Читать книгу Тайна янтарного амулета - Валерий Сергеев - Страница 3

Остзее в эти сентябрьские дни 1650 года радовало глаз лазурной волной, белыми кудрявыми барашками и тихим, мерным шёпотом неторопливого прибоя. Чайки носились над морем, тут и там затевая ссоры по пустякам. Солнышко припекало, а дующий из аквамариновой дали ветер приятно освежал.

Прибрежная зона от Кранца до Раушена и далее, вплоть до Пиллау (2) представляла собой сосновые леса, начинающиеся сразу за серо-жёлтым песком с мелкими камушками и ракушками, щедро согретыми солнцем. Под деревьями зеленели густые заросли ежевики, малины и смородины. Ходить же по тропинкам между пахучими соснами было одно удовольствие.

Из резиденция бернштайнмайстера (3), расположенной в Гермау, что неподалеку от Пальмникена, выехал отряд вооружённых людей, контролирующих сбор янтаря на побережье Остзее. Во главе отряда на молодой лошади двигался мастер Бергерклик, пожилой мужчина, переносящий такие поездки с каждым разом всё тяжелее. Почтенный возраст тянул его в один из кабинетов «Янтарного суда», в мягкое кресло, к чернильнице и бумагам, но согласно приказу Великого курфюрста Фридриха Вильгельма, в его обязанности входили обязательные объезды подконтрольных территорий, скупка или конфискация найденного янтаря, а также наказание незаконных ловцов оного, вплоть до повешения. Поэтому за отрядом следовала повозка, крытая шерстяной тканью, под которой лежали несколько мешочков соли, предназначенных для расплаты за солнечный камень.

Сам мастер Бергерклик был грузен, с выпирающим из-под бархатного камзола животом. Его усталое одутловатое лицо было покрыто капельками пота, который он постоянно вытирал платком. Крупный мясистый нос и губы, отвисшие щёки с красными прожилками, прищуренный взгляд из-под косматых бровей… Широкополая шляпа прикрывала почти полностью облысевшую голову. Его сопровождал молодой помощник Томас Мильхер и четверо береговых стражников. На повозке дремал секретарь Иоганн Ростке, ещё более древний, чем сам Бергерклик.

Процессия находилась в пути второй день. За это время им удалось выкупить около сотни фунтов янтаря да повесить мальчишку, совсем ещё юнца, пытавшегося прикарманить десять фунтов солнечного камня, да хранившего дома ещё столько же. Жалко, конечно, отрока, но приказ есть приказ… И висельные холмы на окраине Гермау – это напоминание каждому о том, что на сбор и хранение янтаря введён запрет с незапамятных ещё времён… Со времён Тевтонского ордена. И того, кто нарушит это правило, ждёт петля. Мало того, ещё действовал запрет на выход к морю любому, кто не являлся местным жителем и не имел на то специального разрешения. Любой, выловивший из моря янтарь или собравший его на берегу, мог быть отправлен на виселицу, которые красовались вдоль побережья Остзее от Раушена до Пиллау. Подозреваемых в краже или незаконном сборе янтаря ждало суровое решение бернштайнмайстера, «Янтарный суд» и палач.

Мастер Бергерклик поморщился: бледное, перекошенное от ужаса лицо парнишки вновь предстало перед его глазами. Чувство вины нахлынуло на старого служителя бернштайнгеррен (4), впрочем, тот стал яростно отгонять его. От рождения у него был довольно мягкий характер, настолько впечатлительный, ранимый и добрый, что он никогда никому не мстил. Мастер любил задумчиво расслабиться и бездельничать, неспешно наслаждаясь закатами и красивыми видами природы, вести медленный, чувственный образ жизни. Одновременно с этим он прекрасно манипулировал людьми, и потому у него удалась карьера… А законы говорили ясно: за кражу фунта янтаря положен штраф в 90 прусских гульденов или тюремное заключение сроком на месяц. За два фунта краденого янтаря наказание удваивалось. За три фунта полагался штраф уже в 270 гульденов, а вдобавок – порка и десятилетний запрет проживать на побережье. За четыре фунта – к тому же штрафу и порке добавлялся ещё и позорный столб, а затем и пожизненный запрет на проживание в стране. Ну, а за пять фунтов украденного янтаря наказанием становилась уже виселица и оплата краденного в двойном размере. У мальчишки нашлось в общей сложности двадцать фунтов янтаря. Если бы у него обнаружили ещё хотя бы пять фунтов, наказанием могло быть и колесование.

Да, наши законы суровы. «Dura Lex Sed Lex», – прошептал он, как заклинание. «Закон суров но это – закон»! Даже за нахождение на берегу без разрешения полагался штраф, размером от 12 до 18 гульденов, с высылкой от года до трёх за повторное подобное нарушение! Мало того, всё взрослое мужское население (старше 18 лет) было вынуждено давать «береговую клятву» (5) в том, что они не будут незаконно собирать янтарь и должны доносить на любого, кто будет в этом замешан.

Так что, у береговой стражи работы хватало. Но даже страх перед жестоким наказанием не останавливал отчаянных ловцов янтаря. Некоторые «умельцы» организовали целые артели злоумышленников, в которые входили как непосредственно сами ловцы, так и люди, предупреждающие их о появлении стражников, а также хранители и перекупщики украденного солнечного камня, имеющие свои схроны и тайники по всему побережью.

Разумеется, незаметно приблизиться и накрыть разом всю компанию «добытчиков» не представлялось возможным. Издалека завидев приближающуюся береговую стражу, воришки-наблюдатели свистом предупреждали ловцов, которые тут же выходили из моря, бросив в воду огромные сачки, и разбегались кто куда. Вот одинокого ловца, сильно увлёкшегося своим незаконным промыслом, можно было легко поймать с поличным. Тот парнишка, как раз добывал янтарь в одиночку, вот и попался.

И всё же, скверное чувство продолжало терзать душу старого человека, не хотело отпускать. Мастер Бергерклик отстегнул от седла кожаную флягу, вынул деревянную пробку и прильнул к горлышку, наполняя утробу добрым рейнским вином. В конце концов – он выполняет свою работу и, Господь – свидетель, справляется с нею неплохо!

В лесу настойчиво стучал дятел, вдалеке завела свою нудную песнь кукушка. Уныло дребезжало колесо телеги, заглушая топот копыт, скрипели ремни снаряжения и звенела сбруя. Стражники изредка вяло переговаривались между собой.

Приближался Раушен. В этих местах берега поднимались круто вверх, оставляя у моря узкую полосу песка. На высоких откосах росли небольшие берёзы, кусты малины и смородины, а в июне местные жители собирали здесь землянику. Над откосами стояли стройные сосны. На берегу моря, словно огромные моржи или морские львы, развалились массивные серые камни. Завидев приближающийся отряд, редкие гуляки, находящиеся вблизи моря, тут же уходили прочь.

Береговая стража не сразу заметила на валуне одинокую фигуру сидящего человека. Серое облачение незнакомца делало его похожим на такой же камень – молчаливый и неподвижный.

– Томас, – произнёс мастер Бергерклик. – Поверь личность этого странника. И спроси, что он здесь делает. Уж не собрался ли он заняться ловом янтаря?

– Я знаю его, герр мастер. – Это – отшельник. Он живёт тут один, ни с кем не общаясь. Вырыл себе землянку на откосе под корнями сосны и ютится в ней. И ещё… Он – прокажённый.

– Силы небесные, – перекрестился старик. – Только прокажённого нам не хватало…

– Он безобиден, мастер. – И, по-видимому, очень несчастен. Люди отринули его от себя…

– Что ж, – проговорил Бергерклик. – Иди, Томас, и подай ему эту монету!

– Господь с вами! Вы даёте целый дукат! Этот бедолага будет рад и крейцеру! – не случайно среди своих товарищей Мильхер считался самолюбивым и скуповатым парнем, который трудно расстаётся со своими многочисленными долгами.

– Иди и подай ему дукат, – повторил пожилой начальник. – Пусть помолится на досуге о нас, на чьи плечи возложены обязанности судей и палача…

Вздохнув и приняв монету, молодой помощник подъехал к отшельнику.

– Возьми, – сказал он с некоторой опаской, бросая деньги под ноги прокажённому.

Тот встал с камня во весь свой немалый рост и повернулся к Томасу. Молодой человек страшился увидеть обезображенное лепрой лицо, но оно было закрыто полоской материи, в которой были проделаны отверстия для глаз.

Прокажённый молча поклонился Мильхеру.

– Наш начальник, уважаемый мастер Бергерклик, служащий в резиденции бернштайнмайстера Йокельминца, пожаловал тебе золотой дукат, дабы ты смог прокормиться и помолиться за нас, береговых стражников.

Прокажённый глазами нашёл сидящего на лошади пожилого чиновника, без ошибки признав в нём вышеупомянутого мастера, и низко поклонился тому.

– И дай знать ловцам янтаря, промышляющим в этих местах, чтобы чтили закон и не помышляли о краже янтаря! Виселицы на побережье моря вплоть до самого Пиллау, редко пустуют!

На прокажённом был надет длинный плащ с капюшоном, лицо скрывала полотняная маска, на руках – рукавицы… Он молчал, но кивком головы дал понять, что исполнит услышанный приказ.

– Господь с тобой, – на прощание произнёс Томас. – Но было бы лучше, если б ты поселился у братьев в госпитале Святого Георга (6)!

Он вернулся к береговой страже, но так и не увидел, поднял ли монету отшельник.

Некоторое время ехали молча вдоль линии моря. Лошади шли не спеша, вдыхая свежесть воды и запах морских водорослей. Прибой лизал пенящимися языками мокрый прибрежный песок и любезно приглашал каждого бредущего по пляжу воссоединиться со стихией. Привал было решено сделать в Раушене. Толстяк Бергерклик вновь потянулся за флягой.

Отшельник проводил взглядом удаляющуюся береговую стражу, затем поднял монету и попробовал её на зуб. Дукат был настоящим. Он вновь присел на камень и устремил свой взгляд в море. Там, вдали, оно было уже других цветов – хмуро-синего, тёмно-кобальтового. Оттуда веяло далью, глубиной и загадочностью. Там, за морем, располагалось шведское королевство. А здесь… Прусский король свято оберегал янтарную регалию (7). И это неудивительно, ведь данный камень ценился ещё в глубокой древности. Ему приписывали многочисленные целительные свойства, которые он во многом оправдывал. Поэтому ещё древние пруссы организовали продажу электрона – янтаря в чужие земли. Один из торговых путей вёл прямо в Рим.

Захватившие Пруссию тевтонцы тоже быстро наладили торговлю янтарём, сделав добычу солнечного камня и его продажу своей привилегией. Вылавливать в море и собирать янтарь на берегу запрещалось. Случайно найденный камень должен был сдан специальным сборщикам янтаря. Те расплачивались за него либо солью, либо мелкими деньгами. Орден пошёл и дальше – был ведён запрет на профессию резчика янтаря. Тевтонцы продавали его либо в виде сырца, либо отправляли на обработку к своим мастерам в Любек, Брюгге или Венецию.

Очень ценил янтарь и первый герцог Пруссии Альбрехт Бранденбургский. Его личный врач, а также профессор медицины, ректор университета в Кёнигсберге Андреас Аурифабер, в 1551 году написал «Историю янтаря». Это был самый первый научный труд, посвященный янтарю и его целебным свойствам, и он появился именно здесь, в Восточной Пруссии.

Прокажённый отчаянно верил, что именно богатое янтарём море поможет ему избавиться от страшной болезни. Он снял рукавицы, вошёл по колено в воду и, зачерпнув ладонями солёную влагу, плеснул её себе в обезображенное лицо. Умывшись, таким образом, несколько раз, он сел на песок и начал читать молитву.

Жил отшельник здесь же, на берегу. Природа создала на крутом откосе небольшую расщелину под корнями сосен. Расширив и углубив её так, чтобы в неё мог пролезть взрослый человек и сносно устроиться, словно в монастырской келье, он остался там жить. В его логове имелось несколько книг, свечи и кое-какие предметы обихода. Летом он кормился грибами и ягодами, ловил рыбу, принимал подаяние, а зимой куда-то уходил. Кто он такой, каково его имя, откуда он пришёл – никто не ведал. Он ни с кем не общался. Мало кто слышал от него слово или два. Принимая подаяние, он кланялся, рукавиц и полотняной маски никогда не снимал. Только с морем он был открыт и приветлив.

По утрам он выходил на берег и подставлял лицо, и всё тело восходящему солнцу. Какие молитвы он при этом читал, никто не знает. Затем он умывался морской водой, обливался ею. Некоторые видели, как отшельник собирает на берегу какие-то камешки. Люди не сомневались, что он ищет янтарь. Но на самом деле, никто никогда его у него не видел. Поэтому и береговая стража оставалась к нему снисходительной и дозволяла жить здесь, на берегу, не требуя разрешения.

А море? Оно было слишком громадным, чтобы замечать горести маленького человека. Оно и радо бы помочь, да сколько таких страждущих на его бескрайних берегах, да и среди волн, молят о помощи…

С незапамятных времен судьба всех заболевших лепрой была печальной – они неминуемо становились изгоями, ведь прокажённого считали «проклятым». Больные лишались всех званий и прав, им запрещалось входить в церковь, посещать рынки и ярмарки, мыться в проточной воде или пить её. Им нельзя было прикасаться к чужим вещам, а говорить со здоровыми людьми надлежало только стоя против ветра и закрывая рот плащом. Лепра у одного из супругов считалась законным поводом для развода, при появлении первых же признаков проказы человека отпевали в церкви, как мёртвого, и устраивали символические похороны, после которых больному давали особую одежду – тяжёлый балахон с капюшоном. Такие несчастные обязаны были предупреждать о своём появлении с помощью рога или трещотки, колокольчика или криков: «Нечист, нечист!». Иначе его забивали камнями и палками…

Тихий шорох заставил отшельника обернуться. С откоса спускались люди, их было трое. Первый, спрыгнувший на песок, посмотрел вслед удалившейся на полмили береговой охраны и махнул рукой остальным.

– Они ушли! Далеко! – крикнул он. – Здесь только прокажённый!

– Вот и славно!

– Хвала Господу и Пресвятой Деве Марии!

Вскоре все трое собрались на берегу. Одеты они были в жалкие лохмотья, ни на ком не было даже дырявых башмаков. Зато двое держали в руках огромные сачки.

Убедившись, что для береговой стражи они недосягаемы, троица вошла в воду.

Они не обращали внимания на отшельника, а тот, в свою очередь, делал вид, что не замечает их.

– Курт, ты уверен, что нас никто не выдаст?

– Пауль следит, он даст знать, если что!

– Но Пауль слишком мал!

– Мал, да удал! Не бойся, Петер, греби камни и не задавай глупых вопросов!

– Ох, узнает старый Иеремия, чем мы тут занимаемся!..

– Брось хныкать! Откуда он узнает? Нам бы хотя бы по паре фунтов выловить… За пару фунтов нас никто не лишит жизни!

Некоторое время ловцы янтаря молча орудовали сачками. Пенистые зеленоватые волны окатывали их до самых ушей.

– Ох, холодна сегодня вода!

– В прошлый раз на этом самом месте… я столько набрал! А сейчас…

– Шторм нужен, – заявил тот, кого звали Куртом. – При шторме много янтаря приносит. Тогда даже сачок без надобности. Ходи по берегу и собирай!

– Петер, сколько у тебя?

– Пара кусочков… Маленькие… А у тебя?

– Тоже пара…

– Не густо…

Они вышли на берег, погрелись немного на солнце, посмотрели, кто сколько сумел поймать солнечного камня… И полезли в воду вновь.

Через полчаса Курт взмолился:

– Пойдёмте, братцы, на другое место! Здесь пусто!

– Надо предупредить Пауля… Если он не сбежал ещё…

– Может, и нам пора домой?

– Нет, половим ещё немного! Завтра скупщик янтаря Гюнтер поедет в Кёнигсберг. Продадим ему, что есть, всё какие-то несколько крейцеров…

Ещё через час ловцы, так и не обогатившиеся сегодня, но замёрзшие окончательно, начали собираться. На троих у них не набралось и фунта янтаря. Боясь, как бы не стемнело совсем, они полезли на откос. Ещё долго слышались их голоса.

А отшельник вдруг застонал, схватившись за сердце…

Солнце, между тем, склонилось к закату. Оно ушло в левую от одинокого человека сторону и оттуда едва посвечивало своими лучами. Стихли голоса чаек. Над водой теперь резвились летучие мыши, ловя на лету мошкару.

Наконец, последний, прощальный солнечный луч осветил фигуру прокажённого… Он сидел на плоском камне у самого прибоя, и рыдал безудержно, навзрыд: согнувшись в три погибели, закрыв вздувшимися ладонями лицо и уронив косматую голову на колени… Его угловатая фигура, казалось, как-то сжалась и словно вдвое убавилась, обезображенные язвами и багровыми пятнами руки, как и всё жалкое тело, сотрясала крупная дрожь. Так плачут настоящие мужчины в минуту горя, боли и отчаяния, когда уходит из жизни лучший друг или верная спутница, когда в спину вонзают кинжал подлости, а в распахнутую беззащитную душу плюют ядом предательства…