Читать книгу На службе Его Величества - Валерия Вербинина - Страница 6

Сообразительный читатель, конечно же, уже догадался, что баронесса Корф исчезла не по своей воле. Пока Франсуа вне себя от горя мечется по Дувру, ища следы своей госпожи и благодетельницы, карета, запряженная четверкой резвых лошадей, увозит Амалию все дальше и дальше. Дорога вьется между холмов, огибая прелестные деревушки с домиками, сплошь увитыми плющом.

Амалия открыла глаза, и в уши ей ворвался стук подков по дороге и мерное посвистывание кнута. Она тут же отметила, что в бок ей впивается чей-то локоть, а еще то, что голова у нее кружится, как от крепкого вина.

– Welcome to England, milady[8], – произносит чей-то гнусавый и (она готова поклясться) насмешливый голос.

Амалия встряхнула головой. Дувр… Ну да, она с помощником прибыла в Дувр и велела Франсуа сделать что-то. Потом ее схватили сзади, прижали к лицу какую-то тряпку и… Мой бог!

Амалия рванулась, но чьи-то крепкие руки вцепились в нее с двух сторон и усадили обратно на сиденье. Вне себя от ярости, Амалия подняла глаза и увидела напротив себя престранного субъекта. Он был лопоухий, с недобрым лицом, на котором иронически кривились тонкие ниточки губ. Карета по-прежнему катила сквозь туман.

– Надеюсь, вам нравится путешествие, – прогнусавил лопоухий. – Вы, если я не ошибаюсь, баронесса Эмили Корф? Меня зовут Дэниэл Уивертон.

– Это насилие, – прошипела Амалия, дергая плечом, чтобы поправить сбившуюся шаль.

– Конечно, насилие, – легко согласился лопоухий. – Как и убивать общественных деятелей, между прочим.

Амалия поежилась. Итак, о ее миссии здесь были заранее осведомлены. Вот тебе и «никто не знает». Плохи ваши дела, баронесса. С контрразведкой вообще, как известно, шутить опасно.

– Надеюсь, сэр, – Амалия обрела свое обычное присутствие духа, – вы не собираетесь меня убить? Я этого просто не переживу!

У левого плеча Амалии загоготали.

– Мне говорили, что вы за штучка, – сказал Дэниэл, разглядывая ее в упор бесцветными глазами без ресниц. – Имейте в виду, у вас ничего не выйдет, так что можете и не пытаться соблазнить меня.

– Я что, похожа на сумасшедшую? – спросила Амалия в пространство с видом крайнего изумления.

На этот раз смущенно хмыкнули у ее правого плеча. Уивертон дернулся, и Амалия с радостью убедилась, что ее слова задели его за живое.

– По крайней мере, пребывание в лечебнице вам не повредит, – хладнокровно заметил Уивертон. – Это чтобы вы не могли творить здесь свои пакости. А к тому времени, когда вы выйдете из сумасшедшего дома, ваша дикая и жалкая страна будет поставлена под протекторат Британской империи.

– Если она такая дикая и жалкая, – не осталась в долгу Амалия, – на кой черт она сдалась Британской империи?

Уивертон не нашелся что ответить, но для Амалии это была слишком мелкая победа.

– Я рад, что вы не кричите, – произнес лопоухий через некоторое время. – Это весьма благоразумно с вашей стороны, тем более что кучер все равно наш человек и я специально выбрал окольную дорогу. Так что можете не надеяться, все равно здесь никто не придет вам на помощь.

– Не зарекайтесь, сэр, это плохая примета, – насмешливо отозвалась Амалия.

На самом деле ее переполняло отчаяние. То, что она попалась, да еще таким жалким образом, было унижением для ее гордости. Стражи по бокам не спускали с нее глаз, да и Уивертон, как она заметила, только и ждал повода, чтобы учинить ей какую-нибудь гадость. Карман его зеленоватого сюртука заметно оттопыривался, и Амалия, по долгу службы имевшая дело со всякого рода оружием, без труда сообразила, что в нем скрывается револьвер.

«Франсуа, конечно, не оставит меня в беде. Но ведь он не говорит по-английски! Это плохо. Сколько пройдет времени, пока он отыщет меня, – месяц? два? А лопоухий крысеныш ведет себя слишком уверенно, и похоже, что война действительно дело решенное. Господи, если бы у меня был хотя бы месяц, чтобы сделать то, что я должна сделать!»

Тем временем Уивертон, полагая, что этим более всего досадит Амалии, стал насвистывать «Правь, Британия».

– У вас хороший слух, – сладко заметила пленница, – но, по мне, собачий вой куда лучше.

Свист разом оборвался.

– Сколько бы вы мне ни дерзили, вам все равно не вывести меня из себя, – угрожающе заметил контрразведчик, и в это мгновение карета остановилась. Снаружи послышались глухие голоса.

Дальнейшее произошло так быстро, что Амалия не успела опомниться. Дверца кареты распахнулась, и чья-то здоровенная ручища выдернула из экипажа Уивертона, как устрицу из раковины. Лопоухий покатился вверх ногами по дороге. Двое стражей получили зуботычины, после которых в беспамятстве съехали с сиденья на пол.

– Не извольте волноваться, мисс, – сказал устрашающего вида громила, уложивший контрразведчиков. – Все идет как по маслу!

После чего выволок за ноги двоих стражей Амалии наружу и захлопнул дверцу. Судя по воплям, кучеру досталось не меньше остальных. Щелкнул кнут, и экипаж вновь покатился по дороге – только теперь он двигался настолько быстро, насколько позволяли лошади.

«Хорошенькое дельце! – подумала Амалия. – Куда это меня везут?»

Она бросилась к окошку, чтобы рассмотреть окрестности, но кругом был только туман и пробивающиеся сквозь него зеленоватые пятна – очевидно, деревья.

«Во всяком случае, хуже, чем в контрразведке, мне все равно не будет».

На противоположном сиденье лежала ее сумочка, в которой Амалия хранила миниатюрный револьвер для непредвиденных случаев. Амалия схватила сумочку и лихорадочно обыскала ее, но револьвера не было. Наверное, его забрал лопоухий.

– Черт! Дьявол! – завопила Амалия, на секунду потеряв самообладание.

Карета круто завернула, и бедную баронессу отшвырнуло в угол.

– Тпру! – заорали снаружи.

Лошади стали, фыркая и перебирая ногами. Туман по-прежнему не позволял ничего увидеть. Амалия метнулась к дверце, но там ее уже ждал все тот же громила. У него была улыбка до ушей, как у Чеширского кота, а за ухом – она только сейчас заметила – торчал цветок ромашки.

– Боже! Какая красавица! – вскричал он. – Ну, слава богу, приехали! Мы уж решили, что вы передумали. Священник, наверное, нас заждался.

– Какой свя… – начала Амалия в изнеможении, но тут ей на голову набросили что-то белое и невесомое, и она ослепла и заметалась.

– Тихо, все хорошо, все идет как надо, – говорил громила, таща ее за собой. – Прекрасное платье для венчания! Вот молодой джентльмен-то обрадуется! Осторожно, порог – сюда… Да куда же вы! А вот и ваш суженый… Еле поспели, сэр. Ужасный туман, ни зги не видно!

Амалию осенило. Она поняла, что попала в сумасшедший дом, где пациенты вырвались на свободу, и от этой мысли сразу же присмирела.

«Вот оно что! Ну, тут надо вести себя осторожно».

Она вертела головой, пытаясь хоть что-то разглядеть, но под проклятой белой тряпкой было еще хуже, чем в тумане. Кто-то возле нее скромно кашлянул.

– Вы готовы, сэр?

– Давайте, только быстрее! – велел сочный баритон где-то сбоку от нее. – Джеффри, идите сюда, вы тоже будете свидетелем.

– Хорошо, сэр, – почтительно откликнулся Джеффри.

– Согласен ли ты, Арчибальд Эдмунд Филип Невилл, взять в жены Эмили Стерн, беречь ее и заботиться о ней, пока смерть не разлучит вас?

– Да, да, да!

– Одного «да» вполне достаточно. Согласна ли ты, Эмили Стерн, выйти замуж за Арчибальда Эдмунда Филипа Невилла…

Тут Амалию пребольно ущипнули за бок, и она взвизгнула так истошно, что ее должны были услышать если не в Дублине, то уж в Эдинбурге точно.

– Она согласна! – объявил баритон.

– Объявляю вас мужем и женой, – закончил первый голос.

Кто-то взял Амалию за правую руку, но тут уж она не стерпела. Вырвав руку, она отскочила в сторону и, издав несколько бессвязных воплей, стряхнула с головы мешок из кисеи, который на нее набросили.

В жизни Амалии было немало потрясений, но, как она напишет в своих мемуарах, сильнейшим из них было именно это.

Сначала Амалия увидела скамьи – скамьи справа и скамьи слева. За ними тянулся ряд колонн. Впереди стоял алтарь и в глубине – небольшой орган. Это была церковь.

У алтаря стояли трое человек: пожилой священник с приятным лицом, полковник с седыми усами, одетый в форму одного из индийских полков, и молодой джентльмен в корректнейшем костюме новобрачного с белой гвоздикой в петлице. В руке он держал коробочку с двумя обручальными кольцами и в совершенном изумлении таращился на Амалию.

Баронесса Корф перевела взгляд на лежавший у ее ног мешок, с помощью которого ее хотели ослепить, и увидела, что это была обыкновенная подвенечная фата с криво приколотым к ней флердоранжевым венком.

«Я сейчас сойду с ума», – подумала она.

Увидев Амалию, священник прямо-таки просиял от радости, но радость эта быстро сменилась удивлением, когда он услышал ее оторопелый вопрос, обращенный к жениху:

– Сэр, простите, но кто вы такой?

Полковник тревожно мигнул.

– Я? – заверещал юноша с белой гвоздикой. – Черт возьми, а вы кто такая?

Это был здоровенный – чуть ли не в три аршина ростом[9] – малый с симпатичным лицом, кроткими, чуть навыкате хрустальными глазами и рыжеватыми волосами. На его щеках цвел неистребимый румянец, а форме рта позавидовала бы любая примадонна. В общем, четыре девушки из пяти сочли бы его красивым, а пятая, немного поломавшись, с ними бы согласилась.

– Нет, кто вы такой? – завопила Амалия, чувствуя, что у нее голова идет кругом от всего происходящего.

– Арчи, – вмешался полковник, – в чем дело?

– В чем дело? – Рыжий в сердцах швырнул коробочку с кольцами на пол. – Это же не Эмили!

– Нет, я Эмили, то есть Амалия! – возмутилась наша героиня. – А кто вы?

– Я – Арчибальд Невилл! Как вы посмели? Где моя Эмили?

– Откуда мне знать? Ваши люди набросились на меня и…

– О боже! – застонал несчастный жених. – Джеффри! Джеффри!

Громила с ромашкой за ухом, стоявший в стороне, поколебался, но потом все-таки приблизился.

– Джеффри, кого вы мне привезли, а? Вы что, с ума все посходили?

– Сэр, – оправдывался громила, – я сделал все, как вы велели!

– Но это же не она! – кричал жених, указывая на Амалию обвинительным жестом.

– Как не она, сэр? Вы же сами сказали: блондинка и красавица. И других карет там не было. Что просили, то вам и доставили.

– Но это же не она! – повторял несчастный, ломая руки. – Ах! Боже мой! Это же не она! Это совсем, совсем другая! Что вы наделали!

Джеффри пожал плечами. Он был в полном недоумении.

– Что ж вы не сказали, что это не вы? – с укоризной обратился он к Амалии.

– А откуда я знала, кто вам нужен? – парировала она.

– Что верно, то верно, – вздохнул Джеффри.

– Что тут вообще происходит? – шепотом спросила Амалия.

Громила смущенно хмыкнул.

– Ну, вон тот джентльмен очень сох по одной леди, только ее родители – ни-ни, ни в какую. Ну, он добыл разрешение на венчание и велел нам привезти ее. Умыкнуть, – пояснил Джеффри, глядя на Амалию с радостной улыбкой. – Ну а мы, похоже, ошиблись и вместо нее умыкнули вас.

Амалия перевела дух. Загадочная на первый взгляд ситуация оказалась банальной. Настолько банальной, что она даже испытывала легкое разочарование. «Слава богу, что в мире еще не перевелись романтические идиоты, – подумала она, – не то бы меня уже заперли в бедлам»[10].

– Только я не понимаю, чего он так убивается, – добавил громила, разводя руками.

Жених и в самом деле был вне себя от горя. Он испустил несколько жалобных воплей, которые растрогали бы любое сердце, кроме крокодильего, – а может быть, смягчили и последнее тоже, – и вцепился в свои рыжие волосы с явным намерением выдрать их с корнем.

– Арчи, Арчи, – полковник похлопал его по спине, для чего ему пришлось поднять ладонь вверх. – Возьми себя в руки.

Лицо Арчибальда пылало, но он, видимо, одумался. Кинув на Амалию уничтожающий взгляд, он решительно одернул сюртук и обратился к священнику:

– Итак, сэр, мне очень жаль, но произошло недоразумение. Венчание недействительно. Это не моя невеста. Я вообще ее не знаю!

– Прошу прощения, сын мой, – мягко заговорил священник, а затем обратился к Амалии: – Вас зовут Эмили?

– Почти, – подтвердила она. – Но…

– Эмили Стерн?

– Нет, я Амалия Корф. Кроме того, я не знакома с присутствующим здесь джентльменом и вовсе не собиралась выходить за него замуж, вы уж извините.

– И все же, – покачал головой священник, – отныне вы муж и жена, и я ничего не могу поделать с этим.

Жених, уже было направившийся к дверям, остановился и резко обернулся. Причем едва не сбил с ног полковника, который подобрал кольца и смиренно плелся за ним.

– Что?! Да я ее в глаза не видел!

– Вы стояли у алтаря, и вы сказали «да», – упорствовал священник. – Вы обвенчаны, понимаете?

– Ничего я не говорила! – рассердилась Амалия.

– Вы сказали «да»!

– Не говорила! Это он ущипнул меня!

– Очень мне нужно было вас щипать! – завопил возмущенный жених.

– Вы меня ущипнули!

– Нет!

– А я говорю, ущипнули! – Амалия в воинственном запале повысила голос.

Арчибальд тяжело дышал. Оба стояли друг против друга, обмениваясь взглядами так, как хорошие фехтовальщики обмениваются выпадами в схватке не на жизнь, а на смерть.

– Поймите же, – упрямо проговорил священник, подходя к ним, – властью, данной мне церковью, я обвенчал вас. Вы стояли у алтаря, вы сказали «да», а такие пустяки – знаете вы друг друга или нет – значения не имеют.

– Пустяки?! – вскипел жених.

– Как это не имеют? – возмутилась Амалия. – Что за чушь! А ну, – скомандовала она, – дайте-ка сюда разрешение!

Полковник смущенно почесывал ус.

– Даже не знаешь, что сказать, – признался он. – Но вы держитесь, Арчи, не падайте духом. Все образуется.

– Вам легко говорить! – огрызнулся рыжий.

Священник развернул и показал Амалии разрешение на брак, не давая, однако, бумагу в руки.

– Вот. Арчибальд Невилл… и дальше: Эмили Стерн…

– Но позвольте! – вскричала Амалия. – Тут сказано, что ей восемнадцать лет и что она дочь какого-то графа… Это не я!

– Вот именно, не она! – поддержал ее жених. – Я же говорил!

– Теперь это уже не имеет значения, – ответил священник. – Согласно английским законам, вступившим в брак считается то лицо, которое стояло у алтаря, вне зависимости от того, какое имя было названо в разрешении.

– Что? – вырвалось у Амалии.

– Что? – болезненно вскрикнул жених.

Священник развел руками:

– Я понимаю ваше возмущение, но поскольку обряд уже свершен, все сомнения по поводу его правомерности может разрешить только суд. Тут я бессилен.

– Но ведь в разрешении… – начала Амалия.

– Документ, – перебил ее священник, – лишь дает основание для свершения обряда, тогда как венчание есть таинство, обсуждению не подлежащее. Простите, но я ничем не могу вам помочь.

Арчибальд, выведенный из себя спокойствием священника, сделал попытку вырвать у него злосчастное разрешение, явно чтобы разодрать бумагу в клочья. Священник проворно отскочил назад. Полковник удержал друга.

– Боюсь, – сказал священник, – что венчание вполне законно. Даже если в документе не ваше имя, а чужое. Разумеется, вы имеете право подать прошение о признании брака недействительным, если считаете, что с вами обошлись несправедливо, но должен вас предупредить… гм… такого рода дела весьма щекотливы и тянутся очень, очень долго.

– Послушайте, – обратился Арчибальд к Амалии. – Это какое-то ужасное, дикое недоразумение! Я ничего лично против вас не имею, но, черт возьми… Я не желаю, чтобы вы были моей женой!

– Арчи, Арчи… – забормотал полковник, тщетно пытаясь его успокоить.

– Вспомните, может, вы уже замужем? А?

– Мне очень жаль, – сказала Амалия искренне, – но я была замужем, а теперь…

– Уже была? О черт! – Рыжий вновь вцепился руками в волосы и, как подкошенный, рухнул на скамью. – О черт, черт, черт! – повторял он, раскачиваясь всем телом.

– Значит, все по закону, – удовлетворенно констатировал священник.

– Послушайте, – сказала Амалия, которая успела проникнуться искренней жалостью к своему так называемому мужу, – но ведь это же безумие! В разрешении стоит чужое имя, я не Эмили, а Амалия, я не говорила «да» у алтаря, и я совершенно не собиралась выходить замуж!

Священник только пожал плечами.

– Вот что получается, когда люди торопятся, – назидательно заметил он.

Арчибальд рыдал, уткнувшись лбом в спинку скамьи. Полковник пребывал в тихом оцепенении и лишь время от времени дергал себя за ус.

– Боже мой, – стонал жених, – что скажет моя тетушка, когда узнает об этом! А Эмили, моя дорогая Эмили! Я пропал, я погиб! Отойдите от меня! – крикнул он на Амалию, которая стояла возле него, не зная, что делать.

Священник открыл табакерку и взял понюшку табаку. Это был почтенный старый джентльмен, и все случившееся хоть и занимало его, но вместе с тем нисколько не выбивало из привычной колеи.

– Сын мой, я понимаю ваше отчаяние, – промолвил он серьезно, – но, прежде чем жениться на леди, надо хотя бы посмотреть ей в лицо.

– Справедливо замечено, – согласился полковник с облегчением, ибо это были первые разумные слова, которые он сегодня услышал.

– Да оставьте вы меня в покое! – крикнул в ярости рыжий верзила, срываясь с места. Он подошел к Амалии таким быстрым шагом, что она невольно попятилась, и оглядел презрительно. – Тоже мне жена! И что прикажете мне теперь делать?

– Сын мой, – сказал священник кротко, – на вас не угодишь. Добро бы я обвенчал вас с какой-нибудь кикиморой болотной, так ведь нет! Леди – настоящая красавица. Да любой мужчина был бы не прочь жениться на ней! – добавил он, беря вторую понюшку. – Чем вы недовольны?

– Всем! – рявкнул горе-жених. – Какая-то расфуфыренная кокетка… подержанная особа…

Поднялся хор возражений.

– Ну, Арчи, это уже невежливо! Твоя жена – просто красавица.

– Моя… кто? О боже! Нет, мне лучше умереть! Умереть и не слышать всего этого! – Злосчастный жених стонал. Его трясло от гнева и горя.

– Сэр, – сухо заметила Амалия, – когда вы закончите умирать, предупредите меня, пожалуйста. Не хочу показаться невежливой, но у меня на сегодня намечено еще много дел, помимо незапланированной свадьбы с вами.

– Можно подумать, я сам о ней мечтал! – фыркнул жених. – Послушайте, вы… как вас там…

– Эмили.

Арчибальд отшатнулся и побледнел.

– Не произносите при мне это имя! Эмили – моя невеста, чистейшее, воздушное создание, которая… которое…

– Знаете, сэр, – сказала Амалия (ей уже порядком надоело его отчаяние, которое она находила смехотворным), – мы женаты всего пять минут, а я уже мечтаю о разводе с вами. Когда вы придете в себя и будете способны здраво рассуждать, мы с вами поговорим. А пока, извините, мне недосуг.

И наша героиня двинулась между рядов скамей к выходу. Но едва она подошла к двери, как та распахнулась ей навстречу, и на пороге возник лопоухий с синяком на скуле и с рассеченной губой.

– Что, миледи, ищем убежища в церкви? Ах ты, дрянь! – процедил он и наотмашь ударил ее по лицу.