Читать книгу Видящий. Рангарёк. Книга 2 - Валерий Пылаев - Страница 10

– Близится конец времен! – раздался хриплый голос. – Великий змей поднимется из глубин и пожрет всю землю!

Гудред, прозванный Беспалым, поморщился и зашагал чуть быстрее, чтобы поскорее убраться с площади. Здесь всегда бывало шумно, и безумцы, возомнившие себя прорицателями, верещали на всю Прашну с тех самых пор, как северяне пришли в город.

Но в последние дни все чаще и чаще.

– Грядет страшный суд! – снова завопил невысокий мужчина в обносках и с полной вшей всклокоченной бородой. – Дракон пожрет всех, кто отступил от истинного бога и склонился перед язычниками.

– Истинный бог его не спасет. – Один их хирдманнов, шагавших рядом с Гудредом, усмехнулся и взялся за меч. – Только скажи, ярл, и я принесу тебе голову этого несчастного.

Привычный титул снова прозвучал как издевательство. Ярл. Наместник конунга Сивого и правитель Барекстада. Острова за Большим морем, который больше не суждено увидеть ни ему, ни кому-либо из северян.

– Не нужно. – Гудред надвинул на лицо край мехового капюшона. – Нас здесь и так не жалуют.

Со всех сторон доносились негромкие одобрительные крики. Безумец успел собрать целую толпу, и хирдманнам приходилось расталкивать людей, чтобы пройти. Круглые щиты воинов с Барекстада и так привлекали слишком много лишнего внимания, но когда кого-то сбили с ног, пророк вдруг замолчал – и через мгновение появился прямо перед Гудредом.

– Ты! – завопил он. – Безбожник, из-за которого на весь город пало проклятье!

– Отвяжись. – Гудред отступил на шаг. – У меня нет времени разговаривать с тобой!

– Верно… Верно, язычник! – Пророк потряс перед лицом ярла узловатым старческим пальцем. – Время этого мира заканчивается. Когда дракон придет, каждый ответит за свои дела!

Гудред нахмурился и потянулся к мечу – и хирдманны тут же с грохотом сомкнули щиты, готовясь защищать своего ярла от гнева обезумевшей от злобы и страха толпы.

– Хочешь убить меня? – Пророк рассмеялся Гудреду в лицо. – Давай, берись за свой меч! Мне нечего бояться высшего суда – я чист перед своим богом… А ты, язычник, чист перед своими?!

– Пойдем отсюда! – Гудред оттолкнул тщедушного старика плечом. – Нет нужды лить кровь.

– Бежишь, безбожник?! – закричал кто-то из толпы. – Тебе не спастись!

Камень свистнул в воздухе и с грохотом ударился в подставленный кем-то из хирдманнов щит. И тут же вокруг замелькали клинки – преданные телохранители явно не собирались спускать наглецу оскорбление, нанесенное ярлу.

– Назад! – закричал Гудред. – Просто уйдем.

Стоит ранить хоть одного – и бойню будет уже не остановить. Толпа сойдет с ума от вида крови и бросится на острия мечей. Придется перерезать всех до единого, а такое вряд ли понравится Грому или князю Сигизмунду.

Гудред с радостью отдал бы все золото и все обещанные конунгом земли за одно лишь право ударить, снести головы всем этим трусливым глупцам, достойным быть лишь трэллами, чтобы только не слышать больше их вопли… Но конунг не случайно выбрал своим человеком в Вышеграде его, Гудреда Беспалого.

Не самого могучего и знатного – но, вне всякого сомнения, умнейшего из ярлов.

Ощетинившийся мечами и топорами строй хирдманнов уходил с площади, стальным клином рассекая бушующую толпу. Медленно – но все же не пролив ни капли крови.

– Ты слишком милосерден, мой ярл, – проворчал один из воинов. – Будь моя воля – я бы показал им, чего стоит гнев наших богов… Только глупец поверит в дракона со дна моря, который сожрет всех. Сила змея Йормунганда велика, но лишь Всеотец может судить нас.

– Так было и есть, – отозвался Гудред. – Но в день Рагнарёка он падет, сраженный волком Фенриром, младшим из детей коварного Локки, и только норны знают, кто решит наши судьбы после последней битвы.

– Ждешь Конца Времен, ярл? – Хирдманн покачал головой. – И потому ты так часто ищешь встречи с провидицей?..

– Помолчи! – прорычал Гудред. – Не говори о том, чего не знаешь!

Стены замка выросли перед ним. Толстые, крепкие и надежные – на севере никто и не думал строить хоть что-то подобное. Но Прашна стояла здесь больше тысячи лет – и вокруг было достаточно скал, чтобы окружить могучим камнем не только жилище князя, но и весь город.

Стены надежно защищали Гудреда и его людей от толпы снаружи. Защитили бы и от врагов на востоке – но даже они бессильны перед временем. Только глупец не заметил бы знамения Рагнарёка, а Гудред никогда не был глупцом и почуял дурное намного раньше других. И первым из ярлов Ульвара Черного Копья предложил свой меч и свою верность новому конунгу. Все увидели в нем могучего правителя… но лишь немногие знали об истинном могуществе того, кто пришел на Эллиге из ниоткуда. Власть Сивого простиралась туда, куда никто из простых смертных не смел даже заглянуть.

Никто – кроме Гудреда.

Он кивнул хирдманнам, и те послушно остановились и устроились у стены неподвижными статуями. Они не пропустят никого, даже князя Сигизмунда и Грома, – и не пойдут следом сами.

То, за чем ярл спускается в подземелье древнего замка Прашны, должно остаться тайной. Для всех.

Гудред поднял повыше факел и шагнул на ступеньки, ведущие вниз. Лестница уходила во тьму. Такую густую, что сверху можно было бы подумать, что этот путь ведет прямо в царство Владычицы Хель. И только Гудред знал, что на самом деле подземелья замка не так уж и глубоки. Никаких подземных ходов и лабиринтов, о которых так любили болтать слуги в замке. Пятьдесят восемь ступенек и несколько холодных каменных комнат, которые уже десятки лет пустовали.

Все – кроме одной.

– Ты снова здесь? – донесся голос из темноты за ржавой решеткой. – Зачем ты пришел, ярл Гудред?

Пламя факела осветило маленькую старуху в грязном платье из грубой ткани и в коричневой накидке с капюшоном. Одежда висела мешком – раньше хозяйка обносков была куда полнее, но лишения высушили ее плоть. Долгие дни, проведенные здесь без солнечного света и почти без пищи, лишили тело сил, сделали морщинистую кожу белой, как у мертвеца, и согнули спину – но даже голод и тьма ничего не смогли сделать с нравом, которого в свое время опасались и могучие воины.

Голос старухи звучал ничуть не тише, чем раньше.

– Я знаю, что ты здесь, Гудред Беспалый, – снова заговорила она. – Знаю, хоть и не могу увидеть по милости твоего конунга. Я уже давно научилась различать по шагам всех, кто спускается сюда.

– Ульвар Черное Копье мертв. – Гудред приблизился к решетке. – Теперь я служу…

– Конечно, Беспалый, – усмехнулась старуха. – Твоя спина уже давно должна была скрючиться подобно моей – так часто ты кланялся новым хозяевам. Но разве ты забыл, что они со мной сделали?!

Когда старуха скинула с головы капюшон, Гудред отшатнулся – хоть и не раз уже видел обезображенное лицо, обрамленное грязными поседевшими волосами. Всю его верхнюю часть покрывали шрамы, а на месте глаз зияли уродливые провалы. Каленое железо всегда оставляет такие следы – и Гудред помнил, как это случилось, будто это было вчера.

Старуха не издала ни звука. Не стонала, не кричала и не молила о Ульвара пощаде. Только ругалась – уже потом, когда все закончилась. Ругалась так, как не ругаются даже закаленные в боях воины. Сам Локи – мастер острого слова – наверняка услышал ее из Небесных Чертогов и позавидовал.

– Разве я виноват в этом? – Гудред опустил голову. – Ты сама разгневала конунга.

– Я лишь сказала правду – и боги слышали меня, – усмехнулась старуха. – Ты был там – и не защитил меня, Гудред Беспалый. А теперь приходишь ко мне. Зачем?

– Ты знаешь, зачем. Ты лишилась зрения, но твой внутренний взор видит то, чему еще только суждено случиться. Люди называют тебя провидицей.

– Это так, ярл Гудред. – Старуха обнажила в улыбке крепкие желтоватые зубы. – Конунгу Ульвару было угодно выжечь мне глаза, – но даже слепой я вижу многое куда лучше зрячих.

– Так скажи мне! – Гудред встал прямо у разделявшей их с провидицей решеткой. – Открой мне будущее, и я верну свободу, которой ты так дорожила. Скажи, одолеет ли конунг Сивый своих врагов? Разделю ли я хоть крупицу той власти, которой…

– Свободу? – Провидица рассмеялась Гудреду в лицо. – К чему мне свобода, Беспалый, если я не смогу даже подняться по лестнице, с которой меня сбросили? В этих землях у меня нет друзей, что позаботились бы о слепой старухе. Много ли мне осталось до того дня, когда меня позовет к себе Владычица Хель?

– На то воля богов, – проворчал Гудред. – Но если ты будешь упорствовать – я отправлю тебя к ней хоть сейчас!

– Ты угрожаешь мне, Беспалый? Видимо, ты утратил и честь, и разум, если желаешь испачкать свой меч кровью старух, а не воинов. Но я не боюсь смерти – для меня она будет лишь избавлением от того, на что ты меня обрек.

Гудред выругался себе под нос. Старая карга оказалась куда крепче, чем он думал, а ее упрямству позавидовали бы даже бараны из гор Барекстада. Но если приказать не давать ей пищи…

– Меня лишили глаз, Беспалый, – снова заговорила провидица. – Жгли огнем и железом по приказу твоего конунга. Отобрали дом и все, что я имела. Отобрали даже имя – никто из тех, кого я называла друзьями, теперь не узнает меня. Неужели ты думаешь, что в этом мире осталось хоть что-то, чего я могу бояться?

– Я не знаю. – Гудред развернулся к лестнице. – Но если и есть способ развязать тебе язык…

– Постой, ярл.

Гудред замер.

– Я исполню твою просьбу. – Провидица прижалась к решетке. – И ты услышишь то, что открыли мне боги. Но не вини меня, если…

– Говори! – Гудред одним прыжком преодолел разделявшее их расстояние и вцепился в расползавшиеся прямо под пальцами обноски. – Говори, или, клянусь Тором, я…

– Судьба Сивого лишь в его руках. Он стремится обрести силу, которой страшатся даже бессмертные боги, и плата будет немалой. Мне не ведомо, сможет ли он одолеть своего врага. – Провидица обхватила прутья решетки костлявыми пальцами и приблизила безглазое лицо к лицу Гудреда. – Но ты этого уже не увидишь, Беспалый.

– Почему? Что…

– Тот, кого ты называл другом, а потом предал, идет, – усмехнулась провидица. – И его не остановят ни вода, ни огонь, ни железо и ни камень. Ни слово человека, ни воля самих богов. И нет такого места в Мидгарде, где ты сможешь от него спрятаться.

– Антор… – прошептал Гудред одними губами. – Он убьет меня? Скажи, провидица!

– Нет, глупец. – Изуродованное морщинистое лицо снова прорезала кривая ухмылка. – Но за свои деяния ты ответишь не перед богами, а перед людьми. Твою жизнь оборвет меч конунга!