Читать книгу Пушкин, помоги! - Валерий Печейкин - Страница 7

Мне было тогда лет двадцать. Я очень хорошо помню, как знакомая – добрая и внимательная женщина, следившая за моим взрослением, – спросила меня: «Можете ли вы представить, что когда-нибудь разлюбите Достоевского?» Я ответил ей возмущённо, что если разлюблю, то в этот же день перестану быть собой. «Что значит – быть собой?» – «Это значит перестать быть подростком».

Я имел в виду и одноимённый роман писателя, и внутреннее состояние – подросткового отношения к миру. Ну так что же, разлюбил я Достоевского? Не разлюбил. Но с каждым годом я всё в большем ужасе от своей влюблённости.

Это была моя тайна. Теперь вы её тоже знаете. Да, все эти годы я любил его – Фёдора Михайловича Достоевского. И продолжаю любить, хотя он делает всё, чтобы я перестал. Со временем я узнал, что Достоевский был не только психопатом и игроманом, но и антисемитом и гомофобом. Но как сказал сам писатель: «Любить значит видеть человека таким, каким его задумал Бог». Мне кажется, Бог задумал Достоевского, чтобы мы не убивали старух, а любили друг друга.

Для меня как для школьника Достоевский был одним из тех «воображаемых друзей», с которыми можно поговорить обо всём. И прежде всего о том, что ты «не такой как все». Мои одноклассники не читали книги, а я читал. И в книгах Достоевского открывалась картина мира, который я видел вокруг. Это мир, наполненный садизмом, безумием, перверсиями, сексом, топорами, иконами, чертями, небом, студентами, старухами[15].

По поводу последних. Помню, как вскоре после открытия в Москве станции метро «Достоевская» я приехал на платформу, чтобы посмотреть, что получилось. Увидел, что по всей станции расположены мозаики со сценами из романов писателя. Была там, конечно, и картина из «Преступления и наказания». Возле неё стояла пара как будто из «Бедных людей»: престарелая мать со взрослым сыном-инвалидом. Они, прижавшись друг к другу, смотрели, как Раскольников замахивается на старуху топором. Приехал поезд, высадил пассажиров, взял новых. Уехал, унося грохот в тоннель. Тишина. И тогда мне удалось расслышать, как мать сказала, глядя на убийство: «Какая красота…»

Она выразила тогда, наверное, самое точное переживание от книг Достоевского. Студент отнимает жизнь, а мы говорим: «Какая красота…» Достоевский – это отгадка к загадке «русской души».

В современном российском театре есть режиссёр, который, пожалуй, чаще других обращается к Достоевскому, – это Константин Богомолов. Возможно, вы видели его спектакли «Князь», «Преступление и наказание», «Бесы Достоевского», «Карамазовы». Помню, как я был на премьерном показе «Карамазовых». Рядом со мной сидели две зрительницы, которые одновременно встали и, громко возмущаясь, вышли из зала. «Кошмар! Совсем с ума сошли! Не классика, а грязь!»

Так вот, эти две женщины просто не знали, что услышанные ими со сцены слова – это слова из Достоевского. Их возмутил разговор братьев Ивана и Алексея, в котором Иван рассказывает о родителях-садистах. Эти родители – «почтеннейшие и чиновные люди, образованные и воспитанные» – жестоко мучали свою пятилетнюю дочь: «…дошли и до высшей утончённости: в холод, в мороз запирали её на всю ночь в отхожее место, и за то, что она не просилась ночью <…> – за это обмазывали ей всё лицо её калом и заставляли её есть этот кал, и это мать, мать заставляла!» На этих словах мои соседки и вышли из зала. Я пытался остановить их, прошептав: «Это так у Достоевского…» Одна из женщин ничего мне не ответила, а другая, усмехнувшись, сказала: «Ну, конечно!»

Эта история напомнила мне другую, которая случилась со мной в юности. Тогда я, взяв книгу из серии «Библиотека для юношества», не смог поверить своим глазам: неужели это опубликовано? Неужели я это читаю? Я говорю о «Неточке Незвановой». Открыв повесть, я дочитал до сцены, которую иначе как лесбийской назвать не мог. В ней происходило примирение двух героинь, которые, мирясь, признавались в любви. Друг за другом шли фразы «…закричала княжна, всасываясь в меня своими губками», и «мы целовались, плакали, хохотали; у нас губы распухли от поцелуев». В книге были пояснительные сноски, но эту сцену литературоведы никак не комментировали.

Сегодня эта сцена меня совсем не смущает. Более того, я могу понять, почему она не смущала самого Достоевского и так легко оказалась на бумаге. Любовь двух юных и прекрасных девушек виделась ему ангельской, потому что в ней не участвуют мужчины. В произведениях писателя регулярно возникает тема совращения девочки взрослым мужчиной: Свидригайлов в «Преступлении и наказании» или Ставрогин в «Бесах». Потому что там, где мужчина, – там разврат и насилие. А если девочки целуют друг друга, то какой же тут порок? Мужчина в представлении писателя изначально более порочен, чем женщина. Поэтому положительные мужчины – князь Мышкин или Алёша Карамазов – у него всегда такие не-маскулинные. Идеальный мужчина и человек для Достоевского – Христос.

Религиозность писателя была для него «чёрной меткой» в Советском Союзе и, наоборот, сдела ла его важной фигурой в современной России. В 2021 году, когда Владимир Путин посетил дом-музей Достоевского в Москве в день 200-летия писателя, он отметил, что: «Фёдор Михайлович либералов наших не жаловал»[16]. Спустя год в своей известной речи на Валдае президент процитирует слова Шигалёва из «Бесов»: «Выходя из безграничной свободы, я заключаю безграничным деспотизмом»[17]. Этими словами президент охарактеризует отношение к западному либерализму.

При этом Достоевский сегодня самый русский писатель для Запада – человек, наиболее точно описавший психический феномен «русской души». Поэтому «культура отмены» коснулась его в числе первых. В российских СМИ широко обсуждалась новость, когда Миланский университет Бикокка отменил курс лекций о творчестве Достоевского на фоне российско-украинского конфликта. Вскоре курс, с некоторыми изменениями, но вернули. Однако инцидент запомнили в России как атаку на русскую культуру и на Достоевского в частности. Пользователи соцсетей тогда задавались вопросом, «бесы или идиоты» те, кто решил «отменить Достоевского».

При этом в Европе по-настоящему знают и ценят писателя. В той же Италии мастер ландшафтного искусства Дарио Гамбарин нарисовал огромный портрет Достоевского на поле с пшеницей. А в Неаполе на фасаде технического института имени Аугусто Риги появились граффити с изображением Достоевского авторства уличного художника Йорита. Или поделюсь собственным примером. Когда в конце 2021 года я был в Барселоне, то, зайдя в книжную лавку, увидел там стенд, посвящённый творчеству Достоевского и других русских писателей, – он назывался Dosto and Co. Уверен, что и вы можете привести собственные примеры искреннего уважения и интереса к творчеству Фёдора Михайловича, увиденные за рубежом. И, конечно, в России.

Один из самых ярких и любимых примеров – это компания доставки еды из Санкт-Петербурга, которая называется Dostаевский. Её маскот – это «дед», бородатый персонаж, несущий еду. В названии компании удачно обыгрывается фамилия самого Достоевского и глагол «доставлять». При этом в брендбуке компании нет ни слова о писателе Достоевском. Почему? Об этом тоже ничего не написано. Но я могу предположить, что это связано с тем обстоятельством, что имя Достоевского, как и имя Пушкина, – это бренд. И этот бренд не принадлежит уже никому. Ни самому писателю, ни России. Это имя можно использовать для доставки еды, как тему лекции в Милане, как принт для майки на Алиэкспрессе – как угодно. Достоевским можно продать, Достоевского можно купить.

Он сегодня самый всеобъемлющий писатель – буквально. Так, на маркетплейсе Ozon можно найти товар, который на символическом уровне выражает эту мысль. Это набор матрёшек. Здесь Достоевский буквально словно включает в себя всех прочих русских писателей – мудрость и бородатость Толстого, иронию Чехова, универсальность Пушкина и инфернальность Гоголя. За три тысячи рублей вы получите пять самых главных русских писателей, среди которых Достоевский – больше всех.

Фёдор Михайлович, вы – самый.