Читать книгу Лекарство от блицкрига - Валерий Соловьев - Страница 4

На следующей неделе в понедельник с утра пораньше лейтенант Дроздов поехал на велосипеде на новое место службы – в артиллерийский полк, размещавшийся всего в 12 километрах от столицы Белоруссии. Прибыть надлежало непосредственно на место дислокации артиллерийского дивизиона 76 мм пушек. Дроздов, имея подробное описание дороги, а также весьма толковую карту, полученную от Ковалева, без труда доехал до расположения дивизиона и доложил его командиру капитану Дзюбе о своем прибытии. Командир дивизиона капитан Дзюба Григорий Леонтьевич встретил Дроздова приветливо и торжественно поздравил с приобщением к Олимпу. Свое образное сравнение капитан пояснил тем, что артиллерия это бог войны, а боги, согласно Греко – Римской мифологии, обитают на Олимпе. Затем, после ознакомления с документами вновь назначенного командира, Дзюба по телефону вызвал Богданова. Не прошло и пяти минут, как командир батареи дивизионных пушек старший лейтенант Богданов вошел в кабинет.

Павел, взглянув на Богданова, сразу вспомнил того старшего лейтенанта, которого он чуть не сбил с ног на лестнице больше месяца назад. Этот старлей тогда не остался в долгу и примерно отчихвостил Дроздова, не на шутку разозлив его своими придирками.

Капитан Дзюба официально представил Богданову Владиславу Сергеевичу лейтенанта Дроздова в качестве заместителя командира батареи с месячным испытательным сроком.

– А мы уже познакомились с товарищем лейтенантом чуть больше месяца назад, – саркастически улыбаясь, заявил комбат Богданов.

– Ну, вот и отлично! Давайте тогда пройдемся по объектам, ознакомим лейтенанта с территорией, объектами и техникой, – произнес командир дивизиона, после того, как отдал несколько распоряжений по телефону.

Экскурсия по территории, занимаемой четырех батарейным дивизионом, сопровождалась комментариями Дзюбы и Богданова, была познавательной и продолжилась более часа. Затем Дзюба, пожелав им обоим успехов в службе и большого счастья в личной жизни, удалился, загадочно улыбаясь.

Владислав Богданов попросил своего заместителя подробно рассказать о себе в период его жизни и учебы в Ленинграде. Комбат также поинтересовался, как проходила служба в учебном полку под чутким руководством подполковника Копытина.

Дроздов внятно и лаконично, опуская подробности, удовлетворил любопытство своего ближайшего начальника. В свою очередь старший лейтенант Богданов, без ложной скромности заявил, что его батарея под его личным руководством стала чуть ли не самым лучшим подразделением не только в полку, но и в дивизии, а то и в целом по корпусу. Напомнил, что он является требовательным, прогрессивным командиром, истинной надеждой РККА и не позволит никакому пришельцу опустить высокую планку достижений его батареи.

«А какие, интересно, у них достижения? – Первый раз о них слышу и то не со стороны независимых наблюдателей. Похоже, комбат избытком скромности не страдает» – подумал про себя Дроздов, а вслух произнес: – Постараюсь оправдать ваше высокое доверие товарищ старший лейтенант и приложу максимум усилий к этому.

– Вот сейчас я и проверю, лейтенант, уровень вашей компетентности и насколько Вы соответствуете предлагаемой Вам должности, – заявил Богданов, заподозрив едва уловимое сомнение в словах Павла, стал его экзаменовать на профпригодность. Быстро выяснив, что Павел владеет теоретическими знаниями в артиллерийской науке ничуть не хуже, чем он сам, комбат перевел экзамен в практическую плоскость, где у Дроздова реальный опыт работы командира был, по определению, меньше. Так как большинство задаваемых комбатом вопросов носило неоднозначный характер, экзамен постепенно перерос в ожесточенный спор двух упрямых командиров, который продолжался более полутора часов. Этот спор изрядно утомил Богданова, который понял, что Дроздов крепкий орешек, в артиллерийских вопросах весьма компетентен, и сходу его расколоть не удастся. К счастью «перетягивание каната» между двумя командирами было прервано зашедшим капитаном Дзюбой, который произнес обычную в этих случаях фразу: «Что за шум, а драки нет? Вижу, что вы обязательно сработаетесь в будущем. А про обед, надеюсь, то не забыли?».

– Никак нет, товарищ капитан, как можно забыть самое главное. Мы уже с лейтенантом в низком старте, – бодро отрапортовал Богданов под аккомпанемент зазвонившего будильника. «Пока недремлющий брегет не прозвонит всем нам обед…» – добавил Павел в рифму, бодро поднявшись со стула.

– Да ты Дроздов настоящий поэт! – с уважением произнес Дзюба.

– Это Александр Сергеевич Пушкин настоящий, а лейтенант просто хочет примазаться к его славе! – весело уточнил «прогрессивный» командир Богданов, давая всем понять, что и ему знакомо творчество русских классиков.

Обеденный перерыв прошел в дружеской обстановке, где Павел познакомился со многими командирами своего дивизиона. После, в соответствии с действующим планом занятий, была политинформация в здании сельского клуба, где политруки соревновались в том, кто сильнее заклеймит международный империализм и враждебные капиталистические страны. Лейтенант Дроздов, как и большинство командиров, неплохо подремал на этом важном мероприятии, затем с разрешения своих новых начальников был отпущен за тем, чтобы перевезти свои личные вещи с прежнего общежития в деревянный барак, служащий общежитием для командиров артиллерийского полка.

На следующий день, с утра были запланированы практические занятия с выездом на ближайший полигон. Расчеты сноровисто выкатили из капониров все четыре 76,2 мм дивизионные пушки, ездовые из конюшни вывели тягловых лошадей, быстро их запрягли, и батарея бодро покатила на ближний полигон. Дорога была ровная и хорошо укатанная, поэтому застоявшихся лошадей не требовалось и понукать – они сами с удовольствием были рады размяться на расстояние в какие-то полтора километра. Впереди всей батареи быстро мчалась упряжь со старинной пушкой образца 1902 года. Из всей четверки вырвавшегося вперед гужевого транспорта особое внимание привлекала лошадь классической красоты.

– По какому недоразумению в упряжь попала верховая лошадь чистых кровей? – подумалось Павлу, ничего не понимавшего в лошадях, но способного, тем не менее, отличить упряжную лошадь от ее скаковой коллеги. Командиры и орудийные расчеты на двух полуторках догоняли вырвавшиеся вперед орудия на конной тяге.

Комбат Богданов представил личному составу батареи лейтенанта Дроздова в качестве стажера. Затем попросил лейтенанта напомнить коллективу основные тактико-технические данные применяемых на батарее артиллерийских систем и что ожидается в части их обновления в ближайшем будущем. Для такого знатока артиллерии как Павел это были детские вопросы, и он охотно поделился сведениями, которые он узнал, когда обучался в училище и дополнительно почерпнул в специальной литературе.

– Состоящие на вооружении батареи 76.2-мм дивизионные орудия образца 1902/30 годов представляют собой модернизированный вариант знаменитой русской трехдюймовки. Лучшие образцы этих пушек начали изготавливать на не менее знаменитом Путиловском заводе Петербурга еще в конце 1890-х годов. С 1902 года Путиловский завод стал выпускать эти орудия с новыми, более удобными лафетами. В 1930 году 3-дюймовая пушка была вновь модернизирована и в настоящее время составляет основу дивизионной артиллерии средних калибров. Не открывая Америки, напомню ее основные тактико-технические характеристики, а именно: начальная скорость снаряда – 680 м/сек.; масса снаряда – 6,3 кг; скорострельность – до 12 выстрелов в минуту, наибольшая дальность стрельбы – до 13300 метров, дальность прямого выстрела – до 820 метров. Масса орудия в боевом положении достигает 1350 кг; масса в походном положении – 2380 кг; бронепробиваемость бронебойным снарядом по нормали: на дальности 500 м – 60 мм; на дальности 1000 м – 52 мм.

Эта пушка исправно служила и еще послужит своему отечеству, однако следует признать ее моральное устаревание, и поэтому с текущего года ее снимают с производства и заменяют на 76,2-мм дивизионную пушку образца 1936 года Ф-22. Новое орудие уже начало поступать в войска. Его тактико-технические характеристики улучшились, например скорострельность и бронепробиваемость возросли на 25 %; более чем в 10 раз увеличился угол горизонтального обстрела – с 5 до 60 градусов, наибольший угол возвышения вплотную приблизился к зенитным орудиям и достигает 75 градусов. И самое, пожалуй, главное – новую пушку можно транспортировать с гораздо большей скоростью не на конной тяге, а на механизированном транспорте, что необходимо в современной маневренной войне.

Затем комбат выдал лейтенанту Дроздову вводную на поражение учебных целей. Это был экзамен посложнее. Павел уточнил некоторые данные и вполне сносно стал командовать батареей на условное поражение выявленных целей с закрытой огневой позиции. Потом были реальные учебные занятия со стрельбой в появляющиеся открытые цели прямой наводкой. В этом упражнении Дроздов стал выдавать команды с точным целеуказанием, ничуть не хуже, чем это мог бы сделать сам комбат Богданов. Стрельба велась неразрывными снарядами, то есть болванками с трассером. Отстрелялись на «отлично», иначе и быть не могло, так как все цели на полигоне были давно изучены и пристреляны, и все орудийные расчеты могли вести прицельную стрельбу вообще без каких-либо команд командиров. По сути это была профанация реального обучения артиллерийской стрельбе, так как проводилась в «тепличных» условиях. Павел уточнил, что учебные стрельбы боевыми снарядами на дальнем полигоне также проводятся в аналогичном порядке – по заранее пристрелянным целям, которые никогда не меняются. При этом дороги до обоих полигонов были разве что не заасфальтированными. Просто идеальные трассы с плотно утрамбованным гравийным покрытием, что совершенно не характерно для реального российского театра боевых действий.

На следующий день были занятия в классах в рамках всего дивизиона 76 мм пушек, а во второй половине дня – в рамках отдельных батарей. Богданов, прочитав небольшую лекцию по всем известным вопросам, остальную часть занятий поручил Павлу. Личный состав батареи, привыкший выслушивать прописные истины в легкой полудреме, заинтересовался новым подходом к теории и практике боевых действий полевой артиллерии средних калибров, изложенной лейтенантом Дроздовым. Аудиторию подкупала искренность молодого командира и хорошее знание истории воин, в которой победа той или иной стороне доставалась в немалой степени за счет умелого и массированного применения артиллерии. Огромное значение при этом имело тесное взаимодействие артиллерии с другими родами войск.

В среду были стрельбы на дальнем полигоне, до которого выдвигались на конной тяге более часа. Стреляли как болванками, так и боевыми снарядами. Тут мастер-класс показал комбат Богданов, отдававший точные команды постоянно заглядывая в свой блокнот. Цели поражались, как правило, с первого выстрела. В редких случаях – со второго. Подозрение, что как на батарее, так и на дивизионе в целом, процветает упрощенчество, подтвердилось. Все цели были пронумерованы и пристреляны, расстояния до них отмерены с разных сторон. Ориентиры также были как верстовые столбы – все стандартные и никогда не менялись. Выдвижение на огневые рубежи происходило по неизменному порядку по гравийным дорогам улучшенного качества. О взаимодействии с другими родами войск вопрос не ставился вообще.

В один из дней во время занятия с техникой, видимо для разнообразия, была объявлена тревога. Вводная задача – отражение внезапной атаки вражеского десанта на батарею. Сразу же условно был «убит» комбат Богданов. Командование батареей принял на себя лейтенант Дроздов. Так как условный противник силами до взвода был рядом, новый командир батареи решил отразить атаку вражеского «десанта» учебными гранатами, ружейным огнем и решительной штыковой атакой уничтожить беспорядочно отступающего противника. Сам бы Дроздов до такой хитрости никогда не додумался, если бы не подсказка молодого наводчика орудия, сержанта Тимофея Харитонова, быстро прошептавшего на ухо Павлу «правильное» командирское решение, которое на их батарее повторялось многократно. Далее личный состав атакующей батареи ворвался на участок, где стояли чучела «противника», которым крепко досталось от штыков, распаленных атакой артиллерийских расчетов. Перед построением личного состава батареи комбат Богданов подошел вплотную к сержанту Харитонову и тихо ему сказал на ухо: «Еще такая подсказка и ты получишь 3 наряда вне очереди, а в петлице у тебя будет на один треугольник меньше – понял?».

– Этот парень из-за меня чуть не пострадал от своего вредного командира, – взглянув на рассерженного Богданова, подумал Павел. Затем личный состав батареи строем двинулся на стрельбище – добивать разгромленного «врага». Стрельба велась из личного оружия расчетов орудий – трехлинейных карабинов системы Мосина по мишеням на расстоянии 100, 200, и 400 метров. Артиллеристы отстрелялись в основной массе с оценкой «хорошо», а некоторые, в том числе Харитонов, с оценкой «отлично». Дошла очередь пострелять из карабина и лейтенанту Дроздову, который вместо двух винтовочных магазинов потратил на поражение всех трех убирающихся мишеней на дистанциях 200 и 400 метров всего одну. А в малой мишени на дистанции 100 метров выбил 95 очков из 100 возможных, что было рекордом не только по батарее, но и на уровне их полка. Все артиллеристы искренне порадовались успеху лейтенанта, кроме комбата Богданова, заявившего, что Дроздову надо переходить в состав «царицы полей» – пехоту, там ему будет самое место, а еще лучше идти обратно к подполковнику Копытину и вместе с ним полировать плац «прусским шагом».

«Какой язвительный все-таки этот старлей», – подумал про себя Павел.

В ближайшую субботу, получив отгул, Павел решил съездить на велосипеде на городской рынок затовариться продуктами питания недели на три, купить что-нибудь для себя, и сходить в городскую библиотеку. Накупив по сходной цене всяческой еды и наполнив ею свой армейский рюкзак Дроздов, выбравшись из рынка, сел на свой вездеходный велосипед и собирался было заскочить в парикмахерскую к очаровательной Юлии, чтобы в очередной раз постричься у нее, как вдруг увидел внушительную толпу горожан, окруживших большой трехтонный грузовик. Быстро выяснилось, что шла бойкая мелкооптовая продажа раннего совхозного картофеля по фантастически низкой цене. Картофель уже почти заканчивался, и занимать очередь было уже рискованно. Павел прошел к началу очереди и увидел благообразную, довольно старорежимного вида старушку, которая спорила с продавцом, чтобы он ей продал килограмм 10 картофеля и не целый пятидесяти килограммовый мешок, который она никак бы не смогла дотащить до своего дома. Продавец категорически не соглашался, заявляя, что это мелкооптовая торговля по льготным ценам. Очередь была целиком на стороне продавца и бабуля уже была готова уходить восвояси в расстроенных чувствах, когда Дроздову пришла в голову блестящая «командирская» мысль. Он протолкнулся к бабуле и вызвался помочь ей и купить не один, а целых три мешка, а затем довезти картофель до дома пожилой дамы, выкупив для себя лишь один из мешков. Идея бабушке очень понравилась, и, невзирая на протесты очереди, мешки с отменной белорусской картошкой были куплены и Дроздов отнес их к своему железному коню. Связав воедино два мешка, он перекинул их через раму велосипеда, а третий мешок с картофелем закрепил на багажнике сзади. Без особого труда лейтенант РККА довез внушительный груз до дома благообразной старушки, а затем легко перетащил мешки с любимым продуктом белорусов на третий этаж. По дороге Павел представился по форме и в свою очередь узнал, что пожилую даму зовут Мария Терентьевна Тихонова.

Между тем новая знакомая, открыла дверь квартиры и крикнула: «Лена! Встречай гостей и ставь самовар на балконе!».

На ее призыв вышла «Минская Версавия» собственной персоной, с которой Павел был знаком дистанционно и не очень удачно. Юная красавица в легком халатике, выгодно подчеркивающем ее совершенные формы, так посмотрела на Павла своими серыми с поволокой глазищами, что он в очередной раз «поплыл». От этого вредного качества совершенно теряться перед красивыми женщинами Павлу, наверное, никогда не избавится.

«Нет, никакой я не «Д’Артаньян», а вот «Арамис» тут бы чувствовал себя как рыба в воде, это однозначно!» – пришла в голову лейтенанту РККА первая простая мысль, а второй была: «Это же квартира комдива Тихонова, а я тут бесцеремонно с грязными сапогами вперся».

Выручила Мария Терентьевна, провозгласив: – Леночка! Познакомься, пожалуйста, с Павликом – очень добрым и отзывчивым молодым человеком, который мне помог довезти картофель.

«Дежавю!» – подумал Павел, здороваясь с «Версавией» за руку, от прикосновения к которой по его телу пробежали мурашки. Лена, между прочим, тоже очаровательно смутилась, и, покраснев не меньше Павла, пошла переодеваться. Дроздов, обработав себя одежной щеткой и самым тщательным образом вытерев сапоги о большую мокрую тряпку, прошел на кухню в ожидании чаепития, от которого ему отказаться не удалось.

Когда Лена, переодевшись, вошла на кухню с вареньем, печеньем и бабушкиными пирогами, Павел вскочил с табурета как старорежимный юнкер перед строгим офицером – преподавателем.

Вы, Леночка, бесподобны! – только и смог произнести восхищенный лейтенант РККА, глядя на «Версавию» в юношеском платье – «матроске», которое необычайно ей шло.

– Вы, Павел, еще не видели моей мамы, а я, всего лишь ее бледная тень, – самокритично возразила Лена.

Через некоторое время вскипел самовар, и Дроздов внес его в просторную кухню, поставив на стол. Чаепитие всегда Павла успокаивало, настраивало на философский лад и позволяло вести беседы по разной тематике, приноравливаясь к любой компании. Вскоре раздался звонок и Лена, быстро выскочив из-за стола, побежала открывать дверь. Первой на кухню вбежала шестилетняя Настенька, затем одновременно вошли две красавицы, напоминающие сестер – близнецов, так неестественно молодо выглядела Илона Ольгердовна – мама Елены.

Павел снова продемонстрировал юнкерскую резвость, мгновенно вскочив с табуретки, по-старорежимному щелкнул каблуками и представился по форме. Затем галантно, не хуже любого польского офицера, как-то естественно и непринужденно поцеловал нежную ручку синеглазой Илоне.

«Теперь мне понятно, почему ее муж Андрей был готов терпеть любые муки и пойти на смерть ради такой женщины», – подумал Дроздов, глядя на польскую красавицу. Понимая, что скоро должен появиться комдив Тихонов, Павел собрался было поскорее ретироваться, но у него ничего не получилось. Его задержала очаровательная Илона, заявив, что не отпустит гостя голодным. Когда послышался звук открываемой двери маленькая Настя и ее мама поспешили в коридор встретить главу семейства.

На кухню в окружении домочадцев вошел улыбающийся Андрей Федорович. Павлу пришлось в третий раз вскочить с табуретки. А затем в точном соответствии со строевым уставом приветствовать старшего командира.

– Здравствуйте товарищ лейтенант! Вольно! Чувствуйте себя как дома. Сейчас будем обедать. А чего вы все сгрудились на кухне – давайте перейдем в гостиную, там у нас будет попросторнее, – предложил Тихонов.

Пока женщины накрывали на стол Павел, по просьбе Тихонова, рассказал о том, как у него идет служба, что он, наконец, перешел в артиллерийское подразделение и пока старается освоиться на новой должности. Обед прошел в очень непринужденной дружеской обстановке. Павел, благодаря своей начитанности, остроумию, и умению поддерживать разговор производил хорошее впечатление на хозяев и они не хотели его отпускать домой. Но обеденный перерыв у Андрея Федоровича закончился и Павел, воспользовавшись этим, вместе с комдивом вышли из квартиры на улицу. Командир 21 стрелкового корпуса Тихонов, садясь в свой служебный автомобиль, обратил внимание на оригинальный складной велосипед Павла. Отъезжая комдив отметил, что такие средства передвижения неплохо бы иметь и в армии для повышения ее мобильности. Дроздов затем в хорошем настроении на велосипеде объездил магазины и интересующие его места, побывал в библиотеке, сдав прочитанные книги и получив новые, и уже к вечеру приехал к себе в казарму для младшего и среднего комсостава.

Через неделю, после запоминающегося визита к Тихоновым, теплый, солнечный день не предвещал ничего плохого. Была обычная стандартная поездка на ближний полигон, обычная стрельба болванками по стандартным целям. А потом комбат Богданов подвел Дроздова к самой древней пушке на их батарее, которая, похоже, могла поучаствовать не только в Первой мировой войне, но и в войне с японцами. Расчет орудия знал, что эта пушка, не смотря на ее древний возраст, вполне боеспособна и стреляет не хуже, чем ее более молодые родственники. Однако кое-что в этой пушечке и поизносилось. Богданов заявил, что исполняющий обязанности командира батареи должен назубок знать функции всего расчета орудия, и быть готовым объяснить и показать действия каждого номера орудия практически. Богданов объявил своему заместителю вводную задачу: «Расчет орудия полностью выведен из строя, необходимо вести огонь по условному противнику самостоятельно». Павел снисходительно улыбнулся, удивляясь простоте этой задачи, и плавно попробовал повернуть рукоять орудийного затвора. Однако казенная часть орудия и не думала открываться. Дроздов стал с силой нажимать на рукоять затвора, однако и это не дало необходимого результата. Назревала серьезная «конфузия», как сказали бы во времена Петра I.

Время шло, но тугой затвор не желал открываться, не смотря на то, что лейтенант напрягал все силы, чтобы справиться с этим упрямцем.

– Товарищи бойцы! Ну, помогите лейтенанту, он же у нас такой беспомощный! – с радостью и непередаваемым сарказмом произнес коварный комбат.

– Надо ударить! – услышал Павел чуть слышный голос сержанта Харитонова. Дроздов среагировал мгновенно – коротко ударил по рукоятке затвора, который затем быстро открылся. Ну а дальше все было просто: заряжание орудия стреляной гильзой, наводка на условную цель, условный выстрел, разряжение пушки. Павел сноровисто выполнял все последующие команды комбата Богданова, вызывая у него все большее раздражение. Вредный комбат хотел и дальше проэкзаменовать Дроздова, но подбежавший посыльный заявил, что его на телефонном проводе ожидает командир их артполка. Командир батареи Богданов, объявив перерыв, бегом поспешил к наблюдательному пункту на их полигоне.

– Товарищ лейтенант, Дездемона Вам опять глазки строит! – услышал Дроздов тихий голос ездового старинной пушки ефрейтора Макара Грибова.

– Какая на хрен Дездемона? Мы тут не в театре. А Отелло тут только один – старший лейтенант Богданов – только он ревнует меня к своей батарее, – саркастически отметил лейтенант РККА, взглянув на красивую кобылку с не менее красивым именем Дездемона. Уже многие артиллеристы в батарее обратили внимание на то, что как только на горизонте появлялся лейтенант Дроздов, так сразу же фасонистая кобылка Дездемона начинает принимать красивые позы, стараясь привлечь внимание лейтенанта.

– Слушай Грибов, как это элитная лошадь для верховой езды попала в тягловые для транспортировки этой музейной пушки вашей заурядной батареи? – спросил Павел словоохотливого ездового.

– Тут приключилась какая-то мутноватая история товарищ лейтенант. Якобы именно этой скаковой лошадью один большой начальник откупил своего сына от армии. А так как у нас в дивизии кавалерия пока отсутствует как род войск, то эта элитная норовистая кобылка попала в нашу передовую батарею. Это, между прочим, было бы большой честью для любой лошади – хорошая кормежка, отменный уход, непыльная служба. А главное – никакого риска пойти на колбасу. Любая бы лошадь была бы на седьмом небе от счастья, но не Дездемона с ее не лошадиным умом. Переживает, понимаете ли, отчего часто и характер свой проявляет, протестует, что ее недооценили. Но если она кого полюбит – то это на век, – убедительно разъяснил ездовой Грибов.

– Да ну! Не заливай, она же лошадь, а не человек. Кого она может полюбить? – спросил Павел с легкой усмешкой.

– Да хоть бы и Вас товарищ лейтенант. Посмотрите, как она на Вас смотрит.

– Еще немного Грибов, и ты вгонишь меня в краску от смущения, и потом – я же не жеребец, – ответил лейтенант РККА, взглянув на Дездемону, которая, наклонив свою голову совершенных форм, казалось, внимательно прислушивается к их конфиденциальному разговору.

Их увлекательный диалог прервал быстро приближающийся комбат Богданов, на лице которого змеилась недобрая ухмылка.

– Сейчас мне назначит еще какую-нибудь каверзную вводную задачу, помяните мое слово, – удрученно произнес бывший отличник боевой и политической подготовки, застегивая верхнюю пуговицу своей гимнастерки.

Дроздов угадал на все 100 %. Богданов объявил, что завтра в их дивизион прибывает с проверкой какой-то очень важный комиссар. Скорее всего, он будет проверять внешний вид личного состава дивизиона, его строевую подготовку, знание уставов РККА, а главное – идейный и политический уровень личного состава. Поэтому сегодня надо пораньше заняться самоподготовкой и приведение своего внешнего вида в надлежащий порядок.

– Но перед отъездом я ставлю нашему стажеру – лейтенанту Дроздову простейшую практическую задачу, чтобы он смог, наконец, подтвердить свою компетенцию и реабилитироваться. Нужно привести орудие в походное положение и запрячь коней для его срочной транспортировки.

Объявляю следующую вводную задачу: «Противник внезапно перешел в наступление. После интенсивной артподготовки убитыми и тяжело ранеными оказался почти весь расчет батареи, за исключением чудом уцелевшего лейтенанта Дроздова, и сержанта Харитонова, легко раненого в правую руку. Задача: им обоим как можно быстрее привести орудие в походное положение и запрячь коней для его ускоренной транспортировки. Цель: спасти орудие от захвата врагом и, при этом, не попасть в плен самим».

– Время пошло, – объявил старший лейтенант Богданов, щелкнув своим именным секундомером.

Дроздов с Харитоновым кинулись приводить орудие из боевого в походное положение. При этом комбат Богданов дважды пресекал попытки сержанта Харитонова действовать обеими руками, напоминая рассеянному красноармейцу, что он условно ранен в правую руку и может действовать только левой здоровой рукой. Тем не менее, это древнее орудие было приведено в походное положение во время, близкое к нормативному. А вот с упряжью конной тяги произошел полный облом. Дело в том, что Павел совершенно не умел обращаться с лошадьми, хотя вырос почти в деревне – на окраине Ленинграда. До Первой мировой войны отец Павла, будучи высокооплачиваемым рабочим, имел свой «выезд» – то есть двойку хороших лошадей вместе с бричкой, тарантасом и грузовой повозкой, что было для рабочего человека большой редкостью. Ну и престиж для семьи в то время был не меньше, чем для нэпмана Збруева с его шикарным иностранным автомобилем. Понятно, что Александр Матвеевич с лошадьми мог управляться мастерски, не хуже любого конюха или извозчика. Но продвинутый в технических вопросах Павел совершенно не разбирался в конной упряжи, так как это было ему ни к чему. Ездить то он собирался на более современном транспорте, чем Сивка-бурка. Да если честно, то «дворянин» Дроздов побаивался лошадей вообще – еще укусит какая кляча, или лягнет копытом. А в училище артиллерийскую упряжь серьезно не изучали, полагая, что это уже позавчерашний день. Возобладало устойчивое ошибочное мнение, что артиллерийские орудия в стране победившего социализма будут перевозиться исключительно на механической тяге.

Сержант Харитонов, будучи наводчиком орудия, а не ездовым, в артиллерийской упряжи разбирался тоже не ахти как, хотя и не один раз помогал ездовому запрягать и распрягать лошадей. А главное если бы лошади были смирными, то Дроздов и Харитонов с одной левой рукой, скорее всего бы сумели запрячь коней. Но Дездемона все испортила своим саботажем: фыркала, трясла головой, шарахалась из стороны в сторону. И другие лошади тоже, глядя на саботажницу, стали проявлять непослушание. Павлу, однако, почти удалось запрячь упрямицу, но она все же вырвалась, очень больно укусив, при этом, его за руку. И весь этот «цирк» проходил на виду у личного состава батареи, который с трудом сдерживал смех. В итоге комбат Богданов констатировал у лейтенанта Дроздова полное отсутствие навыков обращения с упряжью и поставив оценку «не удовлетворительно», объявил стажеру о его не полном служебном соответствии. Судил, конечно, отчасти правильно, но все равно явно предвзято, так как подсунул лейтенанту Дроздову лошадей, над которыми верховенствовала проблемная Дездемона, с которой еле управлялся профессиональный ездовой – ефрейтор Грибов.

«Конфузия» у лейтенанта Дроздова была полная, и он был вне себя от бешенства. В XIX веке лейтенант Дроздов вызвал бы зарвавшегося Богданова на дуэль за оскорбление его чести и достоинства в присутствии нижних чинов, и был бы прав, так как имело место явное и грубое нарушение воинской этики. «А не настучать ли своему обидчику по его самодовольной физиономии, где-нибудь в укромном месте?», – подумал Дроздов, но потом решил, что это мысль хотя и хорошая, но пока не своевременная. Уже в казарме комбат Богданов, подойдя к Павлу, заявил ему прямо, что он вынужден подать рапорт командованию о том, что он против утверждения кандидатуры лейтенанта Дроздова в качестве заместителя командира артиллерийской батареи. Причина – явная некомпетентность стажера и незнание им самых простых, даже для новичка, вопросов артиллерийской практики. Кроме того, обнаружилось стремление молодого командира подвергнуть сомнению высокие результаты батареи в технической, огневой и тактической подготовке, то есть явные попытки лейтенанта сбить ту высокую планку, которая достигнута их дружным армейским коллективом.

– В общем, товарищ Дроздов я считаю, что мы с вами не сработаемся. Я думаю, что из вас может получиться неплохой штабной работник, а еще будет лучше, если вы вернетесь под крыло подполковника Копытина, который от вас в восторге. Без обид – ничего личного, что скажете? – спросил почти дружески Богданов.

– А я скажу тебе: «Иди ты, Богданов на ххх. утор бабочек ловить, понял?».

– Да ты еще и хам?

– Хам, жлоб и мудак – это ты, а я дворянин из моей вотчины «Озерки» в Ленинграде, – ответил Павел «по-белогвардейски», чем окончательно вывел своего начальника из себя. Далее командиры затеяли между собой такую нецензурную ругань, что любой флотский боцман снял бы перед ними шляпу.

Но только не командир дивизиона капитан Дзюба и, тем более, не командир артполка подполковник Игнатьев. Начальство, незаметно зайдя в помещение, довольно долго и внимательно слушало взаимную критику и яростный спор с ненормативной лексикой у своих подчиненных в присутствии всех солдат казармы.

– Это так они сработались между собой! Да Дзюба? Это ведь твои слова? – громко спросил комполка у командира дивизиона, и, не дождавшись ответа от своего подчиненного, обрушился на провинившихся командиров с громогласными обвинениями, от которых у Павла даже заныли зубы.

Командир артполка, высказав полностью обоим провинившимся все, что он о них думает, объявил каждому по выговору с депремированием, и месячным запретом на право выхода за пределы их части и увольнения в город. Кроме того, обязал проштрафившихся командиров к утру на завтра представить подробные объяснительные записки за свои идиотские выходки и безобразное поведение, позорящее звание командиров РККА.

После такого начальственного разноса, лейтенант РККА почувствовал моральное облегчение, так как ему терять нечего, а вот Богданову комполка вставил неожиданный «фитиль» с его подачи. Так, что определенную сатисфакцию за свою обиду лейтенант Дроздов все же получил. Кроме того, в споре с применением нелитературной лексики Павел явно одержал верх – сказалась длительная школьная и дворовая тренировка в искусстве проведения неформальных диспутов, которой у Богданова не было. Такой вердикт вынесли солдаты, слушавшие с большим интересом горячую ругань и критическую перебранку двух командиров.

Павел, после произошедших неприятностей, духом не пал и вместо объяснительной записки накрапал для комполка лаконичное «Пояснение и предложения». Такому подходу научил его мастер лицедейства «Арамис». Этот мудрый совет годится для всех и во все времена. Если начальник за какое-либо прегрешение требует от своего подчиненного написать объяснительную записку, то это сделать надо: во-первых, как можно короче; во-вторых, окрестить этот документ «Пояснением». Если проштрафившийся подчиненный озаглавит такой документ «Объяснительной запиской», то это сразу же означает признание своей вины в той или иной степени. А вот «Пояснение» позволяет подняться над проблемой и найти ее суть, а не зацикливаться на признании собственной вины, чего обычно хочет получить от своего подчиненного начальник.

На следующее утро управление артиллерийского полка удостоил своим посещением корпусной комиссар Кондратий Измайлов. И произошло это как раз в тот момент, когда Дроздов вручил подполковнику Игнатьеву свое «Пояснения и предложения», где вместо честного признания своей вины лейтенант РККА лаконично изложил основные направления повышения боеспособности своей батареи и всего артиллерийского дивизиона в целом, в реальных, а не тепличных условиях.

Проверяющего комиссара дружно приветствовали в соответствии с действующими уставными нормами РККА. Потом последовали доклады каждого из находящихся в штабе артполка командиров.

Дошла очередь и до Павла, выгодно отличавшегося своим внешним видом и выправкой от всех присутствующих командиров. Дроздов представился в качестве исполняющего обязанности командира батареи, принесшего предложения по улучшению огневой и тактической подготовки подразделений артполка. После этих слов Игнатьев из-за спины комиссара незаметно показал Дроздову свой кулак, возмущенный наглостью молодого командира.

Корпусного комиссара, между тем заинтересовали «Пояснения и предложения», лежащие открыто на столе. Прочитав этот документ, военно-политический руководитель выразил свое удовлетворение и объявил благодарность лейтенанту Дроздову за нужную и полезную инициативу, а комполка Игнатьеву поставил на вид за отсутствие командира батареи на момент проверки. Одновременно высокопоставленный комиссар приказал передать Богданову, чтобы он представил объяснительную записку о причине своего отсутствия в штабе артиллерийского полка на момент проверки.

А Богданов, тем временем, уже подходил с рапортом к командиру дивизии полковнику Попову. Суть рапорта была в том, что лейтенант Дроздов никак не может рассматриваться ни как заместитель, ни, тем более, как командир артиллерийской батареи по причине своей слабой подготовки и непонимания роли артиллерии в реальных боевых действиях.

– Кроме того, Дроздов, начитавшийся всяких сомнительных книжек, планирует вообще «пустить под откос» все достижения не только моей батареи, но и всего дивизиона, да и полка в целом – убеждал командира дивизии отличник боевой и политической подготовки.

– Так значит, товарищ Богданов вы считаете, что лейтенант Дроздов не может стать командиром батареи, правильно я вас понял?

– Да конечно, это полностью исключено. Дроздов доморощенный теоретик, интеллигент. Он далек от практики и ее совершенно не понимает. Он типичный штабной работник – пусть туда и идет. Там тоже работы непочатый край. Очень хороший вариант для Дроздова – перейти обратно к Копытину и продолжить свои успешные занятия с молодым пополнением. Говорят, он в этом весьма преуспел, так и карты ему в руки.

– Однако это очень жаль. У нас тут образовалась вакансия в дивизионе дальнобойных 122-мм пушек, так как командир этого дивизиона майор Лихолетов подал заявление отпустить его на учебу в артиллерийскую академию. Таким образом, срочно требуется найти нового командира этого подразделения. Я уж собрался было предложить вам, как одному из лучших командиров, занять эту вакансию. Но так как передать вашу батарею, лучшую в моей дивизии, некому, то придется нам подыскивать другую кандидатуру в качестве нового командира этого дивизиона, – задумчиво изрек хитрый комдив.

От такой новости Богданов чуть не подпрыгнул на стуле от досады.

– Товарищ полковник! Вы меня не совсем правильно поняли. Лейтенант Дроздов очень толковый и грамотный артиллерийский командир, подающий большие надежды. Конечно, практического опыта у него маловато. Но ведь это дело наживное. Я готов помочь ему в практических вопросах, чтобы облегчить ему принятие командования над батареей. Я уверен, что Дроздов, с его энергией и перспективными замыслами поднимет уровень огневой и тактической подготовки на новую высоту. Я убежден, что лейтенант Дроздов – это лучшая кандидатура на должность командира артиллерийской батареи средних калибров, – произнес Богданов, покраснев от досады и сильного возбуждения.

– Минуту назад, товарищ Богданов, вы говорили мне нечто прямо противоположное. Так каким словам мне верить? Первым или последним?

– Конечно последним. Ну, погорячился я немного. Так это от того, что вместе в одном подразделении мы бы постоянно с Дроздовым спорили по всем большим и малым вопросам. А делу бы от этого был бы только вред. Будучи самостоятельным командиром батареи, лейтенант Дроздов получит отличную возможность реализовать на практике все свои замыслы. А я его за три дня посвящу во все практические вопросы.

– Даю тебе Богданов пять дней на то, чтобы ты ввел Дроздова в курс дела в полном объеме, передал ему все дела, и щедро поделился с ним всем накопленным тобой практическим опытом по руководству батареей. Сможешь? Справишься?

– Так точно. Смогу и справлюсь. Я вас не подведу, товарищ полковник! – горячо воскликнул сильно возбужденный старший лейтенант Богданов. И было от чего возбудиться. Возглавить в 27 лет престижный дивизион крупнокалиберных орудий, то есть получить майорскую должность – это дорогого стоит. Надо только поделикатнее пообщаться и помириться с этим выскочкой – Дроздовым. Ему ведь тоже повезло – сразу получает хорошо вышколенную батарею и ближайшую перспективу повышения в звании.

Плюс к тому комдив потребовал поделиться с Дроздовым ценной информацией по руководству батареей и накопленным за пять лет службы практическим опытом. «Так что и моему оппоненту повезло в не меньшей степени», – на удивление спокойно и без какой-либо служебной ревности подумал окрыленный радостной новостью Богданов.

Во второй половине этого же дня настроение Дроздова очень повысил не кто иной, как старший лейтенант Богданов, заявивший, что командир дивизии решил их развести друг от друга. Лейтенант, таким образом, в ближайшие дни должен принять командование над передовой батареей, где он проходит стажировку. А его, старшего лейтенанта, переводят на другой участок службы, чтобы он и новое подразделение вывел в лидеры.

Но перед этим командир дивизии потребовал от Богданова, чтобы он, в пятидневный срок передал все материалы и свой богатый практический опыт начинающему командиру батареи Дроздову.

В этой новой для себя роли Богданов проявил большой такт и дружелюбие по отношению к своему преемнику, искренне посвящая его в свои служебные наработки и профессиональные тайны. Такой перемене в поведении комбата удивлялся весь персонал артиллерийской батареи. Еще вчера два командира были готовы отдубасить друг друга, а сегодня они общаются вежливо, конструктивно и с явной симпатией друг к другу. Передача дел по батарее для нового командира прошла настолько успешно, что командир артполка счел возможным смягчить наложенные на прежних спорщиков санкции.

В ближайшие выходные, предварительно договорившись по телефону, Дроздов приехал в очередной раз в гости к Прохору Ковалеву. Рассказал ему о новостях по своей службе, в том числе и о том, что неожиданно «пошел в гору», став командиром батареи дивизионных пушек. Этот повод был вполне достаточным, чтобы по-русски его достойно отметить и очень интересно поговорить на волнующие их темы.

– Главная тема – это безопасность России, против которой всегда имеются как недруги, так и прямые враги, неусыпно вынашивающие коварные замыслы. Душит заморских колонизаторов жаба, что они до сих пор не расчленили до конца империю Российскую, не извели под корень русский народ, не обратили оставшихся русских людей в рабство и не завладели природными богатствами нашей страны, – отметил Ковалев.

– Однако сейчас СССР это ведь не империя, а социалистическое государство, то есть содружество 11 братских республик, – возразил Прохору Павел.

– А вот и нет. СССР – это самая настоящая империя, где титульной нацией, как и прежде, является русский народ, чтобы там не говорили большевики. Только СССР, как и раньше Россия, является империей не колониального типа, в отличие от большинства других империй, нещадно эксплуатирующих и выпивающих жизненные соки из своих колоний.

– Хорошо. Допустим, что СССР это империя. А кто же тогда император?

– Как кто? Великий вождь и учитель всех времен и народов – товарищ Сталин. Это ничего, что он грузин на 100 %. Не в этом суть. Государыня императрица Екатерина II была чистокровной немкой, и власть в империи она захватила, приказав вероломно «замочить» своего безобидного и несчастного мужа – законного императора Петра III. Однако по своим заслугам и величию котируется наравне с Петром Великим или даже выше.

– Коммунист никак не может быть императором. Тогда и Ленина следует считать императором. И Троцкий рассчитывал получить этот титул, но не получилось, – снова возразил Павел.

– Понимаешь «Дарти», Ленин, Троцкий и прочие представители большевистской камарильи не тянут на императора, так как они всегда были готовы пожертвовать Россией во имя своих бредовых коммунистических идей, во имя так называемого Интернационала. А вот Сталин наоборот – всегда готов закрыть любой Интернационал, если он встанет на пути советской Империи. Когда враги Ленина – монархисты, сидящие в сталинских тюрьмах, поняли, что Сталин это новый российский император, ничуть не хуже Екатерины II, то большинство из них сразу приняло его сторону. В тюремных камерах немало монархистов повесили портреты Сталина. Поэтому неудивительно, что некоторые из монархистов уже разгуливают на свободе.

Россия, приверженная отстаивать правду и справедливость, вообще может существовать только в виде единой империи. Иначе она не сможет выполнить свою историческую миссию, у нее просто не хватит сил противостоять мировому злу. В любом другом виде она будет расчленена, ее территория и природные запасы достанутся янкесам и европейским хищникам, а русский народ будет подвергнут геноциду, – сделал Ковалев такой, далеко идущий безрадостный вывод, если кое-кто будет и дальше «спать в оглоблях».

Когда Прохор поинтересовался, какие у Павла имеются проблемы по службе, то новоиспеченный командир артиллерийской батареи заявил, что таких проблем две. Первая – это неуютное жилье в коммунальном бараке для командиров артполка. Поэтому было бы неплохо получить в собственность, или на худой конец, в аренду какой-нибудь деревенский домик недалеко от расположения артполка.

Вторая проблема – это полное незнание конной тяги и лошадей вообще. До Дроздова только сейчас дошло, что командир РККА должен уметь ездить на коне и управлять конной повозкой.

– То есть «Дарти» ты что, хочешь получить права на «водителя кобылы»? – со смехом переспросил Ковалев.

– Именно так. В первую очередь уметь хорошо управляться с конно-артиллерийской упряжью. Но и неплохо бы научиться также и ездить верхом. А то неудобно как-то перед бойцами. Получается, что командир РККА не только не умеет ездить верхом, но и вообще боится лошадей.

– И еще одна, какая новость. Я тут на днях случайно близко познакомился с семьей комдива Тихонова и им самим. Помог бабушке – его маме Марии Терентьевне затащить три мешка картошки к ним в квартиру. В награду за это меня сытно накормили и напоили (правда, только чаем).

Тихонов поинтересовался, как у меня идут дела по службе, и предложил в случае возникновения каких-то вопросов и проблем обращаться к нему напрямую. Комдив вообще производит очень хорошее впечатление, в том числе и своей демократичностью. Кстати дал высокую оценку твоему складному велосипеду.

– Что ж это приятно слышать от авторитетного и высокопоставленного командира. А что касается лошадей, то «Дарти» я подучу тебя искусству управления жеребцами и кобылами, как в повозке, так и верхом. Ну и подыщу для тебя какой-нибудь домик недалеко от твоей части. А то, что ты стал вхож к комдиву Тихонову это просто классно, так как такое знакомство будет способствовать нашей миссии по защите России. А теперь давай пойдем спать, а то ты уже клюешь носом как не выспавшийся студент на лекции по теории «Научного атеизма», – сказал Прохор, после того, как стенные часы отбили два часа ночи.

На следующий день, ранним утром, Павел выехал на своем «внедорожном велосипеде» от дома Ковалева в расположение своей части. Дождь лил как из ведра. И если бы Прохор не снабдил Павла надежным дождевиком, то тот бы приехал в часть мокрым до нитки. А так лишь слегка замочился.

У Ковалева никогда слова с делами не расходились, и поэтому он стал в свободное от службы время усиленно обучать Павла езде верхом, используя своего коня, которого он сдавал в аренду своему соседу. Павел поначалу сидел на коне как «кот на заборе». Но, благодаря упорным занятиям и опытному инструктору, каким был Прохор, стал быстро прогрессировать в искусстве верховой езды. Неплохо изучил разнообразную конную упряжь, что и продемонстрировал потом на учебных занятиях в поле и на стрельбище. Знаковым событием стала поездка верхом на красавице Дездемоне, для которой прогулка быстрой рысью и галопом с всадником в седле была настоящим праздником. И Павел тут удивил не только ездового и всех солдат, стоявших рядом, но и саму Дездемону, ожидавшую, что на нее вскарабкивается хоть и очень симпатичный, но неумелый «чайник». Однако неожиданно лейтенант Дроздов проявил себя как вполне искушенный и обученный кавалерист, приведший в восторг присутствующих, и больше всех саму Дездемону. Жалко только его резко возросшее мастерство не увидел хитрец Богданов, ставший «большим» артиллерийским начальником.

Стиль командования батареей у Павла был совершенно непохожим на авторитарный стиль Богданова. Без угроз, командных окриков, и постоянных замечаний по делу и без такового Дроздов добивался от артиллерийских расчетов ничуть не меньших результатов, чем при прежнем командире, заставлявшем расчеты всех орудий ходить по струнке. При этом «псих климат» на батарее заметно улучшился, стал менее официозным и более товарищеским. И это при том, что огневая и тактическая подготовка батареи средних калибров постепенно усложнялась. Для маневров по лесным дорогам и на заболоченных участках, которых в Белоруссии хоть отбавляй, пришлось применять упряжку не в 4, а в 6 лошадей. Да и то те еле тянули на тяжелых участках местности. Как позже выяснил Дроздов, все лошади в батарее были непородистыми (за исключением только Дездемоны) и легкоупряжными.

А если «по-хорошему» тягловые лошади должны были бы быть тяжелоупряжными. В идеале это кони Владимирской породы, сочетающие большую силу и выносливость с необычной для тяжеловозов резвостью. Три таких лошади вполне бы заменили упряжку из шести имеющихся лошадей и, при этом, намного превзошли бы их в скорости движения по бездорожью.

Новый комбат постепенно добился того, что его батарея научилась уверенно поражать огнем с закрытых позиций, внезапно появляющиеся цели на разных дистанциях и направлениях. На батарее были сформированы группы артиллерийской разведки и корректировки артиллерийского огня. Хуже обстояло дело с налаживанием должного взаимодействия с другими родами войск, так как тут требовались усилия не только лейтенанта, но и подполковников с майорами, которые встретили инициативу лейтенанта Дроздова в штыки. Командир артполка и его штабные работники давно бы «прикрыли» многие инициативы лейтенанта Дроздова, план которых он дерзко изложил в своих «Пояснениях», если бы этот план не взял на личный контроль и опеку корпусной комиссар Измайлов, периодически интересовавшийся ходом его выполнения.

Возросшая нагрузка на службе уменьшила и без того малые возможности Павла пообщаться с очаровательной Юлией, которая все глубже проникала в его сердце. Лишь один раз удалось сходить за грибами в воскресный день всей компанией с Юлей, ее мамой и Димкой, который пришел в восторг от такой прогулки. Грибов насобирали столько, что еле дотащили до квартиры Карасевых в больших корзинах и огромном коробе, который Дроздов тащил на себе как заправский вьючный конь. Заслуженным подарком для Павла были поцелуи украдкой, которые Юлии стали нравиться не меньше, чем Павлу. Несколько раз влюбленному лейтенанту удалось сходить с Юлей в кино и один раз на танцы, хотя это было и небезопасно, так как они привлекали всеобщее внимание. Но в тот раз, слава Богу, ничего не случилось, хотя «сканер» у Павла выдавал тогда сигнал почти такой же силы, как и в том злополучном ресторане, где произошла массовая драка. Больше всего Павел боялся коллективной драки, ибо в случае большого численного превосходства со стороны местных хулиганов ему пришлось бы пустить в ход весь арсенал приемов прикладного самбо, бокса и особенно боевого карате. А это чревато тем, что уровень владения этим самурайским искусством у Павла еще не достаточен, чтобы грамотно дозировать силу наносимых ударов. Об этом его серьезно предупредил Валерий Цон, напомнивший, что карате в бытовых условиях надо применять осторожно, особенно, если это оружие находится в распоряжении недостаточно опытного бойца. В этом случае приемы карате способны причинить тяжелую травму или даже гибель для лиц, дерзнувших напасть на каратиста. Чтобы научиться правильно и гибко пользоваться этим невидимым оружием, надо очень много тренироваться и медитировать, чтобы постичь саму философию этого древнего боевого искусства.

По просьбе Юлии Павел стал регулярно обучать ее приемам рукопашного боя, которые позволили бы ей отразить нападение сильного противника. Юлия оказалась на удивление способной ученицей, быстро освоив основные приемы самообороны, в том числе и японские приемы карате и джиу-джитсу. Этому способствовало также и то, что девушка регулярно занималась оздоровительной и спортивной гимнастикой в городском клубе Осоавиахим вместе со стрелковой подготовкой.

Как-то, уже в конце октября, после посещения кинотеатра Павел с Юлией зашли по дороге в тир, чтобы немного согреться, так как на улице уже было холодновато. Но стоять просто так было неудобно, и они решили немного пострелять по самым мелким целям, так как для таких стрелков как они крупные цели были неинтересны. Точность их стрельбы заинтриговала хозяина этого заведения, и он предложил выяснить, кто из них лучший стрелок. С этой целью он зажег 5 свечей и предложил пятью выстрелами с дальней дистанции погасить их.

Первым с упора отстрелял Павел, чисто погасив 4 свечи, а пятую он, все же погасил, но свеча, при этом, упала, что не засчитывалось по условиям соревнования.

– Очень хороший результат, – сразу видно, что стреляет профессионал своего дела, безопасность нашей Родины находится в надежных руках, – отвесил комплимент Павлу тировщик, зажигая для Юлии, очередные пять свечей.

А дальше произошло то, что ввергло хозяина тира в полный ступор. Юля, взяв в руки ту же винтовку, из которой успешно отстрелял Павел, хорошо отработанным движением ловко обкрутила ремень винтовки вокруг локтя своей левой руки, создав дополнительную устойчивость оружия. А затем быстро отстреляла все пять пулек, легко и чисто погасив, все пять свечей, из которых ни одна не упала.

И тут Павел понял, чем отличается снайпер высокого уровня от отличного ворошиловского стрелка. Юлия в быстром темпе блестяще поразила все цели не с упора, как Павел, а с руки, что гораздо тяжелее.

Хозяин тира, постояв некоторое время с открытым ртом, отлучился в свою «каптерку» и вынес оттуда приз в виде огромного плюшевого медведя, и вручив его Юлии, произнес: «За последние пятьдесят лет я такую стрельбу вижу в первый раз!». – Я тоже, – добавил Павел, сажая полученного медведя на свои литые плечи.

До Юлиного дома плюшевый медведь с комфортом ехал верхом на мощных плечах лейтенанта РККА, вызывая улыбки всех прохожих. Новая игрушка вызвала у будущего командира РККА Димы неподдельный восторг, став его самой любимой из мягких игрушек. Но каким образом достался этот подарок молодые люди рассказывать не стали в целях обеспечения конфиденциальности и безопасности.

Наступившая зима в середине ноября 1937 года отнюдь не снизила интенсивность боевой подготовки на батарее лейтенанта Дроздова. Для передвижения орудий по глубокому снегу лейтенант Дроздов предложил на колеса пушек прикреплять и надежно фиксировать особым образом широкие и прочные лыжи. И не только предложил, но и реализовал эту инициативу на практике, поставив всю свою батарею на быстросъемные лыжи. Эта простая мера позволила их артиллерийской батарее двигаться в любом направлении, даже по глубокому снегу. Узнав об этой новации, старшие командиры их полка не только не похвалили Дроздова, но и потребовали, чтобы он перестал заниматься опасной «фигней». Причина была понятна – начальство хотело хотя бы зимой отдохнуть от ратных дел. А этот неугомонный лейтенант, будь он неладен, затеял свои вредные и опасные эксперименты без разрешения руководства. И если бы одно это. Преисполненный энтузиазма лейтенант предложил, для тренировки стрельбы прямой наводкой в казенную часть орудия, вместо снаряда вставлять съемный вкладыш по калибру гильзы от снаряда. А в этом вкладыше высверливается нарезное отверстие и отверстие под патрон калибра 12,7 мм. На боек ударника закрепляется соответствующая насадка. В результате стрельбы прямой наводкой по макетам танков можно производить не дорогостоящими снарядами, а трассирующей крупнокалиберной пулей, не изнашивая, при этом, стволы орудий. И здесь то же самое – то есть без разрешения руководства каким-то образом, за свой счет изготовил 4 вкладыша для дешевой тренировочной стрельбы по макетам разнообразных целей.

После реализации этих рацпредложений отцы командиры его окончательно и в последний раз предупредили, что если Дроздов не оставит эти вредные инициативы по внедрению своих выдумок, то они его вернут обратно подполковнику Копытину, чтобы Павел продолжил тренировку молодого пополнения. Такая перспектива не вызвала никакой радости у лейтенанта РККА.

Между тем пересмотр уголовного дела Константина Карасева неуклонно продвигался благодаря такому корифею адвокатуры, как Наум Давидович Фрейдзон. После оперативно проведенной экспертизы плаката было установлено, что там действительно имела место аккуратная подчистка, полностью изменившая первоначальный смысл плаката. Были сняты и запротоколированы показания десятков свидетелей, исключающих вину Константина. Фрейдзону удалось опровергнуть все усилия прокурора, старавшегося оставить Карасева в местах заключения. Основной посыл прокуратуры заключался в том, что если Карасев не виновен, то кто же тогда виновен? Ведь кто-то должен сидеть в тюрьме за это преступление, почему бы и не Карасев?

То есть, прокуратура была согласна освободить Карасева из мест заключения лишь при условии обязательной поимки и изобличения истинного преступника. А пока такой преступник не найден, то осужденный должен сидеть в тюрьме. То есть провозглашался принцип: «Лес рубят – щепки летят». А на роль «щепки» был назначен «терпила» – Константин Карасев.

Однако Фрейдзон продемонстрировал высший адвокатский «пилотаж», заявив, что контрреволюционная выходка с плакатом это дело истинных «врагов народа». А так как у Карасева имеется чистое алиби, то получается, что отказывая в освобождении действительно невиновного человека, работники прокуратуры становятся невольными пособниками врагов народа. Очевидно, что пока Карасев будет находиться в заключении, поиск истинных виновников – врагов народа, будет приостановлен. А после того, как Фрейдзон «ввернул» тезис, что советский суд, самый справедливый суд в мире, не может уподобляться судопроизводству в буржуазных странах, которое карает невиновных людей как, например, в случае позорного судилища в США над Сакко и Ванцетти, то освобождение Константина Карасева стало лишь вопросом близкого времени.

И это время, наконец, настало – Константина освободили из тюремных застенков. Это событие было настолько невероятно для 1937 года, что мало кто верил, что оно произошло. Не верил в свое освобождение и сам Карасев, изо всех сил стараясь себя как можно больнее ущипнуть, чтобы убедится в реальности происходящего. Дело в том, что Константин отнюдь не был «белой вороной», выделявшейся своей явной невиновностью среди осужденных по «легендарной» 58 статье советского УК. Всем было ясно, что у Карасева имеется, по крайней мере, зримое материальное основание для своего нахождения в тюрьме, в отличие от большинства осужденных «врагов народа» по самым нелепым и противоречащим фактам и здравому смыслу обвинениям. Очень многие сидели в качестве «шпионов». Большинство заключенных были осуждены как агенты английских, немецких, польских, японских, корейских, финских и даже индонезийских спецслужб. То есть назначались шпионами от тех стран, насколько хватало фантазии у работников НКВД. Многие из сидельцев были высококвалифицированными инженерами, учеными, талантливыми руководителями, которых вместо того, чтобы дать им возможность укреплять науку и экономику советской страны принудили заниматься даже не феодальным, а малопроизводительным рабским трудом. Удивительный парадокс был в том, что если бы высококвалифицированным «врагам народа» позволили заниматься тем, что они могут делать намного лучше других, то, как наука, так и промышленная технология СССР совершили бы ощутимый скачок вперед.

Во второй половине 30-х годов сталинское руководство все-таки немного «въехало» в то, что микроскопами не стоит постоянно забивать гвозди, и стало повсеместно создавать так называемые «шарашки».

Костя первый год на зоне занимался лесоповалом и на этой тяжелой работе надорвался, хотя и не был «хлюпиком-ботаником» или белоручкой. Он вполне мог сгинуть от непосильных условий труда, если бы руководству лагеря не потребовался художник для оформления различных стендов и красочных плакатов. Потом позже также выяснилось, что одной из конструкторских «шараг» требуется хороший макетчик и Костя, благодаря своему таланту, легко освоил и эту тонкую и высококвалифицированную работу. А когда лагерное начальство проведало, что Костя Карасев еще и талантливый гармонист и аккордеонист, то создало ему условия для того, чтобы он мог принимать участие в лагерной самодеятельности. То есть пребывание в зоне для «счастливчика» Константина Карасева стало почти комфортным (по лагерным меркам конечно).

Но, правда жизни такова, что всему хорошему рано или поздно приходит конец. И Костя, с недоумением и недоверием узнал, что его освобождают от его «счастливой» творческой жизни в исправительном учреждении великой страны победившего социализма. Дело в том, что все родственники Константина ни слова не писали в своих письмах, что ведется большая и интенсивная работа по его освобождению и реабилитации. Об этом очень попросил хитроумный и многоопытный Фрейдзон, знающий, что вся переписка между заключенными и их родственниками подвергается регулярной перлюстрации.

Костю должны были встречать его близкие родственники в Ленинграде на улице Каляева, названной в честь известного террориста, что было символично и навевало грустные размышления. Ворота спецприемника НКВД медленно открылись, и оттуда не спеша вышла небольшая группа счастливчиков – бывших заключенных, выпущенных на свободу. Все трое: Юля, Лидия Николаевна и Дима внимательно всматривались в вышедших, сильно исхудавших людей.

Один из освобожденных сидельцев приветственно замахал рукой. Черты его лица показались для встречающих чем-то знакомыми.

«Юля! А это не Костя?» – с сомнением спросила свою дочь Лидия Николаевна, внимательно всматриваясь к быстро подходившему к ним мужчине, выглядевшему лет на 45. Подошедший действительно оказался Костей, хотя в таком виде его не узнала бы и родная мать. Первой его обняла и расцеловала Юлия, удивляясь тому, как может заключение изменить человека – за три года ее муж превратился из совсем молодого веселого парня в уже поседевшего и потрепанного жизнью мужика. Через некоторое время Костя был окончательно идентифицирован и признан даже Димой в качестве любимого отца и Юлией в качестве законного мужа.

Придя домой, все домочадцы сели за праздничный стол, накрытый в честь освобождения главы семейства. Костя поглощал кулинарные изыски с такой скоростью и энергией, как будто бы его в лагере не кормили вообще. Не забывал он и про спиртные напитки, которые вливал в себя как воду, почти не хмелея. Но во время праздничной трапезы, услышав звук подъезжающего автомобиля, Константин каждый раз вскакивал и подбегал к окну, напряженно всматриваясь в полумрак. Было понятно, что Костя до сих пор подозревает, что произошла какая-то путаница и его освободили лишь по ошибке. То есть он опасался, что в любой момент в квартиру могут ворваться вертухаи из НКВД, и, заломив ему руки за спину, бросить его обратно на нары. Такое его опасение основывалось на том, что в зоне оставались тысячи действительно невиновных людей, которых никто и не думал освобождать. Костя ел и пил, пил и ел до тех пор, пока его не сморил крепкий сон прямо за столом. Обеим женщинам пришлось с трудом вытаскивать «везунчика» Костю из-за стола и тащить его на кровать.

Самое печальное, что Юлия уже не воспринимала Константина как когда-то любимого, нежного и заботливого мужа еще даже до его возвращения из сталинских застенков. Может быть, ее прежняя любовь к своему супругу и вернулась бы, если бы Константин оставался таким, каким он был до своего неправедного ареста. Но Костя изменился далеко не в лучшую сторону и не только внешне, но и внутренне. Тюрьма, похоже, его сломала. Он стал совершенно другим человеком: грубым, настороженным, обидчивым и ревнивым. Эти изменения крайне негативно сказались и на их с Юлей прежде безоблачных интимных отношениях. А тут еще глупыш Дима подлил масла в огонь, с восторгом рассказывая про Павла – командира РККА, какой он умный, сильный и красивый. От этих слов у ревнивца Константина даже лицо перекашивало от гнева. Малыш то не понимает, что о таких вещах лучше помалкивать. Юлия всячески стала убеждать ревнивца, что никаких любовных отношений с лейтенантом Дроздовым у нее не было. Это же подтверждала и Лидия Николаевна. Но Костя им все равно не верил. И доказательством к его версии было то, что Дроздов, совершенно для них чужой человек, потратил столько сил и времени по вытаскиванию какого-то там Карасева из тюрьмы, а также до смерти напугал негодяя Кошелева. То есть получается, что Дроздов хотел доказать, какой он хороший, смелый и умный, чтобы добиться любви чужой жены. Константин потребовал, чтобы «этот долбаный» лейтенант РККА пришел к ним в гражданском костюме в последний раз, и чтобы он затем забыл дорогу к их дому раз и навсегда.

По просьбе Юлии Павел пришел, как и было велено, в обычном, довольно заурядном гражданском костюме. Подарил Диме шикарный конструктор, букет скромных цветов всей семье и бутылку дорого французского коньяка. Женщины начали накрывать на стол, а Константин стал заинтересованно рассматривать бутылку элитного коньяка, с которой они вышли на кухню. Внезапно улыбающийся Костя подошел к раковине и, схватив кухонный топорик, резким ударом разбил бутылку дорогущего коньяка. Драгоценная жидкость быстро вытекла в канализацию. Затем Константин грубо схватил Павла за отвороты его пиджака и зашипел ему в лицо как рассерженная кобра. Дроздову ничего не осталось другого, как что есть сил сжать запястья рук доморощенного Отелло. Когда Павел стал выворачивать и опускать вниз руки Карасева, тот с воплем «..лять»! отвел свою голову назад и изо всей силы двинул ей в лицо своему сопернику. Очень опасный удар. Но Павел его хорошо знал, так как этот трюк был одним из его коронных приемов.

Дроздову пришлось резко нагнуть голову вниз так, что соперники сильно ударились лбами. У Павла искры брызнули из глаз, и он на несколько секунд потерял сознание – типичный нокдаун. А вот Костя, после этого удара, рухнул без чувств на пол как подкошенный.

– Что ты с ним сделал? Ты его убил? – испуганно вскрикнула Юлия, вбежавшая первой на кухню.

– Никак нет, Отелло сам себя нокаутировал, – сказал Павел обеим женщинам, осторожно прикладывая мокрый платок к своему лбу, на котором вскоре должна появиться супер шишка. Но Константину, лежащему на полу без сознания, досталось больше. Имея некоторые медицинские познания, Дроздов диагностировал у Карасева глубокий нокаут и сотрясение головного мозга, вызванного сильнейшим ударом головой о «твердый предмет».

Пострадавшего общими усилиями осторожно перенесли на диван и положили ему на голову холодный компресс. К моменту прибытия скорой помощи Константин начал приходить в себя и врачи подтвердили, что у него, судя по всему, сотрясение головного мозга в достаточно легкой форме, допускающей амбулаторное лечение. Павлу в этой ситуации пришлось, извинившись и наскоро попрощавшись с погрустневшими домочадцами, отъехать к себе в казарму для командного состава его артполка.

После инцидента с Карасевым Павел понял, что Юля потеряна для него навсегда. Но, тем не менее, он ей периодически названивал в удобное для нее время в парикмахерскую. И эти звонки очень радовали молодую женщину, которая переживала семейную драму и нуждалась в моральной поддержке со стороны искренне сочувствующего ей Павла.

Константин после своей травмы довольно быстро восстановился. Первые два дня у него сильно болела голова, но потом с помощью лекарственных препаратов и постельного режима Отелло ХХ века полностью поправился за полторы недели. Но возникла другая проблема – ему никак не удавалось устроиться на работу, хотя он предъявлял документы, подтверждающие его полную реабилитацию от вынесенного ранее обвинительного приговора. Но этим оправдательным документам почему-то не очень доверяли, полагая, что Карасев все же опасно «замаран». Так шутить с великим вождем и учителем всех времен и народов очень чревато. Даже если это и не Карасев так неосмотрительно пошутил. Как в том еврейском анекдоте: «Абрам что-то украл или у Абрама что-то там украли. В общем, была кража, и Абрам имеет к ней отношение».

То есть кадровики предприятий и организаций тоже, как и Карасев, полагали, что его снова могут посадить, например, «в связи со вновь выявленными обстоятельствами». Ну и того начальника отдела кадров завода или учреждения, который неосторожно принял на работу «врага народа», упекут в каталажку по все той же «легендарной» 58 статье УК РСФСР. А самое главное, что у Юлии и Константина уже не было той непередаваемо нежной интимной близости, этого «паруса любви», который постоянно был с ними до Костиного ареста. И от этого они оба страдали, но ничего сделать было нельзя, так как Карасев стал уже совершенно другим человеком: нелюдимым, недоверчивым и глубоко обиженным на людей и государство, которое его вероломно предало и незаслуженно подвергло истязаниям.

Однако ревнивец Костя был от природы человеком не только талантливым, но и очень любопытным. Поэтому он сам предложил в ближайшее время пригласить в гости Павла Дроздова пообщаться с ним, и конечно поблагодарить его за то, что он сумел организовать феноменальное для того времени освобождение главы семейства из тюремно – лагерных застенков и добиться полной реабилитации Карасева. То, что Константина освободили из мест заключения в страшном 1937 году, то есть в самый разгар «ежовщины», всеми воспринималось со стороны как совершенно невероятное, сверхъестественное чудо. Павел, еще раз приехал к Карасевым, воспользовавшись приглашением, принял извинения Кости за его грубое и недостойное поведение в прошлый раз и довольно мило и без эксцессов пообщался напоследок со всем семейством Карасевых.