Читать книгу Тревожное торжество - Валерий Пушной - Страница 3

Казалось, ночь пролетела мгновенно, как пролетает птица над головой. Мгновением не надышишься и не утолишь жажду, но именно оно кажется прекрасным и неповторимым.

Все так непредсказуемо и неожиданно случается порой. Вчера в ресторане и Павел и Юлия очень удивились бы, если бы им сказали, что ночь они проведут в одной постели. А сейчас и он и она не хотели расставаться. Но Павел и Юлия знали, что он должен уйти, а она должна закрыть за ним дверь. Он собрался. Она стояла, ждала, отвернувшись к окну.

– Я пошел, – сказал он.

– Да, да, – кивнула она в ответ, не оборачиваясь.

– Я пошел, – повторил он.

– Да идите же наконец, не мучайте меня! – выплеснула она.

Он шагнул к двери, взялся за ручку, дверь легко подалась. Мелькнула мысль, что они забыли запереть ее. Оглянулся на Юлию. Та по-прежнему смотрела в окно. Ее красивое голое тело купалось в утренних лучах. Павел распахнул дверь и вышел. Все закончилось, осталось в прошлом. Не вернуть. Да и стоит ли? Назад хода нет. Он твердо направился к своему номеру.

Водитель не спал, уже сидел на кровати полностью собранный. Встретил Хавина вопросительным взглядом, но ни о чем не спросил.

Павел раздвинул шторы, впуская в комнату слепящее солнце. Подумал: все хорошо, все хорошо. Он не осуждал ни себя, ни Юлию. Произошло так, как произошло. Жизнь продолжается. Посмотрел на часы. Он ехал в небольшой периферийный городок к приятелю на день рождения его жены. Ехал, чтобы отвлечься от всех накативших на него неурядиц. Вообще-то он не любил ездить по гостям, но давний приятель для него был как отдушина.

– Ну, что, трогаем? – спросил водитель, привставая с постели.

Хавин промолчал, и водитель снова сел, скрипнув матрацем.

Юлия пошла под душ, когда за Павлом захлопнулась дверь. Если она и сожалела о чем-то, так лишь о том, что все так быстро закончилось. Струи прохладной воды текли по волосам и телу. Успокаивали. Скоро все забудется, думала она, жизнь потечет по прежнему руслу, вяло и безразлично. Впрочем, кто знает, как будет дальше.

Она отключила воду, обтерлась полотенцем, вышла из душевой, оделась. Пора отсюда уезжать. Денег в сумочке достаточно, чтобы добраться до города на любой попутке. Сунула ноги в босоножки и шагнула к выходу.

На улице, на парковке неожиданно для себя увидела мужа. Он хмуро стоял около машины. Глаза их встретились. Валентин содрогнулся, а Юлия поморщилась, будто появление мужа испортил ей праздник. Маленькими шагами направилась в его сторону.

На лице Валентина дернулось какое-то жалкое презрение. И она, похоже, поняла, почему оно было таким. Юлия вскинула голову и тоже посмотрела пренебрежительно. Подойдя, недовольно спросила:

– Зачем ты вернулся?

Валентин расширил ноздри и задышал враждебно, но больше это походило на детскую обиду:

– Я все видел.

Юлия безразлично пожала плечами:

– Ну и что?

Обида захлестнула Валентина:

– Дверь в номер была открыта, – крикнул громко. Он хотел сказать, что он не подглядывал, он не мог опуститься до этого, что все произошло случайно.

Но Юлия равнодушно фыркнула в ответ, словно все, о чем он говорил и хотел еще сказать, ее совершенно не касалось:

– Ну и что?

Валентин задрожал. Казалось, он готов был вцепиться ей в горло, сдавить так, чтобы из него больше не вырвалось ни одного слова:

– Я убью тебя!

Юлия хмыкнула:

– Ну и что?

Валентин схватил ее за плечи. А она подумала, что, наверно, это хорошо, что он все видел, потому что он должен наконец понять, что между ними нет никакой любви, по крайней мере с ее стороны. Хорошо, если бы он сейчас ее ударил, тогда бы у нее была причина возненавидеть его и не чувствовать себя грешницей. Но Валентин не ударил, он лишь оттолкнул, захлебываясь негодованием:

– Я убью его!

Юлия усмехнулась с недоумением:

– За что? Он-то при чем? Я сама затащила его в постель, потому что он мне понравился.

У Валентина вытянулось и покраснело от натуги лицо, в глазах мелькнуло изумление:

– Что? – захлебнулся он собственным вопросом и потерянно переспросил: – Ты сама затащила? Он тебе понравился? Да когда он успел тебе понравиться, во сне, что ли? Ты же укладывалась спать, когда я ушел! Кто он?

В этот миг Юлия не сожалела, что не знала ответ, но вздохнула невесело и с досадой:

– Не знаю.

Валентин снова встряхнул жену за плечи, голос его прозвучал в ее ушах, как кваканье:

– Как это? Как это? Как это? Ты не знаешь, с кем переспала? Да ты потаскуха!

Юлия резко оторвала его руки от себя, зло глядя ему в глаза:

– Нет, и тебе это известно!

Валентин не мог поднять на нее руку, хотя ему представлялось, что достаточно еще маленького толчка и он не сумеет сдержаться:

– Я верю собственным глазам! Ты все мне врешь! Он намеренно приехал в этот ресторан, а ты умышленно устроила вечером скандал, чтобы остаться одной! Вы заранее договорились! Да, вы договорились!

Юлия поморщилась. Какая белиберда. Хотя, наверно, лучше было бы, если бы все случилось так, как говорил Валентин, тогда бы не пришлось оправдываться. А теперь вот выслушивай незаслуженные упреки. Она вздохнула:

– Нет. Я не знаю его.

Валентин растерянно уставился на нее, а потом обреченным, но ровным голосом выдавил из глубины обеспокоенной души:

– Тогда ты и есть настоящая потаскуха, если тащишь в постель первого встречного.

Когда Валентин первый раз назвал ее потаскухой, она восприняла это как крик его души, ибо знала, что Валентин не верил в то, что говорил. Однако теперь его голос был иным. Похоже, что Валентин начинал верить собственным словам. Впрочем, сейчас Юлии было безразлично, что думает муж, она просто не желала несправедливых обвинений. Она никогда не была потаскухой и никогда ею не будет, как бы не сложилась дальнейшая жизнь. И Юлия решительно и даже грубо оборвала мужа:

– Нет! И не смей произносить это слово в мой адрес!

Мученическое выражение пробежало по лицу Валентина. Он как бы потерял опору под собой, схватился за ручку дверцы авто и посмотрел с надеждой:

– Ты моя жена, я люблю тебя. А ты с ним легла в постель. – Сжал кулаки, сделал паузу, раздумывая, стоит ли говорить следующие слова, и все-таки они вырвались наружу: – Я не верю ни одному твоему слову.

Юлия грустно развела руками:

– Вот в этом все дело, – вздохнула. – А он поверил мне сразу.

Валентина передернуло, но он смолчал. Юлия подошла к машине, села на заднее сиденье. Он, придя в себя, аккуратно закрыл за нею дверцу и занял водительское место. Никогда прежде Юлия не садилась на заднее сиденье, но сейчас между ними образовалась трещина. Валентин всей кожей ощутил ее.

Он давно был влюблен в Юлию. А она их дружбу воспринимала как совместное времяпрепровождение и не более того. Он часто делал намеки, что хочет жениться на ней, но это всегда смешило Юлию.

И так бы, вероятно, все закончилось ничем, если бы мать вдруг не стала упорно втолковывать ей, что Валентин это достойнейшая пара и что лучшей партии просто не найти. А отец Юлии обыкновенно жестко сломил сопротивление дочери.

Свадьбу сыграли пышную. Но только через неделю Юлия смогла уговорить себя лечь в постель с Валентином. С первого дня начались размолвки. Холодность Юлии огорчала его. Но он по-прежнему смотрел на нее зачарованными глазами. Надеялся, что все между ними наладится.

Однако эта ночь и этот неизвестный человек поколебали его надежду.

В зеркало заднего вида Валентин наблюдал усталое лицо Юлии с выражением загадочной радости. Такого лица он никогда прежде не видел. С болью подумал, что она, став его женой, так и не стала его женщиной. А он, ее муж, не сумел стать ее мужчиной.

Но он по-прежнему сильно любил ее.

Ночью, когда уехал от Юлии, уверен был, что не вернется, однако быстро оттаял и снова потянулся к ней. И возвратился к ресторану. Поднялся наверх. Дверь номера оказалась незапертой. Он приоткрыл ее и оторопел. Не поверил собственным глазам. Жена лежала в постели в объятиях другого мужчины. Жар прошел по всему телу. Валентин застыл на месте. В глазах зарябило. Внутри все оборвалось, превратилось в черное облако.

Он чувствовал себя униженным. Противно, словно подглядывал в щелку. Надо было что-то делать. Взять и убить двоих. Убить, убить. Он закрыл глаза, до боли прикусил губы, сжал кулаки и… тихо притворил дверь.

Ему было стыдно за свое малодушие. Но он уходил. Душила ревность, перед глазами стояло трепещущее тело Юлии в объятиях другого мужчины. Но он уходил.

На улице возбужденно топтался вокруг автомобиля, истекая ненавистью ко всему, что окружало его.

А сейчас спокойствие Юлии бесило Валентина. Кажется, она совсем не чувствовала угрызений совести. Она тихо дремала. А он гнал машину по дороге, следя за женой через зеркало заднего вида и цедя сквозь зубы:

– Довольна?!

Юлия очнулась от дремоты. По губам у нее блуждала слабая улыбка. Как будто ее ночное приключение еще не закончилось. Валентин снова раздраженно спросил:

– Тебе не стыдно?

Нет, ей не было стыдно. Ведь она ничего не украла. Просто случилось то, что все равно когда-нибудь должно было произойти. Валентин не должен был идти на поводу у отца, не должен был жениться на ней. Он, конечно, неплохой человек и другая, может быть, с ним была бы счастлива, но ей нужен не такой.

– Не такой, – прошептала она. И чтобы позлить его, спросила: – Ты что-то сказал?

Валентин чувствовал, что все начинает рушиться, лопаться, как мыльный пузырь. И их семья, и надежды отцов на процветание бизнеса. Вот только сможет ли Юлия на этот раз устоять против воли отца? Вряд ли. Скорее, все останется как есть. Семья должна сохраниться. А он будет любить Юлию, какая бы она ни была. И надеяться, что сегодняшнее происшествие постепенно выветрится из их памяти. Жизнь длинная, она перемалывает и не такие события.

Валентин посмотрел на Юлию уже другими глазами, он простил ее и отозвался на ее вопрос:

– Да нет, ничего.

Юлия поморщилась, она не нуждалась в его прощении. Ей ничего не хотелось забывать. Ей претила безвольность мужа сейчас.

Между тем Валентин не был слабохарактерным человеком, из какого можно лепить все что угодно. Он был молод и здоров, хорошо сложен. Черные глаза, длинные ресницы, прямой нос. На него западали многие девушки. Но его словно замкнуло на одной Юлии. Что в ней было особенного, он не мог объяснить. Она для него вся была особенная.

Валентин, не оборачиваясь, заговорил тоном, будто ничего не случилось:

– Куда поедем? – спросил он, как сутки назад, когда ничто не предвещало ночных событий.

Юлия пожала плечами, она не знала, куда ей нужно сейчас ехать, вовсе не думала об этом. Тогда муж добавил:

– Целый день впереди, не дома же сидеть. – Он давал ей понять, что отрезал, как ножом, ночное происшествие и не хочет никогда впредь вспоминать о нем.

Чего в этом было больше, благородства или толстовства? Юлия не поняла. Хотя наверняка знала, что родители попросту назвали бы сына тряпкой и слюнтяем. Теперь она должна была или принять, или отторгнуть его жертву. Впервые Юлия осознала, каким тяжким грузом у нее на душе лежала его жертвенная любовь к ней. Увы, но чужая любовь может не только окрылять, она может угнетать и разрушать.

– У меня есть предложение, – продолжил Валентин, – если ты не возражаешь, поедем куда глядят глаза.

Юлия продолжительно посмотрев на затылок мужа:

– От себя не убежишь, Валентин.

– Не надо больше об этом, – попросил он. – Прости, что я был груб с тобой. На меня что-то нашло.

Юлия усмехнулась:

– Странно было бы, если б не нашло.

Валентин понял ее усмешку. И с отчаянной грустью выплеснул:

– Я не хочу потерять тебя. Я тебя никому не отдам!

Юлия покачала головой. Ей это не понравилось. Это было не по-мужски. Такого мужа ей не за что было любить, даже уважать. Она холодно проговорила:

– Отдам, не отдам. Все это так смешно, Валентин. Я ведь не маленькая девочка, но я и не вещь какая-то, чтобы мной распоряжаться.

Валентин до боли сжал скулы, он сам был противен себе:

– Прости, я не это хотел сказать, – выдавил хрипло. – Никто тебя вещью не считает. Ты просто, как капризная девочка.

Юлия вздохнула, она давно уже не девочка, и этой ночью осознала, что превратилась в настоящую женщину. Женщину, способную любить до изнеможения. Отвернулась:

– Перестань, Валентин. Вези куда хочешь, – и прикрыла глаза.

Валентин хотел что-то ответить, но молча проглотил слова. А Юлия тихо провалилась в забытьё.

Павел Хавин слышал, как по коридору простучали каблучки Юлии, и подумал, что она уходила из его жизни навсегда.

Эта ночь была, как сумасшествие. Он вновь испытал то, о чем пытался забыть. Он чувствовал, что это было не просто случайным ночным приключением. Его зацепила эта девушка, которой он годился в отцы. А ему совсем это не нужно. Он не готов к новым экспериментам с любовью. Она права, что не захотела даже узнать его имя.

Павел как бы расставил все по своим местам, вот только не было гармонии в душе, и это мучительно беспокоило.

Покинув номер, сел в машину и попытался забыться. Но Юлия не выходила из головы, и Хавин злился на себя. Всю дорогу до городка хмурился и скрипел зубами. На окраине остановил автомобиль и позвонил приятелю. Голос того был возбужденно-веселым:

– Ну, ты где, Павел? – спросил он громко. – Скоро начинаем торжество. Уже гости собрались. Только тебя нет. Жена волнуется. Начинает пилить мне шею. Так что не опаздывай, не подводи меня под монастырь и не обижай именинницу.

Хавин в этот момент представил худое лицо Анатолия Адаевского с его длинноватым носом и вытаращенными глазами и невольно улыбнулся. Отозвался:

– Сейчас, только устроюсь в гостиницу и – к тебе.

В ответ голос Адаевского застрочил новыми словами, как пулями из автомата:

– Жду, Паша. Жду, жду, жду. Давай побыстрее там. Надеюсь, не забыл дорогу в мой загородный дом? Включай двенадцатую скорость и несись ко мне во весь опор. Гульнем на славу! Без тебя начинать не будем!

– Все понял, – сказал Хавин. – Быстро буду.

Снял номер в гостинице и сразу отправился дальше. Завернул в цветочный магазин с яркой вывеской над дверью и купил большой букет роз. Подарок для жены Анатолия у него был приготовлен заранее. Золотое колье с бриллиантом.

Подъехав к загородному дому с черепичной кровлей и высокой каминной трубой из красного кирпича, Хавин услыхал музыку за металлическим забором. Водитель припарковал автомобиль, где вдоль забора уже стояли машины.

Открыв калитку, Павел увидел на широкой бетонной площадке перед двухэтажным домом толпу гостей с цветами и подарками в руках. Навстречу ему из этой толпы выскочил Адаевский, размахивая длинными дланями:

– Павел, чертяка, как я рад тебя видеть, – обхватил Хавина.

Анатолий был высоким мужчиной, худым и нескладным. Но одет был с иголочки. Белая рубашка под черные брюки, черные туфли и черные тонкие носки. Ворот рубахи расстегнут, открывая кадык на горле. Мимика лица делала черты выразительными. Отстранившись от Павла, он спросил:

– Ты опять без жены приехал? Твою вторую жену я до сих пор так и не видел, – развел руками и посмотрел на калитку, будто бы ждал, что оттуда должна появиться жена Хавина.

– Теперь уже не увидишь вовсе, – обескуражил его Павел. – Развелся я, – спокойно пояснил, понимая, что еще много раз ему придется говорить об этом своим знакомым.

Адаевский замер, кадык на его горле сделал движение вверх-вниз:

– Лихо ты, закручиваешь, Паша. И эта не устроила? А я вон со своей Людмилой почти двадцать лет оттрубил. Чего только не было. Да ты знаешь.

Хавин прищурился:

– Это я ее не устроил, Толя. Бросают меня женщины, бегут, как от чумы, – вздохнул, но в этом вздохе не было сожаления, скорее всего, это был вздох облегчения.

Анатолий понял Павла и по-мужски искренне посочувствовал:

– Не тех выбирал, Паша. Сам-то ты мужик – кровь с молоком, все при тебе. Не то что я, из одних изъянов. Стало быть, все они не из того теста замешаны были, не на тех, как говорится, дрожжах.

Хавин усмехнулся:

– Да нет, Толя, просто я не оправдал их ожиданий. Видно, женщинам мало одной крови с молоком.

– А ты нос не вешай, мы тебе здесь найдем подходящую. Захочешь, не оторвешь от себя. Пошли в дом. – Адаевский взял Павла под локоть и повел от калитки. Потом, оглянувшись, увидал водителя Хавина с букетом цветов, задержался. – А где же твоя охрана? Так называемые телохранители? Ты же у нас величина непростая, не то что мы здесь, на периферии. Ворочаешь капиталом.

– Охраны нет, – сказа Хавин и улыбнулся. – Без нее удобней, не привлекаешь к себе внимание.

Адаевский сжал ему руку выше локтя:

– Рисковый ты мужик, Паша! Быть тебе женатым еще раз пять, не меньше, поверь моему слову.

– Сплюнь, Толик, мне и двух раз предостаточно. Нахлебался окрошки, от воды воротит! – И покрутил головой.

Анатолий трижды сплюнул через левое плечо и хохотнул, как будто выпустил пулеметную очередь.

Хавин никого из гостей Анатолия не знал. Он смотрел в незнакомые лица с любопытством и такое же любопытство ловил в их встречных взглядах.

Анатолий подвел его к гостям и торжественно представил:

– Прошу любить и жаловать, это Павел Сергеевич Хавин, мой хороший приятель, а вернее друг с армейских казарм, и даже не казарм, а окопов. Мы с ним вместе в горячих точках побывали. Однажды он меня на своем горбу из огня вытащил, один раз я его от верной смерти спас. Так что нам с ним есть что вспомнить. После таких дел невозможно не остаться хорошими приятелями. Он теперь большая величина. Вы, наверно, видели его по телевизору, иногда появляется на экране, отвечает на вопросы, как сделать экономику экономной. – Анатолий по-доброму засмеялся. – В настоящий момент холост, прошу женщин обратить на это особое внимание.

Павел с досадой заметил:

– Чересчур торжественно. Я здесь такой же гость, как все остальные, – и попросил: – Прошу не обращать на меня внимание. Торжество посвящено хозяйке, вот и давайте ее чествовать.

Гости одобрительно заговорили. Мужчин устраивал такой подход, ибо, хоть Хавин был личностью известной, они тоже хотели показать, что не лыком шиты, и не желали находиться в его тени.

А женщины, услышав о знатном холостяке, заиграли глазами, расправили плечи, высоко поднимая грудь. Одна из них, с красивой прической и искорками в глазах, выступила вперед. На вид ей было не более тридцати, но в ней ощущался богатый опыт общения с мужской половиной:

– Анатолий Алексеевич, познакомьте меня с гостем, – попросила она Адаевского.

– С удовольствием, Алла Васильевна, – тот подвел ее к Павлу. – Вот, Павел Сергеевич, это наша Алла Васильевна Истровская, известная в городе предпринимательница и азартная женщина. Мужчин покоряет одним взглядом.

– Ну, хватит, хватит, Анатолий Алексеевич. К чему так официально? Просто Алла, – и рукой махнула на Анатолия, мол, уберись подальше, управлюсь без тебя. – Для вас просто Алла. – Подхватила Павла под локоть, намереваясь увести в сторону.

Но хозяин дома остановил с усмешкою в голосе:

– Не торопись, Алла. Куда несешься впереди паровоза? Никуда Павел Сергеевич не денется. Дай мне представить ему других гостей. А уж потом делай с ним, что хочешь, если, конечно, он сам этого пожелает.

– Да пожелает, пожелает, я же вижу, что пожелает! – воскликнула она с призывной улыбкой, поедая Хавина глазами. – Но ничего не имею против твоей постановки. – Отступила. – Знакомь, знакомь. Да побыстрее, не тяни.

Алла Истровская была экспрессивной женщиной, жила со скоростью света. За свои тридцать лет она уже успела четыре раза официально побывать замужем. Но в последнее время решила, что официальная часть в замужестве для нее совершенно излишняя морока, а потому отбросила ее, как шелуху от семечек. Она не называла, как многие вокруг, свои связи с мужчинами гражданским браком, мало того, она всегда посмеивалась над таким определением обыкновенного, ничем не обязывающего сожительства:

– Какой гражданский брак? – спрашивала она. – Чушь, да и только. От брака, как его не назови, должен исходить консервный запах, а я живу в вольном соприкосновении. Желает душа – прижимаюсь, не желает – отталкиваю, а не хочет – гоню прочь.

У Аллы было замечательное качество, она не любила затяжных романов, она любила, чтобы любовные романы мелькали в ее жизни, как станции на пути следования курьерского поезда, когда человек не успевает не только рассмотреть названия станции, но даже запомнить внешних ее очертаний.

– Зачем помнить то, что уже прошло? – говорила Алла. – Даже если это было хорошее. Ведь оно все равно уже прошло. А если это было плохое, то тем более хорошо, что оно уже прошло.

Анатолий подвел Павла к группе людей. Среди них были двое мужчин и две женщины. Хавин понял, что это были две семейные пары. И не ошибся.

Ближе к Павлу стоял мужчина, примерно одних с ним лет, среднего роста с резкими чертами лица. Они говорили о том, что этот человек обладает властным характером и любит подчинять себе других людей. Он почти не улыбался, а если на его лице возникала короткая улыбка, то она больше походила на насмешку. Плотный крепкий мужчина, с покатыми плечами и мощными бедрами. Вся его стать выражала прочность, и казалось, что сдвинуть с места его было почти невозможно. Он смотрел на Павла без особых эмоций, мол, подумаешь, какая невидаль на периферии появилась. Да мы тут сами можем изобразить такое, что петух закукарекает от удивления.

Адаевский представил:

– Константин Иванович Аспенский. Бизнес у него разнообразный. Но куда бы он ни прикладывал свои усилия, везде начинают распускаться бутоны.

Аспенский ухмыльнулся, но было понятно, что ему понравилась характеристика.

– Рад познакомиться, – Павел протянул руку.

– Я тоже, – сухо отозвался Аспенский и ответил крепким рукопожатием. – Давайте попросту, без отчеств. Константин.

Хавин наклонил голову и согласился:

– Принимаю предложение.

Рядом с Константином стояла женщина хрупкой внешности, со стройной фигурой и приятным лицом. Выглядела она значительно моложе Аспенского.

Павел обратил на нее внимание. Подумал на мгновение, что Алла проигрывала перед нею, хотя, по всей видимости, была моложе.

– Это супруга Константина, – проговорил Адаевский.

И не успел произнести ее имени, как она сама протянула Хавину руку:

– Вероника.

На ней было надето длинное красивое платье, оно подчеркивало ее безупречные формы. Обтягивало талию и бедра. Хавин подумал, что Вероника знала свои достоинства и умела преподносить их. Красивая женщина, способная увлекать мужчин, да и увлекаться ими, очевидно, тоже, потому что Павел заметил, с каким интересом ее взгляд прошелся по его телу.

Хавин задержал ее руку в своей ладони:

– Вы не будете возражать, если я стану называть вас именно так?

– Ну что вы, конечно нет.

– Тогда и вас прошу звать меня просто по имени.

– Я не возражаю. – У Вероники был приятный тембр голоса, располагающий к себе.

Адаевский дернул Павла и обратил его внимание на второго мужчину:

– Познакомься, это Андрей Андреевич Печаев.

Полный краснощекий человек с добродушным выражением на лице. Небольшими глазами с паутинкой морщин по сторонам. Улыбался и протягивал Павлу руку, и весь его вид говорил: «Да чего нас представлять друг другу, давайте без церемоний. Мы и сами вполне способны познакомиться».

Но Адаевский, как настоящий хозяин, исполнял свою роль до конца:

– Андрей Андреевич тоже бизнесмен. Процветает.

Печаев поймал руку Павла и заговорил, как старый знакомый:

– Вы не слушайте его, Павел, он все приукрашивает.

Хавин уловил дружеский тон Печаева и последовал ему:

– Как же я могу не слушать, Андрей, своего окопного друга? Я не думаю, что он очень приукрашивает.

– Очень, очень, поверьте мне. Я уже года четыре не веду самостоятельного бизнеса, мы объединились с Константином, – кивком головы указал на Аспенского. – Вместе выживать проще, – Печаев обнял за плечи женщину рядом с собой. – Познакомьтесь, Павел, это моя жена, Марина. Разрешаю называть ее по имени, ревновать не буду, даю слово, – он засмеялся.

Марина была одинакового роста с мужем и с таким же добродушным лицом, как и у него. Несколько полновата. Если бы не лишний вес, она могла бы не уступать своей фигурой Веронике. Но Марину устраивало то, что она имела. У нее не было комплексов на этот счет. Она считала, что в округлых формах есть своя изюминка. К жизни она относилась легко, жила просто. Посмотрела Павлу в глаза и улыбнулась:

– Конечно, Марина, а то как же! Я ведь не старая еще, – глянула на мужа. – Я не старая, Андрей?

– Ты у меня молодка, – охотно подтвердил тот.

Марина опять поймала глаза Хавина:

– А вы что думаете, Павел? – спросила тоном давнего знакомого.

– Я думаю, что вы правы, – отозвался Хавин.

Марина состроила гримасу:

– Ну и скупой же вы на комплементы, Павел. Не забывайте, что любой женщине они приятны.

– Вы изумительны, – попытался исправить положение Хавин.

– Конечно, – с радостью согласилась Марина, – потому что я веселая. Скажу вам по секрету, Павел, мой благоверный измучился со мной безгранично. Да и я с ним – тоже. Староватый он стал для меня. Надоел. Гудеть начал, как дед. Заменить его, что ли? – Она засмеялась. – Что посоветуете, Павел?

– Только одно, – нашелся Хавин. – Посоветуйтесь с ним самим.

– Мудро, мудро, – подхватил Печаев. – Вот что такое мужская солидарность!

Марина посмотрела хитро:

– Эх, вы, мужики. Стареете вы рано. А в женщине огонь не гаснет никогда! Как вам мое платье, Павел, понравилось? – неожиданно перевела разговор на другую тему. – Я заметила, как вы рассматривали платье Вероники. А мое вам по вкусу?

Хавин понял иносказательность вопроса. Не о платье Марина спрашивала, а о своей фигуре. Отметил про себя, цепкая бабенка, все подмечает. Увидела, как смотрел на Веронику. Отозвался:

– Платье прекрасное, притягивает взгляд.

Марина тоже поняла иносказательный ответ Павла и оценила его:

– Вот и я так думаю. И моему благоверному нравится.

Адаевский прервал диалог Марины с Павлом, воскликнув обращение ко всем гостям:

– Пора, пора за стол! Заговорились! Прошу всех в дом! – Подхватил Павла и направился к двери.

Гости двинулись следом. Аспенский с Вероникой задержался, пропуская вперед других. Проговорил, наклонившись к жене:

– Ты понравилась Хавину.

– Ты думаешь?

– Я вижу.

Вероника вздохнула:

– Мне кажется, ему понравилась Марина.

– Чепуха! – решительно отсек Константин, короткая ухмылка пробежала по лицу.

– Алла не упустит его, – сказала Вероника.

Аспенский брезгливо сморщился:

– Он на Аллу не клюнет.

– На Аллу все клюют, – напомнила Вероника.

– Чепуха! – опять рубанул Константин.

– Как ты думаешь, надолго он приехал?

– Мне все равно!

Следом за гостями они вошли в дом.