Читать книгу Мститель. Дорога гнева - Валерий Шмаев - Страница 4

Ноябрь 1942 года

Я часто прихожу сюда. Прихожу, сажусь на скамейку и молча смотрю на замёрзшее лесное озеро. Независимо от погоды. Снег, мороз, ветер не беспокоят меня, только мёрзнет перебитая рука, стынут пальцы, а остальное мне не мешает. Боль внутри меня сильнее. Когда я здесь, никто не подходит ко мне, даже «Серж». Многие, наверное, просто боятся. Я уже давно отошёл, просто мне здесь легче. Легче, чем с людьми. Меня все пытаются утешить, заглядывают в глаза, участливо вздыхают рядом со мной. Жалеют «Командира».

Группу «Руля» уничтожили всю под Екабпилсом. Ребята отбивались на хуторе до последнего патрона, а потом подорвали себя гранатами. Обезображенные тела немцы повесили на центральной площади города, сфотографировали и по всем деревням вывесили листовки.

Из группы «Стрижа» остался в живых один «Гном». Где погиб «Стриж» и его ребята, он не знал, а Арье умер у него на руках. Бросив машину, они разделились. «Стриж» и двое его ребят ушли в сторону Литвы, а Арье и «Гном» – по дороге на Екабпилс. Больше о «Стриже» ничего не известно.

Арье с «Гномом» нарвались между Даугавпилсом и Краславой. В крайний дом в маленькой деревушке ранним утром нагрянули полицаи. Нет, ребята ночевали не в доме. Хозяева даже не знали, что мальчишки у них в сарае. Полицаев ребята перебили, вот только их оказалось не пятеро, а семеро. Две телеги, семь полицаев, двое просто проехали дальше в деревню и остановились у четвёртого дома. Арье получил пулю в спину на самом краю леса. «Гном» вернулся, убил обоих упырей, загрузил ещё живого Арье на телегу, только для того, чтобы отвезти его подальше и похоронить в лесу. Двое разведчиков Зераха после взрыва на станции растворились в пригородах, у них было ещё одно задание.

Зерах добрался до базы живым, с ним пришло шестнадцать человек. Не было только групп «Девятого» и «Меха». Они оба остались в Риге. Это «Мех» взорвал поезд вместе с пролётом моста ценой собственной жизни. Пятеро бойцов его группы отбивались до последнего патрона, отвлекая охрану моста от устанавливающего фугас командира. Всё это видели разведчики и снайперы Зераха, его группы прикрытия оставались в городе до последнего.

«Девятого» убили ещё летом в одной из разведок. Где он похоронен, никто никогда не узнает – вся его группа погибла при возвращении.

Я часто прихожу сюда. Смотрю на замёрзшее озеро и думаю: что я сделал неправильно? Где ошибся? Или всё же немцы переиграли меня? Неужели надо было сделать ещё несколько землянок для эксфильтрации групп? Там, рядом с Ригой, чтобы группы пересидели облаву.

Мы столкнулись с полицаями в лесу. Чуть ли не лоб в лоб. Совсем недалеко от нашей базы. Были ранены командир группы поддержки и «Батя». Я был на левом крае вместе с «Сержем», и мы сразу стали уходить влево, перекатываясь от дерева к дереву. Оторвались, перебив преследователей, и вернулись, ударив полицаям, зажавшим наших в небольшом овражке, в спину.

Костя-пограничник и его напарник, «Батя», Давид и «Фея». Пуля попала девочке в грудь и вышла из спины. Крови было столько, что остановить её удалось не сразу. Клаус перевязал, но кровь всё шла, а «Фея» не умирала. Она ждала меня. Только увидев меня, она улыбнулась, с всхлипом вздохнула и не выдохнула. Я потерял сознание мгновением позже. Двадцать шесть упырей и пять близких, родных мне людей.

Я часто прихожу сюда. Здесь, на том берегу озера, в густом лесу, похоронены Давид и «Батя». Кроме меня, в голову был ранен Клаус. Не сильно, пуля только сорвала кожу, но крови он потерял много, так как перевязаться не успел. Спасло нас только то, что земля уже промёрзла, а снег ещё не пошёл. Всю дорогу меня несли на руках. Меня и «Фею». Оттащив нас чуть дальше в лес, «Серж» сбегал на базу за помощью. С нами оставались раненный штыком в бок и забитый прикладами до полусмерти «Старшина» и едва держащийся на ногах Клаус.

Где похоронили Сару, я не знаю. У неё не раскрылся парашют. То, что похоронили в безымянном лесу, уже не было Сарой. Её орден Боевого Красного Знамени Тамир отдал мне. Она сама хотела мне его подарить. «Ода» до сих пор не подходит ко мне, я же возложил на него ответственность за Сару. Зря. Он-то чем виноват? Судьба.

Сегодня я в последний раз пришёл сюда. Только эти две девочки делали меня здесь человеком. Только для них я жил привычной жизнью. Семьёй. Я пытался создать им то, что они потеряли в июле сорок первого. Так, как я это вижу. Моя маленькая «Фея» лежит в землянке, спелёнутая как мумия. Надо идти к ней, я не оставляю её одну надолго. Рука у меня заживает, надо приводить себя в форму. Война ещё не закончилась.

* * *

Полторы недели «Фея» лежала без сознания. Никто не верил, что она выживет. Ранение для этого невесомого ребёнка было такое, что она должна была умереть ещё там, в осеннем промерзлом лесу, но она жила. Жила вопреки здравому смыслу. Да и врачи опять сделали невозможное, влив в неё немереное количество крови и почти полностью раздербанив мою аптечку. К тому же «Серж» сразу сделал и ей и мне по уколу промедола. Я пришёл в сознание много раньше, хотя получил четыре ранения. Перебив свою группу полицаев, я, отбросив автомат, пошёл напролом, стреляя из пистолетов с двух рук.

Говорят, что упыри уже дошли до ребят и добивали «Старшину» прикладами, когда сзади нарисовался я, ненамного опередив «Сержа». «Погранец» сказал, что на то, что осталось от троих полицаев, невозможно было смотреть без содрогания. Я не помню. Добравшись до «Феи», я потерял сознание и пришёл в себя только через два дня. Я считаю, что «Фея» выжила только благодаря «Старшине», который стоял перед девочкой насмерть, и Клаусу, который, несмотря на бой и своё ранение, успел перевязать её, а потом закрыл девочку своим телом. Пока она жива. Придя в сознание, «Фея» нашла меня взглядом и опять потеряла сознание. Я так и живу около неё, не отходя надолго, меня меняют Эстер и Роза.

Я ни в чём не ошибся. Упыри сменили тактику. Они перестали передвигаться маленькими группами, я просто не знал об этом. К тому же плотность ищущих нас крупных отрядов была очень велика. Разумеется, они просчитали, что мы сидим где-то в этих районах, но до сих пор ищут нас около Резекне, Даугавпилса и Краславы, периодически обыскивая прилегающие леса и переворачивая ближайшие к городам посёлки. Никому и в голову не может прийти, что мы базируемся в двадцати километрах от охраняемой зоны, среди полей и прозрачных перелесков. Только это до сих пор сберегает отряд как охранная грамота. К тому же мы ни с кем из местных не связаны, и сдать нас просто невозможно, наиболее активных полицаев мы выбили ещё весной и летом.

Разведгруппа из Москвы так и сидит на второй базе. Большинство курсантов переведено к нам. На той базе я оставил только тех, кого «Погранец» счёл необучаемыми. Таких немного, в основном это взрослые мужики, которых теперь от скуки гоняют бойцы разведгруппы. На остальных «пионерах» ездят все кому не лень, уже и «Серж» подключился.

Из разведок «Погранец» притащил ещё двадцать два человека. Выбивая четыре хутора, освободил девятерых. Два хутора, увидев рабов, он уничтожил по собственной инициативе. Это у всех моих бойцов рефлекс. За рабов хозяев вешают, если берут их живыми, причём всех, и мужчин, и женщин. Изредка оставляют живыми детей, да и то совсем маленьких, подкидывая их в соседние деревни и хутора. Заодно «Погранец» и продуктами разжился, и новые землянки построил.

Пока не было снега, его группы очень плотно работали по пригородам Резекне и окрестным деревням, уничтожая полицаев по прошлогодним допросам. Заходили даже в сам город. Из одной такой наглой разведки бойцы пригнали два грузовика продуктов, в основном крупы и консервы, и вместо поощрения получили неделю самых тяжёлых и грязных хозяйственных работ. Не вернувшись на точку сбора, «пионеры» сразу уехали на базу, а наседка «Погранец» чуть не сошёл с ума, разыскивая их по пригороду.

Звездюлями, которыми наградил наших героев «Погранец», можно было в несколько слоёв покрыть кремлёвскую стену, но они показались им лёгонькой щекоткой, после того как к воспитательному процессу подключились едва держащийся на ногах «Старшина» и осатаневший от сидения на базе Авиэль. Сейчас все притихли. Идёт тяжёлая напряжённая учёба.

Два моих конспекта по рукопашному бою, написанные прошлой зимой, давно затёрты до дыр. Один, оставленный как базовый и постоянно дополняемый мной, переписывается девчонками и Авиэлем постоянно. «Серж» со «Старшиной» и «Погранцом» на него разве что только не молятся. Летом я добавил в него элементы стрелковой подготовки и базовые принципы системы Кадочникова. Если меня убьют, это пропасть не должно.

Отношения с разведгруппой у отряда не сложились. Едва появившись на базе, командир разведгруппы принялся устанавливать свои порядки. В первую очередь он попробовал выйти в эфир на притащенной с собой рации, хотя я изначально запретил это в своих инструкциях. Видимо, он посчитал, что его инструкции важнее.

Зная моё отношение к радиосвязи, «Ода» попробовал возразить, но его просто послали. Тогда «Ода» прострелил рацию и пригрозил прострелить голову командиру разведгруппы. С учётом того, что разведчиков было десятеро, а «Ода» был только с Тамиром и Даиром, это было очень смелое заявление, но «Ода» спокойно, не повышая голоса, сказал:

– Вперёд, ребята. Посмотрим, как вы сдохнете здесь от голода, когда к вам никто не придёт на связь, а если вернётесь обратно, вас всех поставят к стенке за невыполнение приказа.

«Ода» знал, что говорил. Гибель Сары поставила разведгруппу в точку невозврата. Связной, пришедший на базу, узнав о гибели Сары, почернел. То, что он сказал командиру разведгруппы, тот никому не передал, но настроение у него сильно испортилось.

Узнав о радиосвязи, связной искренне огорчился, предложил починить рацию и, взяв её за ремень, раздолбал рацию о сосну. Слова, которые при этом произносил связной, интеллигентно называются грязной руганью, а эпитеты, которыми связной наградил командира разведгруппы, радист позже записал на бумажке. Он никогда такого не слышал, хотя вырос в Марьиной Роще.

Связной ушёл, оставив «Оду» с Тамиром и забрав Даира. Через несколько дней связной вернулся с четырмя совсем молодыми пацанами, приблизительно возраста Тамира, и забрал «Оду» с напарником. Инструкции, которые он оставил, были просты и понятны: ждать. «Командир» не вернулся. Сидеть и ждать, не высовываясь. Война? Ваша война – встретиться с «Командиром», если он захочет вообще с вами разговаривать, если не захочет, известим, так не бросим. В любом случае он оставил для вас информацию, отдадим, когда сочтём нужным. Не устраивает? Вон сосна, верёвку дадим. Ещё вопросы? Вот так-то.

Оказалось, что четверо приведённых пацанов пришли не просто так. Когда командир разведгруппы собрал группу на погулять по окрестностям, строчка короткой очереди едва не перерубила ему ноги. Когда мальчишки навернули «глушаки» на автоматы, никто не заметил. После чего старший группы просто сказал:

– Ещё одно нарушение приказа, и идите, ребята, за линию фронта, мы передадим, чтобы прислали других – посообразительнее. «Командир» сказал, что вы всей страной нам уже должны. – Эта фраза показала, что мифический «Командир» существует, вернулся, но у него много других дел, по сравнению с которыми приказы из Центра – пустое сотрясение воздуха. Деваться было некуда, оставалось только ждать. Посылку, которую через «Оду» передали командиру, забрали почти сразу.

Как из перелеска исчезло пятьдесят белых маскхалатов, семьдесят глушителей и триста взрывателей, никто из разведгруппы не заметил. Впрочем, ночью в дозоре были «Ода» с Тамиром, а этих мальчишек начали уважать ещё там, на Большой земле. Награждение шестнадцатилетнего мальчишки орденом Боевого Красного Знамени в сорок втором году было невероятным событием, а знания и умения этой группы были просто поразительными.

В один прекрасный день пришёл связной и забрал из лагеря одного из радистов и двоих разведчиков. Причём назвал их по именам, сразу предупредив, что им завяжут глаза, иначе их только убивать.

С появлением на базе Даира Роза с Эстер, ставшие у нас штатными радистами, получили волну и шифры для связи с Центром. При наличии у нас трёх раций можно было связываться с Центром когда угодно, но делать этого пока никто не собирается. Как только мы перебрались на эту базу, первым делом я приказал построить в лесу несколько землянок. Одну из них – для радистов, ещё одну для их охраны.

Когда на базу пришёл Виталик, он сразу сделал подзарядку для радиобатарей, так что теперь мы не зависим от разведцентра. Впрочем, отсюда никто ничего передавать не собирается, девчонки работают только на приём. Радисты, которых мы освободили в лагере, оказались неплохими учителями, и теперь у меня три девочки-радистки: Эстер, Роза и маленькая Тая. Девочка, которую притащил летом Давид. Ей пятнадцать лет, то, что она перенесла, не знает никто, я запретил её расспрашивать.

Девочка потихоньку восстановилась, но мужиков не воспринимает на генетическом уровне. К землянке радистов посторонние просто боятся подходить. Оружия у Таи пока нет, но топор всегда под руками, даже когда девчонки ходят в туалет. Исключение составляют «Старшина», Марк, Авиэль и, что самое странное, я.

Видимо, меня не обсуждает в кулуарах только ленивый. Впрочем, в данном случае всё яснее ясного. На месте боя первым оказался «Погранец» со своими ребятами, они подтянулись на звуки боя, а отношения между Эстер и «Погранцом» подходят к финальной стадии знакомства. Так что, если бы не Тая, у нас в скором времени появился бы маленький «Погранец».

На сеансы радиосвязи радисты с группой прикрытия ходят, бывает, по сорок километров в один конец, ответную передачу получаем через четверо суток в определённое время. Пока сбоев не было, идёт интенсивный радиообмен. Как я и предполагал, меня пытаются развести на информацию на пустом месте, а я, в свою очередь, потихоньку сливаю агентов Елагина, требуя необходимое мне оружие, боеприпасы и инструменты.

Нашу операцию широко осветило Совинформбюро, подставив поляков по полной программе и озвучив девять польских фамилий. Всех этих классных ребят даже наградили. Был запрос и нам по поводу награждений, и мы с «Сержем» слили целый список своих бойцов, в основном погибших. Неожиданно в список попал и «Серж», хотя представление на него я не посылал, просто ещё в посылке перечислил операции, в которых он участвовал, и ему по совокупности вдруг присвоили звание Героя Советского Союза, немало его поразив.

«Серж» ходил как мешком пришибленный три дня и глупо улыбался, пока мне это не надоело. Пришлось объяснить ему, как я это вижу, и радость у него поутихла. Звание майора госбезопасности он получил несколько ранее. В список награждённых попали все «старики». С согласования с людьми я рассекретил «Старшину», «Погранца» и большую часть его ребят, «Восьмого», «Белку», Зераха и его группу, «Гнома» и Эстер с Иланой и Розой. На «Меха», «Стрижа», Арье, «Батю», Давида и остальных отослал награждения посмертно. Утвердили все мои представления, а я совсем не скромничал.

Следуя старому армейскому принципу, просить всего и больше раза в три, может, дадут хотя бы треть, я так и сделал, выписав представления за все операции, которые прошли за эти полтора года. Так же отсылал и запросы по оружию и боеприпасам. Запас карман не тянет, а людей мы за прошедшие месяцы набрали много. Я не сильно обольщаюсь, но, пока мы нужны, ребят не тронут, а я обязательно сделаю так, что буду нужен ещё долгое время после войны.

Передавая Елагину посылку, я получил посылку и от него. Хозяин магазина был истинный профессионал – посылку для меня держал прямо под руками. Мою игру он принял сразу после произнесения второй части пароля, его часть пароля была не звуковая. Этому старому боевому офицеру надо было почесать щёку: левую – всё в порядке, правую – готовьте, ребята, гранаты, к нам всем подкралась выпуклая часть спины. Хорошо, что он не перепутал, первым бы там и лёг. «Фею» он так и не просчитал, считая её за девицу очень лёгкого поведения, взятую мной для мебели. Её вообще там никто иначе не воспринимал. Многие до самой смерти.

В общем и целом, связь я получил с обеих сторон. Мама Елагина выжила, Сара, Тамир и «Ода» её видели. Фотография, что я взял у Елагина весной, благополучно вернулась обратно с «Одой» и её подписью. Елагина-старшая дважды выходила в эфир, читая стихи по радио. Так что можно было начинать играть в шпионов, но мне очень не нравилась вся ситуация в целом. Очень. Поэтому, как только «Фея» превратилась из мумии в иногда жующую личинку, я перестал горевать и вызвал Клауса, Даира, Тамира и «Оду». После чего нарисовал им круг задач и отправил пробежаться по заснеженным лесам в компании с «Погранцом».

С разведчиками я не встречался. Наладив связь с разведцентром, я отдал разведгруппе рацию с танка, она маломощная и далеко не достаёт, а вот до нас добивает. Приказ у них прежний – ждать. Раз в неделю в обозначенное время с ними связывается мой радист. Пока мама Елагина не окажется минимум в Англии, они будут сидеть в лесу.

Княгиня Елецкая давно бы там оказалась, но это зависит не столько от неё, а теперь только от Елагина, а он пока не выбрался из-под опеки немецких агентов. Как только Елагин даст «три зелёных свистка», в Москве получат свою информацию, но никак не раньше. Это известие им принёс Авиэль в одну ненастную погоду. Принёс известие, привёл смену дежурных, сидящих с разведгруппой, и забрал ещё троих автоматчиков.

Именно Авиэль тот самый связной, который общается с разведгруппой с самого начала. Своё мнение о командире разведгруппы Авиэль высказал мне достаточно эмоционально и на общем собрании. Это была весьма необычная характеристика, состоящая из двадцати двух накатов с переборами в шестнадцатой степени. В этой удивительной речи цензурными были только предлоги и местоимения.

У Авиэля не только руки золотые. У него такой словарный запас, и он так своим запасом в гневе пользуется, что группа филологов из восемнадцати человек влёгкую защитит по паре диссертаций, а Виталик у него специально уроки ненормативной словесности (лексики) брал.

Наша прогулка по Риге была высоко оценена мастерами. Около кровати «Феи» толпой чуть ли не на коленях стояли седовласые мужики и со слезами на глазах смотрели на лежащую на кровати юную девушку. Теперь паломничество превратилось в чёткую систему дежурств. Сначала сидели у нас двоих, теперь, когда я всё чаще отсутствую, дежурят у «Феи». Теперь для них это пост номер один.

Сами мастера делают оружие. Если быть точным, они делают оружие для моих спецопераций. Глушитель на винтовке АВС только у меня – он слишком сложен в производстве. Все снайперы используют немецкие карабины и снайперские винтовки Мосина. Они отличаются от стандартных винтовок и карабинов кучностью стрельбы. Поэтому основное задание, которое я озвучил в апреле прошлого года всем рейдовым группам, – это найти материалы для производства глушителей на СВТ и АВС. Когда у тебя ресурсы огромной страны, это сделать достаточно просто, а вот когда ты в лесу и у тебя из стратегических запасов только золотые руки уникальных мастеров, приходится крутиться.

С появлением связи с разведуправлением мы стали получать посылки с Большой земли. В первую очередь я заказал необходимые нам материалы и инструменты. Видно, в разведцентре сильно удивились. Обычно питание для рации заказывают, медикаменты, продукты, а мы инструменты и железки непонятные. Правда, получил я и взрывчатку, и запалы с различным временем замедления, и гранаты Ф-1, а то они у меня заканчиваются. Я сделал это, чтобы снять большую часть рутинной нагрузки с «Восьмого» и остальных мастеров.

Мне нужны СВТ и АВС с глушителями. Такие винтовки только у меня, «Феи», «Рыси» и у десятка командиров разведгрупп, а мне нужно ещё как минимум четыре десятка. Это оружие для следующего лета, в основном для группы Зераха, которую я максимально увеличиваю. Группа усиленно учится и тренируется. Только Зерах и ещё несколько человек знают, что я задумал на весну и лето, поэтому ребята молча выполняют мои приказы. Они знают, что всё, что они делают, не просто так.

Посылки мы получаем далеко от базы, большая часть тут же убирается на месте до весны. Занимается этим «Погранец», только на него и его ребят сделаны чистые документы для движения по дорогам. Проверку эти документы проходили неоднократно, пока всё спокойно. Занимается «Погранец» и сопровождением радистов, но мы крайне редко выходим на связь и в основном работаем только на приём. За ноябрь и декабрь в особенно сильные снегопады «Погранец» семь раз «обидел» железные дороги максимально далеко от нашей базы и четыре раза нахулиганил на дорогах в особенно длинные радиосеансы. Под Екабпилсом он даже радиолу на фугас посадил, радиопеленгатор в смысле. Хоть и почти случайно получилось, но теперь очень гордится – радиопеленгатор в активе только у него.

Это, конечно, борзота неимоверная. Я, когда узнал, в осадок выпал, но потом признал, что придумано оригинально. Зима же. Снега по пояс. На дорогах двум машинам не разъехаться. Ребята «Погранца» загнали на дорогу сани, закупорив проезд наглухо, а на обочинах в сугробах установили направленные фугасы, приблизительно на одном расстоянии друг от друга.

Пеленгатор и два грузовика с пехотой ушли в минус. На дороге не просто фугасы стояли, а аналоги наших монок, набитых болтами и гайками. Только килограммов по пятнадцать каждая. Был в охране и броневик. То, что от него осталось, пошло сразу в металлолом. Нарвался он на фугас, стоящий прямо на дороге и активировавший все остальные фугасы. Так что снайперы «Погранца», сидящие в засаде прямо в открытом поле на противоположной стороне дороги, остались без работы, но документы с боеприпасами собрали.

Вырос «Погранец». Пропала безбашенная лихость, улетучилось желание ходить в штыковую атаку, но появились звериная осторожность и трезвый холодный расчёт. Потеряв чуть больше чем за год полтора десятка своих друзей, этот парень стал больше ценить подготовку к любому боевому выходу. Теперь он просчитывает каждый свой шаг, и я почти перестал его контролировать, хотя он и приходит ко мне перед каждым выходом и после выхода приносит подробнейший отчет, который мы разбираем на занятиях с командирами групп.

Это здорово помогает при планировании последующих выходов, да и для планирования летних операций пригодится обязательно. Основа всех рейдов – разведка, и я наношу на карту районов все уточнённые данные. Так у нас появились данные о двух базовых аэродромах и двух аэродромах подскока, тройка мелких складов боеприпасов, полтора десятка комендатур, полицейские участки с количеством расквартированных полицаев и карателей, тыловые немецкие подразделения, линии связи и прочая необходимая для нашей дальнейшей работы информация.

Всё это скрупулезно обобщают и фиксируют Марк и Авиэль. Они у меня местные и знают различные мелкие детали, которыми позднее делятся с командирами рейдовых групп. Все остальные группы пока сидят на базе. Я по-прежнему держу отряд в ежовых рукавицах. Никто никуда не ходит, но пашут все так, что сил у них остаётся только на еду и сон.

Показывая упырям города Риги истинное лицо войны, я стремился к одной-единственной цели. Помимо выполненных нами задач, мне было необходимо отвлечь внимание немцев от района своего зимнего базирования. Рига – самый большой город в Латвии. За несколько зимних месяцев гестапо в нём утихомирится, летом мы нашумим в месте своего постоянного базирования и в середине лета перебазируемся туда. А по весне под Ригу уйдёт Зерах. С ним переберётся «Старшина» с Розой и рацией и большая часть мастеров. Пора пользоваться связью и своими умельцами.

То, что я задумал, масштабно и неожиданно. Побродив по городу, я понял, что этим городом остро необходимо заниматься всерьёз. Всё, что мы награбили за наше короткое посещение, с собой не привезли. И драгоценности, и оружие, и документы, и одежду, и форму мы сложили на кладбище. Зря, что ли, машина целые сутки там стояла? А перед этим группа поддержки готовила тайники. Так что в последний день, прикопав в одной из могил смотрителя, ребята убрали всё, что мы намарадёрили, в тайники.

Даром, что ли, я военных и полицейских трутней резал? Упыри мне документы не выдают, приходится самому своих ребят обеспечивать. По весне, перекинув туда умельцев, мы достанем мою заначку и спокойненько, не напрягаясь лишнего, выправим разведчикам документы.

Денег мы много набрали, фотопринадлежности и всё необходимое для работы мастеров «Старшина» купит на месте. Зерах, аккуратно вырезая окрестных полицаев, будет разведывать объекты по моему заданию, а «Старшина» и его специальная группа, которую он сейчас усиленно готовит, будет заниматься непосредственно городом. Пока тоже разведкой и подготовкой к масштабным диверсиям.

Я же, в свою очередь, примусь за старое, но так, как планировал в прошлом году. Раздёргивая внимание немецкого командования расстрелами упырей и подрывами «железки» в разных районах, я проведу несколько масштабных диверсий на станциях районных городов. К тому же, если мне не изменяет память, карательная операция против белорусских партизан начнётся как раз в конце сорок третьего.

Вот для этого я и готовлю СВТ и АВС с глушителями. Просто установка глушителей и снайперских прицелов на АВС – это достаточно сложный процесс, связанный с конструктивными особенностями самой винтовки, а винтовки СВТ с «глушаками» пока только у нескольких бойцов «Погранца».

К стрельбе из АВС с оптикой надо приноравливаться, поэтому большая часть моих снайперов стреляет из немецких карабинов и «трёхлинеек», а при установке оптического прицела патроны приходится вставлять по одному, соответственно, ни о какой скорострельности не может быть и речи. Пять патронов – это, если повезёт, пять убитых упырей, но десять и быстрая смена магазина – значительно лучше. Конечно, при использовании глушителей падают точность и дальность, но при работе из засад это не существенно. «Рысь» готовит отдельную снайперскую группу, которая будет заниматься только карателями. Группу будем наводить мы с «Сержем».

Чуть позже я заберу и разведчиков из разведгруппы. Как только пойму, кто из них предатель, так сразу заберу остальных к себе. Как я понял, что там сидит засланный казачок? Ну, кто-то же убил Сару. Не сама же себе она камеру основного парашюта пришила и шпильку запасного загнула. Есть у меня обоснованное подозрение, что и стропы основного парашюта были перетянуты дополнительным куском стропы. Шпильку потом разогнули, а следы остались, и следы от суровых ниток на камере парашюта остались. Если бы не были перевязаны стропы, потоком воздуха нитки могло бы и сорвать.

Это кто-то из своих. Это тот, кто имел доступ к парашютам и не вызывал подозрения. Этот затейник в разведгруппе. Это либо старший группы, либо его заместитель. Это тот, кто оказался рядом с Сарой первым, и тот, кто сидел рядом с ней в самолёте. Вот только надо понять, на кого он работает, на немцев или на хозяина внутри НКВД. Если я не пойму этого до весны, я уничтожу разведгруппу. Всю, до последнего человека.

Откуда я узнал о парашюте? А куда у меня Клаус с ребятами бегали? На место высадки группы. Они не только все закопанные парашюты принесли, но и Сару выкопали и принесли к нам на базу. Сару мы похоронили рядом с «Батей» и Давидом, а вот то, что на ней было, я очень внимательно изучил. Предатель не нашёл то, что Сара несла мне, либо не успел, либо просто не нашёл. Сару обыскивали, но обыскивали поверхностно, до нижнего белья не докопались.

Одна маленькая шёлковая тряпочка с информацией была пришита на левой ноге под коленом, вторая – на внутренней части правого бедра. Именно поэтому с ребятами я отправлял Клауса: он врач, понимал, что делал и для чего. Раз Сару обыскивали, значит, понимали, что искать, просто так в крови ковыряться не будешь.

Кроме этого, «Ода» с «Рысью» нашли и выкопали закладку разведгруппы. То, что командир группы не потащил с собой на место встречи, то есть содержимое второго грузового контейнера. Его нашли, но тут же, прямо на месте, закопали. Где – ни «Ода», ни Тамир не видели, видел Даир, но он промолчал и потом рассказал «Оде».

Всё это тоже сейчас на нашей базе и внимательно изучено мной и «Сержем». Судя по содержимому контейнера, группа планирует захват меня любимого. В контейнере много интересного. Оружие с глушителями и боеприпасы, яды и снотворное, рация и питание, продукты и медикаменты. Может, я и параноик, но лучше перебдеть.

Тот радист и два автоматчика, что у меня сейчас в лагере, выдернуты были не наобум. Допросив «Оду», Тамира и Даира, мы выяснили, что именно эти трое к Саре даже не подходили, увидели её только в яме и были очень сильно огорчены. Как потрясающе красивая девушка, Сара нравилась не только мне. Поэтому я и выдернул их к нам на базу. Попав к нам, разведчики удивились, лишились всего оружия и разбежались по разным землянкам.

Радист живёт со своей персональной охраной, в смысле с конвоем, и ходит на радиосеансы только с ребятами «Погранца», а автоматчики работают инструкторами у «пионеров», живут каждый со своей группой и тоже нигде и никуда не ходят минимум без двоих сопровождающих. Я не говорю уже о том, что мы их тоже больше недели допрашивали, выяснив огромное количество любопытных деталей.

В течение всего года я несколько раз связывался с Елагиным по рации, но первую радостную весть я получил от него только в начале января. Получив короткую радиограмму в условленное время, я всё понял. Елагин до сих пор мне не верил, и только сейчас до него дошло, что у Паулюса нет никаких шансов. Кольцо вокруг группировки, окружённой под Сталинградом, сжималось, и Паулюсу оставалось совсем недолго ходить генерал-полковником. Совсем скоро ему присвоят звание генерал-фельдмаршала, а потом и военнопленного. О чём я Елагину тут же и сообщил, а Елагин прислал необходимую мне информацию. Теперь ему надо было торопиться.

Следующее сообщение я получил двадцать второго января. Сообщение было короткое, но, получив его, я усмехнулся. Теперь Елагин был наш с потрохами. Паулюс получил звание генерал-фельдмаршала, а его войска были в катастрофическом положении. Сообщение гласило: «Я всё понял, простите». Через сутки Елагин прислал «синий свет», что означало готовность к обмену, а ещё через сутки – «красный свет». Он встретился с матерью и забрал её. Скорость, с которой Елагин забрал мать, меня не удивила. Княгиня Елецкая уже более месяца жила в советском посольстве в Лондоне и ожидала только сына. Её отдавали без всяких условий. Ещё через двенадцать часов пришло контрольное подтверждение, означающее, что Елагин подтверждает предыдущее сообщение и приступает к реализации моего плана. Это сообщение подтверждало ещё и то, что он работает не под контролем. Теперь Елагин работал на нас и в то же время на себя и своё светлое будущее. Бриллианты, которые я ему передал в посылке, были на очень приличную сумму, а для большинства людей на этой планете – просто на гигантскую.

Через десять часов в разведцентр ушли координаты месторождения «Мир» и сведения о четырёх десятках агентов Нойманна. Эти агенты не служили в армии, а работали на оборонных заводах и в районных и областных комитетах партии. На сегодняшний день ещё неизвестно, что было ценнее. Информацию я отправил по запасному каналу и запасным шифром. Этот шифр принесла мне убитая немецким агентом Сара. Именно Саре я доверил нести информацию для Сталина, и именно через неё передавалась информация для меня через «Сержа».

«Сержа» я включил в эту игру специально. Оперативник подобного уровня однозначно умел пользоваться шифрами и работать на рации. Кроме того, так мне было проще его обелить и привязать к себе. Ценность «Сержа» перед своим руководством многократно повышалась только рядом со мной, а вот в одно лицо ему припомнили бы прошлые грехи.

Для лучшей координации с нашим отрядом нам и прислали разведгруппу. Информацию, которую я отослал, необходимо было проверить. В разведгруппе был доверенный человек из особого отдела в канцелярии Кремля, а попросту говоря, доверенный человек главы государства. Ещё через пять часов я узнал, кто он.

На базу разведгруппы мы пришли достаточно большим отрядом. Были и все бойцы разведгруппы, «Погранец» со своими, и вообще все «старики» нашего отряда, девчонки, врачи, мастера. Выдернув расслабившихся упырей из землянки, в чём они были, я рассказал историю их падения и приказал «Гному» и «Ежу» приготовить две верёвки и кол.

Резидент Абвера был помощником первого заместителя наркома НКВД, члена ЦК ВКП (б) Меркулова. Взяли резидента сразу же, как только получили от меня информацию о нём. Понимая, что выжить он может, только если будет говорить, он выдал всю свою агентурную сеть.

Немецким агентом был командир разведгруппы, поэтому он так и рвался из лагеря, но немцы не хотели убивать Сару. Она нужна была им живой и невредимой. Потеряв рацию, агент дернулся на выход, но месторасположения основной базы не знал и просто выжидал, надеясь получить информацию позже. Маломощная рация из танка у него была, а вот радиолампы мои бойцы выдёргивали, прятали и выдавали только на сеансы связи. Командир группы бесился, но сделать ничего не мог. Дежурившие на базе ребята получали от меня и «Сержа» чёткие и подробные указания и никому не позволяли заходить себе за спину.

Убили Сару два разведчика из ревности. Не дала обоим, да ещё и посмеялась, а они на неё поспорили. Это было мне знакомо. У многих в элитных частях съезжает башня от вседозволенности, а здесь спецгруппа НКВД, почти небожители. Одного унизила в столовой разведшколы сама Сара, второму навесил Тамир, а тенью следующий за ним «Ода» добавил ладошкой по печени. Чуть позже ребята выцепили их обоих и пригрозили зарезать их на фиг, а те закусили удила. Нашли мы их с «Сержем» почти сразу, не просто же так мы людей допрашивали.

Ни немецкий агент, ни два так пока ничего не понимающих кобеля из разведгруппы мне были больше не нужны, поэтому я просто кивнул «Сержу». Приговор, и двое задёргались на верёвках. Оставшиеся бойцы разведгруппы были в шоке, они даже рванулись помешать привести приговор в исполнение. Странные они ребята. А «Старшину» с неизменным пулемётом я зачем в сторонке поставил?

Немецкого агента после короткого допроса приготовили к посадке на кол. Для упрощения процесса, так как по зиме деревянный кол в землю не вкопаешь, а тратить на это лом слишком большая роскошь, «Гном» срубил в сторонке небольшую сосенку и заострил её. Агент был русским предателем, а я не добрый НКВД и не гуманный советский суд. У меня к предателям особенное отношение. Так перед строем и сказал. На что услышал давно ожидаемое:

– Да-а-а-а, «Командир»! Не врут о тебе немцы. Действительно на кол сажаешь. Или этот спектакль для меня? – Говорящий это мужик был абсолютно невозмутим, но такого моего ответа не ожидал:

– Могу и тебя для достоверности повесить. Или ты кол предпочитаешь?

Я был абсолютно серьёзен. Не съехал бы с темы, рядом бы повис, но чуйка у мужика была развита отменно. Сменив тон, он сказал:

– Извини, «Командир». Не подумал. Поговорим? – Извинениями там и не пахло, мужчина смотрел на меня изучающе, но мне было по фигу.

– Поговорим, но не здесь, а на нашей базе. В группе остался кто, кому верить нельзя? Кто из них твои люди? Можем верёвки освободить, а то мало с собой взяли. Учти, вопрос серьёзный. Сразу второй вопрос, чтобы тебе думалось легче. Зачем закопали второй контейнер? И не говори мне, что ты о его содержимом не знаешь.

Теперь мужчина посмотрел на меня с интересом:

– Силён, «Командир»! Глазастые у тебя ребята. Не ожидал! – И, не повышая тона, приказал: Ко мне! – Из общего строя разведчиков вышли двое. – Остальные – бойцы разведуправления. Верить можно всем. Не знал, с чем столкнёмся. Не сильно поверили твоей информации, но всё, что ты дал в самом начале, подтвердилось, а твой фонарик здорово озадачил, поэтому прислали группу проверки.

Я снова кивнул «Сержу», и он повёл людей к месту казни, подталкивая пинками воющего сквозь кляп предателя, а мы с порученцем остались у землянки.