Читать книгу Последнее дежурство - Валерий Сигитов - Страница 3

С усилием отрываю тяжелую голову от теплой подушки.

– Ээх… божештымой! Четыре часа утра…

Пора собираться на охоту, чтобы успеть затемно добраться до места сбора. С трудом встаю и выхожу во двор. Чувствуется, что хозяин, местный охотник Николай, строил дом с размахом и выдумкой. Сруб собран из отборного соснового кругляка. Резные ворота бахвалятся резными фигурками зверей. Из просторной стайки для домашнего скота доносится коровье мычание, блеяние коз и овец. Николай – щуплый сорокалетний мужик с хитроватым взглядом и степенными движениями. Летом, в сезон уборочной компании, он трудится в сельхозартели комбайнером. Накануне Николай с нескрываемой гордостью завел меня в амбар и показал зерно, засыпанное в огромные деревянные лари.

– Лет на пять хватит, – прокомментировал он о свое хлебное богатство, – это мне премию дали за безаварийную работу в прошлую уборочную, когда некоторые механизаторы даже по одному круга не намолотили… сразу встали на ремонт! Кучера…

Вчера я приехал к нему в гости, чтобы поутру сходить на охоту в узерку по крупному копытному зверю. Неделю назад следы здоровенного кабана встретились Николаю в близлежащем бору. Он пригласил меня и своего давнего напарника Сергея поохотиться на знатного зверя. Я без долгих раздумий согласился составить им кампанию. Николай зимой подрабатывал кочегаром в школьной котельной. Вот и вчера он пришел с дежурства, чумазый как шахтер, долго и тщательно отмывал руки и лицо от угольной пыли. Затем чинно присел за обеденный стол, пригласив меня отведать деревенской стряпни. Его жена Люся, высокая худая чувашка, молча подала на стол жирные щи с бараниной, пузатую бутыль с перегоном собственного производства, соленые опята, помидоры с огурцами, разрезанный вилок квашеной капусты, кусок копченого сала. Николай взял в руки толстый каравай хлеба и нарезал его крупными ароматными ломтями. Комната сразу заполнилась запахами моего детства. Так же потчевала нас с братом покойная бабушка, когда мы приезжали к ней в деревню во время каникул. Хозяин бережно разлил мутный первач в граненые стопочки:

– Ну, давай, Лексей! Дернем за удачу! Глядишь, завтра добудем подходящего хряка.

Самогонка сильно воняет сивухой, но не подаю вида и залпом опрокидываю в рот жгучую жидкость. Поперхнувшись, цепляю вилкой скользкий грибок и с хрустом заедаю ядреную крепость первача. Отдышавшись, утираю слезы и придвигаю к себе тарелку горячего борща. Тепло мягкой волной разливается по телу, слегка кружится голова. Вскоре мы наперебой с хозяином травим друг другу охотничьи байки. Все это время Люся сидела за цветастой шторкой, которая отделяла комнату от кухни. В некоторых деревенских семьях до сих пор царят законы домостроя. Во дворе привычно забрехала собака. Хозяйка вышла в сени, накинув на плечи пуховую шаль. Послышались приглушенные женские голоса, и с клубами морозного воздуха вслед за Люсей вошла статная голубоглазая женщина с розовым от стужи лицом.

– Вязать собралась, а спицы найти не могу. По дружбе к вам, соседка, решила заглянуть, попросить на время, – звонким голосом выпалила она.

Редко встретишь в сельской местности эдакую красавицу. Ведь крестьянки, как правило, придавлены непростым бытом и тяжелой физической работой. Хозяйка повесила шубу гостьи в прихожей и позвала ее:

– Идем, Настенка, глянем мое рукоделье, можа и отыщем те спицы… давненько я ими не пользовалась…

Женщины ушли в смежную комнату. Я поблагодарил Николая за вкусный ужин и встал из-за стола. Настя и хозяйка тоже вышли к нам, гостья смеясь рассказывала Люсе, как отбивалась сейчас палкой от уличных собак. Я из вежливости предложил:

– Давайте я вас провожу до дома на всякий случай, а заодно перед сном прогуляюсь.

Соседка рассмеялась:

– Батюшки святы! Не то я напросилась на кавалера? Уж, извиняйте хозяева, отказываться от провожатого не стану!

Вскоре мы уже хрустели валенками по подмерзшему снегу извилистой улочки. В чистом зимнем воздухе над крышами неподвижно застыла рябая луна. Трубы домов мохнатыми кистями дыма, казалось, обметали с небосвода россыпи звезд. Когда мы добрались до дома попутчицы, Настя с секундным замешательством предложила:

– Верно, вы озябли на морозе! Заходите в гости, отогреетесь маленько. Увидите, как живут простые русские бабы!

И вот мы сидим с моей новой знакомой за столом, пьем липовый чай с ватрушками. Настя сбегала на кухню и принесла графинчик с водкой и пару изящных хрустальных рюмочек. Ее скромное жилище радовало глаз безупречной чистотой и теплым уютом. Гладкий пол блестел новой краской, русская печь сверкала облицовкой из керамики на мотивы сельских пейзажей. На окнах висели вышитые занавески ручной работы. Везде чувствовалась заботливая женская рука. Мы выпили за знакомство по рюмочке, потом – вторую за хозяйку дома. Настя опять сбегала на кухню и принесла блюдо с вяленым гусем. Никогда я не ел такой вкуснятины! Постепенно ледок неловкости растаял, и мы без церемоний разговорились «за жизнь».

Настя по молодости «сбегала замуж», после переехала в деревню около года назад из города, где жила до развода. После свадьбы семейные дела шли у молодых хорошо. Получили квартиру, купили автомобиль, дачку. Каждый искренне давил на мозоль под названием любовь… Но супруг из-за лишних денег мало-помалу пристрастился к выпивке до положения риз. К сожалению, любовь частенько переходит в противостояние супругов. Настя боролась за свою семью, как только могла. Несколько раз кодировала пьяницу в наркологическом диспансере, подключала родственников мужа, известных знахарок. Безрезультатно! Перебороть страсть к алкоголю супруг так и не смог. Стал вскорости поднимать на жену руку. Однажды отравившись паленой водкой, помер спустя неделю в районной реанимации. Детей в браке они не нажили, и молодая вдова убежала от неприятных воспоминаний в свою родную деревню. Сейчас Настя работает учителем биологии и пения в местной школе, но жить постоянно в селе не собирается.

– Бабья жизнь идет на цыпочках мимо. Поэтому, как только закончу свою психологическую реабилитацию, вернусь в город, – добавила она, глядя на меня искристыми глазами, – а давайте я вам что-нибудь спою под гитару:

Ты не тоскуй – я только осень…

Томить – причуда не моя,

Времен безжалостные оси

С гримасою верчу не я.

Через окно глядишь на танцы

По ветру пущенных листов,

Так дни в лоскутиках квитанций

Глотают урны городов…

Не хочется прощаться с летом?

Меня то просто уломать,

Да шпилит к юбкам самоцветы

Полуодетая зима.

А ты опять проходишь мимо…

Так птицу счастья не поймать!

Негоже отпускать любимых

В чужие судьбы и дома.

Ну ладушки, вразрез сюжету

Для пары жизней задержусь.

Зиме споешь о бабьем лете,

Она не против куражу!

Настя отложила гитару в сторону:

– Может быть, перейдем на «ты»?

– Давайте, – согласился я, – но тогда нам надо выпить на брудершафт! Ну… за настроение…

Мы весело чокнулись и, осушив рюмки, поцеловались. Жар сладких женских губ пробудил во мне вечный инстинкт самца, и я с неожиданной прытью подхватил Настю на руки, перейдя в своих действиях зыбкую границу между идеалом и одеялом…

– Осторожно, миленький, я же такая крутобедрая, – щекотала она горячим ртом мое ухо, – Мне вот говорят, что я с артисткой схожа!

– Тоже верно. На кого ты больше похожа не скажу, однако, не могу уже терпеть…

– Неси в спальню… или… где хочешь…

Не чувствуя ног сгоряча, я донес свою мужскую добычу до широкой кровати с никелированными спинками и мягко опустил на покрывало. Настя поднялась и, задернув на окнах занавески, включила ночник. Затем толкнула меня на постель и отошла к креслу, воркуя:

– У нас, женщин, Лешенька, много чего надо с себя снимать… обожди чуток… сейчас я…

Парадокс. Женщина всю жизнь хочет одеться, ибо носить нечего! А мужчина всегда пытается ее раздеть из-за детской ностальгии по женским органам… Моя одежда уже валялась на полу рядом с кроватью. И вот мы лежим, утопая в пуховой перине, и сжимаем друг друга в душных объятьях. Почувствовав под пальцами ночную рубашку, я нетерпеливо стягиваю тонкую ткань с женского тела прочь.

– Меня… даже муж так… не раздевал, – сбивчиво шептала Настя, лаская горячими пальцами мое лицо. Я всем весом навалился на ее податливую плоть и, скользя вниз между раздвинутыми бедрами, прижался животом к кудрявому лобку женщины. Мой пенис медленно погрузился в ее влажную глубину…

– Заинька! Как ты хорошо входишь, – тихонько простонала женщина, – только не спеши, постарайся для меня немножко… Подожди… я помогу тебе… милый…

Настя стала делать свои тазом энергичные встречные движения, обхватив мою поясницу ногами.

– Ой, как вкусно! – Вдруг закричала она во весь голос, – еще… еще! Аааа… ты не быстрее… глубже… глубже!

Обоюдный оргазм смешал в счастливую кучу наши слова, запахи и чувства! Пронзительный женский крик разорвал полумрак спальни.

– Секс больше чем хобби! Сбор почтовых марок или копание грядок на даче – самообман… Сейчас за один раз успела несколько оргазмов испытать. Так получается, когда люди занимаются не сексом, а любовью. Когда дарят плотскую любовь, начинается новая жизнь! У меня оргазм такой… будто солнце разлетелось на миллион кусочков, – блаженно бормотала Настя. – Мужу было важно только физическое удовлетворение… писей в писю потыкать. А мне необходимо большее. Между мной и оргазмом, муж оказался лишним. С ним вагинального наслаждения ни одного не испытала. Значит, его не любила… а тебе хорошо со мной?

Я согласно киваю мокрой от пота головой. Некоторое время мы лежим неподвижно, соприкасаясь дрожащими руками и ногами. Затем я опять жадно потянул Настю к себе:

– Может, теперь попробуем по-другому?

– Как хочешь, милый…

Я наклонился к спине Насти, сжимая в ладонях ее полные груди, и нежно поцеловал гибкую золотистую спинку. Спустя час мы вновь сидели с хозяйкой за столом и прихлебывали из блюдечек чай с душицей и облепиховым вареньем.

Хозяйка неотрывно смотрела на меня своими глубокими прозрачными глазищами, ее губы и подбородок вдруг задрожали и по щекам покатились нежданные слезинки.

– Что случилось, Настенька, – растерялся я, – извини, если обидел тебя невзначай!

– Тяжело встречать и расставаться, – всхлипнула она, – да ты и сам все отлично понимаешь… Женщины всегда сомневаются в мужской верности, их напрягают соседние девушки. Давно известно, как все это лечится, но где найти хорошего врача… Был у меня на работе один ухажер… директор. Постоянно орал, брызгая слюной, матом всех крыл по поводу и без. Считал себя богом, всех остальных пешками. Но руководитель никакой, без покровительства ничего не мог и, видать, понимал это. Почему не уходила? Должность у меня была хорошая, зарплата приличная по меркам нашей сферы. Когда наш самодур в гневе, весь отдел прятался и лишний раз никто носу в коридор не казал. У него было жены. Все ушли через год. Люто ненавидят и слышать о нем не хотят. Просто общие дети, потому и приходится им контактировать. Я знакома с одной из его бывших. В свое время ее привлек статус мужа, вот и посношались-забеременели-поженились. Сексист прям какой-то! Болтает, я ту бабу могу трахнуть, если захочу, да я – эту! Дескать, места такие знаю на теле, от прикосновения к которым женщины начинают мокнуть, а у мужиков дубеет… Сам росточком- метр с кепкой! Даже красавцы иногда сомневается в своей привлекательности, а этот мужик свято верил, что он аполлон. Завез меня однажды на машине обманом в лес. Раздеть попытался… подлый мужчина, уже в моих глазах, мягко говоря, не мужчина! Я не впервые столкнулась с подобным хамлом, умею давать отпор и быть убедительной. Шиза у человека реальная. Его бы к психиатру. Ну, я ему со злости и выдала:

– Где я твоего сморчка буду искать на своей женской территории? Я люблю парней с большой тычиной! И учти еще, перестанешь на мне трястись лишь тогда, как сама этого захочу. А облажаешься, не обессудь, всему нашему бабьему коллективу расскажу, что у начальника нестоиха… На том мы сразу и расстались. Сказал, что он на бюллетене сейчас находится и свое мужское здоровье еще полностью не восстановил… Так, что не пришлось мне нюхать его подмышки… Шучу! Ладно, Леша, собирайся уже. А то наступит ведьмин час, когда женщина превращается в собственницу, я тебя тогда сама уже не отпущу… Ахаха! Похоже, тебе и одеться-то сейчас не во что – одни использованные презервативы кругом… Умора! Наверно, заждались уже гостя Люция с Николаем! Эх, как бы было хорошо, если бы всё, заинька мой, зависело только от нас! В жизни как-то однобоко и не очень похоже на кино, где на фоне голубых небес и белых облаков порхают маленькие золотые ангелочки…

– Пакостный мужик был твой шеф! Даже не знаю, как сказать… моральный урод копытом бьет!

Несколько долгих минут мы с Настей целовались во дворе дома. Моя белая заячья шапка несколько раз падала на снег, а мы все никак не могли расстаться. Настя почти силой вытолкнула меня за ворота:

– Иди, давай! Ты там на охоте… это… держись! Не падай… да не сияй ты, как новенький пятачок… Целююю… целую… целююю…

Безмолвный лес вплотную подступает к лыжне. В темном небе мерцают мелкие звездочки. Подморозило прилично. Мы монотонно шуршим лыжами по мерзлому снегу. Я молю бога, чтоб он уберег нас от встреч с лесным зверьем. Марш—бросок после шальной ночи и легкое похмелье поднапрягли мой организм. Какая уж тут охота, когда в сон клонит!

Отдыхаем на пеньках у развилки лесной дороги, поджидая Сергея. Тот живет в соседней деревушке, потому договорились о встрече в лесу. Наконец показался и Сергей, одетый для маскировки в белую женскую сорочку. Со стороны он напоминал лешего в заколдованном лесу. Николай широко ухмыльнулся, глядя на приятеля:

– Тебе в самый раз ента накидка. Габарит женки аккурат совпадает с твоим размером под двумя ватниками.

Мы с Николаем облачены в армейские маскхалаты, которые прислал ему младший брат-офицер.

– А чёй-то Евлампич пошел в отказ? – поинтересовался Сергей.

Евлампич – мой начальник и неформальный опекун, главный врач участковой больнички, куда я получил распределение после окончания института. В такой глуши, чтобы напрочь не спиться, необходимо искать определенное занятие в свободное время. Издревле живет в человеке страсть к охоте. Евлампич свел меня с местными егерями, я обзавелся ружьем и с азартом погрузился в эту старинную народную забаву.

– Он, типа… заработался, – неопределенно ответил я Сергею, стараясь не углубляться в подробности, – в связи с возросшей оперативной активностью больницы. О Евлампиче, двухметровом докторе—бородаче, в нашем районе ходило множество экзотических баек. Как однозначно оценивать человека, который талантливо рисует по ночам картины маслом, зимой ходит в одном тулупе на голое тело. Доктор после работы подъезжал к сельмагу верхом на лошади без седла, покупал две бутылки водки. Одну выпивал из горлышка прямо на пороге, вторую забирал с собой в дорожку. Обожал закусывать сырыми яйцами, которые глотал по дюжине за присест. Круглый год поутру на разминку выходил из дома в одном нательном белье и с огромным колуном в могучих руках. Рядом с крыльцом его дома с незапамятных времен были свалены огромные комли древних дубов. Евлампич колуном крушил деревянных монстров с такой удалью и размахом, что окрестные кумушки тайком приходили глянуть на местного чудо-богатыря. Ввиду того, что доморощенные кальсоны имели внушительную прореху для отправления малой нужды, габаритные мужские причиндалы дровосека во время колки периодически появлялись на всеобщее обозрение, приводя одиноких бабенок в состояние близкое к трансу… Частенько по окончании утренней пятиминутки, задумчиво глядя на задницы расходящихся медсестер и санитарок, Евлампич изрекал:

– Деликатные вагины… Жизнь, Леха, в принципе не так уж и плоха! Самое главное, не трезветь ни при каких обстоятельствах…

Временами мой шеф уходил в недельный запой. По окончании которого он так рассказывал мне о пережитых ощущениях:

– Понимаешь, Алексий, я лью в себя перегон… лью… лью, а нутро все требует да требует! А спустя несколько дней – бац, как ножом отрезало! Опосля всего хожу и смотрю, где чего успел раздербанить. Там – дверь с коробкой выломал, здесь – печь развалил…

Сейчас Евлампич опять запил и я по договоренности отвез больного товарища к районному наркологу, чтобы снять острый алкогольный синдром. Накануне охоты заехал проведать коллегу. Мы вышли погулять в больничный скверик. Евлампич схватил меня за руку и со слезами стал умолять принести ему водки:

– Я душою плачу и кричу… сильную болезнь, Алексеюшко, врачуют отчаянными средствами! Клянусь, мне можно… я сейчас нахожусь в нескольких состояниях сразу. Чувствую, как организм без водки скукоживается, голова сохнет! Надо хотя бы пивом разбавиться, от дрожжей… наоборот растет…

– В смысле, всё можно… даже класть или плевать?

– Всё!

И я, конечно, малодушно поддался уговорам этого милейшего человека и сбегал в ближайший гастроном за чекушкой водки. Шеф на моих глазах залпом проглотил содержимое бутылки и вмиг просветлевший умиротворенно изрек:

– Вот подготовился… выпил, перекрестился и… если русский мужик пьет внутриутробно шкалик- это ужоос! Однако, когда ни капли не принимает – вообще кранты… Издержки статуса! К примеру, меня возьми, пью – не пью, какая разница! Как только любой форс-мажор в больнице, восстаю из пепла подобно Фениксу… Открою вам, коллега, маленький секрет. Большинство хирургов пьют. Много раз менял место жительства и повидал много больниц. Так вот, если привозят пациента, которого срочно необходимо оперировать, хирурги наливали стакан спирта, выпивали залпом, немного разбавив дистиллированной водичкой, и шли оперировать. Кстати, все как на подбор имеют очень скверный характер, хотя при больных особо этого не показывают. Ну это так к слову. Веришь? Шучу! Бред полнейший! Многие хирургов и взаправду пьют. Но, во-первых, ни один адекватный хирург не станет пить перед операцией. Во-вторых, никто не глушит спирт стаканами. И, в-третьих, никто не разбавляет чистый спирт! Дома мужику бухать надо, а на охоту зеленого змия не брать, очень опасный! Если на него хочешь охотится, очень сильно помолись и откажись… бог не любит, когда с ним шутят и спорят!