнула. Кто-то ехал по высокому берегу к ней.

Сфероконический шлем, лисий хвост на плечах. Явный отличительный признак высокого происхождения, почти как у кипчаков.

– Ты здесь? Я так и знал! – прозвучал голос Нишки-Паса.

Верья вздрогнула. Таким родным и одновременно чужим показался ей голос того, кого она так ждала последний год.

– Нишки, ты вернулся? – дрожащим голосом произнесла она, выбегая ему на встречу.

Он спешился, сделал несколько крупных шагов и обнял её за талию. Притянул к себе. Прижался губами к губам.

Верья поцеловала его. От него пахло потом, лошадьми, бараньим салом. Он был заросшим и суровым.

– Как я и обещал, Бату не подвёл! Теперь нам покорятся все эрзя, от Яика до саамов.

– Нишки, но ты напал сам на свой народ? Разве этого хотел ты, когда мечтал о славе правителя? – спросила Верья.

– Вышло даже лучше, я могу теперь распоряжаться судьбами десятков тысяч людей, могу карать, могу повелевать. Скоро падут мокшане, удмурты, русь, нам не будет равных! – рассмеялся он.

В глазах отразилась последняя нотка зари, красной каплей скатившись в глубину души.

– Нишки, мне страшно, стоит ли это таких жертв?

– Жертв? Конечно, это как дар Богам, как жертва для нашего светлого будущего? Ты со мной? – Спросил он, снова сжимая её в объятиях.

– Я… Мне нужно подумать, – попыталась отстраниться Верья.

– Думать?? Я уже всё придумал, пошли. – сказал он, беря ее за руку и разворачиваясь с лошади. – Мы едем в стан, завтра здесь будет жарко.

– Верья, ты здесь? – раздался голос Важдяя.

– Важдяй, беги! – закричала Верья увидев друга, что спускался к ним.

Нишки оттолкнул Верья и выхватил изогнутый палаш, не собираясь разговаривать с незнакомцем.

Заговорил Важдяй:

– Здравствуй, Нишки, лютый юртчи Батыя, много ты погубил наших братьев ради своего безумного плана и жажды власти.

– И тебя погублю, безродный, – закричал Нишки и замахнулся палашом стремительно сокращая дистанцию.

Важдяй выхватил свой клинок и раздался звон. Лезвие в лезвие. Диагональный взмах в диагональ. Беспощадно круша противника Нишки, смеялся. Как смеялся сотни раз, разрушая всё на своём победном возвращении домой.

Ударил колко и стремительно вперёд, Нишки пропоров Важдяю кафтан на груди. Важдяй отклонился назад, почти распластавшись в воздухе и пнул ногой в эфес палаша Нишки. Тот не удержал клинок в руке и оружие, взвившись, смертельного дугой в воздухе полетело на землю, на молодую зелёную траву. Нишки прыгнул вперёд, норовя сбить Важдяя с ног, но тот ударил наотмашь. Острое лезвие эрзянского клинка пробило корпус Нишки-Паса насквозь.

Не родившийся крик повис в воздухе, подхваченный ветрами над великой рекой Рав.

Аштемков выдался на редкость жарким. А знойное лето тысяча двести тридцать шестого года от рождества некоего мальчика, сына Иосифа из Назарета ознаменовалось пожарами и нашествием хана Батыя на всю территорию юга Евразии.